Глава VII
Ребенок Александры родился теплым августовским днем 1875 года. Роды были тяжелые, как часто бывает в первый раз, особенно когда весь период беременности будущая мать слишком береглась, мало двигалась, и много лежала. Изнеженные мышцы были неспособны напрягаться, боязливое сознание заранее рисовало ужасные картины. Действительные же мучения само собой ощущались потом нестерпимыми, невероятно трудными.
Александра кричала от страха и от боли. Вся в поту, с опухшим лицом, с искусанными губами, она кричала и билась в истерике, всем своим видом показывая, что она не в состоянии управлять собой. Элеонора Валениус приехала из Гельсингфорса, чтобы побыть рядом с дочерью в столь тяжелый момент. Врачу пришлось выставить ее из комнаты роженицы, так как будущая бабушка своими причитаниями и стенаниями не помогала дочери, а только усугубляла нервную обстановку.
Муж не пытался даже сунуть голову в комнату Александры. Роды это целиком и полностью бабье дело, пусть женщины разбираются там с этим. Еланский сидел в своем кабинете, пил коньяк, рюмку за рюмкой, иногда выбегая в большую гостиную, где голоса со второго этажа были слышнее. Было непонятно, как долго еще может тянуться вся эта суматоха!
Доктор Батурин принял удивительно правильное решение, привезя из Луги опытную повитуху. Еще на начальном этапе родов он осознал это, видя, что охваченная ужасом роженица не понимает и не выполняет даваемые им указания. В этой ситуации помощь повитухи была неоценима. Она тихо и спокойно говорила с молодой матерью, держала ее за руки и, отвлекая от необходимости орать, добивалась таки того, что та время от времени все же делала то, что нужно.
Через несколько мучительных часов голова ребенка все таки показалась. Затем мышцы роженицы расслабились, и макушка младенца опять скрылась. Наступил решающий момент. И доктор, и повитуха в один голос кричали Александре: « Напрягись, голубушка, ну же давай! Ребенок будет, только если только ты сможешь напрячься! Ну, ну, давай, работай! Если не сейчас, то потом будет хуже! Ну, выталкивай его!»
Свершилось! Повитуха приняла липкого от крови и слизи малыша и похлопала его по спине. Доктор перерезал и обработал пуповину и принялся приводить в чувство роженицу. Александра лежала с открытым ртом в полуобморочном состоянии. Сквозь это почти бессознательное состояние она с трудом чувствовала, что ей протирают лоб, освежают рот мокрым тампоном, затем в рот налили немного воды. Она машинально проглотила эту воду, ей стало немного легче. Еще раз она вскрикнула, когда врач нажал на живот в нужном месте, чтобы выпустить все последки. Затем ей показали завернутый в пеленки комок, про который радостно объявили: « Дитя родилось, барыня! Главный человечек сегодня в доме, вот радость то!»
- Это мальчик? – Спросила Александра еле слышным голосом.
- Девочка, барыня, девочка. Уж поверьте, барыня, красавица будет, вся в маму. Чудесный ребенок, слов нет!
Александра попросила ребенка к себе, но повитуха для начала поменяла все простыни и убрала все следы недавней битвы за новую человеческую жизнь.
- Знает ли…, знает ли мой супруг?
Доктор правильно понял выражение глаз своей пациентки.
- Еще нет. Успеем еще ему сообщить. Для начала пара слов вам, Александра Ивановна. Помните, пожалуйста, что главное это чтобы ребенок был здоров. Пол же ребенка вещь гораздо более второстепенная.
Про себя доктор Батурин ругал своего приятеля Еланского. Александр Гаврилович весь срок беременности своей супруги непрерывно твердил о мальчике, о наследнике поместья в Богородском, и всего остального. Теперь понятно, молодая женщина боится возможной реакции своего мужа на то, что она произвела на свет девочку.
Александр Гаврилович чувствовал себя обманутым. В присутствии врача он старался держать себя в руках, но уж веселым и радостным назвать его было никак нельзя. Он даже не поинтересовался самочувствием своей жены.
