Prинц and Nищий

Глава 1

       Журналиста Дениса Пилюгина похитили прямо в центре Москвы. Произошло это ясным сентябрьским вечером, на глазах у десятков прохожих. Прохожим было все равно, все они спешили по своим делам. Вот как это произошло. Пилюгин вышел из редакции еженедельника «Строго конфиденциально» и направился к своему «Мерседесу», припаркованному в дальнем углу стоянки. Неожиданно у него на пути выросли двое накачанных лысых братишечек в темных очках.
       - Уголовный розыск, -они ткнули Пилюгину под нос две распахнутые красные книжечки. - Проедемте с нами, господин Пилюгин.
       В течение секунды журналист-скандалист выбирал, что бы им ответить: «А в чем, собственно, дело?» или «Вы, по ходу, че-т попутали, мужики!». Впрочем, проявить сообразительность Пилюгину не дали: его молча, в одно касание, запихнули в стоявший рядом джип с зеркальными окнами. И так же, без лишнего базара, куда-то повезли. Пилюгин даже не успел как следует испугаться.
       - А в чем, собственно дело? -спросил Пилюгин, придавленный с двух сторон пленившими его амбалами. - Куда мы едем? - а сам в это время лихорадочно соображал, кому он так насолил, что с ним решили разобраться руками уголовного розыска.
       - В лес едем, -не оглядываясь, ответил сидевший за рулем третий. - Прогуляться, свежим воздухом подышать, на сучке повисеть.
       - Это не аргумент, -возразил на это Пилюгин, не глядя на водителя, а глядя на синюю спортивную сумку, что лежала на переднем сиденье.
       - Завали хлебало! -посоветовал сидевший справа. - Базаришь много!
       Пилюгин понял, что дергаться себе дороже, и замолк. Джип нагло летел по широким столичным улицам. Пилюгин надеялся, что их поездка - только до ближайшего мента. Их остановят и выяснится, что в сумке у водителя канистра с уксусным ангидридом или триста шашек пластита, а удостоверения поддельные, техосмотр не пройден и тонировка стекол не соответствует ГОСТу. Но надеялся он напрасно: на пути им не встретилось ни одного мента, да и стационарные посты все как сквозь землю провалились.
       Город закончился быстрее, чем хотелось бы. Джип съехал с главной дороги на какую-то не везде заасфальтированную зачуханную второстепенную. Справа по борту показался обширный безлюдный лесок, в котором Пилюгин опознал Битцевский лесопарк.
       «Убегу!», решил Пилюгин.
       Ныряя и трясясь на ухабах, джип пересек поляну и въехал в темень леса. Попетляв среди деревьев, машина остановилась. Пилюгин быстро огляделся. Полумрак, тишина и нигде ни души. Даже птицы не поют.
       - Вперед! -подтолкнул Пилюгина тот, что сидел справа. - Пошел, пошел!
       Пилюгин выбрался из джипа. И, едва ступив на твердую землю, тут же вырвался из рук амбалов и бросился бежать. Однако не сумел пробежать и шага: один из амбалов ловко сбил его с ног непонятным приемом. Пилюгин ткнулся носом в свежую травку и прошлогодние листья. Его подняли за воротник и заботливо спросили:
       - Далеко собрался?
       Это говорил водитель. В одной руке у водителя была та самая синяя сумка, в другой - непонятный прибор: этакий жезл с мини-радаром на конце. Радар издавал густой и вполне осязаемый электрический гул. Водитель нацелил жезл Пилюгину в грудь и тот сразу понял, что его уронили именно этим излучением.
       - Вот видишь, Пилюгин, -улыбнулся водитель. - Они существуют. Генераторы Алпатова. У меня даже портативный имеется.
       Водитель куда-то убрал генератор, открыл сумку и стал выгружать на капот ее содержимое. Двое крепко держали Пилюгина за руки, и теперь ему оставалось лишь следить за действиями водилы и ждать неизбежного. Первым делом водитель расстелил на капоте газету. На нее он выложил похожий на шило длинный нож и два ножа поменьше, похожие на стамески. Следом появилась капроновая веревка, деревянная чаша и какие-то бурые свитки. Увидев эти аксессуары, Пилюгин все понял и уже испугался по-настоящему.
       - И мы тоже существуем, -продолжал водила, раскладывая ножички. - А вот наш инструментарий. Посмотри. Внимательно посмотри.
       Он показал рукой на выставку орудий.
       - Но хрен ты кому об этом теперь расскажешь.
       «Зачем все это? Зачем?» подумал он. «Ведь этот хрен полгода судился со мной из-за моих публикаций и выиграл дело. Результаты всех моих журналистских расследований были признаны несоответствующими действительности. Я же сам написал опровержение! Они что, не читали последний номер?!»
       Насколько понял Пилюгин, водитель был у них за главного, следовательно, все базары - к нему.
       - Ввввы ччччто… ннне ччитали… пппоследний… ннномер? -обратился Пилюгин к водителю, пока помощники держали его с двух сторон. - Тттам… мое… опровержение! Ттттам…
       - Завали хлебало! -снова посоветовали ему, на этот раз слева.
       - Давайте его сюда! -скомандовал водитель.
       - По-мо-ги-те!-истерично заверещал Пилюгин. - Помогите-е-е-е-е-е-е!!!
       Крик эхом разнесся в звенящей лесной тишине.
       Где- то каркнула сорока.
       «Кто- нибудь обязательно услышит!» про себя понадеялся Пилюгин.
       Он набрал в легкие воздуха и приготовился крикнуть еще раз.
       Но крикнуть еще раз не получилось: амбал молча ткнул его в солнечное сплетение, и Пилюгин подавился собственным криком. Он почувствовал, что его пытаются положить на спину.
       - Ах!… Ах!… -выдал Пилюгин.
       - Ты чего там бормочешь, жертва? -так же заботливо спросил водитель.
       - Я… так и… знал, -прохрипел Пилюгин. - Работать будут под ритуальное убийство!
       - На этот раз ты не угадал! -улыбнулся водитель. - В этот раз все будет гораздо хуже!
       Снова у него в руках оказался генератор. Радар смотрел прямо Пилюгину в лицо.
       - Не надо… -забормотал Пилюгин совсем уже умоляющи тоном. - Я прошу вас, не надо…
       - Надо, -заботливо ответил водила.
       - Но ведь можно же…
       - Уже нельзя! -ответил водила и нажал какую-то кнопку.
       В глазах потемнело.

