Яшку на базе флота прозвали Исусиком. Казалось бы, с чего. Христа на иконах издревле изображали брюнетом, лицо строгое, взгляд пронзительный. А тут копна светло-русых волос, такие же усишки, не сползающая с лица улыбка и масляные глазки, которые народ именует блудливыми, а кто попроще – и вовсе неприличным словом. Впрочем, кличка эта прилипла к парню после той памятной стоянки во Владивостокском порту, когда попал он в такую перипетию, что и не сказать, что лучше – на Голгофу ли, или вот так вот по Владивостокским сопкам. А до этого Якова друзья чаще Яком величали – вон, полетел Як-истребитель, е…рь-перехватчик.
Ростику Яшка выдался не богатырского. До морской сажени добрый десяток сантиметров не дотягивал. Но моряк по этому поводу не комплексовал. А женщин пленял другими качествами: сперва обходительностью, вежливой и грамотной речью, умением ввернуть шутливое словечко или анекдотец, а после – жаркой лаской, умелыми нежными поцелуями, готовностью к капризам и разнообразию. Конечно, пароходские дамы вниманием моряка не баловали. В длинном рейсе этим подавай погон пошире для поддержки статуса да каюту повыше палубой для душевного комфорта. А вот на берегу в любом портовом городе Яшка без женского внимания не оставался. «На теток» же спускал он и заработанные в море деньги. А то как же! Чтобы познакомиться и разговор завести, нужно непременно в ресторанчик зарулить. Хоть в ту же «Волну». А там шампань, закусочки, конфетки-сигаретки… Винца или водочки бутылочку с собой, таксисту – чирик. За один поход, считай, сотка улетает.
А женщин, обделенных мужским вниманием, в городе Владивостоке – пруд пруди. Мужики здесь все транзитные - кто морячит, кто проездом с точки на точку, кто в командировку прибыл в «край дальний, но нашенский». Хочется девчонкам развеяться, но не на дискотеках же рядом с соплюхами прыгать. Поэтому и выдвигаются дамы вдвоем-втроем с подружками вечерком на огонек. Взять только салатик да бутылочку одну на всех, чтобы официантка не ворчала. А то ведь найдет повод, придерется – выпрут и впредь уж не пустят. Сядут подружки за столик, болтают обо всем – ни о чем. А сами так глазками и стреляют, нет ли в доступной близости мужичка интересного. И вы думаете, только разведенки да незамужние? Ладно, думайте. Только люди ведь все разные. И те, кого ждут, и те, кто ждет. Покукуйте как-нибудь с полгодика одиночкой, да так, чтоб для связи лишь телеграммка раз в два месяца, тогда и поговорим.
Валентина Якову с первого раза глянулась. Стройная, мордашка симпатичная, глазки живые черные. Платье такое – вся грудь открыта. Правда, выше чуть ли не на полголовы, но это полбеды. В постели все одного роста. Яша культурно подошел, потанцевать пригласил. Поприжимался, подышал жарко в шею. Не отталкивает девушка, не вырывается. Еще не так чтоб «да», но уже явно не «нет». Морячок осмелел, за столик к девчонкам со своим заказом перебрался, да еще шампанского заказал, вазу с фруктами. Девчата вина игристого выпили, раздухарились, разговор веселее потек. Над шутками Яшкиными смеются, а Валя ближе придвинулась и под руку взяла. Ясно дала понять товаркам: не отдам.
Заминка небольшая вышла, как начал Яша девушке намекать: хорошо бы с сегодняшней вечеринки вместе исчезнуть. Проводить, мол, хочу к самому крыльцу и далее. Валентина в ответ поинтересовалась, где Яша обретается. Но как услыхала про «большой белый пароход, флагман тралового флота», экзотике не обрадовалась. Скривилась капризно: «Нет, по пароходам Валенька не ходок». Чуть уж прощаться не начала, но, уж видно карта небесная так сошлась, махнула рукой – лови мотор, поедем ко мне на Карбышева.
В «Волге» на заднем сидении нашел Яшка губами Валюшины губы. Хорошо-то как. Мотор по ночному городу вихрем летит. Валентина, видно, тоже не новичок целоваться. Но воли много не дала. Подразнила, вывернулась, шепнула со смешком: подожди. Вот уже с проспекта наверх свернули, машина в гору поползла. Яшке неймется, из машины выскочил, чуть взятую с собой бутылку беленькой не забыл. Хорошо таксист не крохобор оказался – напомнил. Но как в квартиру зашли, не до выпивки стало, только вещички в разные стороны полетели веером. Рыбак только курточку свою закордонную и успел на вешалке пристроить. Пришло время волю дать и рукам, и губам, и чувствам, и всему остальному.