- И помни, Александр, даже не заводи с женой разговоров о том, что мальчик был бы лучше. Она натерпелась и страху и боли, и заслуживает и ласки и тепла, и хорошего ухода. Не забывай о том, что я сказал, когда пойдешь к ней.
Еланский буркнул что-то в ответ, стараясь не глядеть доктору в глаза. Конечно, в глубине души Батурин понимал, что Еланский не зверь какой-то, и что обижать свою жену упреками, он, скорее всего не станет. Но перед тем, как отправиться, доктор взял хозяина за руку и, глядя в глаза прямо спросил:
- Ты, как врачу, да и как другу, обещаешь мне не упрекать Александру?
Еланский кивнул, затем отвернулся, махнул рукой и налил две рюмки коньяка. Опрокинув рюмку в рот, Батурин пожал подрагивающую ладонь новоиспеченного отца, и вышел во двор к коляске.
После отъезда врача помещик поднялся на второй этаж. Теща была рядом с Александрой, как и следовало ожидать.
- Не правда ли чудесно, что все обошлось так хорошо?! Можете поверить, моя маленькая девочка настрадалась вдоволь, прежде чем дитя появилось на свет. Вот она, наша малюточка. Идите сюда, посмотрите.
Еланский повиновался. Среди кружев и оборочек едва виднелось маленькое красное личико. Александра вопросительно посмотрела на мужа:
- Ты очень расстроился, оттого, что родилась девочка? Ты ведь так хотел мальчика.
Супруг справился со своими чувствами. Он наклонился поцеловать жену в лоб, и пальцем погладил пушистую щеку новорожденной.
- Что мы можем тут поделать? Девочка так девочка. Ведь это не последний наш ребенок. Господь даст, будет и мальчик. Теперь то ты знаешь, как это делается, - попробовал усмехнуться Александр Гаврилович.
Повернувшись к теще, он произнес:
- Озаботьтесь, фрау Элеонора тем, чтобы Александра питалась правильно, как положено в этом ее состоянии. Вы понимаете не в пример больше меня в этих делах, не правда ли? Я, со своей стороны, подыщу приличную кормилицу, чтобы Александре не пришлось часто вставать среди ночи кормить дитя. Быстро взглянув исподлобья на жену и тещу, Еланский вышел из комнаты.
- Ты слышала, что он сказал, мама? Он хочет отдать моего ребенка кормилице. Но я хочу сама заботиться о своем ребенке. Сейчас, когда дите, наконец, увидело свет, я никому его не отдам. Как он может быть таким жестоким!
Фру Элеонора погладила начавшую, было, плакать дочь.
- Не переживай, мужчины не понимают многого. Твой муж хочет тебе только хорошего. Если у тебя самой будет достаточно молока, то никакая кормилица не понадобится. Но чтобы у тебя было достаточно молока, тебе нельзя волноваться, нужно хорошо есть и самой пить много молока. И отдыхать. Но даже если понадобится кормилица, она не заберет твоего ребенка. Она просто будет помогать тебе его кормить. Вот и все.
Александра, слушая мать, передумала плакать и успокоилась.
Ребенок зашевелился. Он был плотно запеленат в пеленки, но фру Элеонора осторожно высвободила детские ручки. Одна из этих ручек замахала в воздухе, одновременно приоткрылись щелочки глаз. Крошечными бирюзовыми капельками эти глаза смотрели на мир, который теперь окружал это маленькое существо. Александра, превозмогая смертельную усталость, приподнялась на локте, повернулась к дочери и стала смотреть на нее. Фру Валениус в этот момент довольно внимательно следила за дочерью, с небольшой тревогой, так как не представляла себе Сесилию в роли матери. Но, глядя на своего настоящего ребенка, молодая женщина ощутила приступ небывалой нежности, слабой рукой она прикоснулась к детской ручке.
- Посмотри, мама, посмотри, какие малюсенькие ручки, пальчики, ноготки. Все такое малюсенькое и настоящее! Какой маленький ротик, носик кнопка! Мама, посмотри у нее и волосы есть!
Немного задохнувшись, Александра опять откинулась на подушки.