Глава 2

       - …загадочное исчезновение журналиста Дениса Пилюгина.
       Лежащий под одеялом Боря быстро пошарил вокруг себя, нащупал пульт дистанционного управления и прибавил звук.
       - Последний раз его видели возле редакции еженедельника «Строго конфиденциально», где он работал, - вещала между тем плазменная панель. - Не исключено, что корреспондент, известный серией разоблачений о ритуальных убийствах в Москве, сам стал жертвой ритуального убийства.
       «Отмаялся», подумал Боря. «Не будешь про моего батю всякую чушь сочинять!»
       - Пап! Пап! -позвал он.
       - Чего орешь?! -долетел с первого этажа могучий отцовский голос.
       - Пап, сюда, скорее! Пилюгина похитили!
       - Иду! -недовольно ответил папа.
       Переход с первого этажа на второй занял некоторое время. Раньше, чем Долгашев-старший мощной тушей нарисовался в дверях Бориной комнаты, репортаж о Пилюгине уже закончился и начался другой - о каких-то наркокурьерах. Узнав, что не успел, отец с досадой сказал «Тьфу!» и тут же добавил:
       - Но самое главное сделано: больше он нам мешать не будет!
       - Да, круто мы его! - расцвел Боря.
       - Мы? - скривился Долгашев-старший. - Вечно ты приписываешь мои заслуги себе. А сам даже палец о палец не ударил, чтобы хоть что-нибудь сделать! Все лежишь, как Емеля на печи. Наследник, блин.
       - Да я…
       - Мне такой наследник и даром не нужен!
       И ушел, хлопнув дверью. Боря только хмыкнул вслед отцу. Затем встал и посмотрел на себя в зеркало. Боря был высоким и тощим молодым человеком с модной прической. Боря любил смотреть на себя в зеркало по поводу и без повода.
       - Вау! -бросил он отражению свое привычное приветствие.
       Затем ткнул свое отражение указательным пальцем и сказал:
       - Йоу!
       Он уже знал, что наденет сегодня. Сегодня он наденет новую рубашку с бело-синим тропическим рисунком, которая уже вторую неделю лежит нетронутая в упаковке.
       Все дело было в прикидах - их было у Бори много, причем одна и та же вещь редко надевалась дважды. Также успех (по жизни и у прекрасного пола) обеспечивал красный «Феррари», который ему на двадцатилетие подарил отец. Именно «Феррари» и прикиды компенсировали невзрачную Борину внешность. Без этих двух аксессуаров ни одна девушка даже не удостоила бы его взгляда. Просто прошла бы мимо, решив, что перед ней лох.
       Но уж кем-кем, а лохом Боря не был. Родился и вырос Боря Долгашев в столице нашей Родины городе Москве. По этой причине он хорошо знал Москву, а вот что касается Родины, то о ней Борис имел самые смутные представления. Он много раз пересекал страну в поездах в направлении черноморских курортов и обратно, но увеличению знаний о стране и ее населении эти поездки никак не способствовали. Просто Боре повезло с родителями, и это везение с самого начала предопределило вектор всей его жизни.
       Сколько Боря себя помнил, их семья всегда жила на несколько порядков лучше, чем остальное население подъезда, да и всего дома. Типовая двухкомнатная квартира Долгашевых была обставлена импортной мебелью, отец ездил на потрепанной иномарке, вызывая зависть и ненависть тех, кто жил на одну зарплату. А как только Боря научился более-менее ходить и говорить, то любимые отцовские слова «видик», «импорт», «фирм а» и «фарца» стали неотъемлемой частью его, Бориного, лексикона. В общем, семья Долгашевых жила не так, как все. В веселой квартире часто собирались папины «друзья и коллеги по работе» - толстомордые жлобы в джинсовых костюмах. Они приводили с собой крашеных в блондинок жен с замашками рыночных торговок и наглых от отсутствия воспитания детей. Взрослые садились за стол, ели, курили, пили из красивых импортных бутылок импортные коньяки. Играла музыка, взрослые счастливо ржали и обсуждали, кому и кого удалось «сделать» и «кинуть» на этот раз. Про Бориного папу говорили, что «у него все схвачено, за все заплачено». Чтобы Боря, а заодно и его приглашенные сверстники не скучали, им наливали компот или морс и вместе со взрослыми сажали за стол. Они чокались компотом друг с другом, произносили тосты, тем самым вызывая всеобщее умиление и смех. Начокавшись и напившись вдоволь, дети шли играть во двор игрушками, которых не было больше ни у кого.
       Шло время. Боря пошел в первый класс. Тогда же было официально провозглашено, что в папиных занятиях нет ничего противозаконного; даже наоборот, так надлежит делать всем. Но у всех это явно не получалось: видимо, не хватало талантов. Отец открыл сеть магазинов, и с того самого дня и без того нехилое благосостояние семьи стремительно пошло в гору. По мере того, как Боря переходил из класса в класс, семья переезжала в новые, все более просторные квартиры, мебель становилась все дороже и заменялась все чаще, папины иномарки становились все свежее и круче, а его старые друзья, сменив вареную джинсу на дорогие костюмы от «Дойче Гавана», начали все чаще «заказывать» и «мочить» друг друга. Кончено, лучшим из лучших, согласно дарвиновскому закону естественного отбора, удалось выжить в новых условиях, и не просто выжить, а максимально приспособиться к ним. Коля Беляев-Карлсон и Слава Дорофеев-Одессит, с которыми Боря познакомился, когда еще ходил пешком под обсиженный гостями длинный стол, теперь учились с ним в элитной школе. Летом (а иногда и посреди зимы) Долгашевы, Дорофеевы и Беляевы летали на экзотические дорогие курорты, разумеется, вместе с детьми. Глядя на убогое большинство, которое круглый год торчит в серой Москве, честно трудится за смешную зарплату, а отдыхает на дачных участках с лопатами и граблями, Боря окончательно уверился в своем превосходстве над окружающим миром. И степень этого превосходства как раз составляла разницу между месячным доходом Долгашева-старшего и какого-нибудь простого бюджетника из Бирюлево или Братеево. Позже Боря придет к простому, как все гениальное, выводу: если у кого-то чего-то нет, то это ему не нужно. Есть люди (и их немало) у которых нет денег - значит, деньги и не нужны. Ну а если деньги им не нужны и они не стремятся их заполучить, то зачем эти люди должны отвлекать на себя средства тех, у кого деньги имеются. Вывод из этого посыла получился еще проще: смердов надо ненавидеть. И Боря старался как мог: походя обматерить на улице какого-нибудь убогого (таковыми в его понимании являлись все, кто ездят на метро, а не на своей тачке), или сидя с надменным видом в кафешке, и, пуская официанту в нос клубы дыма от дорогой сигары, заказывать самые дорогие сорта кофе, а в конце небрежно бросить ему платиновую карту и сказать «Я подаю только по воскресеньям, так что насчет чаевых сегодня обломайся» - все это стало для Бори делом чести. И вообще, он знал немало способов продемонстрировать нижестоящим на социальной лестнице свое превосходство. Такой он был человек, Боря. Но все это будет потом, а пока мочилово происходило все чаще, и его жертвой в любой момент мог оказаться хоть старший Дорофеев, хоть старший Беляев. Или даже (не дай Бог!) старший Долгашев. Смерть ходила рядом. И отец это прекрасно понимал, и с каждым днем становился все более осунувшимся и злым.
       Но вот однажды, когда Боря учился в одиннадцатом классе и уже готовился поступать в МГИМО, в жизни Долгашевых произошел крутой перелом. Как-то на одной светской тусовке отец познакомился не с кем-нибудь, а с самим Сократом Абрамовичем Эленштейном. До знакомства с легендарным и великим человеком отец был пусть и преуспевающим, но все же никому неизвестным бизнесменом средней руки. Теперь же перед ним отрывались двери на самый верх, в самые коридоры власти. Вернее, Сократ Эленштейн и стал для отца такой дверью. С магазинным бизнесом пришлось расстаться за несколько дней, поскольку Сократ Абрамович (первое время отец уважительно величал своего нового знакомого исключительно по имени-отчеству, даже за глаза и даже в кругу семьи), оценив его деловую хватку, подыскал для него дело, в котором он мог бы по максимуму эту самую хватку применить. Отец целыми днями где-то пропадал, о делах практически ничего не рассказывал. «Бабки делаем», говорил он, после очередного дела обогатив семью на пару-тройку сотен штук баксов.
       По- настоящему мама встревожилась, когда отец стал пропадать на каких-то ночных собраниях («Опять на собрание вызывают», говорил он после загадочного звонка в двенадцатом часу ночи, и, сев в машину, стремительно удирал неизвестно куда). Началось это через полгода после знакомства с Эленштейном. За это время отец намолотил столько бабок, что семья смогла купить себе приличный дом. И не где-нибудь, а в Рублево! Квартиру при этом переписали на Борю (ее Долгашевский наследник год назад проиграл в карты сыну одного олигарха из Санкт-Петербурга). Мама начала подозревать, что отец завел себе любовницу и уже готовилась нанять частного детектива, чтобы тот следил за мужем, но тот в один прекрасный день он сам ей все рассказал. Поначалу мама ему просто ему поверила. Еще бы: оказалось, что отныне отец состоит в некоем Заговоре Немногих (на что ревнивая мама сказала: «Узнаю, как зовут эту твою немногую, глаза у нее выцарапаю!»), занимает там должность «Регистратора», а проще говоря, регистрирует подставные фирмы. А вместе с ним в заговоре состоят все знаменитости, все бизнесмены, политики, артисты. И у каждого своя, четко определенная роль. А рассказать все это ему разрешил сам Сократ Абрамович. Мама продолжала упорствовать в неверии, и тогда отец, посоветовавшись с Эленштейном, взял и посвятил в Заговор маму. Мама получила ранг «Неофита», поскольку реальной пользы Заговору и обществу от нее было немного. С посвящения мама вернулась довольная и в приподнятом настроении, как с концерта Пертусяна. Говорила, что было очень весело, но вот рассказывать об обстоятельствах Посвящения непосвященному не позволяют Устав Заговора и Клятва Неофита. Предполагалось, что вступить в Заговор со временем предстояло и Боре. Но сделать это можно лишь по достижении двадцати одного года.
