Городища неолита

Все города и поселения начинаются с первых камушков и колышков...

Может быть, только опальный для всемирной научной закулисы Сафронов слишком древнейшими городами увлечен ?! Посмотрим…
То, что их существование для абсолютно все знающих специалистов по «древней Руси» остается объектом страстного неприятия (как имен и событий античных народов на землях будущей России) – очевидно из многих учебников по «Истории Отечества» (и подобных). Там начала отечественного прошлого зачастую сводятся к лесным и болотным славянам около 5 века нашей эры.
А вот туристы в Турции – всего в нескольких сотнях километров от южных земель России – при следовании по маршрутам «Византийская церковь. Парк верблюдов» мимо солёных озёр Ларнаки, зимнего пристанища розовых фламинго, в деревню Гити. Там церковь Ангелоктисти (построенная Ангелами), где можно полюбоваться ранними христианскими мозаиками - шедеврами Византийского искусства, изображающими Деву Марию с младенцем. Далее маршрут и проходит через «самое древнее поселение» (это при наличии хотя бы Костенок 25 тыс. до н.э.) в Европе - Хирокития, относящееся к периоду раннего неолита( 7000 до н.э.) и включённое в список международного культурного наследия ЮНЕСКО. Недалеко от деревни Хирокития расположен действующий женский монастырь святого Мина ( при посещении монастыря для женщин шорты и брюки не допустимы).
(http://www.kariota.ru/index.php?page=104810331838482)
Хирокития – село, не город. Турция – не Европа. Да, у нас и свое – европейское – есть.
В.С.Титов в главе 2. «НЕОЛИТ И ЭНЕОЛИТ» (История Европы. Т.1) – продолжая представленную Сафроновым научную линию - отметил, что более 7 тысяч лет назад основное распространение производящей экономики в Европе осуществлялось с юга Балкан на северо-запад, север и северо-восток. Правда, генетики – как помним – подчеркнули значение околокавказской линии заселения Европы как 40 тысяч, так и 10 тысяч лет назад (именно носителей земледелия). Но и через Балканы такое движение отчасти было.
Уже на рубеже третьей и четвертой четвертей VI тыс. земледельческо-скотоводческая экономика охватывает Балканы, Нижнее Подунавье, проникает в Среднее Подунавье и Трансильванию. Это связано с возникновением ряда ранненеолитических культур с расписной керамикой, таких, как Старчево, Кёрёш, Криш, Караново I и др. Только в середине V тыс.к западу от меридионального течения Дуная, на территории венгерского Задунавья, Моравии, юго-западной Словакии, Нижней Австрии складывается новая культура - линейно-ленточной керамики, которая не только приносит производящее хозяйство в западную часть Карпатского бассейна.
Возможно отсюда производящее хозяйство распространяет по большим водным артериям Центральной и Восточной Европы, таким, как Дунай, Висла, Эльба, Рейн, Днестр и Прут, на огромную территорию - от Мааса (на западе) до Днестра (на востоке), от междуречья Савы и Дравы (на на юге) до Одера (на севере). Вычисляют скорость распространения племен культуры линейно-ленточной керамики в Европе - она равна приблизительно 5,5 км в год. Но немало шансов – если помнить данные генетики – распространение указанного хозяйства и из округи низовий Волги и Урала.
Предполагается, что в течение жизни шести-девяти поколений эти племена примерно покрыли расстояние в 1 тыс. км от Будапешта до юга Нидерландов, проходя за одно поколение от 111 до 167 км. Цифры говорят, что перед нами крайне медленное расселение земледельцев, а не экспансия.
Если бы так продвигались Словен и Рус с родичами, то они бы дошли до Ильменя от Черного моря за десяток поколений. А по легенде – за 14 лет. Но ведь и тысячелетие было не 6, а 3-е до нашей эры.
Расселение, видимо, осуществлялось не на пустых территориях, а на землях, заселенных охотниками и собирателями, стоявшими на уровне развития мезолита. Однако следов столкновений между охотниками-собирателями и земледельцами археологи не находят. Охотники-собиратели жили преимущественно в районах песчаных почв, племена культуры линейно-ленточной керамики выбирали для поселений и полей вокруг них лёссовые и другие плодородные почвы. Это заметно затем и по культурам шнуровой керамики, близким ей в округе гор Рип.
Конечно, скорость перемещения народов 7 тысяч лет назад (да еще земледельцев) могла уступать скорости соратников Словена и Руса (скифских князей, богатырей эпоса). Но Титов солидарен с причиной, какая указана для древних перемещений и Повестью о Словене и Русе.
Основная и общая причина расселения земледельцев в Европе - это "то же самое давление избытка населения на производительные силы", которое, - и здесь при создании в соверское время «Истории Европы» можно было еще не чураться марксизма - по словам К. Маркса, "заставляло варваров с плоскогорий Азии вторгаться в государства Древнего мира". "Чтобы продолжать быть варварами, последние должны были оставаться немногочисленными... Их способ производства требовал обширного пространства для каждого отдельного члена племени..." [ Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 8, с. 588. ] . Но Маркс и Энгельс ничего сами в этом плане не придумывали, а добросовестно использовали достижения науки своего времени. Ныне – опять вспомним и генетику – не все так просто.
Видимо, действительная плотность населения зависит не от теоретических возможностей той или иной территории прокормить определенное количество населения, а от пределов, устанавливаемых периодически случающимися "плохими" годами, годами неурожаев, падежей скота, стихийных бедствий. В результате человек в экосистеме адаптируется не к средним условиям, а именно к "плохим годам", когда источники пищи становятся скудными. Пожили в одном месте – пора в более обильное.
Определенное влияние, ограничивающее размеры человеческих коллективов, оказывал и еще ряд факторов социального и технического порядка. Например, отсутствие колесных транспортных средств (с этим сталкивались и ратники Словена и Руса) делало невозможным перевозку продуктов на значительные расстояния. Помогали челны, долбленки, плоты. Приходилось пращурам многих россиян быть среди первых судоходов, о чем повествуют не только находки неолитических челнов, но и подробные изображения петроглифов Онежского и Ладожского озер. Даже под Новгородом Б.Д.Ершевский камни с петроглифами нашел (находку признали достоверной опытные специалисты), но новгородский официоз ее высмеял (правда, в первом зале музея она осталась). Памятный камень – он нередко начало городу.
Вся хозяйственная территория, как правило, располагалась лишь в часе ходьбы от поселения, ограничены были возможности хранения больших запасов продуктов, необходимых для значительных человеческих коллективов. Правда, ямы с запасами делали пращуры россиян со времен палеолита. Именно в земле – погребе («леднике»).
Низкое развитие социальных институтов делало общину жизнедеятельной и жизнеспособной лишь при определенном максимальном количестве ее членов. Увеличение размеров общины до определенного предела, внутренние конфликты приводили к отпочкованию дочерних общин и возникновению новых общин в других местах, причем дочерние общины никогда не были точной копией материнской. Деревенскими или «городскими» сами себя считали общины – большой вопрос.
Отчасти "неолитизация" Европы в качестве наиболее вероятной и распространенной формы приняла форму расселения древних земледельцев и скотоводов. Гораздо менее вероятна (но в идеале – допустима) диффузия культурных растений и домашних животных, для чего были необходимы длительные контакты между земледельцами-скотоводами и охотниками.
К тому же преимущества земледелия не были самоочевидными для охотников и собирателей, и они, будучи хорошо приспособленными к своему окружению, отнюдь не стремились изменить образ жизни, если не было нарушений в окружающей или демографической среде населенного ими региона. Лишь нарушение этого баланса земледельцами могло заставить охотников и собирателей со временем изменить свою экономику. Это происходило в округе Приильменья 4 – 5 тысяч лет назад при волосовцах и – особенно – фатьяновцах.
Экспансия земледельческого населения - в конце концов - влияла на ландшафт, часть лесов была расчищена, появились новые, неместные растения и животные, вероятность конфликтов с охотниками и собирателями становилась все большей, причем преимущество было за земледельцами, которые имели более крупные общины. В результате охотники и собиратели оказывались в районах, расположенных на окраинах ареала земледельческих культур. Но Повесть о Словене и Русе подчеркивает, что освоенные пространства в силу разных причин оставлялись – даже надолго зарастали лесом, становились владениями диких зверей. И вместе с тем – память о великих и обильных землях у потомков первопоселенцев веками сохранялась.
Расселение древних земледельцев и скотоводов в Европе подтверждается еще и тем фактом, что в большинстве случаев древние земледельцы и охотники-собиратели принадлежали к разным антропологическим типам. Например, носители древнейшей неолитической культуры Юго-Восточной Европы - культуры расписной керамики типа Старчево или Кёрёш (Болгор, Коман, Истер в Повести) - были средиземпоморцами, тогда как местное мезолитическое и протонеолитическое население относилось к кроманьоидному типу. Аккультурация как один из видов "неолитизации" Европы также имела место, особенно там, где земледельцы и охотники-собиратели долго жили бок о бок, а может быть, даже входили в некий экономический симбиоз. И здесь тоже без уточнений генетиков не обойтись.
Как правило, "неолитизация" подразумевала распространение комплекса новых черт, охватывающих различные стороны жизни общества, но иногда сложение одних черт опережало появление других. Это создавало особые типы культуры, специфические хозяйственные типы.
Например, керамика на крайнем юго-востоке Европы появилась позже, чем комплекс других неолитических черт, таких, как земледелие и содержание скота, оседлость, прочно построенные дома и т. п. А вот в округе гор Рип (Валдайской возвышенности) керамику фиксируют примерно с 5 тыс., а производящие формы хозяйства – с 3 тыс. до н.э. Со времен Словена и Руса.
На Крите и в Греции выделяют период докерамического неолита, который приходится на рубеж VII и VI тыс, и начало VI тыс. Он во многом отличен от докерамического неолита Передней Азии. В Греции это значительно более короткий период. Здесь нет ни крупных каменных оборонительных сооружений, как в докерамическом Иерихоне; ни больших общественных зданий, как в Чайоню Тепеси; ни столь обширных поселений, как Чатал Хёйюк. И все же уже в докерамике были истоки городов.
Вместе с тем земледелие докерамического неолита Греции уже полностью сложившееся, с устойчивым набором культурных растений, в число которых входят как древние пленчатые пшеницы, так и бобовые. В составе стада важную роль играет мелкий рогатый скот, прежде всего овцы.
Первые земледельцы Европы - не охотники; их охотничья добыча случайна, и ее немного. Они - не рыболовы: налаженный морской промысел исчезает с их приходом. У них нет четко выраженной кремневой индустрии, свойственной охотникам и, возможно, рыболовам. Да и количество земледельцев-скотоводов, появившихся в Греции на рубеже VII и VI тыс., невелико. Правда, конкретные исследования приносят конкретные уточнения.
Далеко не всегда – о чем мы уже упомянули применительно к округе Рип - в процессе "неолитизации" Европы производящее хозяйство опережало появление керамики. На огромных пространствах лесной зоны Восточной Европы производящее хозяйство возникло значительно позже (на одну-три тысячи лет) , чем такой комплекс неолитических явлений, как шлифовка и полировка камня и керамическое производство, которые в Волго-Окском междуречье были освоены в V тыс., задолго до первых признаков производящего хозяйства. Экономика здесь оставалась охотничье-рыболовческой, а наряду с круглогодичными долговременными поселениями существовали летние лагеря.
Во второй и третьей четвертях VI тыс. земледелие и скотоводство продолжали развиваться в Греции уже в условиях керамического неолита, проникли на север, в область нижнего течения р. Вардар, а в третьей четверти VI тыс. вышли за пределы средиземноморской зоны и начали широко распространяться в умеренной зоне Юго-Восточной Европы и на юге Центральной и Восточной.
"Неолитизация" обширного Балкано-Дунайского культурно-исторического региона связана со сложением здесь крупной ранненеолитической культурной общности, характеризующейся расписной керамикой и включающей ряд археологических культур: Старчево, Кёрёш, Крит, Караново I и др. Вполне вероятно, что возникновение этой общности отчасти связано с культурным импульсом из западной Анатолии, где указывается по одной из популярных версий и основной очаг протоиндоевропейцев (недалеко от самых древних городов – типа Иерихона, символа сил, врождебных носителям библейской ментальности).
Во второй половине V тыс. ареал производящего хозяйства в Европе значительно расширяется в связи со сложением в регионе, примыкающем с северо-запада к старчевскому, уже упомянутой культуры линейно-ленточной керамики. Поселения этой культуры широко распространены в Центральной Европе, в зоне смешанных лиственных лесов, а также в районах с недостаточной увлажненностью, где преобладала более редкая лесная растительность. Считается, что племена культуры линейно-ленточной керамики практиковали подсечно-огневое земледелие, для которого характерна маломасштабность: поля редко превышают 1 га, но не бывают более 4 га. Их обрабатывают лишь короткое время, затем забрасывают. Подобное могло наблюдаться и у истоков Волхова, на пойменных просторах Приильменья.
Вследствие этого возникает необходимость в значительных количествах земель, находящихся под паром, а это, в свою очередь, требует обилия свободных земель. Подсечно-огневое земледелие лучше всего приспособлено к лесным экосистемам, так как сжигание лесов дает много питательных веществ для культурных растений. Сроки возделывания одного поля зависят от выращиваемых на нем культур: злаки, например, требуют большего запаса питательных веществ в почве и потому более быстрой смены полей.