- Мама, я такая счастливая!
Фру Элеонора Валениус с улыбкой смотрела на дочь и внучку. Как всякая хорошая бабушка, а именно такой сама себе представляла себя фру Элеонора, она тоже была счастлива, вместе со своей дочерью.
Вскоре в комнату вернулась повитуха, которой доктор Батурин поручил побыть в имении еще пару - тройку дней. Нужно было готовить Александру к ночному отдыху. Новорожденную положили в собственную колыбель, повитуха и фру Элеонора обиходили перед сном еще совсем слабую молодую мать, переменили еще раз белье и пожелали ей спокойной ночи. Молодая бабушка при этом попыталась остаться здесь же, с дочерью и внучкой. Она прилегла, было, не раздеваясь на кушетку, но затем поддалась на уговоры повитухи идти спать, с уверениями, что она, то есть повитуха, будет в соседней комнате, и если что, то, по первому же зову Александры, придет на помощь. Перед тем как выйти из комнаты фру Элеонора еще раз поцеловала дочь в щеку, и погладила по голове. Уходя к себе, повитуха оставила свечку гореть на столике у кровати, свет этой свечки, рассеянный и неяркий, подействовал на Александру успокаивающе.
Молодая мать закрыла глаза и решила заснуть. Из колыбели слышалось сопение малышки. Сон пришел не сразу. Любое движение отдавалось болью. Испытания, выпавшие на долю Александры в последние несколько часов, отдавались в ее сознании, вертелись хороводом. Сквозь сонную пелену, понемногу заволакивающую глаза, она видела то доктора, склоняющегося над ней, то повитуху, что-то говорящую радостным голосом. За ними маячило заплаканное лицо ее матери. Александра попыталась приоткрыть глаза и увидела тени от свечи, двигающиеся на стенах. Они показались ей таинственными и угрожающими.
Она приподнялась на локтях и вытянула шею, пытаясь, как следует, заглянуть в колыбель. Она увидела маленькую щеку и длинные ресницы. Малышка спала, ее собственная малышка.
Искрами в ее сознание вернулись слова Еланского: « Мы попробуем снова…, я найду подходящую кормилицу…».
Александр Гаврилович не заходил в спальню жены, с тех самых пор, как доктор Батурин полностью подтвердил факт беременности. За это Александра была несказанно благодарна мужу, спокойно засыпая с книгой под подушкой. Она даже не думала о том, что после рождения ребенка, муж когда-нибудь решит возобновить интимное супружеское общение. Можно ли будет этому воспротивиться? Александр Гаврилович был не из тех людей, что быстро меняют свои решения, это Александра знала хорошо. Если он решил получить, в конце концов, сына – настоящего наследника – то значит, так оно и будет. Во всяком случае, сам Александр Гаврилович сделает все, от него мало-мальски зависящее. Значит, Александре опять придется принимать его по ночам, раз за разом, пока она опять не забеременеет.
Ну, уж нет! Она представляла себе, что она будет только мать, получит возможность изо всех сил заботиться об этой крошечке, такой беззащитной и беспомощной. Но Еланский привезет кормилицу, потому что он так сказал. Мама говорила, что если у нее самой будет достаточно молока, то кормилица будет не нужна. Александра ощупала свою грудь. Грудь была полная, тяжелая. Господи, подумала молодая женщина, зачем нужна кормилица.
Ответ пришел почти сразу. Ты ничего не понимаешь, мама, подумала Александра. Еланскому нужен сын, и как можно быстрее. Так что у нее на отдых, дай Бог, пара месяцев. А малышка…, чужая женщина будет заботиться о ней.
Превозмогая слабость, Александра отбросила одеяло, опустила ноги на пол, с трудом поднялась и сделала несколько неуверенных шагов к колыбели. Она подняла ребенка, вернулась с ним к кровати, села на край. Малышка сразу ухватила губами предложенную грудь, но что-то не получилось, молоко сразу не пошло. Обманутый ребенок засопел и заплакал. В соседней комнате заскрипела кровать. Повитуха сунула голову в двери и в одно мгновение оказалась у кровати.
