Грация светлой печали. Женщина

Омичка
Полотно восхитительной Светланы Валуевой

В унынье, раздумьях и неге
они остаются в тени,
О, время, замершее в беге,
 в их милые лица взгляни,
Открой эти вечные тайны,
и дивные сны изучи.
Быть может и были случайно
они у тебя на пути.

О, женщины, как вы прекрасны,
 и как безнадежно грустны,
Над миром в отчаянье властны,
и в счастье бессильны, и сны,
И грезы у вас, как поэмы,
юны и прекрасны тела.
И если мужи вдохновенны,
то значит к ним Муза пришла.

И пусть суетятся мужчины,
 им чудо такое дано.
Быть вечно виновной, невинной,
и пить дорогое вино.
И снова некстати являться,
не слыша мольбы - уходить,
И снова задорно смеяться,
и плакать, и радостно жить.

И в танце парить, и участья
не ждать, покоряя миры.
Мы слишком бывали несчастны
в азарте безумной игры.
Но как без нее обходиться,
когда все уныло и немо.
И Лада опять воплотится,
 и страшно нависшее небо

Готово грозой разразиться,
когда ты смеешься задорно,
О женщина, как бы забыться
в объятьях, но ставши покорной
Ты снова свободе и неге,
готова бессильно отдаться,
И летом мечтая о снеге,
зимою жарой наслаждаться

Готова, и все тебе мало,
любви и тепла, и уюта...
И вновь Маргарита взлетала,
и снова весталки сменяются,
И жрица в том танце экстаза
скрывать не хотела в начале,
И в каждом движенье и фразе
лишь грация светлой печали.

#######################3

Неотправленные  письма.
 
В Париже вечер, догорают свечи.
Обрывки грез и скомканных речей,
И свет луны твои ласкает плечи,
И миражи, мужчина здесь ничей.
Мог  стать твоим, но никогда не станет,
Последний миг до вековой разлуки,
И где-то там, в растаявшем тумане,
Подобие России и разрухи.

Откуда это в трепетном Париже?
Когда душа все помнит о России,
И умирая, снова ясно вижу,
Как бабочки над лесом проносились.
И исчезают, что за наважденье,
Париж растает – это все, что было,
И только там, в пылу стихосложенья
Она с тобой по-русски говорила.

Ты понимал едва ли эти речи,
Но глаз зеленых позабыть не в силах,
Смотрел, как обреченно гасили  свечи,
И снилась и усадьба и Россия.
И свет луны ее  ласкает плечи,
И миражи, мужчина здесь ничей.
В Париже вечер, догорают свечи.
Обрывки грез и скомканных речей.

Светская львица.
Памяти Зинаиды Гиппиус.

Женщина, безумная гордячка,
Мне понятен каждый ваш намек.
А.Блок

И снова в плену маскарада терялась во мгле.
Поэта ждала, а явился безжалостный критик
Молчит усмехаясь. И тени бредут по земле.
- Вы слишком бледны. - Я бедна, ну чего вы молчите?

Не верит, чудак, а какое мне дело до тех,
Кто счет лишь деньгам все ведет и не знает пощады.
Я слишком бедная, и уже не пленяет успех.
О счастье мечтала, да где оно тихое счастье.

И там маскарад, и меня они ждали давно.
Капризны и немы юнцы, а глядят деловито.
И этот старик, от успеха и славы хмельной
- Да полно, профессор, все это давно позабыто,

И ваши труды, и наряды мои, это прах,
И можно в порыве страстей нынче нам обнажиться.
И стерпят, напишут. И пусть я не ведала страх,
И дико кричат, не молчат, и мы сможем забыться.

Мелькают девицы, и тают в тумане опять.
И каменный лев, все взирает на мир величаво.
- О полно , профессор, ее ли мне нынче не знать,
Но как же ничтожна ученость, и дивная слава.

Пора мне, простите, идите спокойно к жене,
Она вас любила, и может быть в миг расставанья
Заплачет о теле погибшем, душа не в цене.
Да полно скулить об ушедшем, не будет свиданья.

Надеяться, завтра, пустое, давно я мертва,
А чувства иные уже не волнуют, и снова
Печальная музыка, и вдохновенны слова.
И буря в бокале вина, не дано нам иного.

А жизнь маскарад, и не сдернуть мне маску с лица.
Лицо - это маска, и странная боль не проходит.
Вот так и кружились устало в преддверье конца
А что остается? Лишь призраки в полночи бродят..