Вопрос о характере земледелия культуры линейно-ленточной керамики не решен окончательно. Новые данные, полученные, в частности, в Рейнской области (ФРГ), показывают, что одни и те же поля использовались годами: во-первых, вокруг них успевали вырастать высокие колючие кустарники, отчасти служившие изгородью; во-вторых;, одни и те же виды сорняков были постоянными.
Еще более значительной по протяженности была общность культуры Линейно-Ленточной керамики. С этой общностью связывается зарождение и распространение хозяйственно-культурного типа мотыжных земледельцев, специфичного для условий умеренной зоны Средней Европы (Чебоксаров, Чебоксарова 1971: 193; Решетов 1980: 40; далее в главе все уточнения по Интернету с помощью ономастики). Возникнув в середине 5 тыс. до н.э. в Среднем Подунавье, на поздней — младшей фазе развития — эта культурная общность распространилась на всю Среднюю Европу (M;ller-Karpe 1968, 115), распавшись на две большие территориальные группы: западную и восточную. Первая из них охватила Восточную Францию, Нидерланды, Германию, Чехию и часть Моравии. Вторая распространилась в Юго-Западной Словакии, Западной Венгрии, Восточной Австрии, части Моравии, Малопольше и Юго-Западных областях Восточной Европы.
Одной из зон проникновения культуры Линейно-Ленточной керамики было Карпато-Поднестровье . Сейчас здесь известно порядка 200 памятников этой культуры. Большие группы памятников открыты на Верхнем Днестре на Украине, в Молдове (Пассек, Черныш 1963; Захарук, Телегин 1985; Ларина 1988; Larina 1994: 51) и в восточных областях Румынии (Com;a 1959; 1987: 37; Vlassa 1959; Teodorescu 1966). В Карпато-Поднестровье комплексы этой культуры полностью перекрывают ареал ранее бытовавшей культуры Криш. Они распространяются на всю лесостепную зону и, как установлено О. Лариной (Larina 1994: 52) , они обычно гнездятся группами, расположенными на низких речных террасах и приурочены к наиболее плодородным пойменно-луговым почвам.
Площадь поселений колеблется от 1 до 4-5 га. Содержат остатки углубленных в почву жилищ (Рис. 7: 1 по изданному источнику) и только изредка — наземные с глинобитными печками или открытыми очагами или кострищами. Кремневый инвентарь (Рис.7: 4-8, 13-18) в целом мало чем отличается от инвентаря культуры Старчево-Криш, хотя он более разнообразен (Коробкова 1987: 165). Встречаются изделия из обсидиана. Чаще чем в ранненеолитических культурах обнаруживают каменные зернотерки.
Появляются глиняные прясла и грузила (Рис.7: 23-25). Среди каменных орудий специфичны колодкообразные долота и тесла (Рис. 7: 19-20). Своеобразна керамика (Рис. 7: 26-39). Столовая посуда из плотной массы с примесью растительности тщательно заглажена или залощена. Орнаментирована прочерченными линиями в сочетании с округлыми или овальными наколами — нотным орнаментом. Кухонная посуда из грубой массы в основном повторяет формы столовой посуды.
Характерен орнамент в виде насечек, ногтевых вдавлений, налепные рельефные валики. Хозяйство носителей этой культуры носило комплексный характер с возросшим, по сравнению с предшествующим периодом, значением животноводства и земледелия (Larina, Kuzminova 1994). На основании серии элементов, характерных для керамики групп Желиз и Шарка, а также радиоуглеродных определений, памятники Карпато-Поднестровья рассматриваются как позднейшие в системе культуры Линейно-Ленточной керамики с нотным орнаментом, и время их бытования определяется последней четвертью 5 тыс. до н.э.
Согласно мнению большинства специалистов (Dumitrescu V, Balomеi, Mogo;anu 1983: 66, 95; Com;a 1987: 38; Ursulescu 1990: 9; Larina 1994: 51, 57), переселение носителей этой культуры с территории современной Словакии шло через Моравские ворота, в обход северной оконечности Восточных Карпат, через территорию Малопольши, в Верхнее Поднестровье и далее на юг — в Посиретье, Попрутье и, в конечном счете, в среднем Поднестровье. Кроме того, небольшие группы носителей этой культуры с низовьев Сирета и Прута, через нижний Брецкий перевал, проникли в Юго-Восточную Трансильванию, а отчасти, в обход южной оконечности Восточных гор — в Мунтению.
Вопрос о соотношении пришлого населения со своими предшественниками — носителями культуры Старчево-Криш пока что остается открытым. Хотя, как отмечает Н.Урсулеску, присутствие на памятниках культуры Линейно-Ленточной керамики большого процента кухонной керамики может быть объяснено лишь за счет влияний последней (Ursulescu 1984: 40).
Гораздо лучше документированы взаимодействия этой культуры с носителями Буго-Днестровской культуры. Об этом свидетельствует взаимная импортная керамика — фрагменты линейно-ленточной керамики на поселениях Буго-Днестровской культуры Сороки V, Базьков Остров, и наоборот — фрагменты буго-днестровской керамики, обнаруженные на поселении культуры Линейно-Ленточной керамики у Новых Русешт (Маркевич 1974: 130). Об интенсивном взаимодействии этих культур говорят, в частности, и материалы поселения культуры Линейно-Ленточной керамики Майнова Балка, открытого в глубинных районах ареала Буго-Днестровской культуры (Дворянинов 1982).То ли в результате этих взаимодействий, то ли в силу адаптации к местным условиям или периферийности региона, культура Линейно-Ленточной керамики Карпато-Поднестровья обретает ряд локальных особенностей, резко отличающих ее от культурных групп на ее исходной территории.
Главные из них: отсутствие крупных наземных домов (в горной местности такие трудно ставить: П.З.) со сложной столбовой конструкцией и отсутствие погребальных комплексов. Одновременно с частичным проникновением носителей этой культуры в Юго-Восточную Трансильванию и Мунтению устанавливаются контакты как с племенами культуры Винча и Чумешты, так и с носителями культуры Дудешты.
Эти взаимодействия сопровождаются распространением взаимных импортов, в особенности винчанской керамики, известной вплоть до Днестра на поселениях Флорешты, Цыра, Торское (Пассек, Черныш 1963: табл. 13,18-19; табл. 15,6; табл.25,13-15). В Мунтении, где контакты имели более устойчивый характер, процесс взаимодействия сопровождается появлением памятников типа Судиць и, в конечном счете, содействовал сложению культуры Боян (Тeodorescu 1966; Com;a 1974: 228; Dumitrescu V., Balomei, Mogo;anu 1983: 94).
Культура Боян представляет крайне северную периферийную группу большой, уже упомянутой, фракийской этнокультурной общности (Тодорова 1986: 97). Эта культура сложилась в низовьях Дуная и на ранней фазе занимала главным образом лишь центральные районы Мунтении. Но уже на второй фазе — Джулешты ее ареал резко расширяется, охватывая территорию от Олта до устья Сирета включительно Юго-Восточную Трансильванию (Соm;a 1974: 32, fig. 10).
Проникнув в верховья Олта, а оттуда, через Брецкий перевал, в низовья Сирета, пришлое население взаимодействует с местными племенами культуры Линейно-Ленточной керамики. Процесс этот завершается появлением в указанных районах памятников типа Прекукутень 1, фиксирующих, с одной стороны, конец культуры Линейно-Ленточной керамики, а, с другой — начало формирования культуры Прекукутень-Кукутень-Триполье, развитие которой знаменует переход к эпохе энеолита. http://stratum.ant.md/02_99/articles/derg/derg_99_2g3.htm
Общность Днепро-Донецкой культуры (Телегин 1968; 1985) возникла в конце 5 и развивалась до середины 3 тыс. до н.э., времен Словена и Руса. Она сформировалась на местной мезолитической основе в зоне взаимодействия охотничье-рыболовческих племен лесной полосы с более развитыми, вступившими уже на путь производящего хозяйства, неолитическими племенами Буго-Днестровской и Сурско-Днепровской культур лесостепи. Культура прошла три периода развития, первый из которых соответствует эпохе неолита, а второй и третий — энеолиту. Расцвет культуры падает на второй период, когда она получила максимальное распространение, объединяя несколько локальных вариантов.
Культура характеризуется недолговременными поселениями и грунтовыми могильниками с коллективными захоронениями в вытянутом положении. Ей свойственна плоскодонная и, преимущественно, остродонная посуда горшковидных форм, обычно сплошь покрытая геометрической системой орнамента из сочетаний отпечатков гребенки, наколов и прочерченных линий. В хозяйственном отношении носители этой культуры демонстрируют преобладание традиционной охоты и рыболовства. Но, вместе с тем, обнаруживают знакомство с культурными злаками и навыками по разведению домашних животных.
Еще более значительными для понимания культурной ситуации интересующих нас областей были события, происходившие в лесостепной и степной зонах междуречья Днепра и Волги. Следует отметить, что своеобразие культурного и социально-экономического развития обществ этих зон было осознано ведущими специалистами еще в 50-60-х годах (Мерперт 1961;1974; 1982). Но, из-за недостаточной изученности памятников нео-энеолита, вопрос об исходных этапах становления здесь производящего, в частности, специфического скотоводческого хозяйства и конкретных археологических общностей, носителей этого процесса, долгое время оставался открытым (Мерперт 1980).
Их решение наметилось лишь в связи с выделением так называемой Мариупольской культурно-исторической общности (области). Это понятие сформулировано недавно, и многие его аспекты нуждаются в новых дополнительных уточнениях (Васильев 1981: 18; Васильев, Синюк 1985: 9 и след.). Согласно этим авторам, Мариупольская общность охватывала всю лесостепную и степную зоны от Урала до Днепра (Рис. 8: 10). Она представляла сложное образование, включающее четыре самостоятельные культуры: Самарскую, Нижнедонскую, Азоводнепровскую и, по видимому, Каспийскую.
Каждая из этих культур имела свою территорию, самостоятельное происхождение и своеобразный комплекс культурных признаков. Но, вместе с тем, все эти культуры обнаруживают некий общий субстрат, прослеживающийся в комплексе керамики и орудий труда, в специфическом наборе украшений, погребальном обряде и иных проявлениях духовной культуры (Васильев, Синюк 1985: 31).
Отмеченное сходство, позволяет рассматривать Мариупольскую общность как отражающую качественно новое культурное явление, содержание которого можно свести к следующим основным положениям: 1 — относительно полное освоение обширных просторов лесостепной и степной зон Восточной Европы; 2 — повсеместное распространение, сообразно природно-географическим условиям, изначально специфического — коневодческого хозяйства; 3 — культурную и, очевидно, этническую интеграцию относительно разобщенных общинно-родовых коллективов со сходным социально-экономическим укладом и едиными верованиями.
Если данные И.Б. Васильева получат в дальнейшем новые археологические подтверждения, то Мариупольскую общность можно оценивать в качестве исходного звена начавшегося в пору раннего энеолита процесса культурного, социального и экономического единения общностей юга Восточной Европы, окончательно вызревшего лишь к эпохе бронзы. Это был исток начала «господства скифов в Европе и Азии», отмеченный римскими историками на период за 2800 лет до основания Рима.
Формирование в период раннего энеолита и последующее развитие в пределах юга Восточной Европы двух качественно различных по культурному и социально-экономическому укладу общностей, представленных, с одной стороны, скотоводческим населением Урало-Поднепровья, а, с другой, древними земледельцами Правобережной Украины и Карпато-Поднестровья, ознаменовало собой поистине новую эпоху — эпоху непрекращающегося вплоть до позднего средневековья культурно-исторического взаимодействия земледельческого и преимущественно скотоводческого населения этих областей.
Одновременно с этим, уже в пору энеолита, соответственно расселению и локализации западных древнеземледельческих и восточных скотоводческих общностей, в Поднепровье, от Припяти до Черного моря, складывается обширная контактная зона, которая, в зависимости от исторических событий то суживаясь, то расширяясь, выступала полем интерференции различного по культурным традициям, этническому составу и социально-экономическому укладу населения.
Вопреки устоявшемуся в литературе мнению (Мовша 1981: 61; 1993; Черныш 1982: 204), первые контакты трипольских общин с восточными обществами восходят еще к самым ранним фазам развития Триполья. Они документированы остро- или круглодонной керамикой восточного происхождения или выполненной по восточным образцам (Рис. 12: 17-18), обнаруженной в слоях раннего периода на поселениях Траян-Деалул Вией (Dumitrescu H. 1976), Флорешты (Пассек 1958: 28, рис. 6,8), Новые Русешты (Маркевич 1970: 68).
А с другой стороны — раннетрипольской керамикой (Рис.12, 14-16,19), встреченной на позднейших памятниках Буго-Днестровской культуры Побужья (Шапошникова, Товкайло 1989: 93 и след.), так и на памятниках Азоводнепровской (Днепро-Донецкой по Д.Я.Телегину) культуры (Телегин 1968: 192; 1985: 170). О контактах и глубинных влияниях раннеземледельческих обществ на скотоводов степной и лесостепной полосы свидетельствуют: подпрямоугольные пластины из раковин или клыков кабана с отверстиями от составных подвесок (Рис. 12: 2-3, 5-10,12-13), «пуговицы» с V-образным отверстием (Рис. 12: 1, 11), схематическая, по видимому, антропоморфная подвеска из парфирита (Рис. 12: 4), в большей или меньшей степени представленные на памятниках Самарской (Васильев 1981: табл. 7,10-18), Азоводнепровской или Днепро-Донецкой (Макаренко 1933: Табл. 11, 50-51; 12, 69; 18; 29; 39; 51, 376 и др.; Телегин 1991: рис. 23, 6-8, 18-25; 32,4-6) культур.
