Мент нудно и настойчиво пытался мне что-то сказать, но половину из сказанного им я не расслышал, а вторую - просто не понял. У меня наступила реакция: башка отказывалась соображать, руки тряслись, в глазах мелькали пьяные мошки.
Столкновение было не из самых серьезных, хотя, как и любое столкновение, не слишком приятным. "Волга", впрочем, не особо пострадала, лишь бампер слегка на сторону съехал. Запас прочности у русских автомобилей, надо отдать им должное, впечатляет. Зато боковина махонькой "мазды" была похожа на консервную банку после того, как на ней сплясал брэйк-данс отбойный молоток.
Водила - молодой парнишка - был ужасно огорчен, хотя все еще не потерял способности бегать кругами, размахивать руками и материться. Через несколько минут он сядет на свое водительское место, сожмет ладонями голову и желудок у него скукожится до размеров наперстка. Это будет означать, что смысл происшедшего до него наконец-то дошел. Хотя я сомневаюсь, что осознание принесет с собой какую-то радость.
Ему повезло, что он ехал один - будь с ним пассажир, тому бы не удалось отделаться легким испугом. Впрочем, в этом смысле повезло и мне - за травмированного пассажира меня наказали бы построже, чем за искореженный бок "фамилии".
- Я на эту тачку бабки два года копил! - митинговал тем временем парнишка, нависнув над дверцей ментовской машины. - А теперь - что? Три стекла - вдрызг, две дверцы - тоже, стойку уже не вытянешь. Весь кузов менять придется! Где я такие бабки возьму?
- Да этот твой говнодав оптом на восемьсот баксов не потянет, - меланхолично заметил мент, склонившийся над бумажкой. Он заполнял протокол дорожно-транспортного происшествия, и роль отца-исповедника, которую желал навязать ему потерпевший, ему была не по нраву.
Я начал приходить в себя и постепенно осознал, что мое шоковое состояние к данной аварии вряд ли имеет отношение. Скорее, меня, хоть и с некоторым опозданием, настигла реакция на бойню в туалете ресторана "Москва". Впрочем, что бы это ни было, а я уже более или менее оклемался. И даже смог сообразить, что мои документы каким-то образом оказались у мента, и тот начал с увлечением заносить паспортные данные в свой кондуит. Мои настоящие данные - совсем не те, которыми воспользовались гэбэшники, вселяя меня в гостиницу.
- Гость города? - с некоторым оттенком презрения поинтересовался он.
- Да, - я кивнул, чувствуя, что все еще не до конца избавился от шока.
- Хорош гость, - усмехнулся он. - Не успел приехать, уже местный автомобиль на абордаж взял. Как думаешь, нужны нам такие гости?
Он явно относился ко мне без симпатии. Я вдруг подумал, что в салоне у меня лежат два пистолета и дипломат с "оленебоем". Причем "оленебой" уже сто лет находится в розыске, как орудие многочисленных преступлений. Да и пистолет Цехового вряд ли чист. А если и чист, то достаточно будет обнаружить на нем пару отпечатков пальцев прежнего владельца, чтобы начались ненужные расспросы. Ведь труп с расколотой башкой наверняка скоро найдут - если уже не нашли. Мне светила малоприятная перспектива оказаться за решеткой. Даже если обратиться за разъяснениями в местное отделение ФСБ, все равно пройдет немало времени - день, два, а то и побольше, прежде, чем меня снова выпустят на волю. А на это время я окажусь вне игры, что меня совершенно не устраивало - оставлять Ружина один на один со всей этой чокнутой религиозной сворой было несерьезно. Вряд ли он выдержит такое испытание. Оставалось молить Бога, - не того, которого молили "Белые дети Христа", а другого, нормального, - чтобы гаишнику не пришло в голову провести осмотр моей машины.
Впрочем, он, похоже, к этому и не стремился. Слишком занят был, корпя над бумажкой.
- Машину в прокате взял? - поинтересовался он между делом.
- Да, - кивнул я. - В нем самом.
- На три дня? - он сверился с квитанцией. - Значит, в наш город мимоходом-мимолетом? Ненадолго?
- Да, - снова согласился я.
- А с какой целью? На гастроли?
- Я не артист, - я сыграл идиотика. - У меня здесь особое поручение.
