Я познакомился с ним в десятом классе. Он пришел к нам из какой-то другой школы. Тихий.
Потом он стал общаться со всеми. Стал одним из любимчиков. Самым популярным парнем в классе.
Он был со всеми, кроме меня. Я вообще почти всегда был один и был этому искренне рад, потому что моим любимым делом всегда было наблюдать за людьми, а наблюдать удобно со стороны, находять все же рядом.
А потом его зачем-то посадили за одну парту со мной, сказав, что это теперь его место. Это было началом.
Когда он наконец оказался рядом, я впервые заметил, насколько он красив. На уроках я изучал его ресницы, цвет его глаз,каждое движение его бровей я будто записывал в книгу своей памяти, чтобы потом, если что, посмотреть. Я знал наизусть его руки. Его пальцы были длинными, как у пианиста. На безымянном правой была родинка. На подушечках безымянного и среднего левой - огрубевшая от чего-то кожа. Линии на ладонях были какими-то слишком грлубокими и жесткими, как будто кто-то специально выводил их, желая, чтобы по ним прочитали судьбу. Мне было плевать на его судьбу. Я называл его Мотыльком. Он был не против.
Однажды я взял его выпавший волос и спрятал. Придя домой, я достал его, стал рассматривать, потом зачем-то поцеловал его, потом порезал им свой язык. Я не любил Мотылька. Я его боготворил.
Скоро все изменилось. Я захотел, чтобы теперь он боготворил меня. Теперь я должен был стать для него всем.
Это начало перерастать в ненависть. Я ненавидел его за то, что он не верил мне, что он был с кем-то еще, что он жил не для меня, что он любил себя больше, чем меня. Я хотел мучать его.
После уроков мы ехали в метро вместе. Он выходил за две стрнции до моей. Однажды он случайно проехал свою станцию, и я решил позвать его в свой дом. Мы пили пиво, говорили какую-то несуразицу, а потом я схватил нож и прижал острие к его руке так, чтобы стоило мне или ему хоть чуть вздрогнуть, лезвие перерезало бы его вены. "Ты доверяешь мне?" - Спросил я, неотрывно глядя в его глаза. В его зрачках проскочил ужас, который он тут же спрятал. Он молчал. Не отрывая взгляда я провел ножом по его коже. Кровь залила бардовым весь стол. Её запах сводил меня с ума, я хотел выпить его полностью, я даже не слышал криков, не видел, как Мотылек вскочил с места и побежал искать бинты в моем доме, окрапляя своей кровью и мой пол, и некоторые стены, и дверные ручки.
Мотыльки летят на свет...
Через два дня он снова начал разговаривать со мной. Он не носил больше футболок с короткими рукавами - боялся, что увидят порез. Но он простил. Он теперь боялся, но простил и хотел быть рядом. Он помнил, как я боготворил его; он думал, что это все еще так. Но я теперь знал все, что было нужно.
Он не доверяет мне. Неверие - грех. Он меня простил, но я его - нет. И не прощу никогда. У него остался один шанс.
Летом мы гуляли по крышам. Он - просто так, я - искал подходящую крышу. Крышу, достоиную стать роковой, готовую стать полем для финального боя, который либо положит начало чему-то великому, либо уничтожит все.
И я нашел её. Это была крыша какого-то офисного здания в 18 этажей, в которое было очень сложно пробраться, но мы смогли. На крыше мы просидели до вечера. Когда наступили сумерки, я предложил походить по самому бортику крыши. Он почему-то сразу согласился.
Когда он стоял на стыке двух стен, образовывающих прямой угол, и смотрел на небо, где уже виднелись первые звезды, стоя спиной ко мне, я подошел и положил руки на его поясницу. Он обернулся. Я повторил тот вопрос, который уже задавал:"Ты доверяешь мне?"
Ужас в его глазах шокировал меня. Я никогда не видел стооль напуганного человека и я понял - он мне не верит. Это значит, ничего не будет. Я решил отпустить его. Внизу уже горели фонари.
Мотылек летел к свету.