Вот откинулись любовнички на подушки в истоме сладкой. Хорошо так, тихо и благостно. Яша успел подумать, какая же все-таки женщина классная! Вот же повезло рыбаку, морскому бродяге. Порадовался, что еще недели две в порту стоять, нужно обязательно встретиться, и еще, и еще. А буду в море уходить, куплю ей на память колечко или цепочку, чтобы помнила. Внезапно размеренное течение мыслей прервал шум из прихожей – замок щелкнул и шаги, будто кто в квартиру вошел. Валентина подскочила, глаза круглые – ой, кто это там? Кто мог бы, быть не должен, давно в автономку ушел, до осени, сказывал, не вернется. Быстрехонько в простынке на шум выскочила. Яша услыхал только как пискнула, да шлепок такой – как плюха прилетела. И злая ругань суровым мужским голосом. Тут уж рыбачок и сам подскочил как ужаленный, быстрее бельишко да брюки натянуть. Вот влип, так влип. В окошко улица, фонарем освещенная, хорошо видна. Высоко, восьмой этаж. Балкона нету. В комнате запереться? Так дверь картонная. Вышибет хозяин, тогда уж вломит по полной мере – и за жену, и за имущество. Надо выходить сдаваться. Попадались Яшкины друзья в подобные конфузы, но обычно больно-то не били, так, превосходство свое показать. Советовали только не сопротивляться – чего уж, если виноват. Падать от первого тычка, да ползком - побыстрее к двери да на улицу.
- Ага, вот и голубь наш нарисовался! – поприветствовал появившегося в коридоре Яшку статный морской офицер. Валентина тут же хлюпала носом, сидя на кухонной табуретке. Лицо ее залилось краской от стыда и, видимо, неслабой пощечины. На кухне же обнаружился еще один военный моряк со звездочками на погонах, державший в руке принесенную Яшкой из кабака поллитровку. Он взглянул хитро на рыбака и подтолкнул женщину к выходу:
- Ладно, иди пока умойся. Нам с твоим хахалем потолковать надо.
Валентина рыбкой нырнула в дверь ванной комнаты, только щеколда клацнула. Яша нахмурился, оценивая обстановку. Может, к двери прыгнуть мимо этого высокого. Так если заперта, не успеешь, по затылку схлопочешь. Лучше уж в глаз или под дых. А то ведь проломит башку, гад.
- Ну, чего стоишь? Пришел в гости, так садись за стол, - прервал военный Яшкины размышления.
- Я лучше пойду, - сказал моряк.
- Куда ж ты, на ночь глядя? – ухмыльнулся хозяин, - Нет, так не пойдет. Водку вот принес, надо же выпить ее.
Высокий тем временем ощутимо подтолкнул парня в сторону освободившейся табуретки. Ох, не хотелось рыбаку забираться в тесный угол кухни, да никто не спрашивает. С другой стороны, подумалось, тут вдвоем сразу не достанут. Если и будут бить, то по одному. Главное, не злить их. А может, мелькнула мысль, действительно, выпьют, душой отмякнут, да и рукой на него махнут.
Офицер между тем взял с полки один стакан и, откупорив бутылку, щедро наполнил его.
- Пей!
Рыбак послушно приложился к стакану, исподлобья глядя на хозяина. Подумалось, вот сейчас он двинет меня кулачищем в лицо. Как бы стаканом не изрезаться. Но военные глядели на рыбака с любопытством, как на неведому зверушку, внешне не проявляя никакой агрессии.
- Хорошо пошла? - поинтересовался хозяин квартиры, - Чего б тебе закусить-то дать… Ты уж извини, я только из морей, ничего не припас. А жена у меня – сука! Так что не знаю, что тебе и предложить. Разве что вот.
Офицер взял с края раковины кусок хозяйственного мыла, разделочную доску, брякнул на стол. Яшка начал было вставать с табуретки, но зашедший сзади второй военный придавил его к сиденью, сиди – не брыкайся. Первый, между тем, большим кухонным ножом строгал мыльный брусок на манер сыра. Придвинул гостю доску – жуй! Яшка отрицательно кивнул головой и тут же огреб по затылку. Клацнули о столешницу сомкнувшиеся челюсти, но кровь вроде бы не потекла. Под давлением таких обстоятельств Яша взял со стола ломтик хозяйственного мыла и сунул в рот.
- Да ты хорошо закусывай, не стесняйся! – военный сгреб со стола все наструганное мыло и ткнул рыбаку в лицо. Второй мучитель зажал сзади Яшкины руки и голову, добавив зло – не верти башкой, а то резьбу сорвешь. Не ожидавший такой пакости рыбак поперхнулся, закашлялся. После заблажил было – пустите! Но вояки были неумолимы и не прекратили экзекуцию, пока изрядная часть бруска не перекочевала в желудок парня.
- Ну вот, теперь можешь быть свободен, - недобро ухмыльнулся садист-хозяин, - А чтоб от нашего угощения ты у меня под дверью не избавился, надобно ж твои два пальца как-то зафиксировать.
