Вхожу впервые в квартиру восьмидесятилетних Ривы и Ильи – их помощница приболела, а я пришла ее заменить. Социальное жилье, в котором пара стариков живет более десяти лет,видимо, так и не считается своим,потому что ремонт не делался все эти годы - за диваном стоят какие-то ящики и доски, вещи валяются на всех стульях и диванах.
Рива одета так, будто насобирала вещи на мусорке – какие-то мятые, застиранные - волосы неприбраны, и, конечно, зубные протезы лежат где-то на тумбочке. Ей предстоит операция, поэтому она нервничает и махнула на себя рукой, что не мешает ей четко следить за действиями своего мужа.
Илья выглядит подростком – худенький, опрятный, подтянутый – ну учитель младших классов в сельской школе. Он, в отличие от громкоголосой супруги, говорит тихим вкрадчивым голосом, вежлив и улыбчив.
Рива набрасывает на себя еще один халат поверх кофты – вместо фартука, как поясняет она, и зовет меня на кухню. Поставив руки на бедра, оценивающе осматривает и снисходительным тоном спрашивает, умею ли я готовить настоящий украинский борщ.
Да я «стреляный воробей» - меня на мякине не проведешь – признаюсь, что не умею.
- Так я и знала! – всплескивает руками Рива. Она надрывно кричит , повернув голову в сторону комнаты:
- Илюша-аа, ты посмотри, кого нам присылают! Как мы теперь будем питаться, если помощница не умеет готовить борщ?
Я утешаю хозяйку, что научусь быстро, потому что вариантов «настоящих украинских борщей» знаю уже несколько . Мои предыдущие подопечные были уверены, что только их вариант борща может быть истинно «украинским», и я не уверена, что знаю, какой из них настоящий.
Одна моя бабулька в борщ добавляла тертые кабачки, уверяя, что без них борщ не имеет права называться таковым, другая варила свеклу отдельно, натирала ее потом на терке и добавляла в готовое блюдо, третья отваривала свеклу в бульоне и выбрасывала ее, четвертая уверяла, что без добавления сала это кушанье несъедобно. Что ж, узнаем новый рецепт от Ривы.
Старушка нащипала мне несколько капустных листов и велела их мелко покрошить, остальных овощей было явно мало для пятилитровой кастрюли с водой и плавающей в одиночестве там куриной ножки без кожицы - тощая морковка и две небольших картофелины. Н-даа, борщец вряд ли будет наваристым, но хозяин –барин...
Так как хозяйка перед больницей боялась заработать себе язву, то добавку томата в борщ отменила. В кастрюле плавали редкие овощи, и блюдо совсем не напоминало борщ, тем более, классический украинский. Апофеозом приготовления стала горсть макарон «для густоты» и немного манной крупы.
Я шепотом спросила, будет ли Илья это есть, на что получила громогласный ответ в сторону соседней комнаты:
- Кто его спрашивать станет! Что подадут! - и ко мне, - а котлеты ты готовить умеешь?
Я уже поняла, что ТАК оригинально готовить я не умею, потому призналась, что и тут - профан, но в этот день «на второе» была та дохленькая куриная ножка, что плавала в борще. Ее надо было перекрутить на мясорубке и начинить мясом блинчики.
Как печь блины, меня тут уже не учили, потому что я не выдержала бы груза новых знаний во всех аспектах кулинарии и потому сделала блины по своему рецепту.
К слову сказать, через три дня я выбросила все блинчики с мясом, потому что в первые два дня хозяева ели борщ, а блины хозяйка спрятала от мужа в стол, где они благополучно покрылись плесенью.
...Илья заболел. У него температура под сорок, но к врачу обращаться не хочет. Он говорит, что не спал всю ночь, потому подремлет в спальне. Через пятнадцать минут Рива трясет его за плечо и плаксивым голосом говорит:
- Илюша-аа, ты меня пугаешь – лучше встань, чтобы я видела, что ты не умер. Пожалей же меня – я боюсь, что тебе станет плохо!
Ах, какая забота о ближнем!
Старичок без сил от недосыпания и высокой температуры просит дать ему возможность поспать хоть пару часов, но после нескольких попыток супруги его поднять, садится на стул.
Через два дня встречаю вечером Илью в магазине. Удивленно спрашиваю, почему не дождался утра, когда я приду. Он усмехается:
- Моя «королева» послала купить пакет молока, чтобы я не заснул раньше нее, а то она боится, что я умер.