Все эти специфические украшения, в различных материалах, широко известны для древнеземледельческих культур Юго-Восточной Европы, включительно и для раннего Триполья (вспомним клад из Кэрбуна), и их распространение в восточном ареале может быть объяснено за счет их импорта или как результат подражания западным образцам. О городах триполья на землях будущей Руси разговор будет в следующей главе.
Интенсивно развивается комплекс орудий труда. Изживается микролитоидность, совершенствуется техника обработки. Широко внедряются изделия из сланца, а на поздних этапах — топоры и тесла из кремня. Особенность периода — массовое внедрение оружия: треугольных наконечников стрел для лука, наконечников дротиков (Рис. 15: 5-6), крупных ножевидных пластин-кинжалов.
Важно обратить внимание, что наконечники стрел и дротиков, как и укрепленные поселения, преобладают, главным образом, на памятниках периода Кукутень А — Триполье В 1. Так, на поселении Трушешты они составляют 7,32% от комплекса обработанных кремневых изделий, в Хэбэшешть — 6%, Траян-Дялул Вией — 5,19%, Поливанов Яр — 6%. Одновременно с ними появляются каменные и кремневые булавы, зооморфные навершия-скипетры (P;unescu 1970; Черныш, Массон 1982: 197; Дергачев 1986а). Значительно расширилось в период среднего Триполья использование металлических — медных изделий (Рындина 1971; 1998). Помимо двух уже традиционных для этой культуры центров металлопроизводства, действовавших в Попрутье и Поднестровье, новый самостоятельный очаг складывается в эту пору в Среднем Поднепровье. Причем, если комплекс металлических изделий раннего периода носит в основном престижный характер (украшения, предметы культа), то на среднем периоде больше внимания уделяется изготовлению крупных орудий труда (Рис. 15: 8-9) и отчасти оружия.
На основании известных сейчас данных определенно можно говорить о двух качественно различных этапах во взаимоотношении скотоводческих и земледельческих обществ.
Первый этап соответствует первой половине среднего Триполья — Кукутень А-Триполье В 1 и характеризуется военной ситуацией, вызванной появлением и проникновением скотоводческих племен в глубинные районы земледельческого ареала. О военной ситуации свидетельствует: преобладающее расположение поселений этой поры в естественно-укрепленных местах, повсеместное распространение искусственных фортификационных сооружений, многочисленные зафиксированные случаи гибели поселений от пожаров, а также чрезвычайно высокий процент наконечников стрел, дротиков и иных видов оружия среди инвентаря поселений. На всем протяжении этапа восточные изделия — импорты выступают в «чистом» виде как механические вкрапления в культуры земледельческих обществ. Это касается и редких еще керамических изделий, и зооморфных скипетров или псевдопсалиев, и отдельных типов украшений.
Исходящая с Севера и Востока экспансия скотоводческого населения охватила весь ареал культуры Кукутень-Триполье, но главными были два направления. Одно направление — области нижнего Подунавья, занятые общностями культур Болград-Алдень-Гумельница и Криводол-Сэлкуца.
Проникновение восточных племен в ареал этих культур, их путь, пролегающий через коридор, образованный южной оконечностью Восточных Карпат и западным побережьем Черного моря, отмечен серией погребальных комплексов (Касимча, Река-Девня, Чонград), находками реалистических зооморфных скипетров (Касимча, Сэлкуца, Суводол), распространением на памятниках этой зоны треугольных наконечников стрел восточных типов (Lichardus, Lichardus-Itten 1993: 39. Abb. 13).
Второе направление экспансии — западные районы ареала Кукутень-Триполье, т.е. лесостепное среднее Поднестровье и Попрутье и далее на запад в области Внутрикарпатской котловины. Присутствие скотоводческого населения в западном регионе ареала Кукутень-Триполье документировано подкурганными комплексами (Старые Куконешты, Варатик, Костешть и др.), находками схематических зооморфных скипетров (Могошешть, Феделешень, Фитионешть и др.), крестовидных булав (Веремье, Рэдоая, Бырлэнешть), псевдопсалиев сабатиновского типа (Ленковцы, Хэбэшешть) и пр. Проникновение же отдельных групп восточного населения в Трансильванию, по-видимому, через Брецкий или Биказский перевалы, засвидетельствовано погребениями могильника Деча Мурешулуй, находками схематических и реалистических скипетров (Важа, Вынтул де Жос) и крестовидных булав мариупольского типа (Деча Мурешулуй, Окна Сибиулуй).
Применительно к рассматриваемому времени можно говорить о нескольких общих и частных последствиях процесса взаимодействия пришлого скотоводческого и местного земледельческого населения. К общим последствиям я отношу те основные обстоятельства, которые предопределили культурно-историческую и, возможно, этническую ситуацию на рассматриваемом и непосредственно следующем за ним этапах Триполья, равно как и иных обществ Восточной и Юго-Восточной Европы.
К ним относятся: во-первых, отток, очевидно, в силу спонтанного характера движения, скотоводческого населения из степного Северного и Северо-Западного Причерноморья. Об этом как будто свидетельствует то, что, несмотря на значительную территориальную экспансию и чрезвычайно высокую степень исследованности зоны, она дает крайне малое число погребальных комплексов восточного типа, как на первом, так и на втором этапах среднего Триполья.
Следствием убывающего давления степного населения явилось, по-видимому, снятие военной ситуации и установление на поздних этапах среднего Триполья — Триполье В 2, СУ 1 — мирного взаимодействия между скотоводческими и земледельческими обществами.
Второе важное обстоятельство. Распространение скотоводческого населения и его проникновение в глубинные районы земледельческого ареала Юго-Восточной Европы привело к блокировке и соответственно переориентации традиционных культурных влияний и связей. Именно с конца первой половины среднего Триполья почти полностью сходят на нет прежде мощные импульсы, идущие со стороны обществ нижнего Подунавья и Центральной Трансильвании.
Определенное исключение составляют лишь верхнетисские культурные влияния, хорошо прослеживающиеся по металлическим изделиям верхнего Поднестровья и на среднем Днепре. Осуществлялись эти влияния, вероятнее всего, через верхний — Сучавский межгорный путь Восточных Карпат. В остальном же эволюция культуры Кукутень-Триполье с этой поры шла, главным образом, за счет его внутреннего развития и отчасти под влиянием не столько западных и южных, сколько восточных влияний.
Важно обратить внимание, что с восточной стороны в этом процессе прямо или опосредованно участвовали и весьма отдаленные от ареала культуры Триполья общности Подонья, Предкавказья и нижнего Поволжья. На это указывает карта распространения тех же зооморфных скипетров или роговых псевдопсалиев. Достоверно фиксируются в частности контакты Трипольской культуры с носителями культуры Майкоп: флажковидные наконечники стрел майкопского типа из курганных погребений у Костешть и Красное, топор-клевец также майкопского типа с поселения Веремье. С проникновением степных племен на Северные Балканы влияние последних на культуры Северного и Северо-Западного Причерноморья первое время сохраняются.
Они выражаются в относительно массовом экспорте металлических изделий, которые, однако, адресованы не носителям культуры Кукутень-Триполье, а, в первую очередь, населению Суворовско-Новоданиловской культурной группы. И об этом наглядно свидетельствуют тысячи медных и золотых изделий в погребениях могильников у Джурджулешть, Кривого Рога, Фундень и др. Существенно обратить внимание, что, вопреки бытующим мнениям, это по сути — первая и древнейшая металлоносная культура степной зоны юга Восточной Европы.
И последнее. Миграция скотоводческого населения на юг и запад привела к более или менее существенному смешиванию разнокультурного и разноэтнического населения, что сопровождалось интенсификацией этно- и культурогенетических процессов, приведших к полному или частичному обновлению или переоформлению участвовавших в этом процессе общностей. Для трипольской общности можно говорить о двух наиболее явных последствиях. Первое — восприятие земледельческим населением традиции по изготовлению керамики с примесью ракушки и ряда перечисленных выше типов оружия, которые получили впоследствии самостоятельное развитие и распространились по всему ареалу культуры. Второе последствие — окончательное оформление под влиянием восточных племен четко выраженного восточного зонального варианта среднего Триполья.
Иными были последствия проникновения степного населения в Трансильванию и Подунавье. В Трансильвании и Потисье (Деча Мурешулуй, Чонград) пришлое степное население, очевидно втянутое в процесс переоформления культуры Тисапольгар и зарождения культуры Бодрогкерестур-Горнешть (Roman 1981: 21 ff; 1981a: 242 и след.; Com;a 1987: 56), по видимому, вскоре было ассимилировано, не оставив сколько-нибудь заметных следов в развитии этого региона. Иначе сложились обстоятельства в низовьях Дуная.
Давление степного населения здесь привело к частичному вытеснению местного населения на юг и запад. А в зоне их наиболее интенсивного взаимодействия вскоре формируется новая культура — культура Чернавода 1. Она занимала низовья Дуная от его устья до речки Олт. Главная отличительная черта культуры — органическое сочетание местных гумельницких и восточных степных культурных элементов (Roman 1981; 1981a; Dumitrescu V., Balomei, Mogo;anu 1983: 126; Com;a 1987: 67).
В отличие от первого, второй этап во взаимодействии пришлого скотоводческого и местного земледельческого населения приходится на вторую половину среднего — конец энеолита — Кукутень АВ-Триполье В 2,СУ 1 и характеризуется снятием военной ситуации. Присутствие скотоводческих племен в Северо-Западном Причерноморье по-прежнему засвидетельствовано подкурганными погребениями Суворовской группы позднего горизонта (Прибужаны, Ново-Котовск, Хаджимус, Рени и др.). Но они уже лишены прежней пышности и богатства в металлических изделиях, что, по видимому, свидетельствует об утраченных связях с Северобалканскими металлургическими центрами.
«Чисто» восточных комплексов в глубинных районах трипольского или ареала иных земледельческих культур Карпато-Подунавья для этого времени не известно. О смене военной ситуации свидетельствует постепенное исчезновение в эту пору искусственно укрепленных поселений. Зафиксированные на отдельных поселениях культуры Кукутень этой поры (Monah, Cuco; 1985: 45) и культуры Чернавода 1 (Чернавода «Дялул Фынтынилор») укрепления забрасываются и застраиваются жилищами. Как уже отмечалось при характеристике культуры Кукутень-Триполье, это время повсеместного распространения больших, и в том числе гигантских открытых поселений.
Вместе с исчезновением фортификационных сооружений, резко падает численность оружия, в особенности наконечников стрел и дротиков, исчезают зооморфные скипетры и крестовидные булавы. Воспринятые в первой половине среднего Триполья от восточных племен элементы культуры (керамика с примесью ракушки, отдельные виды оружия), получают самостоятельное внутрикультурное развитие как у кукутень-трипольских, так и у чернаводских племен. О сколько-нибудь заметных восточных импульсах для этого времени можно говорить лишь применительно к распространению шнуровой керамики, и, очевидно, отдельных элементов погребальной обрядности (Roman 1981: 28; 1992). Но эти влияния имеют уже иной характер и иной механизм передачи. Никаких веских оснований для признания глубинного проникновения восточного населения во внутренние районы ареала земледельческих культур для этого времени нет.
Период перехода от энеолита к эпохе бронзы приходится ориентировочно на вторую-третью четверти 3 тыс. до н.э. и знаменуется очередными культурными изменениями, охватившими Среднюю, Юго-Восточную и Восточную Европу .
На Среднем и Нижнем Дунае, на Балканах окончательно сходят с исторической арены ранее бытовавшие здесь земледельческие общности эпохи энеолита. Под сильными анатолийскими влияниями здесь складывается обширная культурная общность со своеобразной каннелированной керамикой, включающая ряд относительно самостоятельных культур: Баден на среднем Дунае и Потисье (Banner 1956; Roman, Nemeti 1978; Simposium Baden...), Чернавода 3 в низовьях Дуная (Roman, Nemeti 1978: 60; 1981: 31), Коцофень в Олтении и Центральной Трансильвании (Roman 1976). Одновременно, во Фракии формируется культура Езеро(Езеро 1979).
Изменения произошли и в Средней Европе. Возникнув еще во второй половине — конце 4 тыс. до н.э. в низовьях Эльбы и Одера, культура воронковидных сосудов (Bakker 1979; Wisla;ski 1979; Пелишищин 1985а) к середине 3 тыс. до н.э., распавшись на множество региональных и узколокальных вариантов, распространяется от юга Скандинавии и Ютландии до среднего Подунавья, и от восточных рубежей Нидерланд до верховьев Днестра и Стыри, где она приходит в непосредственное соприкосновение с ареалом культуры позднего Триполья.
Культурные преобразования охватили и юг Восточной Европы, где на базе ранее бытовавшей Хвалынско-Среднестоговской общности складывается раннеямная культурно-историческая общность (Мерперт 1974; 1980). Одновременно или чуть раньше в Крыму формируется Кемиобинская культура (Щепинский 1985), а в низовьях Днепра культура типа нижнего слоя Михаиловки (Шапошникова 1985), отделявшая на первых порах ареал позднего Триполья от племен раннеямной культуры.
