Слесарь Мефодиев завтракал. По радио передавали сообщение, и язык диктора был лаконичен и строг как вести с фронта: «На данный день курс доллара снизился на четыре копейки и составляет двадцать четыре рубля шестнадцать копеек.
В связи с заявлением президента о наведении порядка на таможенной службе и договоренности с Украиной курс акций «Лукойл» укрепил свои позиции. Инфляция вошла в допустимые пределы и увеличение её не прогнозируется…»
Монотонная интонация радиокомментатора убивала в сантехнике его привычную импульсивность. Он взглянул на равнодушное лицо жены и понял, что её-то это сообщение точно не тронуло.
На улице тоже. Люди с равнодушными, будничными лицами проходили мимо и, казалось, никак не врубались в то, что доллар так вяло реагирует на достоинство рубля…
Хотя, что ни час, диктор всё с той же упорной интонацией вдалбливал людям в головы, что так адекватно доллар и рубль реагируют друг на друга.
Слесарю казалось, что вместе с долларом теряются позиции свободы и демократии в стране и он не выдержал, остановил одного на вид серьёзного гражданина, по виду из господ, извинился и сказал: «Доллар подешевел только на четыре копейки, представляете? Вяло как на рубль реагирует…»
Тот господин вытаращился на Мефодьева и спросил: «А вы что, экономист?»
Слесарь сплюнул в сердцах и пошел дальше. Как они не понимают?
Вот раньше жизнь шла полным ходом, и курс доллара прыгал как мячик, не важно в какую сторону. Весело было жить, день был полон надежд, иногда приятных неожиданностей. А теперь?
Придешь к какой-нибудь мамзели слив в ванной менять, а у неё пластиковый закороковник, предложишь ей поменять, запросишь цену, а она мелочится, угрожает: «Лужкову позвоню».
То ли дело раньше! Любую цену из головы скажешь, крякнут, а дают. Весело жили.
А потом то ли там что-то случилось в Малайзии, и оттуда к нам пришло, то ли китайцы молоко начали пить…
А экономика какая бодрая была! Это сейчас Ельцина похоронили и молчат о нем, а говорят про Сталина, который жил перед нами за век.
А дебаты какие были, чего одна газета «Завтра» стоила. Однажды там написали, что у Ельцина намечается цирроз печени, что шунт в сердце барахлит, цвет мочи не тот, врагу не пожелаешь. Что тут началось!
Сосед по лестничной клетке, ярый коммунист, стал размахивать этой газетой с криком: «Мы победим!»
Коммунисты устраивали демонстрации, а Анпилов с трибуны, потрясая газетой, оглашал её список.
Зюганов глубокомысленно, со значением, молчал, а ряды КПРФ крепли.
В Испании на каком-то симпозиуме с трибуны Ельцин кричал: «Пусть соберут самых выдающихся ученых мира и пусть они проверят цвет моей мочи. Я настаиваю на этом!»
После этого экономика как-то стабилизировалась, торги на бирже приходили в порядок, и курс акций «Лукойл», представителя железнорудной промышленности, входил в победную колею.
Но когда Ельцина поместили в больницу местечка Барвиха, то слухи, сведения просочились в народ, а в той же газете «Завтра» в статье редактора Проханова злорадству, язвительности не было предела. А смысл один: амба – Ельцину не выкарабкаться. Ему крышка.
Правда, демократы тут же очухались, и в ответ послышались всякие веские слова, что как ни стыдно, человек только чихнул, и радоваться по данному поводу не гуманно.
Когда же и эти слова не подействовали, в газете появилась статья, что в связи с тем, что Ельцин находится в больнице, на бирже началась паника, и экономика в очередном кризисе.
В те времена он, Мефодьев заходил к какой-нибудь мамзели, интеллигентного вида, поставить чугунный слив и предупреждал: «Курс доллара падает, так что сами понимаете…»
А у них растерянность, паника в глазах, что не выдержит этого экономического рынка, этой шоковой терапии, а с детства отвечать за все на свете приучены…И за себя, и за голодающую девочку в далекой Африке.
И тащит деньги, а то ведь уйдет, и не помоешься в ванной.
А один умник, тянущий существование на последнее, не хотел отдавать.
А Мефодьев ему про политику, про то, как люди на Камчатке гибнут от холода, из-за того, что по словам Чубайса, не вписались в рынок. Все тридцать миллионов. У него руки затряслись, достал последнее и отдал. А слесарь ему на прощание сказал, чтобы прочувствовал еще глубже: «Курс доллара опять подскочил на высокую отметку!».
НО есть одна квартира номер девять в третьем доме, что на курс доллара не реагирует. Там две старушонки-пенсионерки живут, одной под восемьдесят, другой еще больше. Еще двух кошек содержат. Вот им курс доллара по барабану. Хотя диктор ежедневно по настенному радио им монотонно сообщает: «Курс доллара опять снизился на несколько пунктов и составляет…»
А им хоть бы что. И даже когда сантехник слесарь Мефодьев и, не упоминая о курсе доллара, просто сообщает о том, что они залили соседей снизу и пусть лучше откроют по-хорошему. Старушки не открывают.
Вызвали представителя ЖКХ, участкового и совместными усилиями уговорили долгожительниц открыть дверь. Вошли и ахнули: трубы текут, краны текут, а под ними тазы, кастрюли, тарелки…Мефодьев понял, что тут не до курса доллара.
А потерпевший снизу сказал так: «Я свои претензии к этим жильцам снимаю. Но только пусть слесарь прямо сейчас при нас произведет в квартире ремонт. А я, если надо, заплачу».
И Мефодьев, засучив рукава, принялся за работу, а собравшиеся наблюдали за ним. И вскоре все протечки были устранены.
Радио в очередной раз сообщало, что курс доллара заколебался и…Но собравшиеся не обратили на это внимание.
А денег, он, кстати, так и не взял. Совестно было при начальстве. Ведь по закону каждой квартире полагается бесплатная профилактика хотя бы раз в год.