Известие повергло Борю в состояние глубокого шока. Неделю он ходил сам не свой. Но потом свыкся с этой мыслью. Как и с тем, что отныне лучшие люди страны залетают в их дом чаще, чем помойные мухи. С Одесситом и Карлсоном дружить не перестал, ведь их отцы тоже имели особняки в приличных поселках, вроде Николиной Горы. Да к тому же, окончив школу, старые друзья втроем поступили в МГИМО и стали учиться на дипломатов. Туда же сманили Борю. Дипломатическая карьера Борю не прельщала. Он понимал: не надобно другого образца, когда в глазах пример отца. Да и родителям его выбор не пришелся по душе. Но как звучит: МГИМО! Престижный вуз! Но потом отец все же смирился и великодушно разрешил: «Ладно, учись, получай свой диплом, а потом мы тебя посвятим!» И с этого дня называл сына не иначе как «наследник». И вот теперь, когда Боре исполнился двадцать один год, грядущее Посвящение из абстракции превратилось в нечто вполне осязаемое…
       Корреспонденты «Криминальных новостей» тем временем выдавали уже третий репортаж - о погроме, учиненном Валентином Савченко. Вернее, не самим Савченко, а его руссами. Долгашев-старший с женой в это время сидели на просторной, оборудованной в американском стиле кухне и тоже смотрели по телевизору тот же репортаж. На этот раз, говорил корреспондент, от рук радикально настроенных молодых националистов пострадал известный кинорежиссер Никифор Михайловский. Во время презентации его нового фильма «Российские леса» руссы ворвались прямо в банкетный зал Дома кинематографистов и забросали режиссера гнилыми помидорами, за то, что в своем фильме тот клевещет на русский народ. Одного русса арестовали, остальным удалось убежать.
       - И чего им неймется, этим руссам? -задал Долгашев риторический вопрос в пространство.
       Супруга молчала.
       - И чего им, говорю, неймется? А, Ириш? -повторил Долгашев свой вопрос, на этот раз добавив имя адресата.
       - Вот именно! -недовольно прогудела в ответ Ириша. - И чего они с ними возятся? Что, нельзя их всех переловить и отправить в колонию, чтобы поумнели?
       Ирина Долгашева любила давать ответы в плоскости заданного вопроса, но никогда не отвечала на вопросы точно. И в этот раз решила не изменять своей привычке.
       - Если бы ты знала, Ириша, какие подонки живут там, -Долгашев показал пальцем в стену, в том направлении, где кончался парадиз Рублевки и начиналась серая Москва.
       - А то я не знаю, -ответила Ирина. - Вон, Ксюха рассказывала: решила на днях в метро прокатиться, прикинь!
       - Ну, она же у нас писательница, -улыбнулся Долгашев. - Ей сам Бог велел изучать простых людей, их нравы и повадки…
       - Так вот, ты слушай. Сначала на автобусе проехала, прикинь. А потом уже в метро села на «Юго-западной». Ну, в автобусе все нормально было. А вот в метро… Не успела она…
       Но тут в гостиной зазвонил телефон. Долгашев так и не узнал, что на этот раз случилось с Ксюхой: может быть, ей наступили на ногу в вагоне метро, может, обхамили за ее стильный прикид, может быть, к ней приставал какой-нибудь пьяный баран. В конце концов, с Ксюхой часто случалось что-нибудь из этой серии, когда она выходила в люди.
       Долгашев неспешно соскользнул (или съехал) с высокого стула и так же неспешно направился в гостиную. Он догадывался, кто ему звонит, и поэтому не торопился. В дверях кухни неожиданно оказался сын Боря, но Долгашеву некогда было удивляться такой встрече.
       - Господин Долгашев, -сказал знакомый голос в трубке. - Предлагаю встретиться сегодня в ресторане «Трокенберг» в десять ноль-ноль.
       Голос говорил с обертонами просителя, но в то же время требовательно.
       - Предложение принято, -ответил ему Долгашев. - Жди. - И положил трубку.
       - Кто там, Олег?
       - Партнеры по бизнесу, - неохотно ответил тот. Не мог же он сказать супруге, что поедет на встречу с заказчиком, заплатить ему вторую половину суммы.
       Затем он обратился к сыну:
       - Сегодня вечером, наследничек, я сообщу тебе нечто очень важное. Ведь Посвящение уже на носу! Забыл, да?
       Отец убежал, так что вместо него Бориному появлению удивилась мать.
       - Сынок, ты почему до сих пор не на занятиях? -спросила она. - Уже девять часов.
       - Мам, у нас сегодня занятия с третьей пары, -сказал Боря и даже не соврал.
       - А чего это ты под дверью встал? -донесся откуда-то из недр дома недовольный отцовский голос. - Разговоры наши подслушиваешь?
       - Ага. Не, если серьезно, то очень интересно.
       - И что такого интересного ты там услышал? -спросила мама.
       - Да много чего. Про подонков, которые живут там, -Борис показал в ту же сторону, куда только что показывал пальцем отец.
       - Ничего удивительно, Боря, -донесся отцовский голос, - бытие определяет сознание. Если всю жизнь проживешь среди подонков, то сам станешь подонком.
       - Не бери в голову, сынок, -сказала мама. - Ведь тебе всего двадцать один год, а в жизни так много приятных вещей…
       Боря Долгашев учился на третьем курсе МГИМО. Учеба протекала ни шатко, ни валко. Название альма-матер (равно как и слово «учеба») ассоциировалось у Бори прежде всего с роскошным мраморным буфетом вуза, который дизайном интерьера и качеством подаваемых блюд не уступал ресторану при каком-нибудь порядочном отеле о четырех звездах. Если чего-то и не хватало вузовскому меню, так это горячительных напитков, о чем каждый раз сокрушались во всеуслышание все Борины друзья, но особенно Карлсон.
       Вот и сейчас, подруливая к вузу и паркуя свой красный «Феррари» рядом с каким-то лоховским «УзДэу», он представлял себе: вот зайдет он в буфет, а тем его уже ждут Карлсон, Олеся и Мила. И Карлсон, тряся жирными мясами и кудлатой рыжей башкой (собственно, он и получил свое погоняло за сходство с известным персонажем мультфильма), говорит буфетчице:
       - А что, пива опять не привезли?
       Так оно и оказалось: вся компания уже была в сборе - были там и Олеся, и Мила, и Карлсон, и Одессит). Вот только Карлсон, вопреки обыкновению, не грузил всех своей обычной байдой, и вообще был до странности серьезен. И даже слегонца на взводе. Все видели за дальним столиком, и Карлсон о чем-то эмоционально и живо рассказывал компании, а те его слушали очень внимательно. Сразу стало ясно: что-то произошло.
       - Всем привет! -объявил Боря едва ли не с порога. - Привет, девчонки!
       - Что? Куда Кому? -спросил он, приблизившись к Карлсону.
       - Здорово, Борис! -Карлсон неохотно пожал ему руку. - Если честно, мне сегодня не до шуток.
       - А что случилось? -спросил он, пожимая руку Одесситу.
       - А ты ничего странного не заметил? Когда парковался.
       Боря призадумался.
       - Слушай, Карлсон, реально че-т не то. Твоей «Мицубиши» на стоянке не было.
       - Ее больше нет. Восстановлению не подлежит, - Карлсон печально смотрел на скатерть.
       - Прикинь, Б орис, -пояснил Одессит, - едет он сегодня по Кутузовскому проспекту. И на мосту его подрезает какое-то чмо на «копейке», прикинь.
       Карлсон печально кивал головой в такт рассказчику.
       - И тут у этого идиота то ли двигатель заглох, то ли еще что-то. Короче, Карлсон в его «копейку» со всего размаху - ка-ак… Оба три раза перекувырнулись.
       Ошарашенный Боря покачал головой, придвинул себе стул от соседнего столика и сел.
       - И ты прикинь: чудо - после тройного сальто оба целые и невредимые остались.
       Тут Карлсон перехватил инициативу у товарища и сам продолжил рассказ:
       - Ну, тот лох из машины своей вылезает и на меня: типа, сука богатая, типа, ездить сначала научись! И дальше мне телегу двинул: я на свой «жигуль» десять лет копил, туда-сюда, а вы, богатые, ни хера не знаете, что такое на заводе трудиться, типа за наш счет жируете.
       - Вообще оборзели! -прокомментировала Мила и удостоила Борю совсем не соответствующим обстановке томным взглядом.
       Боря незаметно улыбнулся ей уголком рта. Он догадался, что Мила сигнализирует не просто так.
       - Таких сразу убивать надо! -добавила Олеся.
       - Ну, я ему и говорю: ты чего, отец?! Ну, и припечатал пару раз, -Карлсон поднял свой кулак.
       Костяшки на пальцах были покрыты коростой запекшейся крови.
       - Ну, тут менты приехали, туда-сюда, разбираться стали, а этот говорит: он мне в зад влетел, да еще меня, типа, избил. Ну а я ему: хрен ты что докажешь, это ты об руль, типа, ударился. Нет, ну, ментам, конечно, забашлять пришлось, чтоб меня отпустили. Машины, конечно, обе на штрафстоянку. И того трудягу, прикиньте, тоже упаковали.
       - Вот такие пироги, -подытожил Одессит. - С котятами…
       После занятий, когда Боря шел по коридору, кто-то с легким шорохом настиг Борю и игриво ущипнул его куда-то в область бедра. Это была Мила.
       - Поехали ко мне. А? Сегодня в пять жду тебя в своем домике, -и приятно улыбнувшись, по-быстрому исчезла в женском туалете.
       Боря был в приятно смятении. Дело в том, что Мила была весьма популярной вузовской шлюхой. Милена Боре нравилась. Он давно мечтал переспать с ней. Горбоносая и несколько субтильная, похожая на куклу Барби блондинка Милена предлагала себя наедине любому, кто ей только понравится. Причем без всякого стеснения, без всяких комплексов и тормозов. Другие тоже спали с кем ни попадя. Но, в отличие от Милены, делали это так, чтобы один бойфренд не узнал о другом, а третий о четвертом. Но Мила была не как все. Она была особенной. Особенность ее заключалась в том, что ценила она искусство ради искусства; ее интересовал не результат, а процесс. И вот теперь эта самая Милена предложила себя Борису. Что ж, МГИМО - не такой уж большой вуз: всего какие-то десять тысяч студентов. И вот, наконец, дошла очередь и до Бори.