- Чего? - удивился он.
Я и сам понял, что сморозил глупость, но исправлять ошибку было уже поздно. Да и подозрительность его, начни я придумывать что-нибудь новенькое, только усилилась бы. Этакая профессиональная черта: если проверяемый заикается, значит, на душе у него лежит какое-то черное пятно. Лежит и ждет, когда же его раскопает какой-нибудь особо назойливый блюститель порядка. Поэтому я поведал ему кусочек правды, ввергнув гаишника в легкий шок.
- От нашего ФСБ - вашему ФСБ. Нечто вроде курьера.
- Ага, - закивал он, собирая документы в кучу и складывая их в планшетку. - ФСБ, значит. А покажи мне, будь любезен, что у тебя в багажнике.
Вот и приплыли. Вряд ли он остановится на досмотре багажника. Доберется и до пистолетов с винтовкой, и тогда мне небо с овчинку покажется. А придумывать что-либо для предотвращения этой неизбежности было уже поздно. Я влип.
И прекрасно понимал это. А потому, не тратя времени на пререкания - старая хохма "раньше сядешь - раньше выйдешь" вдруг приобрела для меня буквальное значение - я прошел к "волге" и нырнул в кабину.
Ключ зажигания торчал в замке, и я понял, что для меня еще не все потеряно. Отнюдь. Дернув рычаг, открывающий багажник, я высунулся наружу и сказал гаишнику, нырнувшему туда буквально с головой:
- Я, по-честному, и сам не знаю, что там. Как взял машину в прокате, так и не открывал его.
- Сиди, - отмахнулся тот.
Я последовал его совету и спрятался обратно в салон. Внимания на меня никто не обращал. Мною занимался только один, но он сейчас торчал задницей из багажника. Второй гаишник выпытывал что-то у хозяина "мазды", и оба были так поглощены беседой, что я для них перестал существовать. Других представителей власти на обозримом пространстве не было видно. Бригада, прибывшая первой, поработала рулеткой, сделала необходимые замеры на асфальте и убралась восвояси с четверть часа назад.
Так что передо мной открывалось необозримое поле деятельности. Правда, выбор у меня при этом был небогатый - поле было на редкость узким. Но оно было. И я завел мотор.
- Эй! - заорал гаишник, выскользнув из-под крышки багажника. - Заглуши двигатель! Это приказ!
- Пошел ты! - сказал я, правда, одними губами. Двигатель завелся сразу, и это внушало надежду на общий успех. Впрочем, я сразу был уверен, что мне не придется до умопомрачения щелкать ключом в замке: промасленный парень в "Ангаре" показался мне достаточно подкованным. По крайней мере, для того, чтобы находящиеся под его началом автомобили не подводили своих многочисленных временных владельцев. И я не ошибся.
"Волга" рванула с места с таким треском, что "мазда-фамилия" сдохла бы от зависти, кабы могла. но она не могла, а потому осталась в живых. Ну и фиг с ней.
Резко вписавшись в вираж, я взял курс на какие-то закоулки, с невыразимым злорадством наблюдая в зеркальце заднего обзора за растерянными ментами. Да и хозяин "мазды" выглядел не лучше. Только спустя секунд десять тот, стал рвать с плеча автомат, причем рот его при этом как-то странно и даже страшно кривился - наверное, изрыгал проклятия в адрес меня и вообще всех гостей этого прекрасного города.
Но десять секунд - это много. К тому же автомат никак не хотел сниматься с плеча, зацепившись ремнем за острую ключицу. Так что я уже свернул за угол, а он все дергал непокорное оружие, пытаясь сорвать его. Я уходил, и уходил безвозвратно. Они, конечно, могли похвастаться тем, что знали номер моей машины, но больше им похвалиться было нечем. Места моего проживания они не знали, как не знали и имени, под которым я остановился в "Сибири". И это уже был огромный плюс в мою сторону. Хотя бы в смысле выигрыша во времени.
Сколько часов потребуется мне, чтобы найти Ружина и поведать ему историю, в которую умудрился вляпаться, сколько потребуется ему, чтобы связаться с шишками из госбезопасности, сколько раз минутная стрелка пробежится по циферблату, пока ФСБ убедит гаишников, что меня им отлавливать вовсе не следует - все это были составляющие одного большого вопроса времени. Но я, тем не менее, создал себе хороший задел.