С этими словами он бросил Яшке снятую с вешалки курточку – надевай, мол. А сам, шагнув к окну, сорвал с него металлический карниз и освободил трубу от занавески и креплений. Яша, очумевший от стресса, водки и последовавших издевательств, и не сопротивлялся. Безвольно двигая конечностями, как сломанная кукла, он позволил продеть двухметровую трубу в рукава курточки и плотно прихватить ее края к рукам при помощи бельевой веревки. Высокий плотно застегнул рыбаку курточку – и на молнию, и на кнопки, мол, не простудись, ночи холодные.
- Теперь чеши, - благословил незваного гостя хозяин, - А то обгадишься у меня на кухне, убирай потом за собой. Валентина, иди-ка теперь ты сюда…
Высокий, между тем, подхватил моряка и пинком направил к выходу. Снова щелкнул замок, и рыбак с растопыренными руками, как будто хотел показать, какого размера бывает треска у него в трале, оказался на лестничной клетке. Повинуясь первому движению души – бежать отсюда как можно дальше, Яша метнулся по лестнице вниз. Врезался в дверь подъезда, только шарахнулись от нее испуганные кошки. Машинально побежал по направлению к автобусной остановке, хотя понятно было, что никакие автобусы в три часа ночи здесь не ходят. Да и пешеходов вокруг не видать. Острый болезненный спазм в животе догнал Яшку на полшаге, заставил остановиться и скрючиться, с силой сжав ноги. Враждебная сила бурно играла желудком в футбол, но все же недостаточно сильно, чтобы рыбака стошнило. А ниже уже начинал «играть марш» кишечник: рокотали барабаны, булькали духовые, скрипели струнные. Рези становились все нестерпимее. Яша то бежал, то останавливался и, согнувшись, полз вдоль ограды. Но, как ни сдерживался рыбак, еще не добравшись до остановки, он испортил и белье, и штаны.
На остановке никого не оказалось. Яша, притулившись к железной скамейке в позе распятого Христа, судорожно соображал, что делать дальше. Хоть бы кто-нибудь развязал, тогда как-нибудь привести себя в порядок и – на родной пароход. Пехом туда через весь город, считай, часа полтора шлепать. Оно может и к лучшему, что ночь, и никого нет – меньше позориться. Вот только развязал бы кто-нибудь. Или дождаться рассвета, пока кто-нибудь выручит. Заскочить потом на Моргородке в тамбур первой электрички, доехать до «Мыса Чуркина». А там до парохода пара сотен метров. Боль в животе еще напоминала о себе, периодически скручивая рыбака в баранку, но была уже не самой большой проблемой.
Вдруг справа от железной будки автобусной остановки послышалась шаркающая походка и стук деревянной палки об асфальт. На сдавленный Яшкин крик «Мужчина!» нарисовался грязный пожилой бомж с полиэтиленовым пакетом, наполовину заполненным пустыми бутылками, и суковатой палкой, видимо, чтобы шуровать в урнах.
- Мужчина, помогите мне, - выдохнул Яша, - развяжите веревку.
Старик не спешил, недоверчиво разглядывая распластавшегося по стенке рыбака, его искаженное болью и стыдом лицо.
- Ты чего, больной? Из психушки сбежал? – поинтересовался обитатель городского дна.
- Подшутили надо мной, избили гады, - искренне жаловался рыбак, - развяжи веревку, а?
- А вот куртка у тебя хорошая, - старик не проявил ни капли сочувствия к попавшему в пикантную ситуацию парню, - Отдашь куртку-то, если развяжу?
- Отдам, конечно, отдам, - охотно пообещал рыбак, желая скорейшего освобождения.
- А ведь пожалуй что не отдашь, - продолжал рассуждать бомж, - развяжешь тебя, и поминай как звали. Старика каждый обидит. Ты уж посиди тут, а я сейчас ребят кликну, чтобы они помогли наш с тобой уговор соблюсти. Не уходи, я мигом.
Старик поднялся со скамейки и исчез в темноте. Пакет со стеклотарой, между прочим, забрал с собой.
Яшка поежился. Как ни мучительно оставаться распятым на металлической палке, очутиться беспомощным в руках своры бомжей моряку совершенно не улыбалось. И куртку жалко, и кошелек с остатками денег, приятную тяжесть которого рыбак ощущал грудью во внутреннем кармане, и часы электронные. Ведь ограбят, к бабке не ходи, а то и чего похуже удумают. Не попасть бы из огня во полымя! И Яша, не мешкая, вынырнул из-под навеса и побежал вниз по склону холма, к освещенному проспекту Столетия Владивостока.
Уже в самом низу, у гаражей, моряка окликнули из темноты две серые личности:
- Стой, мужик, чего спер? Ну-ка давай, делись.