На всем протяжении переходного периода пространство от Восточных Карпат до Днепра было занято носителями культуры Триполье, вступившей в поздний период своего развития — Триполье СУ 2 — и получившей предельное территориальное распространение (Рис. 22). Наличие на сегодняшний день целой серии обобщающих статей и монографий (Збенович 1974; Круц 1977; Дергачев 1980 его работы в Интернете достаточно продуктивны; Маркевич 1981; Черныш, Массон 1982: 219) позволяют лишь вкратце напомнить основные положения, имеющие отношение к рассматриваемому кругу вопросов.
Предопределенная предшествующим многовековым развитием, культура позднего Триполья включает несколько генетических линий развития или региональных образований, каждая из которых объединяет по две или более разнотипные группы памятников, представляющие самостоятельные локально-хронологические варианты (Дергачев 1980: 94). Одну из таких линий составляют памятники среднего Поднепровья — типа Лукашей и Софиевки (Рис. 23,1), вместе восходящие к памятникам типа Чапаевки. На Волыни это памятники типа Трояново (Рис. 23, 2) и Городска, (Рис. 23, 3), восходящие к традициям Колодяжного. Более сложную ситуацию дает лесостепь междуречья Днестра и Попрутья, как и прежде, составляющая основной центр культуры. Уже для начала позднего Триполья здесь выявляются две разнотипные группы памятников: Выхватинская (Рис. 23, 6) — на среднем Днестре и Брынзенская (Рис. 23, 5) — в верховьях Прута и Днестра.
Они, по-видимому, восходят к памятникам типа Варваровки 15 и в дальнейшем получили различное развитие. Брынзенские памятники раннего этапа легли в основу формирования Гординештских (Рис. 23, 4), характеризующих финальный этап культуры в верховьях Сирета, Прута, Днестра и Южного Буга. Выхватинская группы развивается на протяжении всего периода, но, в результате переселения части населения раннего этапа на юг — в нижнее Поднестровье, на ее основе формируется Усатовская группа (Рис. 23, 7). Последняя же, в свою очередь, легла в основу формирования Серезлиевской группы в низовьях Южного Буга (Збенович 1974: 151; Dergacev 1991: 17)
Относительно различные по происхождению, разбросанные на огромной территории в виде небольших компактных групп с четко очерчиваемыми ареалами, локальные образования обнаруживают более или менее интенсивные взаимные или односторонние связи, осуществлявшиеся через объединяющие их внутриареальные (в рамках позднетрипольской общности) контактные территории. Такие связи существовали между днестровско-прутским и волыно-днепровским зональными вариантами и документируются наличием так называемого общепозднетрипольского комплекса форм керамики. Связи зафиксированы и между днепровскими и волынскими, и между последними и верхнеднестровскими региональными образованиями. Наконец, они обнаруживаются и между локальными вариантами одной и той же генетической линии: например, между Выхватинскими и Усатовскими, между последними и Гординештскими и пр.
На всем протяжении развития позднего Триполья мы обнаруживаем в основном те же межкультурные контактные территории, что и в предшествующих периодах. Одну из таких контактных зон составляла территория верховьев Днестра, Стыри и Западного Буга, т. е. в области соприкосновения ареалов раннего этапа позднего Триполья и культуры воронковидных сосудов. Межкультурные связи этих племен, зафиксированные вплоть до глубинных районов их ареалов (Рис. 24, 1-17), рассмотрены в работах Т.Г.Мовши (Мовша 1985а) и С.Ястржембского (Jastrz;bski 1985). Контактность территории в этих районах сохраняется и на финальном этапе Триполья, культура воронковидных сосудов сменяется культурой шаровидных амфор (Мовша 1985а). Однако отношения эти были недолгими, ибо носители культуры шаровидных амфор, то ли вытеснив, то ли ассимилировав позднетрипольское население, вскоре заняли всю территорию, ранее принадлежавшую последним, от верховьев Сирета и Днестра до среднего Поднепровья.
Другой, также традиционный для трипольской общности контактный район прослеживается в низовьях Прута и Дуная, в зоне соприкосновения носителей Усатовского локального варианта с культурой Чернавода 2. Взаимодействие этих племен и влияния последней на усатовский локальный вариант наглядно прослеживается по комплексу своеобразной плотной чернолощеной керамики иногда с каннелированной орнаментацией, появившейся в памятниках финального Усатово (Маяки).
Совершенно иной была ситуация на восточной периферии ареала позднего Триполья. Культурное взаимодействие носителей трипольской культуры с восточными степными племенами имели уже многовековую традицию, отличались особой интенсивностью и охватывали широкую зону всего Северо-Западного Причерноморья от среднего течения Днестра и Южного Буга до Поднепровья. Одним из результатов этого взаимодействия было зарождение самого Усатовского культурного варианта, весь комплекс признаков которого носит синкретический характер и сочетает в себе, с одной стороны, трипольские традиции среднего Поднестровья (исходный комплекс керамики), а, с другой, — элементы культуры явно степного происхождения (погребальный обряд).
Особенно показательна в этом отношении Серезлиевская группа памятников. Она, почти целиком, носит степной облик (представлена курганными комплексами без поселений), и лишь отдельные категории инвентаря указывают на ее связь с различными (усатовскими, гординештскими, софиевскими) трипольскими традициями. Процесс взаимодействия трипольских и восточных степных племен относительно хорошо документирован и для финальных этапов этой культуры. Причем, как и прежде, в этом процессе участвовали как соприкасающиеся, так и весьма отдаленные друг от друга общности, что отчасти предопределило мобильность и аморфность границ контактных районов в этой зоне.
О влияниях и отдельных проникновениях восточных племен в среду позднетрипольского населения, в частности, свидетельствуют: ряд элементов погребального обряда Выхватинского могильника; ряд погребений ранней ямной культуры с круглодонными сосудами (Рис. 24, 24-26) в Поднестровье и Попрутье (Старые Куконешты, Градиште, Нерушай). Особенно ощутимами становятся майкопские влияния (Нечитайло 1991). В рассматриваемом регионе майкопские влияния засвидетельствованы специфическими сосудами из погребений усатовских эпонимных могильников (Дергачев 1980: 109), равно как типологическим составом и химизмом (мышьяковистая бронза) металлических изделий усатовской и иных культурных группп (Черных 1966; 1978). Сполна представлены и доказательства обратного процесса, т.е. влияния и проникновения представителей трипольской культуры в восточные районы степного ареала. Стратиграфически они чередуются то с раннеямными, то с с комплексами типа нижней Михаиловки. Помимо условно «чистых» в культурном отношении комплексов, отдельные сосуды или подражания антропоморфным усатовским статуэткам обнаружены в Крыму и еще восточнее, вплоть до Предкавказья .
Контактность Карпато-Поднестровья, непрерывно прослеживаемая на протяжении неолита и энеолита, в равнной степени характерна и для эпохи бронзы. Она отчетливо обнаруживается из анализа соотношения культурных общностей как ранней, средней, так и поздней бронзы. Культурные общности каждого из этих периодов были подробно рассмотрены в опубликованной ранее монографии (Дергачев 1986), поэтому ограничусь напоминанием лишь главных моментов.
Развитие Карпато-Поднестровья в период ранней бронзы (Рис. 25; Рис. 26) связано с расселением и бытованием здесь носителей степной ямной культуры. Миграция этих племен на запад началась еще в пору бытования здесь культуры позднего Триполья. Как и в эпоху энеолита, этот процесс вызвал военную ситуацию, что подтверждается повсеместным распространением в культуре финального Триполья искусственно укрепленных поселений (Дергачев 1980: 149; Dergacev 1993: 107). Приблизительно к концу 24 — началу 23 вв. до н.э. ямные племена расселяются по всему Карпато-Поднестровью вплоть до южных районов современной Черновицкой области Украины. Более того, следуя вверх по Дунаю и отчасти, по видимому, через межгорные дороги в Восточных Карпатах, ямные племена проникают в Трансильванию и Фракию и далее до югославского Подунавья и Потисья (Ecsedi 1979; Tacић 1983; Панайотов 1989).
Одновременно с расселением ямных племен, северо-западная часть позднетрипольского ареала была занята носителями культуры шаровидных амфор, продвинувшихся вплоть до среднего Прута (Дину 1960; Свешников 1983). Между тем бытование этой культуры в верховьях Днестра и Прута было недолговременным. Вскоре она сменяется культурой шнуровой керамики (Свешников 1974).
Расселение ямных племен в Карпато-Поднестровье привело к перегруппировке ранее обуславливавших развитие этого региона факторов. Если в предшествующие эпохи эти земли составляли северо-восточную периферию культур, традиционно связанных с Карпато-Подунавьем, то в период ранней бронзы территория эта полностью включается в ареал восточных степных племен, образуя ее крайне западную периферию. Прежде, выступая в роли внешнего фактора, эта культура теперь обретает статус местной. Соответственно меняется и контактная ситуация.
Испытав на себе миграцию степного скотоводческого населения, полностью прекрашаются влияния на Карпато-Поднестровье культур Подунавья и Трансильвании. Главными для этого времени становятся контакты и взаимодействия с периферийными обществами культур среднеевропейского происхождения и, в первую очередь, с культурой шаровидных амфор. Эти контакты очевидно восходят ко времени проникновения ямных племен в районы верхнего Попрутья и Поднестровья и сполна документированы уже многочисленными находками классических сосудов культуры шаровидных амфор в погребениях ямной культуры, открытых в курганах севера Молдовы (Рис. 27, 4-9).
Гораздо более существенными представляются результаты взаимодействия местных ямных племен с носителями культуры шнуровой керамики, сменивших культуру шаровидных амфор. На данном этапе трудно судить о влиянии ямной культуры на культуру шнуровой керамики. Возможно, этот процесс имел лишь одностороний характер. Но он был исключительно эффективным и выразился в восприятии ямными племенами Карпато-Поднестровья двух ведущих для общности шнуровой керамики форм сосудов: сосудов шаровидных и кубковидных форм (Рис.28, 18 — 20, 23). Распространение этих форм керамики, сочетающихся с традиционными чертами погребальной обрядности, фиксируют стабилизацию культурной ситуации в этом регионе и формирование относительно самостоятельного — Днестровского локального варианта (Рис. 28, 13-23) ямной культуры (Дергачев 1986: 74 ). Одновременно с этим, на правобережье нижнего Прута формируется группа памятников типа Фолтешть 2 (Roman 1969), комплекс керамики которой очень схож с материалами Днестровского варианта ямной культуры.
К этому же времени относится активизация временно прерванных взаимных контактов скотоводческого населения Пруто-Днестровского междуречья с культурными общностями нижнего Подунавья. Они документированы отдельными специфичными для культур Подунавья сосудами, найденными в курганных погребениях у Тараклии, Глубокого (Рис. 27, 2-3), а с другой стороны сосудами днестровской группы, найденными в погребениях нижнего Подунавья у Брэилицы, Тырнава. Очевидно, к этому же времени относятся и первые проникновения в Поднестровье отдельных групп очередной восточной волны скотоводческого населения катакомбной культуры.
Дальнейшее развитие получает контактная ситуация в Карпато-Поднестровье в период средней и поздней бронзы. Период средней бронзы (Рис. 32; Рис. 33), как известно, характеризуется расцветом культуры Монтеору в Мунтении и на юге румынской Молдовы (Morintz 1978: 85). Междуречье же Прута и Днестра включается в ареал многоваликовой культуры (Рис. 34, 1-13), известной до Днепра и отчасти восточнее (Савва 1992; Березанская и др. 1986: 5). Одновременно, на верхнем Днестре позднешнуровые культуры сменяются культурой Комарово (Свешников 1974) (Рис. 34, 14-22). Сложной остается ситуация (Рис.35; Рис.36) и в период поздней бронзы (Дергачев 1986: 153; Березанская 1986: 83), когда перечисленные выше культуры сменяются культурами Ноуа (Рис. 37,11-23) и Сабатиновской (Рис. 37, 1-10), а в верховьях Днестра памятники культуры Комарово перемежаются с памятниками культуры Ноуа. Одновременно с ними в низовьях Дуная бытует культура Косложень (Morintz 1978: 121).
Это уточнения по округе Карпат, сакральной для славян.

Суммируя основные аспекты контактной ситуации, развивавшейся на протяжении эпохи бронзы, можно отметить, что, как и в предшествующие эпохи, Карпато-Поднестровье остается территорией соприкосновения и взаимодействия качественно различных общностей, традиционно связанных с областями Восточной (ямная, катакомбная, культура многоваликовой керамики, Сабатиновская), Средней (культура шаровидных амфор, культура шнуровой керамики, тщенецко-комаровская общность) или Юго-Восточной (культуры Единецкая, Монтеору, Ноуа) Европы.
Вместе с тем, обладая относительно четко выраженными ареалами, все эти культуры обнаруживают на своей периферии более или менее обширные контактные области или районы, изменявшиеся в соответствии с изменением ареалов культур. Как уже отмечалось, в период ранней бронзы область соприкосновения восточноевропейских и среднеевропейских культур приходилась на районы лесостепного междуречья среднего Прута и Днестра, хотя влияния последних сказались на все Карпато-Поднестровье.