Главное - знать меру. Как бы я не серчал на давешнего полкана из ГБ или Ружиа образца ночного перелета, когда он разоткровенничался и высказал все, что думает обо мне и моей профессии, но именно мое ремесло выручило меня на сей раз. Если в последние десять лет я не бегал, как перепуганный, от любой опасности - мнимой или реальной - вряд ли во мне развилось это шестое чувство, инстинкт зверя, как охарактеризовал его обладатель больших звезд. Сомневаюсь, что у меня хватило бы наглости удрать из-под носа ментов, пока они занимались тем, что определяли степень моей виновности в данном дорожно-транспортном происшествии, останься я рядовым совковым ассенизатором. И сильно сомневаюсь, что я сообразил бы бросить "волгу" в шести кварталах от места старта - пока гаишники прочухаются, пока отыщут ее, я буду далеко-далеко, даже оставив свои колеса на улице Дубовой, 73. Адрес я записал - пригодится, когда автоинспекции докажут, что я есть личность неприкосновенная. Если, конечно, к этому времени машина уже не будет оттянута на арестплощадку, что вполне возможно. Но все-таки. Пистолеты и дипломат я забрал. Нечего им валяться, где попало.
Пройдя пару кварталов, я прыгнул в первый попавшийся автобус и поехал, куда глаза глядят - главное, подальше от места происшествия. Вероятность того, что меня остановят на предмет проверки в другом конце города, была ничтожно мала, я даже не стал на ней зацикливаться. Маловероятно, что за час-полтора обжуленные мною менты успеют добраться до конторы, составить словесный портрет (который, впрочем, все равно ничего не стоит), а то и фоторобот, и разослать ориентировки. К тому же не стоит забывать, что им придется разыскивать меня в "волге", и только когда обнаружится брошенная машина, искать будут меня бесколесого.
Но это все когда еще случится, я к тому времени сто раз успею добраться до гостиницы, переодеться, нацепить черные очки и, при желании, побриться наголо. Вы не поверите, до чего прическа "под ноль" меняет облик человека. И тогда у них останется только один аргумент в споре со мной - тотальная облава. Но я надеялся, что к тому времени, когда они доберутся до "Сибири", ФСБ уже вправит им мозги.
Автобус завез меня в невероятную глушь. Пара девятиэтажек, несколько домов рангом пониже и небольшой частный сектор - все это на фоне чадящего вдали завода. А сам завод, соответственно, на фоне девственного леса, в котором, однако, я никогда не рискнул бы собирать грибы и прочие ягоды. Девственности в этом лесу было не больше, чем умирающей от сифилиса потаскухе. Но маскировался он неплохо.
Прежде, чем вылезти из автобуса, я поинтересовался у водителя:
- Слушай, а отсюда до гостиницы "Сибирь" далеко?
Тот изумленно поднял бровь, не прекратив, однако, отсчитывать мне сдачу с полусотни, в чем я всеми силами, хоть и морально, его поддержал.
- А тебе что, в "Сибирь" надо? - наконец спросил он.
- Точно, - кивнул я.
- Ну, тогда тебе в другую сторону, - усмехнулся шофер.
- Далеко? - я решил-таки любыми средствами донести до него суть вопроса.
- Да порядочно, - сказал он и протянул мне, наконец, сдачу.
- Сколько частник запросит?
- Рублей двадцать-тридцать, - водила пожал плечами, а я, присвистнув, спустился на асфальт автобусной остановки. Это действительно было далековато. Но - какая разница? Как сказал один истинный ценитель антиквариата, приобретая испанские сапоги: "Мы за ценой не постоим".
Встав тут же, у остановки, я принялся голосовать. Водила с интересом рассматривал меня, словно рыбу-кит, неведомо каким ветром заброшенную в пустыню Сахара. Понять его чувства было несложно - с его, водительской, точки зрения, такой тип, как я, действительно должен вызывать почти клинический интерес. А как иначе - приехал на автобусе на край света, узнал, сколько стоит такси на обратную дорогу, и тут же принялся это такси ловить. При том, что автобус - вот он; стоит себе и поджидает пассажиров. Странный, словом, тип.