Видимо, злодеям в полумраке показалось, что парень что-то несет на плечах.
- Братцы, - бросился к личностям Яшка, - помогите!
Опешившие «братцы» изумленно уставились на подбежавшего рыбака.
- Фу, чем это так смердит от тебя? – возмущенно вскричал один.
- Да он обо…ся, - отозвался другой, - слышь, дрисло, деньги есть у тебя?
- Ничего у меня нет, – благоразумно ответил Яшка, справедливо полагая, что обшаривать его злодеи побрезгуют.
- Так вали, куда шел, - демонстративно зажимая нос, буркнула личность, - ходит тут, атмосфЭру отравляет.
- Может, развяжете, - осмелился переспросить рыбак.
- Я тебе сейчас развяжу, в морге хрен склеют, - зло отозвался бандит и пнул рыбака ногой.
Яшка отшатнулся и, с трудом удержав равновесие, для чего пришлось комично покрутить растопыренными «крыльями», отбежал от гаражей.
За платформой «Моргородок» негромко шумела морская волна, набегая на прибрежные камни и бетонный мол. Парень вышел на безлюдный пляж и оглянулся. Веревка к левой руке была прикручена так, что часы не разглядеть. Сколько оставалось ждать электрички, не понять. Наверное, еще пару часов. Решив, что лучше быть мокрым, чем отвратительно грязным, Яшка попытался спуститься к воде. А то ведь, действительно, никто не поможет, побрезгует подойти. И в электричку не пустят, отгонят пинками, как тот бандит. Народ с утра обычно злой, да еще если с похмелья. А так, глядишь, за пару часов до электрички и обсохнуть удастся.
Туфли Яшка оставил на берегу, наступив поочередно на задники, и теперь, пробираясь по скользким и острым камням, морщился от боли. Камни у берега поросли какой-то зеленой слизью, и, несмотря на носки, удержать на них ноги оказалось проблематично. Море, казалось, сперва понаблюдало за незадачливым рыбаком, а потом, подкараулив неверный шаг, шлепнуло соленым кулаком под коленки. Яшка поскользнулся на камнях и загремел в прибой, ударившись растянутыми на трубе руками и в секунду промокнув с ног до головы. Однако проблему гигиены такое положение не решало. Треклятая труба мешала дотянуться до любой части брюк, разве что до штанины ниже колена. И то при этом приходилось наклоняться лицом к самой воде и далеко отклячивать ногу. Моряк решил зайти поглубже и отполоскать одежду, попрыгав в волнах. Море охотно помогло Яшке, поддавая свежей прохладной водички с набегающими валами. Еще прыжок, еще, уже можно и выбираться. Но тут, как назло, спереди у брюк отлетела пуговица, и нахальная волна тут же сдернула Яшкины брюки с тощих бедер. Рыбак зафиксировал их, широко раздвинув ноги, но долго оставаться в таком положении не мог. Волны толкались, приходилось переступать, чтобы не рухнуть в море еще раз. И намокшие брюки, как живые, поползли с ног. Бессильно матерясь, выбрался Яшка сперва из брюк, а потом и из издевательского моря. Парня бил озноб от ночного холода и от обиды – ну надо же, все сегодня против него. К тому же опухшие мокрые ноги не лезли в туфли, и пришлось вогнать их, сломав задники.
С рассветом на платформу начали подходить первые пассажиры. Но замерзший Яшка, разочаровавшийся в готовности земляков помочь незнакомцу, даже не выбрался им навстречу из закутка у кассы. Подошедшая бабуля-билетерша шарахнулась было от него, но рыбак отбоярился заранее придуманным: «Не бойся, тетя, в карты я проигрался. Вынужден мучиться теперь». К шести с минутами подошла электричка, к счастью, не переполненная. И Яшка, выждав момент, заскочил в тамбур последнего вагона, развернувшись лицом к запертой двери и до конечной не оборачиваясь ни на удивленные возгласы, ни на смешки. Через 10 минут после этого нарисовался Яков у трапа родного парохода, где, как на беду встретил его не только вахтенный матрос, но и вахтенный штурман, да еще и подъехавший той же электричкой старпом.
- В белом венчике из роз впереди Исус Христос, - продекламировал начальник, разглядывая удивительное Яшкино одеяние: промокшую курточку в грязных разводах, торчащие из-под нее полосатые трусы и смятую на манер персидских туфлей обувь.
- Да какой там Иисус, - пророкотал габаритный штурманец, - так себе, Исусик.
Говорят, после этого случая Яшку от замужних дам как отвернуло. Первым вопросом – о матримониальном статусе. И если выяснится, что муж имеется, да еще и моряк, дает Казанова задний ход. Негоже мол, своих «морских» подставлять. С чем, в общем-то, нельзя не согласиться.