В окно врывался дух Родины. Тягучий, сырой дух, в котором была и роса на травах, и запах молодых елей и еще миллион каких-то родных и непонятных оттенков, действовал на меня опьяняюще. Это был воздух детства. Воздух, которым я ,степной житель, никак не мог надышаться. С каким-то щенячьим восторгом, смотрел я на зеленые холмы за окном такси, на синее небо, в котором не переводились лоскуты белых низких облаков. Белоруссия!
Несмотря на то, что вырос я на “тихом бреге Иртыша”, Беларусь я всегда считал своей Родиной. Здесь меня зачали родители и слово “детство” всегда ассоциировалось с этими местами.
Тут в моей пацанской жизни было много всего - и кони, и фашистский штык-нож, и наша каска и отчищенный до блеска “вальтер”...И не был я тут почти двадцать лет.
Волей Судьбы оказавшись в Москве, я вдруг подумал :”А почему бы нет? Девять часов на поезде, еще час на такси, и я дома!” Сказано-сделано.И вот я подъезжаю к родной деревне, где вряд ли есть хоть один человек, который меня помнит.
Такси прошило еловый лес,возвращая меня в прошлое. Впереди показался мост. Бася…Кто и когда назвал так речку уже неизвестно, но наверное, в честь какой-то польской панночки Барбары. Речушка эта имела, какой-то женский норов- в одном месте она была опасно глубока, в другом едва доходила до колен, где-то её можно было перепрыгнуть, а были места шириной метров в двадцать. Про Басю я всегда знал только одно: Бася- приток Днепра.
Я попросил водителя остановиться. Домой надо возвращаться пешком и в рубище.
Водитель не возражал, ему было обещано четыре счетчика.
-Проедешь прямо через мост. Там должна быть школа ,правление и почта. Ну хоть что-то должно было остаться…Там и подождешь. -Сунув таксисту задаток в инвалюте, я пошел напрямки, оставив справа два плаката “р. Бася” и ”д. Маслаки”.
Я шел огородами, мимо бригады с телегами и плугами, мимо конюшни, и не видел ничего ,что говорило бы о прошедших двадцати годах. Я спускался по улице с холма и видел с детства знакомые картины- здесь жил дядя Ваня Тарантаев- золотой мужик , здесь цветет огромная сирень Климковых, а тут по вечерам сидел краснолицый Тит Лавников, мужичонка хоть и с придурью, но абсолютно безобидный. Пройдя по деревне в низину, я оказался у дедовского дома. Был он такой же как и в детстве. Его даже не перекрасили.
У дороги стояли всё те же огромные липы, с поросшими мхом стволами. Под забором была всё та же скамейка, с нацарапанным на спинке моим именем. Над ней благоухал дедов жасмин. Я присел, достал из кармана пачку своих термоядерных. В голове проносились тысячи картинок из детства, доносились знакомые голоса…
Однако голоса доносились из открытого окошка.
-А Колька с Ленкой йде?
-Дак на рэчку пайшли…
Я оторопел. Во-первых, голоса были какие-то знакомые, а во-вторых, мне показалось, что разговор шел обо мне и моей сестре. Я поднялся и подошел к грязно-зеленым воротам. Очень хотелось заглянуть в окно, но я посчитал это неудобным - заглядывать в чужую жизнь, а потом объяснять новым жильцам, что когда-то это была хата моего деда… Краем глаза я увидел веревочные качели, привязанные к березовой ветке. Такие я когда-то делал своим сестрам. Даже маленькая подушка на сиденье была того же цвета.
Из соседнего дома, в котором когда-то жила кума моего деда, баба Катя, вышла женщина лет шестидесяти, и пристально посмотрев на меня, пошла по деревенской улице.
Что-то было в ней до боли знакомым…А может просто выглядела она типично для маслаковских старух- фуфайка, темная юбка , платок, резиновые сапоги…
За воротами раздался женский смех и громкий разговор молодых людей. Не желая столкнуться с хозяевами, я развернулся и пошагал в сторону кладбища, осталось навестить могилы деда и бабушки.
С горы, по другой стороне дороги спускалась сухая фигура в галифе и френче. Опираясь на палку и поправляя старую фуражку, навстречу мне шел дед Кирей.
“Да не может быть!”-подумал я .-“Ему же лет сто, если не больше..”
Когда мы поравнялись, я кивнул и как можно громче сказал:”Здравствуйте, дядька Кирей!”
- Чаго ж ты так орешь?- начал он. -День добрый, сынок! Ты чей будешь?
Как отвечать на этот вопрос я знал сызмальства.
-Так я, дядька Кирей, Восипа Кудульца внук, Настын сын.
Вообще-то деда моего звали Иосиф, а Кудулец- это было его деревенское прозвище. Да и маму мою называли Наста, только в Маслаках, но таков был ритуал. Все потомки моего деда от Аслановых и Казарянов и от Шведовых до Либерзонов носили в этой деревне одну фамилию Кудульцевы.
Дед Кирей как-то хитро посмотрел на меня, хмыкнул в кулак и пошел дальше.
Как ни странно,но могилы деда и бабушки я так и не нашел,хотя точно знал,где они находятся.Более того,я не увидел ни одного надгробья близких родственников.Ни одного!Около часа побродив без толку по деревенскому погосту, я вернулся к такси. Водитель, отложив журнал доложил:”Какой-то странный тут народ! Как будто “Опель” никогда не видели! Ходят, оглядываются. Деревня!”
Благополучно добравшись до Оршанского вокзала, я сел на первый же московский поезд и поудобней развалившись на верхней полке пустился в размышления.
Мысль о том, что я так и не нашел могилу деда и бабушки не давала мне покоя. Я достал мобилу и набрал номер двоюродной сестры.
Выслушав в трубке все Ленкины ахи и охи, получив взбучку за то, что почти год не звонил, спросил о том ,что меня сейчас интересовало:” Лена, а вы в Маслаках давно были?”
-Да весной ездили, на Радуницу. Могилки в порядок привели, помянули…-Лену было не остановить.
-А в низине были? Кто же теперь в бабыкатиной хате живет?- продолжал я допрос.
-Да ты что?- Лена ,похоже, сильно удивилась.- Её хата сгорела лет пятнадцать назад.
-Как сгорела? -в свою очередь обалдел я. Где-то внутри меня заныло. Говорить Лене, что я был неподалёку от них, и не заехал не хотелось .- А дедова хата как?
-Ну дак, дедов-то дом перевезли под Шклов в позапрошлом году. Там, в низине пусто теперь.- Связь оборвалась…
Я смотрел в пластиковый потолок вагона и думал,теряя связь с явью:”Наваждение какое-то! Все же, в прошлое возвращаться нельзя! Потому что его нет…”
А за окном медленно накатывал перрон станции Ярцево.
© Copyright: Николай Поляков, 2008
Свидетельство о публикации №2807160167