###################

И юноша влюбленный и забытый

Т.Г.
И юноша влюбленный и забытый
В плену своих иллюзий и стихов
Опять приходит к даме деловитой,
Чтобы молчать про вечную любовь.

Она его тогда едва узнала.
И проводила, не успев понять.
Она с другим куда-то уплывала.
Он даже не посмел ее обнять.

Но время с расстоянием бессильны,
И даже вечность у любви в плену.
И где-то там, в заснеженной России,
Он снова на портрет ее взглянул.

Вино, в нем яд. Он это понимает.
Он сам смешал с вином старинным яд.
И все еще стихи во мгле читает.
И ждет минуту.. Листья лишь шуршат.

И ангелы несут дурные вести.
Туда, к тебе, за Тихий океан,
Ты говоришь: «Мы не могли быть вместе.
Я не любила. Это все обман.

И я тебя прекрасно понимаю,
Твой муж надменный так еще красив,
Но почему сегодня вспоминаю
Той песни оборвавшейся мотив.

Закат алеет где-то там внезапно.
И по аллее тень бредет во тьму,
И жизнь летит с тоскою и азартом.
Но без любви зачем она ему

##################

О, эта праздная небрежность,
когда краса так дивно манит,
И что нам остается? Нежность.
 И пусть иллюзия обманет.
Мы в том театре, как актеры,
готовы снова раствориться.
Печаль, она проходит скоро.
И очень страшно воплотиться.

О львицы дивные, вы снова
небрежно смотрите на мир.
И больше нет пути иного,
как только распрощаться с ним,
Когда прекрасная эпоха,
растает, словно этот сон.
Останется лишь профиль Блока,
 потом исчезнет даже он.

В театре, где мы все играли
себя, а может быть иных
Созданий, дивные печали
хранили этот старый миф.
И мир, в его великолепье
был так далек от этих грез.
И вы проснулись на рассвете.
И ветер вдруг духи унес.

И в старом парке встреча снова
так неожиданно мила.
И мира больше нет иного,
чем тот, который обрела
Твоя душа в театре этом,
в плену у света и тоски
Звучали дивные сонеты,
и пелись светлые стихи.

Ваш век серебряным назвали.
И в блеске тихом и тоске,
Звучали дивные печали.
И веер чуть дрожал в руке.
Раздета, больше, чем одета,
и потому озябла снова,
Но света не было от света.
 Метались среди грез и снов.


Небрежно брошенные снова
 в мой век, и в трепете огня
Еще я вижу этот пламя,
заворожившее меня.
И диалог, он будет длиться,
 и что ему теперь века,
Когда вдруг воскрешает
 лица опять художника рука.



#####################
Крик израненной птицы. Венеция

Мне снова Венеции дивная снится,
И юная дама, плывущая мимо.
К кому на свидание райская птица
Направилась снова, а муж нелюбимый
Спокойно с другой развлекается где-то.
И даже не верит он слухам сначала.
Но вилла пустует ее до рассвета.
И тихо вода все шуршит у причала.

Ей больно и весело быть одинокой.
И рваться куда-то, забыв о печали.
И только вода так темна, и жестоко
Опять поступают мужья, и сначала
Рыдала, просила, хотела остаться.
Хотела забыться с собакой и сыном.
Но вот уже будет в тумане качаться
И может быть встретится снова с любимым.

Но нет, этой страсти она не узнает.
И резко назад повернется гондола.
Крик раненой птицы во тьму улетает.
И сын просыпается. С тихим укором
Служанка посмотрит:- Чего еще надо?
Она не ответит, но будет во мраке
Все видеться снова вода и громада
Забытого склепа. И память о драме,

Которая там позабыта в начале.
И птица кричит так пронзительно снова.
И снится Венеция снова ночами.
И странно душа в полумраке взволнована.
Как будто бы я, все забыв и оставив,
Спешу на свиданье к тому, из тумана.
Харон этой лодкой отчаянно правит.
Приятно предаться стихии обмана.

И муж, обнимая послушное тело
Любовницы, снова во тьме замирает.
И город во мраке, но как неумело
Бродячий скрипач где-то скрипку терзает.
И душу терзают и сны и виденья.
О город полетов, и город страданий.
И кружатся в пропасти робкие тени.
И с юностью снова назначу свиданье.