Контактные районы действовали в эту пору в низовьях Прута и устье Дуная, т.е. на соприкосновении ямной и катакомбной культур с обществами Нижнего Подунавья; в междуречье Днестра и Буга — в зоне взаимодействия носителей Днестровского и Буджакского культурных вариантов с родственными в прошлом обществами степного Поднепровья. С переходом к среднему периоду бронзы и распространением культуры многоваликовой керамики снимается контактность междуречья Днестра и Буга, отчасти видоизменившись, сохраняется контактность низовьев Прута на соприкосновении культуры многоваликовой керамики с культурой Монтеору, а также контактность северных районов Молдовы, где проходила граница соприкосновения культуры многоваликовой керамики с культурой Комарово.
Последовавшие в период поздней бронзы культурные преобразования сопровождаются возрождением контактности территории Юго-Восточной Трансильвании, ставшей зоной взаимодействия культур Ноуа и культуры Витенберг. Одновременно расширившись, интенсифицируется контактность территории Верхнего Поднестровья, где, как хорошо известно, проникшие сюда носители культуры Ноуа практически жили бок о бок с носителями поздней комаровской культуры. Возобновляется контактность пограничных районов степи и лесостепи, разделявших и одновременно объединявших ареалы культуры Ноуа и Сабатиновка. По прежнему активно развивается контактность территории низовьев Дуная, составляющей поле взаимодействия сабатиновских, ноуавских и косложенских племен с носителями культуры Зимнича-Пловдив.
Все основные культурногенетические процессы, сопровождавшиеся зарождением новых культур или их вариантов, как и в предшествующие эпохи, обычно приурочены к контактным зонам, областям или районам. Контактностью зоны обусловлено возникновение Днестровского, а позже Буджакского вариантов ямной культуры, качественно отличавшихся от всех остальных вариантов этой общности. Контактностью региона объясняется зарождение культурной группы Фолтешть 2, культуры Монтеору и Ноуа. Показательны в этом плане формирование и развитие характерных для культуры Ноуа локальных вариантов: трансильванского, обусловленного влияниями культуры Витенберг; верхнеднестровского, несущего в себе многие черты местной культуры Комарово и молдавского, предопределенного в большей степени восточными степными влияниями. Контактностью территории вызван, в частности, синкретический характер культуры Косложень.
И последнее. Несмотря на неоднократные изменения культурной ситуации, как и прежде, в эпоху бронзы в Карпато-Поднестровье мы обнаруживаем те же исторические пути-дороги, связывавшие местные общности с племенами сопредельных областей. Это нижнедунайский коридор, через который реализовывались взаимодействия (проникновения или влияния), с одной стороны, ямных отчасти катакомбных и племен многоваликовой и сабатиновской культур, а, с другой стороны, культур разных периодов бронзового века Южного Прикарпатья и Северных Балкан. С различной степенью активности действовали на разных периодах эпохи межгорные пути в Восточных Карпатах. Ими воспользовались при переселении племена ямной культуры, носители хатванских культурных традиций или носители культуры Ноуа. Этими же дорогами шло поступление металлических изделий из Юго-Восточной, Центральной Трансильвании и верхнего Потисья в Попрутье и далее на восток. Интенсивно действовал на протяжении эпохи бронзы северный путь, пролегающий вдоль верховьев Прута и Днестра. Наконец, не менее активно функционировали пути, соединяющие Карпато-Поднестровье с восточными областями лесостепного и степного Поднепровья и более отдаленными районами.

Расположение неолитических полей в высоких лиственных лесах вероятно - по крайней мере - на ранних этапах культуры линейно-ленточной керамики. При расчистках большие деревья и крупные пни, видимо, не удалялись вовсе. Обработка почвы требовалась минимальная: достаточно было легкого взрыхления и рассеивания золы сожженных деревьев по земле. Семена зарывали в землю, а не разбрасывали. Картографирование поселений линейно-ленточной керамики показало, что они так или иначе связаны с лёссом. Следовательно, и поля, которые человек стремился максимально приблизить к поседению, лежали на лёссовых или эквивалентных субстратах.
Исходя из средних размеров поселений культуры линейно-ленточной керамики и числа их обитателей (около 100 человек), полагают, что для прокормления такого населения ежегодно следовало засевать от 25 до 100 га. В экономическом районе поселения, в радиусе 5 км вокруг него, было более 31 кв. км земли. Следовательно, у жителей было в 30 раз больше земли, чем им требовалось для ежегодного посева, и поля можно было переносить, не меняя места поселения. Эти подсчеты отчасти можно использовать и при изучении неолитических хозяйств Русской равныны.
Изучение топографии поселений культуры линейно-ленточной керамики к северо-востоку от Кракова – в сторону Руси - показало, что они концентрировались на самых нижних склонах, вблизи пойменных почв, плодородие которых естественным образом восстанавливалось во время наводнений. Расположение полей в пойме делало возможным длительную оседлость. Памятники размещены в виде микрорайонов. Каждый микрорайон состоял из больших постоянных поселений и ряда дополнительных сезонного или лагерного характера. Большие и малые поселения культуры линейно-ленточной керамики отмечены и вблизи Кёльна.
Прослеживается определенный прогресс в развитии хозяйства культуры линейно-ленточной керамики, прежде всего в животноводстве. На старшей ступени охота и содержание домашних животных играли примерно одинаковую роль в обеспечении населения мясной пищей, но постепенно роль охоты падала, а роль скотоводства возрастала. Изменился и характер охоты: она стала одним из средств увеличения поголовья стад. Проводился отлов диких животных, которых приручали, выпускали в стадо, скрещивали с домашним крупным рогатым скотом.
Хотя неолитические общины Европы VI-V тыс. были в основном автаркичны (по сути – натуралистичны) и сами удовлетворяли основные потребности в продуктах питания, материалах для изготовления орудий труда и оружия, готовых орудиях и оружии, одежде и украшениях, тем не менее наука располагает для этого времени свидетельствами довольно оживленного обмена. Конечно, они не полны.
Обмен продуктами питания можно лишь предполагать. Косвенным доказательством могут служить сосуды, которые, возможно, были контейнерами для той или иной пищи. Они иногда встречаются далеко от границ распространения той культуры, к которой относятся. Например, керамика культуры Бюкк конца V тыс. с территории северо-восточной Венгрии и восточной Словакии широко расходилась по Центральной и Восточной Европе, попадала в Трансильванию, Малопольшу, даже на острова Далмации.
Основным предметом обмена в неолитическом обществе Европы, видимо, были различные породы поделочного камня, высококачественное сырье для изготовления орудий труда, прежде всего обсидиан, хороший кремень и те породы, которые предназначались для шлифованных орудий. Мы уже упоминали, что обсидиан с о. Мелоса стал распространяться с VIII тыс. В раннем неолите мелосский обсидиан встречается еще чаще. Он найден на Крате, в Фессалии и северной Греции, В Западном Средиземноморье основными источниками обсидиана становятся Липарские острова и о. Сардиния.
Обсидиан из Сардинии в V тыс. путем обмена достигал Корсики и северной Италии, а липарийский попадал в центральную и южную Италию. Несколько позже обмен обсидианом охватил все северо-западное побережье Средиземного моря, от Италии до Каталонии. Юг Франции, район к северу и западу от о. Эльба, был зоной распространения сардинского обсидиана, тогда как большая часть Апеннинского полуострова - липарийского. Обсидиан, добывавшийся на территории северо-восточной Венгрии и восточной Словакии ("токайский"), распространяется в среде неолитических культур Карпатского бассейна, Польши, Западной Украины.
Остается неясным, какие продукты обменивались неолитическими общинами на обсидиан. Распространение обсидиана внутри поселений культуры линейно-ленточной керамики отнюдь не было равномерным. Изделия из обсидиана находят вокруг лишь немногих домов, что свидетельствует об участии в обмене только некоторых, может быть, самых выдающихся семейств общины. Столь же неравномерно распределяются и изделия из других ценных пород камня.
Большинство полированных каменных орудий, изготовленных из неместных материалов, в могильниках культуры линейно-ленточной керамики находят лишь в погребениях взрослых мужчин. Орудия из амфиболита, добывавшегося в Силезии, встречаются в Польше, Чехословакии, ФРГ, ГДР, Нидерландах на поселениях и в могильниках культуры линейно-ленточной керамики.
Раковины Spondylus и изделия из них тоже ярко характеризуют обмен в неолите Европы. Это довольно редкие находки, они встречаются в погребениях, ассоциируясь с индивидуумами высокого социального положения. Моллюски Spondylus обитают в прибрежных водах Черного и Средиземного морей. Анализ балканских находок раковин Spondylus показывает, что они происходят из Эгеиды.
Большие расстояния, на которые распространялись обсидиан, амфиболит и другие породы поделочного камня, а также раковины Spondylus в ранненеолитической среде свидетельствуют о широко разветвленной сети многоступенчатого обмена, сложившейся уже в VI-V тыс. и вовлекшей в себя сотни малых социальных единиц, независимых друг от друга, но тем не менее взаимосвязанных.
Ценность обмениваемого продукта или изделия зависела от многих факторов: места происхождения, веса, расстояния от какой-либо общины, редкости в новой местности, статуса семейства, вовлеченного в обмен. Многие изделия из неместного сырья, вероятно, приобретали ритуальные либо церемониальные функции или же использовались для выражения различий в социальном статусе.
Вопрос о том, кто занимался добычей ценных пород камня или раковин для изготовления украшений, долго оставался без ответа. Утверждали, что нет никаких свидетельств ранней специализации отдельных общин на добыче, скажем, обсидиана и изготовлении из него нуклеусов и пластин для дальнейшего обмена. Однако клады обсидиановых нуклеусов и кремневых или обсидиановых пластин (в одном сосуде на поселении культуры Бюкк найдено 600 пластин из лимнокварцита, явно приготовленных для обмена), а также открытие мастерских по изготовлению обсидиановых орудий говорят о том, что общины, имевшие доступ к ценному сырью, разрабатывали его, а затем подготавливали к обмену (по крайней мере в V тыс.). Мастерская для изготовления бус из морских раковин найдена во Франхти (Греция).
Древнейшее из выявленные и признанных (не признавать же российские Костенки с их пестами-терочниками) земледельческое неолитическое поселение в Европе, которое позволяет сделать некоторые выводы о его заселенности,- это Неа Никомедия (Северная Греция).
Ранненеолитическая фаза относится к середине VI тыс. Общая площадь поселения 1/2 га. На его раскопанной части (0,2 га) открыто шесть домов, относящихся к одной фазе. Вероятно, все поселение имело около 15 домов. Средняя площадь домов 64 кв. м.
Если в каждом доме жила малая семья из пяти-семи человек, то общее количество обитателей Неа Никомедии составляло 100 человек (погребение 200 человек у неолитических Репищ под Боровичами – основа для взвешенных сопоставлений). В домах были очаги и закрома для запасов. Видимо, по крайней мере - часть запасов хранили дома, где также готовили пищу. В центре раскопанной части находилось большое (13 х 15 м) сооружение, внутри которого найдены пять женских фигурок. Оно расценивается как общинное здание, где отправлялись единые для всей общины ритуалы.
Поселения культуры линейно-ленточной керамики в Европе были распространены группами, концентрируясь преимущественно вдоль рек. Плотность их размещения достаточно низка, если ее выразить количеством памятников на 1 кв. км, но она значительно больше, если учитывать их количество на 1 км вдоль реки. Так, в ареале к северо-востоку от Кракова на площади 2300 кв. км открыто 72 памятника, хотя их могло быть и больше. Средняя плотность - один памятник на 32 кв. км. Вероятно подобное и на Северо-Западе России, включая и округу Москвы.
Средние размеры поселения 2-3 га, но там, где прослеживается несколько фаз заселения, не совпадающих планиграфически, площадь гораздо больше - до 10, 20 и даже 50 га. Например, площадь поселения Биланы (ЧССР) 22 га, но на нем в течение одной фазы существовало всего семь-десять домов. С этими фазами мы встретимся и при знакомстве с трипольскими протогородами.
Олшаница (ПНР) имела площадь 50 га, но к одной фазе относят восемь домов. Дома на поселениях размещались на расстоянии 15-20 м друг от друга, а в каждую фазу существовало 7-12 домов. Дома были столбовыми, каркасными, длиной от 5 до 45 м, шириной - 5-6 м. Очень длинные дома встречаются редко. Обычно длина не превышает 14 м. Костенки 23 тысячи лет назад имели дома длиной 31 и 36 метров.
Каркас дома состоял из пяти рядов столбов, двух - внешних и трех - внутренних. Дома строились из дуба или вяза, в Польше - из хвойных пород. Полы были деревянными и приподнятыми над землей. Они не сохраняются, а с ними - печи и очаги, т. е. те части Интерьера, по которым можно установить назначение различных частей домов и количество их обитателей.
По данным В.С.Титова, древнейшие свидетельства появления больших, плотно заселенных поселений в Европе относятся к концу VI - началу V тыс. Они открыты в культуре Сескло Фессалии. Сескло - большое (8-10 га), хорошо спланированное, плотно застроенное поселение, где жили около 3 тыс. человек. Трипольские города достигали 8 – 12 тысяч жителей. По количеству населения его можно сравнить с докерамическим Иерихоном и Чатал Хёйюком. Но в отличие от этих известных поселений докерамического неолита Сескло имело акрополь, укрепленный стеной и рвом, улицы и даже площади на пересечении улиц. Дома, правда, малы. В центре акрополя Сескдо находился мегарон, который мог быть общественным зданием или жилищем вождя.
