Такотос лежал в горячей ванной мягкой, словно кисель, водой, глядя на мелкие «звезды», разбросанные по чёрному потолку. Стены купальной и дно ванной были исписаны непонятными ни одному кхалаю бесформенными ассимитричными лентами иероглифов, светившимися зеленым.
Протосс наслаждался телом и мучился духом. Его сознание терзали воспоминания и видения. Перед глазами стоял его приёмыш, смотрящий исподлобья болезненным взглядом огненных глаз.
Мальчик стоял на огромной лестнице среди других, посвящаемых в ученики, выделяясь кожей цвета ночных туч и какими-то болезненными оттенками во всём. Гибкое тело и быстрая летящая походка, проникающие сквозь ряды спокойных гордых однокурсников, искали действия. Даже стоя на месте он извивался и изгибался, постоянно искал не-то опоры, не-то способа испариться, исчезнуть с глаз. Он постоянно смотрел в небо, как будто оно могло дать ему ответ на какой-то застывший в душе невыразимый вопрос.
Никто не знал, был ли он на церемонии. Никто его не видел, но все так или иначе чувствовали. И каким-то образом у него оказался церемониальный кристалл на шее. Такотос помнил, как его сын вдруг ухватился за голову пал на колени и начал стонать, а затем просто испустил от боли что-то, напоминающее узор зеленых иероглифов на дне ванной, и убежал с церемонии, совершенно проигнорировав стену из других учеников, их родителей и охранников-фанатиков. Он также помнил как перед этим мальчик выказывал явное нежелание общаться со сверстниками. Всегда был грустный...
Но больше всего старого джудикейтора мучил то застывший взгляд идущего вверх. Этот небесно-черный силуэт в коричневом плаще, сливающийся с ночью, словно превращающий её в свои крылья, почти растворяющийся в ней, если бы не нелепая белая роба племени шелак...
... - «В генофонде тёмных из-за повышенной радиации этой планеты произошли любопытные изменения... особенно заметно отразилось это на цвете кожи... чем древнее род, тем темнее, или светлее цвет, я заметил... К примеру Зератул сохранил естественный голубой цвет, что говорит о том, что его предки были изгнаны с Айиура не так давно, и он родился без мутаций. То же можно сказать и о Расзагаль... а вот второе поколение уже темнее... Совершенно черная кожа свидетельствует о том, что уже несколько поколений этого рода существует на Шакурасе со времен около Эпохи Раздора... Примерно то же можно сказать об абсолютно белых, но их как правило меньше, и они теряются в массе шелак»...
Кусок доклада, записанного каким-то любопытным студентом 5й ступени, выплыл при этом воспоминании. За ним тут же пришёл образ той обстановки, в которой Эльнарад воспроизводил эту мнемозапись. И то что было до этого. Снова взгляд огненных глаз маленького протосса, только-только вылупившегося и нервно ползающего около разбросанных скорлупок посреди лаборатории. Сцена то была весьма забавная - целая ватага горе-экспериментаторов гоняется за беснующимся новорожденным, ищущим выход, пытаясь его поймать. Только он один, старый семисотлетний джудикейтор, сообразил послать в мозг ребенка успокаивающий импульс, и через минуту маленький Эктазар уже спал на его руках.
Тогда, после прочтения доклада часть экспериментаторов резко упала духом, поняв, что ставят опыты на малыше, которому было на роду написано быть слугой Тьмы. Но Эльнарад, как обычно уверенный в себе, быстро успокоил всех... кроме самого Такотоса, которого затащили в этот проэкт только потому что он старый и умный.
- Когда мы доработаем нашу программу, нам будет всё равно, кем он должен быть. Тем лучше - мы проверим это сразу на каком-то тёмном, которого явно никто не помнит.
Старик барахтался в ванной, стараясь не думать ни об Эльнараде, ни о проекте, ни тем более о маленьком несчастном Эктазаре. Но последний прямо-таки не давал ему покоя. Так или иначе протосс думал о нём постоянно. Он успел полюбить малыша и старался сделать его жизнь не столь противной его свободолюбивой натуре. И вместе с ним он научился восхищаться тьмой и красотами Шакураса, и тоже в глубине души желал стать молодым и свободным воином. Но в его возрасте уже трудно учиться жить заново, и ему, как джудикейтору, оставались лишь чувства...