* * *

       Жила красавица Милена на Русаковской улице, недалеко от Казанского вокзала. Вернее, снимала там квартиру. Покуда Боря Долгашев крутил руль и рефлектировал на тему «Есть ли жизнь вне Рублевки», к первому пути Казанского вокзала причалил поезд «Сермякинск-Москва». В шестом купе десятого вагона сидели четверо пассажиров: старый, но прочный труженик тыла Иван Константиныч, немолодые интеллигентные супруги-бюджетники Саша и Оля, а также Сеня Паршенов. Первые трое прибыли в столицу по своим делам, четвертый тоже не просто так приехал.
       - За двое суток пути все мы успели немного сродниться, и теперь нам немного жаль расставаться, - патетично сказал за двоих Саша.
       «Вот только за всех расписываться не надо, ботаник», подумал Паршенов. Но вместо этого покосился на попутчиков недобрым взглядом и сказал:
       - Всем счастливо оставаться!
       И, не дожидаясь ответной реакции, подхватил свою спортивную сумку и направился к выходу. «Глобально говоря, вы все мне до одного места», думал он, шагая по платформе к зданию вокзала.
       Лопоухому, тощему, стриженному под ноль пацану Сене Паршенову был двадцать один год. Он родился и вырос в городе Картохинске Сермякинской области. Окончил девять классов и пошел на Картохинский завод сигнальных средств. Потом оттрубил два года на границе в Хабаровском крае и вернулся в родной городишко на родимый завод. Так он и жил: как все. Ничем не отличался от картохинских пацанов. Так же, как они, стригся под машинку и жил по понятиям. В общем, был нормальный пацан. В отпуск ездил к дяде и тете в Москву. В Москве ему нравилось. Что именно нравилось, объяснить не мог. Нагостившись у дяди с тетей и вернувшись в Картохинск, про Москву говорил мужикам: «Там зашибись!»
       Вот и теперь он приехал в столицу нашей Родины погостить к родственникам. Дядя Леша обещал встретить его, как обычно, в зале ожидания возле главного входа. Сеня прошел в зал ожидания и направился в условленное место. Однако дяди Леши там не оказалось. Сновали туда-сюда люди, топтались у стеклянных дверей два мента - но дяди не было. Сеня взглянул на часы: сначала на свои, затем на электронные, висящие на мраморной стене напротив входа. Свои показывали без десяти три, настенные пять минут четвертого. «Что за нафиг?» подумал Сеня. И решил подождать. Сел на скамеечку прямо напротив главного входа и стал наблюдать за входящими. Но дяди Леши не было ни среди входящих, ни серди выходящих. Только один из ментов стал поглядывать в его сторону. «Че смотришь, баран?!» подумал Сеня. Мент словно принял его волну. Что-то шепнул напарнику, и теперь они вдвоем стали посматривать на Сеню. Сеня сделал вид, что смотрит в другую сторону. Рядом сидел какой-то дедок. Радиоприемник в руке щебетал про исчезновение какого-то журналиста Пилюгина.
       Так прошло минут двадцать. Дяди Леши по-прежнему не было. «Где этот старый долбозвон?!» думал Сеня. «Забухал, что ли, падла?!» В принципе, он мог добраться до дядиного дома и на автобусе - да хоть на бомбиле. Но проезд общественном транспорте стоит денег, а бомбила - тем более. Дядя Леша встречал его на своей синей «копейке», и до места они добирались за пятнадцать минут. И, самое главное, бесплатно для Сени.
       Менты тем временем не сводили с Семена глаз. Наверное, их очень напрягал несвежий пацан из провинции с непонятной большой сумкой. Наконец двое снялись с места и направились прямо к нему. «Ну, мля, попадос!» подумал Сеня. Две ментовские туши нависли над ним.
       - Че сидишь? -спросил первый мент.
       - Дядю жду, встретить обещал, -ответил Сеня.
       - Откуда приехал? -спросил второй.
       - В три приехал, на картохинском, -ответил Сеня.
       - Паспорт покажи. И билет.
       Сеня молча протянул менту паспорт и билет.
       - Сумку покажи, -потребовал второй.
       Сеня молча расстегнул сумку.
       - Что в сумке? -спросил мент.
       - Вещи мои, -ответил Сеня, вороша барахло в сумке. - Мыло, зубная щетка. Фигня, в общем.
       - Уйди отсюда дальше, чем мы видим, -посоветовал первый и вернул ему документы.
       - Не вопрос! -ответил Сеня.
       И, подхватив сумку, направился на улицу, про себя радуясь, что так нормально, по-пацански побазарил с ментами и так хорошо отделался. Сеня вышел на площадь Казанского вокзала. Дяди не было нигде. Он вздохнул, и, тихо матюгнувшись, пошел искать телефон-автомат.

