…если одно из коленцев бамбука будет развито
неверно или заболеет, то развитие всей
трости изменяет своё направление
(Е. Толокина «Бамбукотерапия»)
В Нижней инстанции.
Телефонный звонок.
– Да, слушаю.
– Вера Петровна, я сегодня задержусь и в офисе буду только к двенадцати.
– Я поняла, – ответила Вера Петровна и затрепетала, потому что звонил Бог. Именно так именовали Максимова сотрудники – но не вслух, а про себя. Во-первых, его никто никогда не видел (связь с Верхней инстанцией осуществлялась только через электронную почту и телефон), а во-вторых, именно Максимов решал кому Быть, а кому не Быть в их Нижней инстанции, а это значило, что…, но об этом позже.
Под словами «буду только к двенадцати» подразумевалась отсрочка, которая давалась только потому, что вчерашнее мероприятие закончилось поздно вечером. Но Вера Петровна уже с раннего утра находилась на работе и всё, что нужно отправить, отправила. Осталось только отрапортовать: отчёт готов, что означало: «санитарный отстрел» произведён.
Часом ранее в метро.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…» Громкий голос незримой метрополитеновской девушки разбудил Веру Петровну, она открыла глаза, покрутила головой и опять провалилась в сон – до следующей остановки.
…Корпоратив близился к концу. Уточкин торопливо встал и, держась за живот, поспешил в уборную. Вера Петровна нутром почувствовала: шанс выпал и скрытно, по-охотничьи последовала за сотрудником. В зале, где проходила вечеринка, работала прослушка, но все были начеку: пили мало, а тосты поднимали только за Максимова – слово «Бог» употреблять запрещалось, никакой религиозности, даже намёка.
В туалете, где мужскую и женскую половину разделяла общая комната, «охотница» заняла выжидательную позицию: нажала на кнопку диктофона и стала приводить себя в порядок – диктофон записывал. Вскоре послышался шум спускаемой воды и вполне разборчивое восклицание: «Слава Богу, не обдристался», а затем появился сам герой.
– С облегчением, – сказала Вера Петровна, наблюдая, как мертвенно бледнеет лицо Уточкина, и про себя подумала: каламбур …
Ранний час не избавил её от толчеи перед эскалатором. Людской поток напирал, бился об ограждения и успокаивался, превращаясь в дробную струйку на эскалаторе. Вера Петровна привычно присовокупила себя к движущейся толпе с несомненной уверенностью, что вскоре и сама ступит на ленту эскалатора, которая изрубится ступенями, и на каждом выступе будет находиться по два человека, и эти двое будут смотреть в спины впередистоящих, ожидая своей очереди оказаться там, наверху.
«Превращение хаоса в порядок», – оценила Вера Петровна происходящее и подумала, что раньше навряд ли бы пришла к такому пониманию, если бы ни Максимов, который умел создавать нечто подобное: когда сотрудники инстанции постепенно Становились, вернее Порядок становился сутью их личности. Максимов был настоящим Богом «эскалаторов».
Ступеньки закончили подъём и снова превратились в движущуюся ленту; впереди начал обрисовываться вестибюль станции. Купол его заполнял свет, который приходил с улицы, – неяркий, как ожидала Вера Петровна, а совсем блёклый. Когда утром она вышла из подъезда дома, небо было чистым, и казалось, что и день будет солнечным. Ей стало грустно. Она почувствовала, что устала. Старость наступала на пятки, а память всё чаще тянула её на солнечную поляну, где ошалело носилась и без умолка кричала голоногая девчонка: «не поймаешь, не поймаешь!» Бабка ловила её и проходилась жёсткой ладонью по мягкому месту, но однажды, когда колхозный бык направился в сторону проказницы, сама, будто очумелая, заголосила: «За Ленина, за Сталина» и бросилась защищать своё дитятко.
Удержать, зафиксировать воспоминание, пока оно не потухло, не затерялось в суете дня, Вера Петровна порылась в сумочке, ища там что-нибудь писчебумажное, но обнаружила только глянцевый журнал. Она пролистала страницы чтобы отыскать местечко для собственной истории, и что-то смутило, сбило её с мысли, – то ли фотография, то ли строчка в статье – но рука неожиданно вывела на белом глянцевом краешке: «Человек – это перо, которым Бог пишет свои земные повести».
В квартире Максимова
Звонок. Сначала он подумал: будильник, но нет, трезвонила почтовая служба в телефоне – что-то важное. Максимов нажал кнопку, другую и вышел на послание с пометкой «высшая срочность», его прислал АДАДР (автомат дистанционного анализа движения рук), курируемый сотрудниками СИБ (службы идеологической безопасности). Автомат работал ещё неустойчиво и однажды прислал пачку писем с одной и той же фразочкой: «Не по Сеньке шапка», потом выяснилось: это занималась мастурбацией сотрудница ФО (финансового отдела). Эх, знала бы ненасытная игрунья, как её шаловливая ручонка насилует служебную технику!
В этот раз сообщение оказалось содержательным. Максимов набрал код доступа и запросил файл с личными данными Веры Петровны – экран высветил лицо немолодой женщины с глазами уставшей бегуньи. Ну надо же, какое коленце выкинула, кто бы мог подумать! Нет, увольнять, увольнять – стара, диктофон использует – смешно, прошлый век. Вот и мыслишки крамольные завелись, ещё и записывает их.
После завтрака он позвонил в Нижнюю инстанцию; а когда добрался до офиса, отправил донесение в Верхнюю, хотя знал, это пустая формальность – там, Наверху уже умели читать мысли.