Ну и фиг с ним, с этим автобусным шофером. Я не собирался объяснять ему побудительные мотивы моих действий. Перебьется - он не психоаналитик, а я не его пациент.
Рядом остановилась иномарка непонятной раскраски. Впрочем, в отношении ее, об окраске вообще можно было говорить лишь условно - явственно преобладал рыжий цвет. Ясное дело, ржавчина. Что за модель, и даже какой фирмы, сказать было невозможно. Но восемнадцатилетний паренек, правивший колымагой, от комплексов по этому поводу не страдал. Он, правда, добровольно согласился довезти меня до "Сибири" всего за червонец, очевидно, учтя при этом непрезентабельный вид своего транспортного средства. Меня тоже не особо волновало, на чем добираться, так что мы с ним неплохо поладили. Он даже рассказал мне историю своего ископаемого чудовища и, судя по его словам, выходило, что либо он сам - мастер на все руки, либо у него на примете есть один такой. Гений в области железа.
Пораскинув мозгами, я решил, что такой человек вполне может пригодиться и нам с Ружиным. Исходя из того, что я успел узнать за сегодняшний день о нашем деле. А узнать я успел немало - не меньше, чем знала вся местная контора государственной безопасности. И вместе с тем узнал я немного - меньше, чем знал любой член секты. Ну, может, и не любой, но все равно мало. Хотелось бы побольше.
Машина, вякнув тормозами, остановилась у гостиницы, и я решился.
- Послушай, - обратился я к парнишке. - Ты бы не отказался поработать в ближайшие дни, ежели что?
Сказано было коряво, зато по существу.
- Ну, ежели что, тогда, конечно, да, - согласился он.
- Тогда оставь мне свои координаты, чтобы я мог на тебя выйти, когда понадобишься.
Он вынул из солнцезащитного козырька замусоленный блокнот с ручкой и, старательно загнав язык в уголок рта, принялся выводить на листочке печатные буквы. Других он, видимо, не знал.
Пока парень вспоминал буквы родного алфавита, я исподволь оглядывал прилегающую местность на предмет присутствия - или, если повезет, отсутствия - ментов.
Повезло. Ментов не было. Если, конечно, не считать запыленного и измученного постового, который маялся на ближайшем перекрестке, вовсю стараясь помещать нормальному дорожному движению. И это, надо сказать, нехило у него получалось. Но мне до постового дела было мало - меня больше интересовали его двоюродные сородичи. Впрочем, возьму на себя смелость утверждать, что я их интересовал еще больше.
Владелец колымаги тем временем завершил свой титанический труд и протянул мне бумажку. Я принял ее и прочитал.
- Ежи Лозецки?!...
- Это меня так зовут, - самодовольно ответил он. - Я, понимаете ли, поляк. И папа у меня поляк. И мама тоже полька.
- Я так и думал, - кивнул я. - Глупо было бы, если бы папа у тебя был арабом, а мама - китаянкой. Ни фига бы из тебя тогда поляк не получился.
- Точно, - согласился он. - Ты звони в любое время. Это телефон гаража. Я там с утра до ночи. Вторую такую же собираю, - Лозецки хлопнул по баранке и разразился довольным смехом. Ну, прямо именинник. Я бросил на щиток приборов десятку и выбрался из машины, которая тут же умчалась, обдав меня сизыми струями вонючего выхлопа.
Я не посмотрел ему вслед и не помахал ручкой. Обойдется. Он и без этого неплохо себя чувствует. Судя по всему, ему даже секса не надо - машины хватает. Кончает, не отрываясь от баранки. Если честно, завидую. Хотя понять можно - возраст.
Мои восемнадцать лет остались в таком далеком прошлом, что заглядывать в него было откровенно страшно. А я и не стал. Поднялся по невысокой лестнице, пересек вестибюль, потом вернулся. Ключи от номера были у администратора. Плохая примета, но я решил не заострять на этом внимания. Хуже, чем было сегодня, быть уже не может. Потому что хуже некуда.
Поднявшись в свой номер, я первым делом, чтобы не забыть, переоделся. Менты прежде всего будут искать меня по одежде, это ежику понятно. Потом заказал себе легкий полдник и посмотрел на часы. Пять. До свидания с Анжелой из "Ангары" осталось три часа.