* * *

       До Милиного дома оставалось совсем немного, когда бортовой компьютер вдруг запищал и выдал предупреждение: проверить давление в переднем левом колесе. Боря был раздосадован и даже хлопнул ладонью по рулю. Он даже не допускал мысли, что у таких машин, как «Феррари» может в принципе что-нибудь сломаться или выйти из строя. Это было, как если бы разрекламированный презерватив вдруг лопнул бы прямо на нем в самый ответственный момент. Но компьютер упрямо показывал свое, а поток машин был слишком плотный. Боре пришлось, включив аварийный сигнал, экстренно прижаться к обочине. Выбравшись, Боря посмотрел на свой мигающий всеми четырьмя подфарниками автомобиль. Действительно, переднее левое немного распласталось по асфальту резиной.

* * *

       Три телефона-автомата висели на стенке прямо возле главного входа. И, как назло, ни один не работал - их как раз начал ковырять черно-бурый небритый мастер в синей спецовке. Сеню сориентировал какой-то парнишка, братишечка, типа, телефоны есть во-он там - и показал на другой конец площади Трех Вокзалов.
       - Спасибо, -по-пацански сдержанно ответил Сеня себе под нос.
       И поплелся туда, где какой-то урод в пестрой рубашке, далеко расставив по асфальту аварийные треугольники, накачивал педальным насосом колесо своей красной иномарки. Три минуты блуждания среди машин и людей с чемоданами - и Сеня был уже там. Урод к тому времени уже накачал колесо и убирал аксессуары в багажник.
       Возможно, Сеня прошел бы мимо богатого урода с иномаркой. Возможно, сплюнул бы мимоходом.
       Но что- то заставило его посмотреть на урода повнимательнее.
       Посмотрев повнимательнее, Сеня остановился. Как вкопанный.
       Богатый урод в тропической рубашке был вылитый он.
       Сеня Паршенов.
       Такой же лопоухий, высокий и тощий.
       Только с волосами.
       Свежий и чистый.
       Тот закрыл багажник и вдруг увидел стоящего на тротуаре Сеню.
       Вау, моя точная копия, подумал Боря, и даже вспотел от удивления.
       В его голове молниеносно родилась гениальная идея под названием «Сейчас мы выясним, как живет простой народ».
       - Эй, приезжий! - позвал он. - Подойди сюда, дело есть. На миллион баксов.
       Боря считал, что имеет полное право так разговаривать с приезжим. В конце концов, он был существом высшего порядка.
       Через полчаса из красного «Феррари» выбрался молодой человек. Одет он был в тренировочный костюм, а в руках держал спортивную сумку.
       - Завтра в двенадцать на этом же месте! -сказал он в открытую дверцу.
       Сидевший за рулем что-то невразумительно ответил, захлопнул дверцу и рванул с места.
       Внимательные люди, видевшие его ранее, могли бы поклясться, что в машину этот с сумкой садился лысым, руки у него были грязные, а глаза бешеные, если не сказать отмороженные. Но внимательных прохожих рядом не оказалось, все спешили по свои делам. Иначе заметили бы еще одну удивительную вещь: за рулем отъезжающей иномарки сидел другой точно такой же молодой человек - только стриженый налысо, менее упитанный, более загорелый и в стильном прикиде. Неуклюже дергаясь и неаккуратно подрезая машины, «Феррари» устремилась куда-то по Русаковской улице в направлении станции метро «Сокольники». Молодой человек с сумкой проводил машину печальным взглядом, и, вздохнув, пошел к телефону-автомату - надо было позвонить дяде Леше и узнать, почему он не приехал его встречать.

* * *

Р а с п е ч а т к а  р а з г о в о р а  в  п о м е щ е н и и


       - Ну что, привезли?
       - Привезли, Жозеф Витальевич.
       - Ну-ка, покажите мне его.
       - Пожалуйста.
       - Ууу! Так вот ты какой, пресса. Таким я тебя и представлял. Ну, чего молчишь?
       - Так ему с кляпом во рту разговаривать неудобно, Жозеф Витальевич.
       - Да, с кляпом ты теперь не поболтаешь, умник. Теперь мы на тебе опыты будем проводить. Спилим тебе череп и будем электроды в мозг вживлять. Что трясешься? Шучу. Я такие опыты не ставлю. Я ведь физик, а не вивисектор. Да. А ты обо мне так плохо думаешь, засранец. Ну, пошли ко мне в подвал. Вы его придерживайте, мужики. А то ведь убежит. Хотя отсюда ты далеко не убежишь, пресса. Проходи. Вот тут я и работаю. Вон там у меня пульт управления системой безопасности дома. А второй пульт управления -вон за той дверью. С него я осуществляю контроль за генератором в Рублево. Но не в том Рублево, где господа живут, а в том, где ботва чалится. Видел, такая здоровая дура на местном клубе стоит? Думал, это сотовая связь? Ну, и она тоже. Но не только. Там такая спутниковая тарелочка сбоку имеется. Ну, ты видел. Но в статье ты неправильно написал: никакой это не генератор, это бутафория. Излучение идет непосредственно из антенны. Ваня, Таня, принесите макет. Вот отсюда идет излучение. Ну, а в остальном ты все правильно излагаешь. Кто это только тебе информацию слил? И за сколько?
       - Может, кляп ему вынуть, Жозеф Витальевич?
       - Не надо. А то заорет, соседи услышат.
       - Да, орать он умеет, блин.
       - А тебя я не пока спрашиваю. Так вот, пресса. Я вот из этого подвала могу всю Москву из строя вывести. И ритуальные убийства -тоже наших рук дело. Но это не убийства - это подделка под убийства. На самом деле, это жертвы наших опытов. Но ты никому об этом не расскажешь. А может, и расскажешь. Это уж как мы решим. Но все равно никто тебе не поверит. Ладно, мужики, уведите его в сурдокамеру. Там кричи - не кричи, все равно ни до кого не докричишься.

