Парадигма транспоэзии *
Мы не знаем, что такое поэзия. Такие слова, как "мир", "реальность", "природа", "культура", "поэзия" начинают для нас звучать весьма неопределенно и ограниченно, становится все более очевидным, что существует множество миров и культур, что уровень сложности реальности и восприятия намного выше аристотелевой логики и диалектики. Более того, существует бесконечное число уровней истины и сложности в поэзии, существует вертикаль поэтического восприятия, множество направлений для поиска, разнообразие форм поэтического искусства.
Многие направления в современной западной поэзии отошли от своих истоков, берущих начало в "высокой поэзии Востока", от Истины, которую увидели адепты Большой Колесницы после прочтения стихов Риг Веды. Рене Домаль и его друзья открыли поэтический, мистический и гностический путь, исследуя противоречия культур Востока и Запада, и два разных полюса в науке – субъективый и объективный. Во Франции, как и везде, все еще есть поэты, открытые невидимому измерению "священного союза", в отличие от "священного разделения" Роже Кайуа (Caillois). Есть трансрелигиозные поэты, объятые чувством Абсолюта: арабский поэт Адонис, например. Мистические поэты-атеисты наподобие Бернара Ноэля. Поэты- загадки, "горящие" при различной температуре. Искатели истины, по мнению которых изначальная поэзия, ориентированная на единое сознание, стремится перекинуть мостик между человечеством и вселенной. Поэзия – это источник и волшебство. Поэзия – это пробуждение. Только пробудившийся поэт знает, что у живого и мертвого – одна суть. Но поэзия великого пробуждения вынуждена жить сегодня в катакомбах ввиду дезинтеграции всех ценностей, разрушения последних мифов – марксизма и утопической эсхатологии науки. В мире, в котором утеряны все точки отсчета, то там, то здесь, можно увидеть провидцев, несущих священный огонь еретиков и алхимиков тишины. Но массмедиа боится тишины. Нечувствительные к "высокой поэзии" поверхностные люди не способны постичь тайную тишину, спрятанную в тишине смерти.
Север, юг, восток, запад – части одной и той же Розы ветров и произведены из одного и того же загадочного центра. Каждый истинный искатель - поэт, на каком бы языке он ни говорил и из какой бы культуры ни вышел, - старается приблизиться к нему наподобие поэта Антонина Арто (Artaud), который воскликнул: "А кто пил из колодца жизни ?" Хотя все пути сходятся в одну точку, каждый идет своим путем к недоступному фонтану жизни; этот путь можно назвать транспоэтическим, и на этом пути поэт-шаман ищет единство знания. Его цель достигается с помощью поэзии, но превосходит ее.
Наполненный чувством Абсолюта, сегодня поэт-шаман – гражданин Мира. Он, или она – транснациональны, в том смысле, что чувствуют связи со многими уровнями реальности, но абсолютно связаны лишь с тем, что непосредственно проходит через них. Другими словами, они чувствуют себя во-первых гражданами космоса, затем гражданами Земли ("глобальная деревня" Жака Делора), затем европейцами, затем французами, затем корсиканцами и т.д. Увы, как заметил Къеркегард, у человека есть неприятная черта: он Абсолютное делает относительным, а Относительное абсолютным. Требуется как-раз обратное: отказаться от абсолютистских оценок личности для достижения того, что Рене Бержер называет трансличность. Данное понятие бесконечно открыто, что равнозначно тому, что бесконечная личность пробуждается к собственной трансцендентности и далее к трансцендентности вселенной, причем эти трансцендентности сливаются. Поэтому человек может иметь одновременно национальный характер, принадлежать конкретной территориальной культуре и быть транснациональным в духе транскультуры.
Главная часть транскультуры состоит в том, что человек не позволяет формам или верованиям, философиям или формальным учениям отчуждать себя. Он открывает себя для трансцендентного знания, лежащего вне пределов языка, для знания, которое мексиканский шаман Дон Хуан Матус называет "молчаливым знанием", неотделимым от нашего светлого невежества. Поэт-волшебник работает над тем, чтобы воссоединить воюющих сестер – поэзию и философию. Транскультурное видение поэзии неизбежно трансрелигиозно; это планетарное видение, прежде чем оно станет европейским, французским или каким-либо еще; это цветок в центре Розы ветров; он раскрыт для всех различий. Наша западная идентичность – иллюзия до тех пор, пока она не соединится с Другой - восточной идентичностью – с которой мы находимся в вечном единстве. С этой точки зрения и Руми, и Майстер Экхарт в равной степени наши «мастера» жизни. Восприятие другой, отличной от нашей культуры, возможно только в результате открытости к признанию ее идентичности. Мы, западные люди, по сути своей, лишь alter ego восточных людей. Мы – такая же часть трансцендентного, как и они, если вспомнить работу Эдмунда Гуссерля об абсолютной интер-субъективности всех существ и вещей.