В Карпатском бассейне поселения больших размеров появляются во второй половине V тыс. Таково Бичке площадью до 12 га, окруженное рвом шириной до 2,5 м и глубиной до 2 м. Другое поселение - Бечехей-Хомокош - имеет площадь 5-6 га, оно укреплено рвом глубиной и шириной 2 м. Рвами защищены поселения этого времени в междуречье Савы и Дравы. С начала IV тыс. в культуре Лендьел засвидетельствованы поселения размерами от 1 (Зенгёварконь) до 20 (Асод) га. По крайней мере, только часть поселений укреплена рвами и палисадами. В Нижней Австрии в Шанцбодене открыт вал диаметром около 400 м, дополненный двумя рвами на южной и восточной сторонах поселения. Главный ров имеет щирину 5 м при глубине 2,5 м. Вход оборудован воротным сооружением, а с напольной стороны был еще и палисад. Одновременные поседения в Моравии имели по два рва и три палисада.
Застройка лендьелских поселений частично связана с традицией застройки поселений культуры линейно-ленточной керамики. Длинные дома столбовой конструкции являются одним из характерных элементов. Эти дома располагались довольно далеко друг от друга. Размеры их различны: в Асоде - длиной всего 5-7 м и шириной 4-5 м, в Зенгёварконе - длиной 16-23 м при ширине 6-8 м. Наряду с длинными наземными домами встречены полуземлянки (25-40 кв. м). В поздней культуре Лендьел засвидетельствованы наземные абсидные дома площадью около 100 кв. м.
Теперь кратко о поселениях на землях будущей Руси.
Повесть о Словене и Русе (в ее сотне средневековых списков) не противоречит устойчивым представлениям большинства русских летописей о началах отечественной истории.
«Начало Словенску, что ныне Великий Новград именуется. В лето от сотворения мира 2244 (3264 г. до н. э.), во второе лето после потопа, Ной праведный — праотец наш, второй родона¬чальник (после Бога или Адама), разделил всю вселенную трем сыновьям своим: Симу, Хаму и Афету. Но отказал в благославлении Хаму, который потешался над наготой спящего отца... Благословил Сима и его сына Арфаксада на заселение Ханаана (русских в средние века семиты именовали «ханаанцами»). Афету же по благославлению Ноя отошли западные и северные страны даже до полуночи .
С описания земель Иафета (Яфета) начинаются и многие русские летописи.
Годы спустя правнуки Афета — Скиф (по библии: Аскеназ, сын Гомера, внук Афета) и Зардан — отлучились от братии своей и рода своего в западных странах (отражена обратная волна миграций индоевропейцев). Коснулись полу¬денных (южных) стран. И поселились у Ексенопонта (Черного моря). Жили там много лет, и от них народились сыновья и внуки. Умно¬жились зело и прозвались по имени прадеда своего Скифа. Ведь от Скифа, правнука Афетова, и прозвалась Скифия Великая.
И возникли, по вариантам Повести, между ними распря и междоусобие, много крамолы из-за тесноты селений и недостатка земли. Тогда княжили Рус, Словен, Болгар, Коман, Истер и их родич Мешех. Из этих племен вы¬родком был каган Сыроядец (андрофаг-людоед у Геродота).
Болгар, Коман, Истер (Дунай и Днестр) символизируют в легенде землю исхода словено-русов, которая указывается в округе Дуная летописями и другими источниками. Период примерно соответствует перенаселенности региона к концу трипольской культуры (рис. 15). Она была определенным продолжением культур Винчи, Лепен, Караново, Тэртери и других нижнедунайских, отметившихся свой письменностью.


Рис. 15. Период расселения трипольцев около 5 тысяч лет назад.
А(а) — 1—6-я ступени позднего периода культуры Триполье-Ку-кутени; б — 7—11-я ступени позднего периода культуры Три-полье-Кукутени; в — памятники культуры Триполье-Кукутени (ступень не уточнена); г — отдельные трипольские наход¬ки; д — группа памятников культуры Триполье-Кукутени; е — памятники культуры воронковидных кубков; ж — груп¬па памятников культуры воронковидных кубков; з — волынский вариант культуры шаровидных амфор; и — подольский вариант культуры шаровидных амфор; к — группа памятников культуры Чернавода (Энеолит СССР. М.:Наука, 1982. С.215).

Период 3000 – 2400 ле до н.э. обнаруживает существенное усиление перезаселенности округи для того уровня технологий, возможностей обеспечения больших групп людей пищей. Пути на север сородичей Словена и Руса могли быть разные, но наиболее вероятно направление будущего «пути из варяг в греки» (хотя для 14 лет хождений по мукам достижим и путь по Танаису-Дону).

Поселения раннего этапа Триполья часто располагались в пойме или на первой террасе и лишь изредка - на коренном берегу реки, довольно высоко над водой. На среднем этапе, наоборот, они гораздо чаще размещались на высоких мысах, в местах, защищенных природой и пригодных для обороны. Именно на этом этапе увеличивается количество поселений, укрепленных рвом и валом, иногда двумя. Еще больше укрепленных поселений становится в III тыс. Многие из них лежат на высоких, труднодоступных скалах. Рвами и валами с палисадами укрепляют теперь не все поселение, а лишь часть его - наиболее высокое место. Служили ли такие "акрополи" убежищами для всего населения в случае опасности или настоящими детинцами, отделенными от посада, сказать трудно.
Уже на раннем этапе Триполья поселения свидетельствуют об определенной иерархической структуре. Несколько небольших поселений группируется вокруг более крупного. В раннем Триполье поселения насчитывают до 10 домов размерами от 12 до 150 кв. м, где жили по 40-60 человек. Размеры малых поселений и количество их обитателей в среднем Триполье увеличиваются. Эти поселения имеют площадь 2-3 га и 20-50 жилищ, расположенных концентрическими кругами. На поселении Владимировка 200 жилищ располагаются пятью кругами. Позднетрипольское поселение Коломийщина 1 имеет площадь около 3 га. Дома располагались по кругу, в центре круга - два дома.(рис.21).
Возможно, был еще один, внешний, круг домов. Вероятно, центральные дома были заняты вождем общины или же предназначались для общинных ритуалов. Большинство домов были однокамерными, но некоторые разделены на два-четыре помещения, каждое - с печью. Всего в домах найдены 72 печи, что, возможно, свидетельствует об обитании 72 семей. Можно предполагать, что в раскопанной части поселения жили от 250 до 400 человек, а во всем поселении, вероятно, чуть ли не вдвое больше,
Иерархическая структура трипольской системы поселений гораздо более четко проявляется в среднем и позднем периодах. Поселения этого времени могут быть разделены на малые (2-3 га), средние (4-8 га) и крупные (более 10 га). В среднем Триполье площадь крупных поселений достигает даже 25-60 га. В начале позднего этапа есть поселения площадью 250-300 и даже 400 га.
В одном из таких поселений (у г. Умань, УССР) прослежена застройка по четырем эллипсам и установлено одновременное (?) существование более 1500 домов. Поселение в Доброводах (УССР) имело площадь около 250 га. Дома на нем располагались по девяти-десяти кольцам (рис.18). Население столь крупных поселков определяется в 10-20 тыс. человек. На ряде поселений позднего Триполья отмечается групповое расположение жилищ, хотя кольцевое также сохраняется. Так, в Петрепах (рис.20; МССР) обнаружено около 500 жилищ, расположенных кругами, с радиальными и кольцевыми улицами. Это, несомненно, один из административных центров позднетрипольского населения. Таким образом, для энеолита характерна гораздо более сложная система поселений, чем для неолита. Поселения варьируют по величине, плотности застройки, высоте над уровнем моря, топографии, типам почв.
Поселения культуры воронковидных кубков, судя по материалам из юго-восточной Польши, различались прежде всего по величине. Выделены большие поселения, расположенные на значительной высоте. Одно из них достигало 50 га. Затем следуют поселения средней величины, расположенные как в долинах, так и на плато. Наконец, имеются малые поселения.
Большие поселения находились на расстоянии нескольких километров одно от другого, между ними лежали малые. Внутри больших поселений различают участки специфической деятельности: печи, места обработки кремня и пр. На поселениях культуры воронковидных кубков широко распространены укрепления (Дания, ГДР, ФРГ). Некоторые из укреплений окружают площади до 10 и даже 25 га. Поселение Деренбург (ГДР) было окружено рвами и палисадами с трех сторон, четвертую сторону защищал крутой склон. Укрепленный район имел площадь 2,5-3 га.
На значительной части Европы в V-IV тыс. сохранялось племенное социальное устройство, столь характерное для неолита. Во всяком случае, в средней и северной частях Восточной Европы, где обитали в то время охотники, рыболовы и собиратели, племенное общество переживало период расцвета. Иначе обстояло дело в Юго-Восточной, Центральной и на юге Восточной Европы, где уже с конца VI тыс. и во всяком случае со второй половины V тыс. общество начинает переходить на новую ступень развития, гораздо более сложную в социальном и политическом отношении, которую Ф. Энгельс определял как "военную демократию".
Появляются центры, координирующие экономическую, социальную и религиозную деятельность. Возникает возможность организации в широком масштабе общественных работ, таких, например, как сооружение укреплений, которые становятся характерной чертой энеолита Европы, создание ирригационных сооружений, святилищ и храмов, больших мегалитических построек. Общины начинают специализироваться в зависимости от природных богатств и других преимуществ. Более высокий уровень специализации наблюдается и внутри общины. Население значительно возрастает и переходит критический рубеж, которым определяется племенной уровень социального развития.
Границы территории общины делаются более четкими, что вместе с ростом населения увеличивает возможность столкновений между общинами. Война становится важной стороной жизни общества. Свидетельства этого многочисленны - и укрепленные поселения, и повышение роли вооружения, прежде всего наступательного, - появление боевых топоров, сначала каменных шлифованных, а затем и медных, кремневых и медных кинжалов, распространение луков и стрел, пращи, копий и дротиков. Оружие теперь - обязательная принадлежность могильного инвентаря в мужских погребениях (могильник Варна).
Отношения родства еще играют большую роль, но социальная дифференциация в обществе становится все более значительной и может быть наследственной.
Характерным признаком изменения социально-политической организации в древней Европе является иерархическая структура поселений, которая впервые засвидетельствована именно в энеолите Юго-Восточной Европы. Один уровень поселений - это уровень одной общины, другой уровень - региональный. Некоторые поселения доминируют над всем регионом, становясь местом, где находятся региональные социополитические авторитеты. Обычно таких поселений меньше, но сами они значительны по величине. Складываются районы с центром в виде крупного поселения, окруженного малыми. Такие районы выделены уже для неолита в Уэссексе (Англия), причем центром каждого было укрепленное поселение. Население такого района составляло от 400 до 2000 человек. С каждым из таких районов связаны длинные курганы - места погребения вождей или людей высокого ранга. Для них создавали большие погребальные сооружения, огромные курганы с колоссальными насыпями или мегалитические гробницы из крупных камней или каменных плит. Но курганы и мегалиты в Европе не всегда отражают появление сложных по социальной организации и иерархичности структуры обществ. Иногда курганы были местом погребения всей общины. Возведение мегалитов, к которым относятся не только погребальные, но и другие ритуальные сооружения, приходится в основном на вторую половину IV тыс. до н. э.