Глава 3

       Путь к автомату показался Боре бесконечно далеким. Еще бы: ему предстояло говорить с каким-то алкоголиком и называть его дядей Лешей. Кроме того, теперь он приходился этому дяде Леше племянником. Родным племянником. Потому что отныне его, Борю Долгашева, звали Сеней Паршеновым. А какого-то Сеню Паршенова, о существовании которого он даже не подозревал всего час назад, теперь кто-то будет считать Долгашевым Борей. Со всеми вытекающими оттуда последствиями.
       Разговор с Сеней Паршеновым до сих пор стоял у Бори перед глазами и звенел в ушах.
       - …Вот, короче, -Сеня Бориной ручкой что-то накарябал на листке, вырванном из Бориного же блокнота. - Это дяди Леши телефон. Больше никакой связи нет, так что извиняй.
       - А вот мой номер сотового, -Боря вырвал из блокнота еще один листок и написал свой номер…
       Получалось, что связь у них неравноценная, практически односторонняя. Ведь Боре придется звонить не Сене, а его дяде. Да и Сеня вряд ли сможет ему позвонить на мобильный, разве что, из телефона-автомата. Ну, может быть, из дома.
       Боря вздохнул, тихо выругался, сел на ближайшую лавку и пристроил рядом свою, то есть Сенину, спортивную сумку. Лавка была не первой свежести: отполированная сотнями штанов и замызганная с одного боку. Раньше он ни за что на такую не сел бы. Раньше, когда его звали Борей. Но теперь он замещал какого-то Сеню, который уехал на его машине, и теперь, наверное, кувыркается с его Миленой. Если, конечно, не врезался в столб по дороге. Боре хотелось, чтобы с Паршеновым что-нибудь случилось: чтобы он заблудился и уехал куда-нибудь в Южное Измайлово, или лоб в лоб столкнулся с каким-нибудь КАМАЗом - и насмерть. Тогда Боря мог бы пойти в милицию и заявить, что, дескать, какой-то урод с бритой башкой ограбил его, угнал у него «Феррари». Уж его, Борю Долгашева, там бы выслушали. Ну а если б не стали слушать, то он забашлял бы кому надо, и уж тогда его точно бы приняли как родного, и чаем напоили. А урода того с паршивой фамилией законопатили бы на зону. Если, конечно, он выжил бы.
       Боря сидел на скамейке и такими вот ужасами взвинчивал себя. Мимо него мелькали потные туши, проходили блеклые спины. Кто-то наступил ему на ногу, но не только не извинился, но еще и сказал: «Ноги убери, мля!». Продолжалось это недолго. Боря решил: раз уж он ввязался в это дело, то надо идти до конца. Угорать - так угорать, как любит говорить Одессит.
       Боря пошарил по карманам несвежего, пропахшего куревом, потом и луком спортивного костюма. В кармане штанов обнаружился помятый потрескавшийся бумажник из дешевой синтетической кожи.
       «Лоховство!» подумал про себя Боря.
       Но бумажник был отныне его. Боря открыл бумажник, и, отвернувшись к стенке автобусной остановки, стал изучать его содержимое. Внутри бумажник оказался таким же лоховским, как и снаружи: пара таксофонных карт, календарики с голыми бабами в кармашках для кредиток («Эх, нищета!» подумал про себя Боря), толстая пачка засаленных рублей, горстка мелочи и несколько бумажек в одном из кармашков. Боря стал спешно изучать бумажки.
       «Лена С. Тел…», «Отдел кадров. Иван Ильич. Тел…».
       «Записную книжку себе купи, лошок!» мысленно посоветовал ему Боря.
       «Дядя Леша. ул. Магнитогорская. Тел…»
       «То, что надо!» подумал Боря.
       Значит, живет родной дядя именно там, куда Боря пожелал уехать своему двойнику - в Южном Измайлово. Вашу мамашу! Теперь самому придется туда ехать.
       И Боря решил играть.
       Играть до победного конца.
       Играть, чего бы ему ни стоила эта затея.
       И для начала стал выяснять у прохожих, на чем можно доехать до места назначения. Первый же мужичок с ходу назвал ему и номера автобусов, и где на какой автобус надо пересаживаться.
       «Нормально», подумал Боря. «Так заигрался, что аж на общественном транспорте покататься пробило. Я же на такси могу доехать».
       Что- что, а такси Боря мог себе позволить. Ведь свой бумажник со всем содержимым он оставил себе. Единственная его вещь, которую он не отдал этому Сене. Ну, не считая мобильника. Как хорошо, что все это только до завтра!
       «Стоп!» подумал Боря следом. «Я же дяде хотел позвонить. Он меня обещал встретить!»
       И, вставив в телефон исцарапанную и залапанную карту, набрал номер с бумажки и стал слушать далекие мутные гудки. Слушать пришлось довольно долго. Видимо, в Южном Измайлово на улице Магнитогорской имелись дела поважнее. Но, наконец раздался долгожданный щелчок. Боря встрепенулся и съежился.
       - Але? -спросил сонный мужской голос, такой же несвежий, далекий и мутный, как и гудки.
       - Дядь Леш, это ты? -спросил Боря.
       - Да, это я, -ответил голос. - А ты… Стой, так ты че, уже приехал? - вдруг удивился голос.
       - Да, дядь Леш, это я, -подтвердил Боря.
       - Е!… А седня че, уже четырнадцатое? -еще больше удивился дядя Леша.
       - Да.
       - Ну, тогда здорово, Сенька!
       - Здорово дядь Леша.
       - Че у тебя с голосом?
       «Заметил!» про себя ужаснулся Боря.
       - Да так… Это я…
       - Ты на Казанском?
       - Ага. У стоянки такси.
       - Стой там, племянник. Сейчас я за тобой приеду.
       И положил трубку.
       «Круто. Поговорили», про себя подытожил Боря, вешая на место вонючую и липкую трубку автомата.
       - Слава Богу! -громко обрадовалась стоявшая рядом толстая мордастая бабка в спортивном костюме. - А я думала, ты никогда не кончишь.
       Боре хотелось в ответ отпустить шуточку в своем духе, типа: «Вы первая женщина, которая упрекает меня в неспособности кончать!». Но он вовремя спохватился, понял, что подобного рода юмор в данной ситуации не уместен, и вместо этого наглым голосом ответил:
       - Маманя! А ты че, боялась не дожить?
       - Да… Ах, ты! -зашипела бабка, выпучив на него глаза.
       Не дав бабке разразиться более развернутой тирадой, Боря развернулся и пошел к стоянке такси, где была назначена встреча с дядей Лешей.
       Прошло полчаса, потом еще час. Заветная «шестерка» синего цвета с номером «А 563 СН 99» и с желтой кляксой на задней дверце так и не появилась. Боря хотел уже снова сходить к автомату и позвонить своему необязательному дяде, но тут кто-то подкрался сзади и крепко впился ему пальцами в плечо. Боря дернулся и обернулся. Перед ним стоял прокопченный небритый мужичонка небольшого роста, но довольно-таки крепкий. Одет он был в старый черно-желтый свитер, потертые джинсы и потрескавшиеся туфли. В целом соответствовал приведенному Сеней описанию.
       - Во! -обрадовался мужичонка. - А я думаю: ты или не ты. Точно ты! Здорово, Сенька!
       И своей стальной пролетарской клешней схватил непривычную к подобным рукопожатиям Борину руку.
       - Здорово, дядь Леш! -ответил Боря и тоже стал трясти дядину руку. Дядина рука сжимала больно.
       - Во! -еще раз удивился дядя. - Ты че это волосы отрастил? А? - и потрепал закопченной Борю рукой по волосам.
       - Не понял! - продолжал дядя уже более угрожающим голос.
       - Да я…
       - Да ладно, шучу. Тебе идет. Ну пойдем, что ли.
       И потащил Борю в неизвестно направлении. Было видно, что дядя - человек подвижный и шебутной.
       - Дядь Борь, а где машина?
       - А! -он досадливо скривился и махнул рукой.
       - А че такое?
       - Забудь машину, - дядя Леша сник прямо на глазах. - Грохнул я ее на днях. Прикинь: еду я по Кутузовскому проспекту…
       И далее Боря услышал историю, которая показалась ему весьма и весьма знакомой. Судя по всему, именно в эту аварию и попал Одессит.
       - …Так что ехать придется на автобусе, -подытожил дядя Леша.
       Они вышли на остановку, с которой Боря недавно дяде звонил.
       - Ладно, не будем о грустном, -продолжал дядя. - Как доехал-то? Нормально? А?
       - Нормально, -ответил Боря.
       - Че-то ты какой-то сам не свой, -улыбнулся дядя и ткнул Борю в предплечье своим стальным кулаком. Несильно ткнул, шутя. Но вышло чувствительно. - Может, с матерью чего? А?
       Дядя Леша остановился и серьезно посмотрел Боре в глаза.
       - Не, давай без дураков, племянник, -сказал дядя Леша. - Я же по тебе вижу: что-то не то. Даже разговариваешь ты как-то…
       «Вот я и спалился!» подумал Боря.
       - С матерью-то все нормально? А? -наседал дядя Леша.
       - Все нормально, - ответил Боря.
       Хотя в глубине души не был уверен, что с матерью все нормально. Сеня проконсультировал его по многим вопросам своей личной жизни. Боря знал, например, что живет в далеком городе Картохинске по улице Леонова со своей матерью. Но в порядке его мать или нет, он ему не сообщил.
       - Ну и хорошо, -дядя Леша заметно оттаял. - Вон наш автобус идет. Щас приедем, хряпнем, отдохнешь с дороги…
       Слово «хряпнем» вызвало у Бори внутреннее содрогание. «Этого мне еще не хватало!», подумал он. Пить неизвестно с кем неизвестно какую водку… И хорошо если водку. А вдруг они слабее самогона ничего не жалуют. Или вообще пьют какой-нибудь «Биолим» из флакончиков.
       Желтый автобус, переваливаясь и кряхтя, вырулил к обочине и, обдав из трубы выхлопными газами, остановился и распахнул свои двери. Боря содрогнулся повторно: автобус был набит битком.

