В будуаре тяжело пахло парафиновыми свечами. Было сумрачно и тихо. Тикали старинные напольные часы, которые подарила королеве ее подруга, тоже естественно, королева. Лишь треск дешевых свечей, да редкий скрип пера по бумаге наполняли комнату какими-то потусторонними звуками. Королева полулежала на тахте, обложившись подушками и пыталась написать обращение к своему народу. Писать было неудобно. Какой нормальный человек изогнется иноземной буквой "зет", пытаясь придать своему телу больше величества. Да и кому его, это величество показывать, разве что мышам по углам. Королева тяжко вздохнула, и, попытавшись выпрямиться, уперлась конечностями в бортики тахты. "Какой идиот придумал эти ложа, рассчитанные на богомолов в период спаривания", - подумала королева. "Этого краснодеревщика точно надо казнить, или хотя бы высечь."
Передернув плечами она вернулась к своему письму. Еще раз прочитала единственную строчку, написанную на листе: "Дорогие и многоуважаемые товарищи граждане верноподданые!" и поморщилась. Написано было омерзительно и коряво. Королева в раздражении скомкала листок и бросила его на пол. Там уже валялось пара дюжин таких же бумажных трупов, похожих на шарики от пинг-понга.
Вдруг она услышала какие-то звуки и села, напряженно прислушиваясь. В коридоре слышались приближающиеся шаркающие шаги и звяканье ведра. Потом тяжелая, резная дверь со скрипом приотворилась и в будуар бочком протиснулась толстая баба. С собой она тащила ведро полное воды, швабру и тряпки.
Не обращая ни малейшего внимания на королеву, баба не спеша начала вытирать пыль с мебели. Тряпка была старая, посеревшая и воняла плесенью, но поломойку это не смущало. Закончив возить тряпкой по рабочему столу, поломойка бросила ее в ведро, подхватила двумя пальцами другую тряпку, побольше и, не выжимая накрутила на швабру. Потом, звучно шлепнув шваброй об пол, принялась остервенело возить ею по гранитным плитам, бубня себе что-то под нос. Королева, по-птичьи склонив голову набок, с интересом наблюдала за поломойкой.
Когда та добралась со своей шваброй до тахты, где восседала королева, случилось то, что последняя так ожидала. Королева громко сказала: "БУ!". Поломойка, не ожидавшая, что в покоях кроме нее кто-то есть, взвизгнула поросенком и попятилась назад. Пятясь, она задела ногой ведро и опрокинула его. Мутная вода разлилась лужицей по полу.
Королеве вдруг почему-то стало одновременно стыдно и смешно. Она вскочила с тахты и бросилась помогать поломойке.
- Ну что ты испугалась, в самом деле. Я это, я. Королева. Я же пока еще не привидение.
Поломойка подняла ведро, отряхнула мокрые одежды, и, испепеляя королеву взглядом, разразилась тирадой:
- Знаешь что, Ваше величество - еще одна такая выходка - и я уволюсь, шоб мне света не видать! Как Ваша маменька на воды уехали - житья от Вас нету! То Вы мылом полы начищаете, шо потом народ по залам, как по льду катается, то цыганей наприглашаете - потом серебрянных ложек не дощитаешься, спасу на Вас нету.
Королеве стало на секундочку стыдно, но уже через мгновение она вздернула нос, фыркнула и шурша юбками вернулась обратно на тахту.
- Тебе легко трындеть, ты знаешь себе полы намываешь. Вот побывала бы в моей шкуре. Что ни день - то указ пиши. Нет никакого покоя.
- Ага, то-то думаете Вы, что легкое это дело полы мыть. А вот фигушки Вам! - в запале поломойка сложила пальцы в толстый кукиш и погрозила им в сторону королевы. Потом, решив, что это уже слишком - сделала вид, что это была игра теней. - Только Вы одна сколько грязи разводите, то на семечки Вас пробивает, то за попугаем Вашим убери. Рыбки, собачки, кошечки. Госпидяй, вот ведь неймется. Хорошо хоть еще лошадей своих в стойле держите.
Подойдя к тахте и задумчиво пожевав губу поломойка приказала:
- Ноги-то подыми, Ваше королевское величество, под тахтой помыть надо.
Королева автоматически послушно поджала ноги. Пока поломойка возила шваброй под тахтой, королеве ничего не оставалось делать, как обращаться к обширном заду поломойки.
- Слушай, вот скажи мне, раз ты такая умная и все знаешь, ну как мне начать свою тронную речь на предстоящем празднике "Новых налогов"?
Зад замер на пару секунд, а потом принялся поучать. Звучал он глухо:
- Вы, Ваше величество, не понимаете одного. Народ, он что любит? Прааавильно, ласку он любит, когда по голове гладят, обещания там. Если Вы закон ентот так составите, что из него патока литься будет - так народ вам последние подштанники принесет.
Королева задумалась.
- Слушай, а ведь правильно ты говоришь. Ну, лапши народу на уши я навешать смогу, а вот что делать с обращением? Ведь первые слова - самые важные. У меня сегодня ничего не получается. Нет, я так больше не могу! - Королева картинно схватилась за голову. - И вообще, где мой советник по сладким речам?
- Дык вы ж его сами на позапрошлой неделе в отпуск отправили, печень лечить. А то Вы ему всю ее, бедную уже выклевали. То то Вам напиши, то это...
- Но-но-но-но! - прикрикнула королева. - Ты смотри, не заговаривайся, а то казнить прикажу.
- Казнить, казнить, - проворчала поломойка. - Вы когда кого последний раз казнили-то?
Королева наморщила лоб и задумалась. Единственная казнь за последние годы вспоминалась с трудом. "Главная площадь... ну да, это было на Главной площади, где же ей еще-то быть, казни-то. Мне уже тоже в отпуск надо, все уже забываю, или витаминов каких попить. Да, толпы народа тогда согнали, стражники употели еще тогда, потому как идти никто не хотел. Ага, точно, вспомнила! Петуха тогда казнили, он у меня под окнами опочивальни орал каждый день с пяти утра, как солнце появится. Ну я его казнить и приказала сгоряча. А потом еще куры нестись перестали. А суп вкусный был." Лицо королевы осветилось радостной улыбкой от воспоминаний о курином супе.