- Илья, что-то я не понимаю такой заботы: то ли она о Вас, то ли о себе?
- И не поймешь никогда! Дома я никто, а был заместителем директора завода в Украине – несколько сотен человек - для Израиля это как комбинат! Как на пенсию пошла моя Рива, так и я должен был сесть рядом с ней и следить за ее здоровьем. Вот мы живем тут уже 17 лет, а мне она ни разу не разрешила съездить на Украину, хотя там лет десять жила мать и сейчас живет сестра. Не дала мне денег на поездку - ее родни там нет, значит, и мне нечего ездить.
- А что говорят Ваши дети? Они же понимают, как Вам важно навестить своих близких. Матушке сколько было? 94?
Илья грустно вздохнул, повертел в руках никому ненужный пакет молока, своим видом напоминая нашкодившего пса, и, спотыкаясь, поплелся домой.
Утром Рива встретила меня упреком, что я постоянно опаздываю. Изумленно смотрю на свою подопечную – еще десять минут до начала моего рабочего дня! Рива уверенно говорит, что она кадровик военного завода, потому знает - на работу надо приходить за 15 минут, чтобы переодеться и начать работу вовремя. Я говорю, что теперь буду приходить ровно в десять и сразу начинать работать – никаких 15 минут! А про себя думаю, что еще одного «Илюшу» из меня ей не сделать.
Снова идем вместе на кухню – буду учиться готовить Ривины блюда. Сегодня у нас котлеты. Ничего особенного в рецепте нет, кроме добавления манки вместо хлеба. Правда, величина котлет должна быть не меньше ладони. Да хоть с башмак – мне-то что! Правда, из того количества мяса, которое приготовила хозяйка, котлет будет штуки три – не больше, потому предлагаю сделать небольшие ровные котлетки и приготовить гарнир из картофельного пюре. Понимая, что из меня повариха, как из хазановского ученика кулинарного техникума, Рива просит не переводить картошку и просто ее сварить, пока она с часок подремлет.
Без «чуткого руководства» приготовила котлеты и пюре, пригласив Илью отведать горячего, пока его жена дремлет. Старичок с наслаждением поел без окриков и ограничений и быстро удалился из кухни.
У меня было ощущение, что я повариха скупой помещицы, которой удалось втихаря от хозяйки покормить дворника или истопника. Что за черт – у меня уже была пара, где муж играл роль верного пажа, но хоть не было явного притеснения! Почему умный и деликатный человек вынужден терпеть выходки своей сумасбродной и скупой жены?
... Илья вернулся из поликлиники, где ему сказали о необходимости систематического переливания крови в больнице. Я спросила потихоньку у Ривы, каков диагноз, ведь бледный вид ее мужа и неестественная худоба – плохой признак. Рива махнула рукой:
- Воспаление хитрости! Тут мне идти на операцию, а он голову морочит своими мнимыми болячками! Главное, чтобы он не умер раньше меня – кто тогда будет ухаживать?
Обращаюсь к Илье:
- Что сказал врач?
- Ничего. Надо подлечиться, - и шепотом, – кажется, лейкемия, но не говори Риве, чтобы ее не расстраивать.
Илья часто без сил ложился отдохнуть, но Рива его немедленно поднимала, причитая, что муж ее совсем не жалеет, хотя уже знала о его диагнозе. Как-то я не выдержала издевательств хозяйки над мужем и попросила ее не поднимать Илью с кровати. Рива кричала, что я хочу похоронить ее мужа раньше времени и запретила мне вообще разговаривать с Ильей в течение трех часов, что находилась у них. Я сняла фартук и сказала, что больше не хочу смотреть на издевательства над больным человеком. Рива кинулась на балкон и закричала:
- Если ты сейчас уйдешь, я выброшусь с пятого этажа!
- Но у вас только второй этаж, - спокойно сказала я.
Рива оторопела:
- Ты так спокойно отнеслась к тому, что я хочу покончить жизнь самоубийством?
- Я плохо разбираюсь, какой борщ назвать украинским, но в людях кое-что понимаю.
Если Вы обещаете не трогать Илью, когда он лежит в кровати, я останусь.
... Через две недели вернулась их постоянная помощница, а чуть позже дали помощника и Илье.
После работы у Ривы рецепт приготовления настоящего украинского борща для меня стал еще большей загадкой.