История Европы. Т.1. http://gumilevica.kulichki.net/HEU/heu1102.htm

О том, что в связи с перенаселенностью Причерноморья в округе Карпат усиливалось движение общин на север уже 5 – 6 тысяч лет назад, говорит обильная научная литература. Бейлекчи В.С. Ранний энеолит низовьев Прута и Дуная. Кишинев. 1978.;С.С.Березанская, В.В.Отрощенко, Н.Н.Чередниченко, И.Н.Шарафутдинова, Культуры эпохи бронзы на территории Украины. Киев. 1986; Васильев И.Б., Синюк А.Т. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куйбышев. 1985; Виноградова Н.М. Племена Днестровско-Прутского междуречья в период расцвета трипольской культуры. Кишинев. 1983; Даниленко В.Н. Буго-Днестровская культура. //Археология УССР. 1. Киев. 1985; Дергачев В.А. Молдавия и соседние территории в эпоху бронзы. Кишинев. 1986. ( Молдавия и соседние территории в эпоху энеолита-бронзы. Автореферат дисс. докт. ист. наук. Ленинград. 1989); Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного Заволжья. // РА. 1992. № 4; Захарук Ю.Н., Телегин Д.Я.. Культура линейно-ленточной керамики. Археология УССР. 1. Киев. 1985; О.В.Ларина, К.-П. Вехлер, В.А.Дергачев, С.И.Коваленко, В.М.Бикбаев, Новые полевые исследоваия памятников мезолита и неолита Молдовы. // Vestigii arheologice din Moldova. Chi;in;u. 1997.Мерперт Н.Я. Энеолит степной полосы европейской части СССР. // L’Europe а la fin de l’вge de la pierre. Praha. 1961; Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М. 1974; Мерперт Н.Я. Проблемы энеолита степи и лесостепи Восточной Европы. // Энеолит Восточной Европы. Куйбышев. 1980; Мерперт Н.Я. Ранние скотоводы Восточной Европы и судьбы древнейших цивилизаций. 1980; Мерперт Н.Я. Энеолит Юга СССР и Евразийские степи. Энеолит СССР. М. 1982; Мерперт Н.Я. Этнокультурные изменения на Балканах на рубеже энеолита и раннего бронзового века. // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М. 1984; .Мовша Т.Г. Взаимоотношения степных и земледельческих культур в эпоху энеолита — раннего бронзового века. // Археологiя. 3. Київ. 1993; Мунчаев Р.М. Энеолит Кавказа. Энеолит СССР. М. 1982; Нечитайло А.Л. Связи населения степной Украины и Северного Кавказа в эпоху бронзы. Киев. 1991; Пелешищин Н.А. Лендельская культура. // Археология УССР. Т.1. Киев. 1985; Пелешищин Н.А. Культура воронковидных сосудов. // Археология УССР. Т.1. Киев. Решетов А.М. Основные хозяйственно-культурные типы ранних земледельцев. // Ранние земледельцы. Ленинград. 1980; Рындина Н.В. Древнейшее металлообрабатывающее производство Восточной Европы. МГУ. 1971; Рындина Н.В. Древнейшее металлообрабатывающее производство Юго-Восточной Европы. МГУ. 1998; Свешников И.К. Культура шаровидных амфор. САИ.1983. В1-27; Tacић Н. Jугословенско Подунавље од индоевропске сеобе до продора скита. Нови Сад — Београд. 1983; Телегин Д.Я. Средньостогiвська культура епохи мiдi. Київ. 1973; Телегин Д.Я. Неолитические памятники мариупольского типа. Киев. 1991; Цвек Е.В. Буго-Днепровский вариант восточнотрипольской культуры. // Первобытная археология. Киев. 1989; Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М. 1971; Чеснов Я.В. О социально-экономических и природных условиях возникновения хозяйственно-культурных типов. // СЭ. 1970. № 6; Черных Е.Н. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М. 1966; Черныш Е.К., Массон В.М. Энеолит Правобережной Украины и Молдавии. Энеолит СССР. М. 1982; Шапошникова О.Г. Ямная культурно-историческая общность. Археология УССР. 1. 1985; Шнирельман В.А. Демографические и этнокультурные процессы эпохи первобытно-родовой общины. // История первобытного общества. М. 1986; Bakker J. The TRB West Grup. Amsterdam 1979; Berciu D. Zorile istoriei ;n Carpa;i ;i la Dun;re. Bucure;ti. 1966; Com;a E. Istoria comunit;;ilor culturii Boian. Bucure;ti. 1974; Dietz U. Zur Frage vorbronzezeitlicher Trensenbelege in Europa. // Germania. 1992.70. 17.; Gimbutas M. Prehistory of Eastern Europe. Cambridge. 1956; Gimbutas M. Bronze Age Cultures of Central and Eastern Europe. Haga, Mouton. 1965; Gimbutas M. The First Wave of Eurasian Steppe Pastoral ists into Copper Age Europe. // JIES. 5:4. 277 1977; Larina O. Culturi din epoca neolitic;. Chi;in;u. 1994; Roman P. Cultura Co;ofeni. Bucure;ti. 1976 и др.).

Указывать научную литературу в поддержку сути данных Повести о Словене и Русе ярым противникам этой сути – направления перемещения с Причерноморья, появления у Мойско (Ильменя) первых индоевропейцев (включая словено-русов), фиксирование ими первых словено-русских ононимов, дальнейшие перемещения потомков этих первопроходцев – смысла нет.
Они ничего из указанного не читали и читать не будут. Если в тех книгах прямо не написано, что именно скифские князья Словен и Рус пошли и пришли к Ильменю, то и разговаривать больше не о чем. Вот о Новгороде с 859 года говаривать – это наука…Хотя нет под этим годом ни в каких летописях сведений о закладке именно Новгорода.
Эпос мог признавать за создание «города» - как памяти о первом поселении – всего лишь добротного большого дома или группы домов 5 – 6 тысячелетий до нашей эры.
Согласно одной точке зрения, в таком доме жило несколько семей, причем каждые 5-6 м длины дома соответствовали одной семье. По другой точке зрения, в одном доме жила лишь одна семья, и - в зависимости от ее величины - дом был более или менее длинным. Ширина дома определялась возможностями перекрытия и была довольно постоянной. Можно привести аргументы в пользу обеих точек зрения.
Так, в пользу первой говорит то, что в длинных домах более поздних культур находилось по два-три очага и соответствующее количество семей могло обитать в них. В пользу второй точки зрения свидетельствует то, что в соседних культурах раннего неолита все дома были, без сомнения, односемейными и что на поселениях культуры линейно-ленточной керамики нет построек хозяйственного назначения. Видимо, и скот, и корма находились внутри дома.
Дома, достигающие в длину 35-40 м, имеют структурные отличия. Они были, вероятно, функционально иными и служили для общественных целей. Некоторые изделия, например каменные полированные орудия, в них встречены в большем количестве.
Проблема оценки населения поселка культуры линейно-ленточной керамики упирается в установление количества обитателей одного жилища. Если в одном доме жило несколько семей, то на одном поселении могла существовать община в 125-150 человек (шесть человек в семье, по четыре семьи в доме, 24 семьи на поселении). Но эти цифры кажутся чрезмерными. Если на поселении одновременно существовало 7-12 домов, а в каждом доме жила семья из пяти-семи человек, то на поселении могло быть от 35 до 84 человек, в среднем около 60 обитателей, что более вероятно.
Могильников культуры линейно-ленточной керамики известно гораздо меньше, чем поселений, но они дают исключительно важный материал для оценки социальной структуры ранненеолитического общества Евроны. Например, анализ могильника Нитра в юго-западной Словакии показывает, что различия в статусе погребенных определялись их полом и возрастом. Те предметы в могильном инвентаре, которые могут рассматриваться как ценные или престижные, например изделия из неместного сырья и раковины Spondylus, постоянно встречаются лишь в погребениях старых мужчин. Видимо, именно старые и пожилые мужчины занимали более высокое положение в общине и участвовали в межрегиональном обмене.
Полированные каменные топоры и ретушированные изделия связаны с погребениями взрослых (31-45 лет) и пожилых (более 46 лет) мужчин. Все это свидетельствует о высокой роли взрослых мужчин в обществе культуры линейно-ленточной керамики и даже о тенденции к геронтократии. Из 22 детских погребений (моложе 15 лет) 45% совсем не имели погребальных даров. Аналогичное положение с женскими погребениями. Из 23 погребений около половины не имели погребального инвентаря. Иное положение с мужскими погребениями: из 27 только шесть не имели погребального инвентаря, что еще раз свидетельствует о более высоком положении мужчин. Женщины имели к тому же меньше шансов дожить до преклонного возраста: из 21 женщины 81% умерли между 16 и 40 годами, а из 26 мужчин только 42% умерли в этом возрасте. Детская смертность была велика. Около 30% умерли, не достигнув 15 лет. Лишь 12% всей популяции пережили 50-летний юбилей.
Ряд специалистов считает, что уже в неолите Европы возникает и развивается племенная социальная организация, а неолитическое общество является племенным. Племя характеризуется общей культурой, языком и территорией. Племя действует как единое целое под руководством вождя, но это лишь временное назначение, вызванное необходимостью. Характерной чертой племенного общества является отсутствие социальной стратификации. Торговля и обмен ведутся довольно оживленно, но нет никаких специальных рынков и торговцев. Хотя европейский этнос представлял экономически самостоятельное и самоудовлетворяющееся единство, полной изоляции этносов – например, «Руси, чюди и всих языцей» - друг от друга не существовало. Связующими единствами были и сеть многоступенчатого обмена, и церемониальные общества, общества охотников, рыболовов, собирателей (затем скотоводов и земледельцев) и пр.
Археологически проследить определенный этнос (племя, народ) в эпоху неолита Европы не так просто. Пожалуй, единственной реальностью оставалась, вероятно, крупная община - община земледельцев-скотоводов, которую образовывали жители одного поселения или группы поселений (что и помнила Повесть о Словене и Русе). Их связывали единые исторические пути, общие экономические интересы, совместное добывание средств существования, родственные отношения, защита от нападения извне, общие ритуалы, которые регламентируют жизнь человека в первобытном обществе от появления на свет до последней минуты.
Община обладает экономическим районом, который обычно ограничивается радиусом 5 км вокруг поселения. Вероятно, он считался собственностью общины, во всяком случае участки, расчищенные от леса под посевы, могли рассматриваться как коллективная собственность общины. Члены общины, конечно, были связаны между собой родовыми, родственными связями, но получить свидетельства этого едва ли возможно.
Общинная деятельность на ранненеолитических поселениях Центральной и Юго-Восточной Европы открыта лишь в виде немногих свидетельств. К ним относятся общинные печи для сушки зерна, необходимые при использовании пленчатых пшениц, столь важных в экономике неолита Европы. Найдены и следы оград общего загона для скота всей общины.
Над поселением обычно доминировал один дом, более крупный; чем другие, иногда даже отличный от остальных по конструкции и структуре. Это мог быть общинный дом для различных коллективных и ритуальных действ, но в нем мог жить и самый важный человек в общине, ее глава. Вокруг таких домов часто находят больше, чем вокруг других, каменных орудий и других изделий, выполненных из привозного сырья и потому рассматриваемых как более ценные, престижные или ритуальные предметы.
Изучение системы поселений первичного неолита Европы показывает лишь один административный уровень. Иными словами, общины, обитавшие на поселениях, были политически независимы друг от друга и приблизительно одинаковы по структуре и функциям, автономны как экономически, так и политически. Никакой интеграции выше уровня отдельной общины не наблюдается.
Данные по изучению могильников и погребальных обрядов показывают, что пожилые мужчины обладали более высоким положением внутри общины, а некоторые из них, возможно, становились вождями общины. Они простирали свою власть иногда и на соседнюю общину, но не могли передавать ее по наследству. Свидетельства о войне, военных столкновениях для раннего неолита Европы очень скудны. Мало поселений имеет следы укреплений. Находки предметов вооружения, как боевого, так и охотничьего, малочисленны: мало наконечников стрел, довольно редки каменные полированные топоры, особенно те, которые по форме можно было бы считать боевыми.
О матрилокальности и даже матрилинейности общества племен культуры линейно-ленточной керамики достаточно много написано в специальной литературе. К такому выводу приходят на основе ряда этнографических аналогий. Матрилокальность считается наиболее вероятной в тех обществах, в которых основные средства существования получают именно благодаря женскому труду; война, военные действия и столкновения не являются обыденными, а политическая интеграция находится на низком уровне развития. Длинные дома также ассоциируются с матрилокальными и билокальными обществами. Как показывают исследования, матрилокальные общества имеют более крупные дома (например, свыше 70 кв. м), чем патрилокальные. В таких домах в матрилокальном обществе живут две-три женщины-родственницы со своими мужьями.
Культурно-исторические исследования показывают также, что матрилокальность часто характерна для населения, которое расселяется на новой территории. Ведь в матрилокальных обществах мужской род рассеивается по соседним деревням. В этом случае борьба с одной деревней влечет за собой борьбу с несколькими соседними поселениями. В результате внутренние войны и столкновения очень редки, а война матрилокальных обществ всегда направлена вовне, ведется с другими культурными группами и дает преимущества матрилокальным обществам.
Все это соответствует характеристике общества культуры линейно-ленточной керамики: значительная роль женского труда в земледелии; длинные дома большой площади, в которых, возможно, жили две-три семьи; широкое распространение культуры в Центральной и на западе Восточной Европы при незначительности свидетельств военных столкновений. Отсюда ясно, почему многие ученые считали и считают общество культуры линейно-ленточной керамики матрилокальным и даже матрилинейным. Однако окончательных доказательств этого не получено, и даже если общество культуры линейно-ленточной керамики и было матрилокальным, анализ могильников показывает, что мужчины имели достаточно высокое положение и, вероятно, обладали политической властью внутри общины.
2. ЭНЕОЛИТ
В IV и начале III тыс. процесс "неолитизации" Европы продолжался. Производящее хозяйство все дальше и дальше продвигалось на север, северо-запад и северо-восток, охватывая новые регионы, которые были заселены только охотниками и рыболовами. Земледельческие общины появились на территории Швейцарии, Англии, Скандинавии. Земледелие проникало в области с менее плодородными почвами, увеличивалось общее количество обрабатываемых и засеваемых земель, росло население и увеличивалась его плотность.
"Неолитизапия" обширных районов Северной Европы связана с возникновением культуры воронковидных кубков и расселением ее носителей. Ее ареал постепенно охватывал значительную часть Среднеевропейской равнины, юг Скандинавии и др. :
Распространение земледелия хорошо прослеживается в Скандинавии. Между 3400 и 3100 гг. производящее хозяйство охватило Датские острова и Южную Швецию (воронковидные кубки ступени А). Появились ли здесь первые земледельцы извне или же местное население восприняло новую экономику - не выяснено. Между 3100 и 2700 гг. производящее хозяйство известно уже на юге Норвегии и на северном берегу Меларского озера (воронковидные кубки ступени С).
В это время были осуществлены обширные расчистки лесов (в основном путем выжигания) с целью создания пастбищ для скота. Эта вторая ступень распространения земледелия в Скандинавии была кратковременной. После 2700 г. никаких следов производящего хозяйства на большей части Скандинавии, за исключением Скании (Южная Швеция), части Западной Швеции и острова Эланд, нет. Однако и здесь между 2500 и 2200 гг. наблюдается меньшая активность. До Финляндии культура воронковидных кубков не дошла, и здесь производящее хозяйство появилось лишь на рубеже III и II тыс.