- Господи помилуй, что это вы, барыня? Ребеночек так хорошо спал, зачем же вы это? Зачем вынули дитя из колыбельки?
- Я хотела только покормить малышку, - подбирая слова, оправдывалась по-русски Александра. – Только вот, нет молока.
- Не все сразу, барыня, еще успеете накормиться. Не так сразу после родин то, да и дитя еще не голодное, чего было тревожить. Дайте-ка мне дитя.
Малышку опять уложили в колыбель, повитуха что-то зашептала быстро и нежно, и ребенок действительно успокоился.
- Ну, слава Царице Небесной, опять уснула. Пусть спит, да и вы, барыня, поспите. Говорю вам, еще успеете покормить свое чадо, спите, спите.
Повитуха уложила Александру, укрыла ее одеялом, поправила подушки и исчезла. Вскоре молодая мать уснула и на этот раз уже без сновидений.
Вскоре поле родин, по старинным обычаям последовали крестины. Съехалось много народа, как оказалось все состояли в той или иной степени родства с Александром Гавриловичем, и, стало быть, с виновницей торжества. Александра, как ни пыталась, так и не запомнила почти ни одного из длинных фамилий, имен и отчеств. Только крестная мать, Антонина Павловна, запомнилась сразу. Крестным отцом был объявлен доктор Батурин, исполнивший эту обязанность с видимым удовольствием. Родители Александры, Эрик и Элеонора Валениусы чуть было не опоздали на крестины, ругали извозчиков, дороги, в общем, уважительных причин для задержки было найдено достаточно.
Все прошло хорошо, девочку нарекли Анастасией Александровной, в поместье был устроен настоящий пир. Наблюдая со стороны за супругом, Александра пыталась понять, рад ли он всему происходящему, или это вынужденное веселье, в ожидании настоящего, любимого ребенка. Сына. К сожалению, она не смогла про себя ответить на этот вопрос. Внешне Александр Гаврилович выглядел довольным отцом семейства, и, решила Александра, пусть будет хотя бы так.
По непонятной причине через два месяца молоко пропало. Сперва его стало меньше и ребенку перестало хватать еды, потом молоко вовсе перестало идти. Александре пришлось быстро соглашаться с доводами Александра Гавриловича относительно кормилицы.
Дело было поручено доктору Батурину, который, вскоре, привез похожую на матрешку чухонку, откуда-то из-под Ропши. Круглая, румяная, с вздернутым носом и щелочками глаз, с необъятной грудью и крепкими руками, кормилица была как с картинки. Встретив ее поначалу чуть ли не враждебно, молодая мать, видя, с какой нежностью и лаской Марьятта ухаживает за девочкой, немного отошла. Александра с грехом пополам говорила по-фински, так что и общий язык нашелся. В разговорах с кормилицей выяснилось, что с собственным ребенком последней «случилось несчастье», ребенок умер. Марьятта с полного благословения мужа отправилась в Богородское, выручать на взаимовыгодной основе чужое дитя, оставшееся без материнского молока на третьем месяце от роду. Хотя умерший ребенок был первый у чухонской матрешки, с пеленками и распашонками она управлялась лихо.
- У меня, госпожа, три сестры и два брата, мал-мала меньше, так я вместе с матерью их обихаживала, наловчилась вот так вот. Так что вы не сомневайтесь, с дитем все будет хорошо.
Еланский поселил кормилицу в одной из комнат наверху, а вскоре велел туда же перенести и колыбель.
- Так лучше будет ребенку, когда нянька тут же при нем. Ты, дорогая, зачастую только мешаешь сведущей женщине ухаживать за Анастасией. У тебя хватит и по дому забот. Давай-ка, мой друг, включайся в жизнь поместья, хватит затворничать. Я по делам торговым часто в отсутствии, так что принимай потихоньку командование. Фрейлейн Нойгут, конечно хорошо ведет дела, но женат я не на фрейлейн Нойгут, а на тебе. И ты хозяйка в Богородском.
Так Александра начала становиться русской помещицей.