* * *

       «Так. Ну и где здесь дом 19 «б»?» думал Сеня, бешено крутя гидравлический руль «Феррари». Он уже полчаса ездил взад-вперед вдоль всей Русаковской улицы на отрезке между станциями метро «Красносельская» и «Скольники». За это время он уже привык и к рулю, и к коробке-полуавтомату, и к Бориному прикиду. И даже надел для представительности Борины очки-пилоты. Также он успел опросить всех попавшихся ему на глаза прохожих на тему «Братишечка (или «Вы не подскажете»), где здесь дом 19 «б»?». Тридцать минут вымотали Сеню по полной: тон вопросов становился все более раздраженным, а вслед ничего не знающим братишечкам отпускалось полушепотом «баран» или просто летели из опущенного окна плевки. Буква «б» в номере дома казалась ему теперь наиболее подходящим наименованием для Милены.
       «Кинул меня дятел продвинутый!» думал он. «Найду - башку оторву. Реально!»
       Сеня заехал в первый попавшийся дворик, тормознул под раскидистым кленом, заглушил двигатель, поднял тонированные стекла (чтоб никто не мешал) и задумался. Перед ним открывались два варианта. Вариант номер один: попытаться найти долбозвона Борю (либо на вокзале, либо в его доме на Рублево-Успенском шоссе, а может, он уже у дяди) и тогда этот Боря пожалеет, что родился на свет. И вариант номер два: разыскать дом 19 «б» и эту Милену, выспаться с ней, а назавтра вернуть продвинутому его сраный «Феррари» и все остальное, как договорились, и больше об этом не вспоминать.
       Тут кто- то начал тихонько скрестись в тонированное стекло. Сеня уже приготовился опустить стекло и огрызнуться: «Не в ту дверь стучишь, дятел!». Но, посмотрев на того, кто скребется, тут же передумал так делать. И вот почему: над ним нависала симпатичная дорогая девица. Белые волосы и характерный макияж придавали ей сходство с куклой Барби. Первое, что в связи с увиденным пришло на ум Сене, было: «Она не для меня». Но следом Сеня вспомнил, что теперь он крутой, и косо ухмыльнулся судьбе и своему негаданному взлету по социальной лестнице.
       Девица уже молотила кулачком по крыше прямо над Сениной головой.
       - Борька! -истерично кричала она. - Ты че там, уснул?! Уже пять минут сидишь, как пенек!
       Сеня нажал на кнопку стеклоподъемника. Дождался, когда стекло с жужжанием отъедет вниз. Повернул свое лицо к девушке, снял пилоты и сказал:
       - Привет, Милена!
       Ощущая себя героем нереального кино, Сеня понимал, что каноны Голливуда требуют добавкой ко всему вышеназванному еще и лучезарной улыбки. Так сказать, для полноты сцены. Но Сеня, хотя и обладал от природы белыми и ровными зубами (явление редкое в Картохинске), лучезарно улыбаться не умел. Он вообще не умел улыбаться. Он умел только ухмыляться и ржать.
       Поэтому, увидев его, Милена опешила. Потом ее взгляд переехал немного вверх. Причиной тому, кроме Сениного неумения подражать Голливуду, было еще и отсутствие волос - это Сеня понял сразу.
       - Боря! -Мила выпучила глаза. - А где?… - и показала туда, где у Бори были волосы.
       - Да так, -Сеня включился в игру. - Решил немного подстричься.
       - Борь, да ты че?! -взгляд Милены стал еще более базедово-болезненным. - Это уже пять лет как неактуально!
       «Тьфу, е- мое! На вас, ботаников, не угодишь!» чуть было не сказал Сеня.
       - Ну, пошли ко мне, - Милена открыла дверцу, вынуждая Борю выйти. - Я тебя уже жду - не дождусь!
       - Сейчас. Только машину на сигнализацию поставлю.
       С сигналкой Сеня провозился еще пять минут. Мила смотреть на него изумленным взглядом.
       Милена жила на шестом этаже. Лифт, как водится в старых домах, уже давно не работал, а висел мертвым грузом между первым и вторым этажом.
       Милина квартира поразила Сенино воображение. Это была не дядилешина трудовая берлога и не мамкина хрущевка в Картохинске. Это было нечто вроде Картохинского стадиона «Сигнал» - как по территории, так и по количеству посадочных мест. Сеня представил себя живущим в такой суперпуперхате, представил, как к нему придут в гости мужики с завода; здесь на всех бы хватило места. Но Сеня решил делать вид, что здесь он уже не в первый раз (как учил его Боря). Но артистом Сеня был неважным: его демонстративное «не впервой» внешне выглядело как граничащее с приблатненным пофигизмом.
       - Че молчишь? -Мила шутливо ткнула его в бок.
       Сеня понимал, что молчать нехорошо. Но базарить было бы еще хуже, ведь базаром можно выдать себя на раз-два-три. Да и о чем у них принято говорить, у московской элиты? Получался замкнутый круг.
       - Чувствую себя неважно, -после паузы ответил Сеня, стягивая с себя туфли.
       Носки у Сени остались свои, пережившие два дня в поезде. Он представил себе, какая сейчас хлынет вонь, и ему захотелось куда-нибудь спрятать ноги.
       - Пойдем в ванную, -предложила Милена.
       Сеня поднял глаза и застыл с наполовину снятой туфлей в руке. Запах почуяла? Или…? Мила стояла над ним, сексуально теребя кофточку за расстегнутую пуговку и улыбалась, закусив нижнюю губку.
       - М? -она призывно мотнула головкой и всем корпусом куда-то в глубину бокового коридора. Видимо, туда, где находилась ванная. Ну что же, Милена сама подталкивала его в нужном направлении, а это было в положении Сени не так уж и плохо.
       Сеня снял туфлю, распрямился, и, ногой задвинув обувку в угол, уверенно согласился:
       - Пойдем!