Экономика культуры воронковидных кубков стояла на значительно более высоком уровне, чем хозяйство первых земледельцев Европы в начале VI тыс. За 2500 лет земледелие в Европе сделало существенные прогрессивные шаги. Достаточно сказать, что земледелие культуры воронковидных кубков было уже пахотным. Следы вспашки найдены под курганными насыпями культуры воронковидных кубков в Сарнове (ПНР) и Стененге (Дания). Свидетельства применения плуга обнаружены в одновременных памятниках Голландии и Англии. Уже для культуры линейно-ленточной керамики доказана кастрация быков. Именно волов могли запрягать в плуг и использовать как тягловую силу в санях, волокушах и повозках. Последние изредка изображаются на керамике поздних воронковидных кубков. Многочисленные деревянные вымостки того времени длиной до 1200 м, найденные в болотах Англии и Голландии, считаются аргументом в пользу существования колесного транспорта.
Земледелие культуры воронковидных кубков основывалось на древних видах культурных злаков, прежде всего на пленчатых пшеницах. Ячмень и мягкие пшеницы, видимо, не играли существенной роли. В составе стада преобладал крупный рогатый скот, овцы/козы и свиньи встречены примерно в одинаковом количестве. Роль охоты в хозяйстве едва ли была велика.
На территории ФРГ и Швейцарии расширение ареала производящей экономики связано с возникновением культуры Михельсберг. Поселения этой культуры располагались обычно вдоль рек, у озер и на возвышенностях. На поселении Аренштейн встречены остатки нескольких видов пшениц и шестирядного ячменя. По данным из Хетценберга (ФРГ), в состав стада входил крупный и мелкий рогатый скот почти в равных пропорциях при незначительном количестве свиней. Именно крупный рогатый скот был основным источником мясной пищи. Некоторые ученые считают, что михельсбергские поселения, найденные в Альпах, дают свидетельства отгонного скотоводства.
Важнейшим историческим событием V-IV тыс. стало сложение крупного центра высокоразвитых земледельческо-скотоводческих культур на юго-востоке Европы. Этот центр охватывал Балканский полуостров и юг Апеннинского, Нижнее и Среднее Подунавье, территорию Трансильвании, Молдавии и правобережной Украины. Основой его возникновения были традиции раннеземледельческих культур с расписной керамикой, таких, как Протосескло, Старчево, Кёрёш, Криш. Но вероятно, что новые импульсы с Переднего Востока способствовали становлению на Балканах и в Подунавье культур, достигших высоких ступеней экономического, социального и духовного развития. Связи с Малой Азией и Восточным Средиземноморьем в V - IV тыс. стали интенсивнее.
Древнейшими представителями этого юго-восточного центра можно считать такие культуры, как Сескло в Фессалии (конец VI - первая половина V тыс.) и Димини (конец V и начало IV тыс.). Во второй половине V тыс. до я. э. на Балканах и в Карпатском бассейне сложилась высокоразвитая культура Винча, во Фракии - культура Караново III - Веселиново, в Нижнем Подунавье - культуры Дудешть и Хаманджия. В начале IV тыс. этот центр охватил еще более значительные территории - почти весь Карпатский бассейн (культуры Лендьел, Петрешть, Тисаполгар), Нижнее Подунавье (Варна, Гумельница), Молдавию и часть Украины, где в это время складывается трипольско-кукутенская историко-культурная общность.
Культуры, входившие в этот центр, могут быть названы энеолитическими, им известен металл - медь и золото. Правда, первые мелкие медные изделия изредка встречаются уже в культурах первичного неолита, но в юго-восточном центре широко развивается металлургия и металлообработка, прежде всего меди.
Культуры юго-восточного центра сделали заметные успехи в области экономики. С полным основанием ученые предполагают, что в земледелии таких культур, как Гумельница, Вэдастра, Триполье, применялись соха или примитивный плуг, а в качестве тягловой силы - волы. Был известен и бесколесный транспорт - сани, волокуши. Медь и золото использовались для изготовления украшений, а медь-для отливки плоских и проушных топоров и тесел. По крайней мере в IV тыс. такие домашние производства, как ткачество, кожевенное дело, изготовление керамики, вероятно, уже выделились в самостоятельные ремесла наряду с металлургией и металлообработкой. Широкое развитие получили обмен и меновая торговля. Объектами их были в первую очередь металлы и изделия из них, предметы роскоши, престижа, ритуала, украшения, морские раковины, обсидиан и даже высококачественная керамика. Обмен видимо, затрагивал преимущественно верхушку общества.
Не только в экономическом, но и в социальном отношении это общество стояло выше остальной Европы. Анализ размеров и структуры поселений, изучение могильников показывают, что эгалитарное племенное общество неолита - это пройденный этап социального развития для культур юго-восточного центра. Процесс социальной и имущественной дифференциации здесь уже начался, общество приобретало иерархическую структуру, что нашло отражение как в иерархичности системы поселений, так и в могильниках типа Варны, ярко свидетельствующих, что в руках верхушки общества уже были сосредоточены большие богатства, прежде всего золото.
Значительные успехи были достигнуты и в области духовной культуры. Религиозные представления неолитических земледельцев Европы получили дальнейшее развитие. Целый пантеон земледельческих божеств почитался энеолитическими обитателями юго-востока Европы. Культы этих божеств отправлялись в специально построенных святилищах и даже, возможно, храмах. Такие храмы раскопаны в Кэсчиоареле близ Бухареста (культура Боян). Стены одного из храмов были расписаны красными и зелеными спиральными узорами. Имелись глиняные столбы со сложной росписью. В верхних слоях Кэсчиоареле (культура Гумельница) открыта модель храма из четырех зданий на высоком подиуме. В энеолите Юго-Восточной Европы засвидетельствовано существование письменности в различных формах: это и так называемая протописьменность в виде миниатюрных глиняных изображений различных предметов, существ и символов чисел, и пиктографическое письмо, и знаки линейного письма, особенно часто встречающиеся на сосудах Винчи.
В Греции земледелие и животноводство на протяжении VI-IV тыс. оставались основой экономики культур типа Сескло и Димини. В земледелии отмечено несколько важных тенденций: все большее видовое разнообразие возделываемых культур, их возрастающая чистота, введение новых видовых групп культурных растений, специализация тех или иных районов на выращивании определенных видов культурных растений. Изменения в скотоводстве менее заметны: наблюдается лишь общее уменьшение роли мелкого рогатого скота и свиней при одновременном увеличении поголовья крупного рогатого скота.
В энеолитической культуре Гумельница (НРБ, СРР) земледельцы в качестве пахотного орудия использовали соху из дерева и оленьего рога, а в качестве тягловой силы - быка или вола. Основной зерновой культурой Гумельницы (НРБ) в IV тыс. была пшеница (однозернянка, эммер, спельта), известен многорядный ячмень. Из бобовых выращивались вика, чечевица, горох. Полагают даже, что на территории Болгарии существовало примитивное искусственное орошение, при котором использовались разливы рек, приносившие полям не только воду, но и плодородный ил. В местах разливов возводились дамбы, которые должны были направлять паводковые воды на поля. В стаде наиболее видную роль играл крупный рогатый скот. Он давал много мяса и использовался в качестве тягловой силы. Не исключено отгонное скотоводство. Важной отраслью хозяйства оставалась охота.
Особенностью земледелия культуры Винча было выращивание пшеницы при почти полном отсутствии ячменя. Сеяли просо, видимо привлекавшее быстрым вызреванием, овес. Бобовые растения не играли существенной роли. Крупный рогатый скот или свиньи преобладали в составе стад, которые еще не были большими, и воздействие человека на окружающие леса не могло быть серьезным. Охота велась на благородного оленя и кабана.
В культуре Лендьед в IV тыс, важную роль приобрели пшеница-спельта и двурядный ячмень. Напротив, земледелие в культуре Тиса того же времени основывалось на древних пленчатых пшеницах - эммере и однозернянке, но выращивали еще и многорядный, голозерный ячмень. Большое значение имел посевной горох.
Крупный рогатый скот преобладал в составе стада во всех культурах IV тыс. в Карпатском бассейне, причем встречались как недавно доместицированные формы, так и появившиеся в результате скрещивания дикого быка и домашнего скота. Роль овец и коз, столь значительная в неолите, падает. Резко возрастает значение охоты. Частым явлением становится отлов молодых животных - зубра и кабана - для приручения и пополнения стад.
Трипольско-кукутенская культурно-историческая общность с момента возникновения в начале IV тыс. характеризовалась производящей земледельческо-скотоводческой экономикой. Основной зерновой культурой была пшеница, но часто высевали и ячмень, Сеяли также просо, возможно, овес. Из бобовых выращивали горох, вику, чечевицу, вику-эрвилию. Лен и конопля давали растительное масло. Есть свидетельства выращивания алычи, абрикосов, слив и даже винограда, но их немного: видимо, садоводство и виноградарство, если и существовали, были в зачаточном состоянии. До сих пор многие считают, что трипольско-кукутенское земледелие было мотыжным. Но учитывая общий уровень культурного и экономического развития этой общности, размеры трипольских поселений и количество их обитателей, а также использование упряжек быков или волов и появление сохи или плуга в соседних культурах, можно предположить пахотный характер трипольского земледелия, хотя сам плуг, вероятно деревянный, еще не найден.
Данные о скотоводстве и охоте трипольского населения очень многочисленны, но их полный анализ до сих пор не проделан. На огромном большинстве трипольских поселений скотоводство преобладало над охотой и по соотношению особей домашних и диких, животных, и по количеству мяса, которое скотоводство давало населению. Крупный рогатый скот был основным у трипольского населения почти на протяжении всего развития культуры. Лишь на некоторых поселениях свиней было больше, чем крупного рогатого скота, но значение свиноводства падало по мере уменьшения площади лесов, особенно на юге трипольского ареала. С появлением позднетрипольских поселений в причерноморских степях резко возросла роль мелкого рогатого скота. Кости овец и коз составляют на этих поселениях 45% всего фаунистического материала. Вопрос о доместикации лошади в трипольской культуре не может считаться окончательно решенным. Кости лошади встречаются с самого начала культуры, но в небольшом количестве.
Основной объект охоты - благородный олень, а также кабан и косуля. Интересны свидетельства пушной охоты (рысь, лисица, бобр, волк, выдра). Трипольпы занимались и рыболовством, ловили сомов, вырезуба, карпа, окуней. Очень развитым было собирательство наземных и речных моллюсков, яблок-дичков, груш, черешни, вишни, боярышника, терна.
Первые шахты по добыче кремня и красящих веществ в Европе появились уже в палеолите. В энеолите использование шахт приобрело гораздо более крупные масштабы. С помощью щахт добывали не только высококачественный кремень и другие породы камня, но и металлические руды, в первую очередь медные. В Кшемёнках (ПНР) найдены шахты культуры воронковидных кубков для добычи полосатого кремня. Район древних шахт простирается на 4 км в длину при ширине 30-120 м. Здесь открыто около тысячи шахт глубиной 4-11 м. Некоторые из них связаны галереями высотой до 60 см. В качестве орудий труда применялись роговые кирки и каменные молоты. Опыт, накопленный при добыче кремня в шахтах, был использован и при добыче медной руды, например в шахтах Рудна Глава (СФРЮ). Шахты отрывали сверху, в затем уже следовали жилам руды, которую добывали теми же роговыми кирками и каменными молотами, что и кремень.
Металлургия меди, видимо, развивалась с середины V тыс.,- сначала на Балканах, затем на юге Восточной и Центральной Европы. Древнейшие крупные изделия из меди - кованые и литые топоры, плоские и проушные,- изготовлены из чистой меди с естественными примесями. Медные топоры отливали в открытых формах, законченный вид им придавали путем горячей ковки. Некоторые изделия из меди в трипольской культуре сделаны с применением сварки при температуре 350-400°.
Большинство медных изделий найдено в районе Карпатских и Балканских гор, крупный центр существовал и на Кавказе. Вдали от центров производства встречаются главным образом украшения, например медные бусы. Металлические индустрии Италии и Иберии указывают на известные импульсы из Восточного Средиземноморья, но они могли развиться и независимым образом. Первые металлические изделия здесь появились в местных неолитических комплексах.
В энеолите Юго-Восточной Европы широко развилось текстильное производство. Об этом говорят многочисленные пряслица для веретен и остатки вертикальных ткацких станков, на которых изготавливались в первую очередь шерстяные ткани. Об одежде мы можем судить по многочисленным антропоморфным фигуркам, украшенным нарезным или расписным орнаментом, передающим фасоны, рисунки на тканях и украшения. По находкам специфических орудий фиксируется обработка кожи. И текстильное производство, и кожевенное дело уже выходят за пределы домашнего производства в силу необходимой специализации и становятся ремеслом. Керамическое производство также, видимо, постепенно выделяется в особое ремесло в рамках общины. В культуре Варна, например, использовался уже гончарный крут, а высококачественная парадная посуда стала объектом межрегионального обмена.
Правда, по устойчивым представлениям греков изобретателем гончарного круга был скифский мыслитель и знахарь Анахарсис. Правда, фракийцы и скифы признавались родственными народами.
Такие вот города…