Одной из аксиом поэта-шамана является принцип относительности реальности и языка. Он (она) знает: все есть метафора. Он (она) знает, что парадокс поэтического языка состоит в том, что он намекает на вещи, не подвластные языку. Люди часто забывают, что язык – это Великая китайская стена. Поэт-шаман проходит сквозь язык и идет к тому, что "живет в тишине". Именно таким путем поэт убегает из тюрьмы языка. "Не существует поэзии без молчания", говорит Роберто Хуаррос (Juarroz). Это присутствие [живого молчания], то бесконечно близкого, то бесконечно далекого, можно назвать присутствием священного или присутствием имманентной сознанию трансцендентности. Это "тайный орден", в который поэзия - почти безнадежно - пытается включить остальных. Это тайна, имеющая транспоэтический характер, поскольку выходит за пределы речи и молчания, это тайна, существовавшая до появления языка и молчания. Это святая середина, существующая между речью и молчанием. Ни один поэт никогда не сможет сказать, что собой представляет эта середина. Майстер Экхарт намекал на то, что она является "третьей речью", которую нельзя ни произнести, ни подумать, ни выразить. Поэтическое молчание может достигать наивысшего уровня светозарной тишины. Только эта тишина может освободить нас от тусклости и тяжести языка. Но это не пустая тишина, это тишина, наполненная и истекающая смыслом. И не имеет значения, какое имя мы дадим этой пропасти, скрытой в языке, этой невыразимой сущности.
Поэт-шаман использует слова, которые словно стрелы достигают Невыразимого, они долетают до недостижимого и неиссякаемого Источника. Но будучи человеком, поэт может лишь приблизиться к нему. Называть эту сущность "Источником" - значит снова использовать метафору; тайна по-прежнему остается тайной. Поэт называет ее Безымянной, Бесформенной, Бездонной. Парадоксально, но Бездонная сущность формирует фундамент для единства поэтического знания.
Мы живем в мире, в котором техно-наука генерирует техно-культуру, не имеющую ничего общего с «агрокультурой души». Что может противопоставить поэт-шаман яростной мощи неконтролируемой глобализации? Борьбу с обскурантизмом массмедиа. Свою трансформацию к знанию. Видение мира не может измениться, пока мы не изменим себя изнутри, пока не поднимится наше сознание, по словам Гете, к большему свету, mehr Licht! В титанической борьбе между светом и тьмой, каждый из нас, согласно своей природе, служит либо энтропии, либо негентропии, либо эволюции сознания, либо его инволюции. Каждый представляет собой сознательный либо бессознательный инструмент в руках сил, выходящих за пределы нашего понимания. Поэт-шаман должен знать, на чьей он стороне. Парадигма транскультурной поэзии требует от человека прежде всего пробуждения того, что делает его человеком, но что идет далее сквозь него и за его пределы.
Манифест Трансдисциплинарности Николеску, физика, но также и автора тысячи поэтических теорем, открывает путь для воссоединения поэтов и ученых, исследователей общественных и точных наук. Это новый союз между учеными и поэтами против властолюбцев. Все большее число астрофизиков и физиков-атомщиков поворачивается лицом к поэтам-метафизикам. Это союз тех, кто находится на полюсах субъективности и объективности, и их взаимодействие представляет собой неразрушимое ядро света против тех, кто хочет погрузить мир во тьму. Судьба человечества заранее не предрешена, она создается в каждый момент. Запущенный на корабле Земля в сказочное путешествие феномен человека обладает в своем сердце неистощимым потенциалом, чтобы пробудить трансцендентный внутренний источник света. В этом и состоит задача поэта-шамана: поставить на бездорожье столбы с указателями, ведущими к внутреннему свету.
Перевод с франц. Джозефа И. Бреннера
________________________________________
* Text published in Transversales Science/Culture, n°44, March-April 1997.
Перевод с англ. В. Постникова, 2008