ЗАМУЖЕМ ЗА ШКАФОМ
В восемь часов утра я стал готовиться к подвигу - за один день предстояло подготовиться к экзамену по логике. А по сему голова должна быть свежей, мышцы – звонкими, а душа – чистой. Организм, измученный “Белым крепким”, требовал передышки. Но тут в дверь постучали. Так могли стучать только агенты ЧК или… В дверном проеме стоял Вовка Ш., элегантный, как шкаф, с дипломатом в крепкой руке.
- Сэр, не желаете ли чего-нибудь горячительного?
Я почувствовал, как у меня начал расти “хвост”. Уже второй, так как экзамен по русскому я уже завалил.
- По чуть-чуть, по чуть-чуть, - ворковал Вовчик, открывая дипломат, - совсем помаленьку. Девочкам – по бутылочке, мальчикам - по две!
В дипломате приготовилась к бою батарея бутылок “Кальвадоса”. Напиток с романтическим названием, рисовавший в воображении романтических всадников в сомбреро и знойных красавиц, на самом деле был яблочной бормотухой крепостью 44 градуса. Шесть бутылок – смертельный залп по здоровью. Пришлось идти за девчонками из соседней комнаты.
Вова Ш. по кличке Шкаф был самым старым на нашем курсе. Когда он впервые вошел в аудиторию после звонка с перемены, то весь курс встал – все приняли его за преподавателя. И это притом, что среди нас, студентов-заочников, розовощеких юношей не было. За все время учебы Вова не получил ни одной четверки – в его зачетке стояли сплошные “удовлетв.”, причем удовлетворял преподавателей Шкаф далеко не с первого раза, “отсекая хвосты” мучительно больно.
- Я старый, - говорил Вовчик, - шлепая себя по лбу, - у меня мозги закостенели! Мне 45 лет!
А в этом возрасте, как известно, мужика бес за ребро щекочет. Только после тридцати Шкаф понял, что “жизнь летит мимо”. И прекрасные женщины - тоже. Ни внешностью, ни фигурой Вовчик похвастаться не мог – лыс, близорук, роста ниже среднего, а пузо – весьма солидное. Прекрасные женщины требовали немалых материальных затрат, так что Шкаф, имеющий, кроме неутомимой страсти еще и золотые руки, подрабатывал сразу в нескольких местах. Он, например, устроился электриком в студенческом общежитии, вел столярный кружок, а так же держал две ставки дворника – за себя и за сына. Пока сын-студент спал, папа махал лопатой на улице. Свой “дворницкий” подвал наш ловелас оборудовал под комнату свиданий – поставил там диван, развесил картины в духе а-ля Шишкин ( рисовал сам!), приволок чайничек, кружечки, рюмочки и т.д., словом, воссоздал почти домашний уют.
Первая женщина приходила к дворнику в интервале от восьми до девяти утра: ребенок уже в садике, а на работу еще рано. Вторую Вовчик любил в своем кабинете во время обеденного перерыва (знало бы только начальство, чем занимается редактор многотиражной газеты оборонного предприятия!), либо в собственной квартире. Жена Вовы работала зав. отделом райкома партии, а райком размещался в соседнем доме. Я спросил у него: а что если жена изменит своей привычке обедать на работе и заглянет домой?
- Риск, старичок, придает особую остроту, - сказал Вовчик, небрежно похлопав меня по плечу. – Кто не рискует…
Третью женщину Шкаф принимал в “дворницкой” в перерыве между шестью и семью часами. Верится, конечно, с трудом (сам свечку не держал), но Вова, по его словам, и жену не обижал. Жена у Шкафа была изящной, милой женщиной, с примесью восточной крови. Она была далеко не дурой, и все понимала. Однако даме при должности развод был ни к чему, так что жена делала вид, что ничего не подозревает. А вот Вовчик ее ревновал страшно. И примерно раз в месяц устраивал дикие сцены. Однажды, восьмого марта жена вместе с подругой ждала своего благоверного с подарком и поздравлениями, но “полночь близится, а Германна все нет!” Тогда она решила задать ему урок – пошли они с подругой в райком и заночевали на стульях. Вовчик утром пришел к жене на работу и прямо с порога заорал:
- Справку! Домой без справки не приходи – за подписью главного врача кожно-венерологического диспансера!
Зато потом Шкаф хвастался, что получил полное право раз пять не ночевать дома – надо же жену проучить!
… Вовчик принес не только “Кальвадос” – в дипломате свежие огурчики, помидоры, лучок. Умеет жить человек! При помощи тупого десертного ножа настрогал салатик, разверстал “Кальвадос” по рюмашкам – поехали! Обычно Шкаф приходил с какой-нибудь очередной пассией, как он выражался, со своим самоваром. Как правило, это была студентка-заочница средних лет. Вова старательно обхаживал свою жертву, водил по ресторанам, а если случался прокол, то громко возмущался: и ноги у нее, оказывается, кривые, и зубы вставные, и… И вообще, приезжают на сессию провинциалки, одно у них на уме – мужики. Фу, какая грязь, какая низость!
На сей раз Вовчик сообщил, что решил разводиться с женой. Решил взять молодую, чтобы воспитать супругу «под себя» и нарожать новых детей, так как сын- студент пошел не в него: экий дурак, в 18 лет обрюхатил бабу, и решил жениться! Привел девушку в семью, а она ночью бегает к холодильнику и колбасу ест! Да мог бы отвертеться, если бы отца слушал!
Утром на больную голову пошли мы к Шкафу делить мебель. Пока жены не было, разделили надвое мебельную стенку, перетащили в комнату несколько ковров, хрустальную посуду. В дверь своей комнаты Вовчик врезал новый замок.
- Неужели при живой жене баб таскать будешь?
- А то!
Прошла пара недель, и Вовчик позвал меня снова. На сей раз собирать мебель:
- Мы помирились…
Не знаю, какие рычаги включила его жена, но временное перемирие было достигнуто. Надолго ли?
Прошло много лет. Столько, что даже цифру называть неудобно. И что же Вовчик? В 90-е годы в сознании его жены что-то изменилось. Покорная дочь Востока поняла, что она еще хороша собой, и нашла себе достойного человека. Оставила Шкафу квартиру с мебелью, и ушла к другому. Вовчик, сначала загулял, потом запил. Подкарауливал жену, просил прощения, угрожал, потом опять каялся, и опять угрожал.
Он постарел, обрюзг, бывшая жена его не боялась и не жалела. Вовчик умер на улице, за доминошным столом. Друзья алкаши подумали, что он просто заснул…