* * *

       - Нормально! -негромко произнес Боря, как только автобус выплюнул их с дядей на какой-то остановке.
       - Приехали! -сказал дядя Леша в автономном режиме.
       Вернув телам равновесие, осмотрев и отряхнув себя, они снова отпустили по паре таких вот комментариев «кто в лес, кто по дрова». Стоячая поездка в переполненном автобусе, носом в душное и пыльное заднее стекло оказалась труднопереносимой даже для стойкого дяди Леши. Еще через секунду разум вернулся к ним и дядя Леша уже внятно повторил:
       - Приехали, племянничек! Вот здесь я живу! -и показал рукой на девятиэтажные бастионы, видневшиеся вдали.
       Боря посмотрел в указанном направлении. После запахов выхлопного газа, курева и пота воображение сыграло с ним злую шутку: он вдруг представил себе, какие ароматы и какие условия ждут его в дядиной квартире. Ему захотелось убежать.
       Но дядина квартира оказалась очень даже ничего. Двухкомнатная, с мебелью и коврами (а Боря представлял себе какую-то коммунальную халупу из кино), воняющая кухней и помойными очистками - Долгашевы сами жили в такой, когда Боря был маленький. Тетя Клава оказалась дяде Леше под стать: толстая мордастя баба средних лет, крикливая и веселая; таких много торгует на рынках. Впрочем, по рынкам Боря давно уже не лазил.
       Она с порога кинулась целоваться. Облобызав Боре все щеки (после этого Боре захотелось пойти умыться), она кинулась расспрашивать его обо всем сразу:
       - Ну, как доехал, Сеня? Ты чего это волосы отпустил? Как там мама? Не болеет?
       Вот оно что, понял Боря, значит, мама у нас болеет.
       - Мать, ты не тарахтела бы, -посоветовал ей дядя Леша. - Не видишь, человек с дороги. А ты сразу на него набросилась, будто бы сто лет не виделись!
       - Все, все, молчу, -сказала тетя Клава и бодро уплыла (самое точное определение ее манере передвигаться) на кухню.
       Умытого Борю усадили за кухонный стол. На первое был борщ со сметаной, на второе - кус свинины из этого же борща. Появилась на столе и бутылочка водочки.
       - Вот, -говорила, поддав, тетя Клава, - чем богаты, тем и рады. Решила борщика сварить в честь дорогого гостя. А так мы все больше «Доссирак» едим. С тех пор, как меня с должности технолога сократили. А в моем возрасте на приличную работу не берут. Уж я побегала… И туда ходила, и сюда ходила. Вот, приходится картошкой торговать. Картошку выращиваем, да ее на улице и продаю. Наверно, и сами с матерью на одной картошке сидите.
       Бутылка пустела на глазах. В ответ на дядины и тетины новеллы Боря пересказывал обстоятельства своей поездки, которые придумывал тут же на ходу. Чем дальше пустела бутылка, тем более расторможенной становилась Борина фантазия, и тем труднее ему становилось контролировать ее, фантазии, качество и достоверность. Получалась, наверное, дикая белиберда. Но дядя с тетей с интересом его слушали и даже что-то переспрашивали и уточняли. Наконец началось самое страшное. То, чего Боря опасался с самого начала: во-первых, дядя с тетей перешли к расспросам про здоровье матери и жизнь в Картохинске вообще, во-вторых, дядя Леша решил, что одной бутылки им будет маловато, и отправил тетю Клаву за добавкой.
       После добавки Боре стало уже ни до чего. Если еще недавно в глубине души он осознавал, что по ошибке занимает чужое место, то теперь он чувствовал себя так, как будто всю жизнь прожил в этой квартире. А Леша с Клавой всю жизнь были его родные дяде и тетя. А мама в Картохинске действительно болела. Но выздоровела. А ее соседка тетя Даша наконец-то развелась со своим мужем Жорой. Облокотившись криво на кухонный стол, Боря непослушными толстыми губами излагал дяде Леше (тетя Клава давно уже деликатно оставила их, ушла в другую комнату заниматься домашними делами), как они с мужиками на заводе «Сигнал» отмечали день рождения Витька. Витек родился в голове спонтанно, но Боря даже не понимал, утро сейчас, день или вечер, и вообще не понимал, где он находится. Дядя тоже был близок к его состоянию.
       Наконец голова незаметно уперлась в столешницу, прилипла к пластику щекой и поплыла в страну дураков.
       - Пошли спать, племянничек! -дядя Леша приподнял его под микитки и куда-то потащил. Борины ноги больше волочились по линолеуму, чем шли по нему.
       - Ну, опять нажрались! -закудахтала тетя Клава. - Как гости, так тебе обязательно нажраться надо! Как работать-то завтра будешь?!
       - Как-нибудь да буду, -отвечал дядя Леша, укладывая Борю на диван.
       С трудом уложив Борю, дядя Леша хотел уже уйти из комнаты, как вдруг заметил какой-то предмет, выглядывающий из кармана Бориной мастерки. Предметом оказался мобильник. Обыкновенный сотовый телефон на шнурке, который Боря непредусмотрительно снял с шеи и положил в карман, чтобы дядя случайно не увидел. Но дядя мобильник все-таки вынул и теперь вертел него в руках, пьяно пучил глаза и тихо удивился:
       - Ни хрена себе!
       Потом позвал во весь голос жену:
       - Мать, иди сюда, чего покажу!
       - Что такое? -недовольная тетя Клава вбежала в комнату. - Чего орешь, как в лесу?
       - Вот, у Сеньки из кармана выпал, -он показал ей мобильник. - Ты посмотри, блин, какие телефоны себе покупает. А еще жалуется, что они с матерью бедно живут, на заводе зарплату задерживают. Ты посмотри: тут и цветной дисплей, и радиоприемник, и DVD-плеер, и видеокамера. Такой же штук десять стоит, не меньше!
       - Интересно, -согласилась тетя. - Надо будет его расспросить, когда проспится. А то у нас телефон уже год как отключили за неуплату. А ты с этой «Моторотой» китайской мыкаешься.
       Дядя Леша вспомнил про свой убогий фиолетовый телефончик из хреновой пластмассы, которая хрустела в руках, и ему захотелось дать по шее спящему Боре. Но вместо этого он положил телефон на столик и, качнувшись, сказал:
       - Ладно. Пойду спать. Утро вечера мудренее.

* * *

       Сеня кувыркался с Милой. И при этом ни на секунду не забывал про загадочный предмет, который он видел под ванной. Это был безобидный на первый взгляд газетный сверток. Который Милена тут же поспешила задвинуть ногой дальше под ванну. Сеня понял, что это неспроста и решил при первом же удобном случае проверить содержимое свертка. В это время Боря тоже кувыркался - на кухне с табурета на пол. До поры до времени оба были уверены, что их внезапное приключение с обменом социальными статусами - это только до завтра.
       Но завтра оказалось совсем не таким, как они предполагали.

* * *

       Рассветный луч скользнул в комнаты сквозь огромное окно и упал прямо Сене на левое веко. Сеня дернулся и проснулся. Было шесть часов утра. Богачка Мила сопела, за ночь переехав от него на другой конец кровати, скомкав черную шелковую простынь и сграбастав себе большую часть такого же шелкового одеяла.
       Сеня нисколько не удивился такому пробуждению в чужой квартире. Он сразу же вспомнил и Борю, и вчерашние поиски Милы. И то, что сегодня в двенадцать волшебная сказка закончится и ему снова придется принять свой прежний облик, стать самим собой. И от этой безрадостной перспективы в Сениной душе закипело паскудство. До условленного времени оставалось еще шесть часов, но он уже знал, как сумеет насолить продвинутому уроду (именно так и никак иначе он про себя величал Борю).
       «Ты у меня, блин, поплачешь!» в мыслях злорадствовал Сеня, тихо вылезая из-под оделяла, так, чтобы не потревожить Милену. «Ты у меня со всеми своими продвинутыми уродами перессоришься! Папа и мама станут твоими врагами до конца жизни!»
       Сеня тихо оделся. Теперь нужно было проверить сверток. Он тихо прокрался в ванную, тихо нашарил под ванной заветную газетку. Разворачивать бумагу здесь - это отпадает, решил Сеня. Чем меньше шороха, тем лучше. Поэтому он тихо сунул сверок за пазуху, тихо выскользнул из квартиры, тихо спустился по лестнице и тихо вышел во двор. Тихо выключить сигнализацию не получилось, но это уже мало тревожило необычайно (вернее, вынужденно) тихого Сеню.
       Лишь в машине он смог изучить содержимое газетки. В ней оказались доллары. Тоненькая пачечка зелененьких купюр.
       - Нормально! -Сеня счастливо засмеялся такому неожиданному подарку фортуны.
       Доллары (их оказалось две тысячи восемьсот) он сложил в бумажник. Газету нагло выкинул из окна машины прямо за углом. Одной рукой крутя руль, а другой держа перед глазами бумажку с домашним адресом Бори, он вылетел на улицу, проехал пару кварталов и остановился.
       - Так! Стоп! А куда ехать-то? -спросил он себя.
       Он извлек из кармана атлас Москвы и начал искать Рублево-Успенское шоссе. Атлас был недостаточно подробным. Искомый объект обнаружился минут через десять и находился он за пределами карты. О чем сообщала надпись со стрелкой, ведущей в сторону от 60-го километра МКАДа.
       - Е-мое, так это же на другом конце города. Ну, сука! Не мог где поближе поселиться, скотина!
       И, утопив педаль газа в резиновый пол, Сеня рванул с места и полетел по Русаковской улице вперед, в сторону МКАДа.

* * *

       Борю разбудило похмелье. Он проснулся и увидел, что лежит одетый на диване в какой-то кислой и тесной комнатушке, завешанной багровыми коврами и бурыми занавесками. Некоторое время Боря лежал неподвижно. Багрово-бурый интерьер плыл перед глазами, давил на больной организм.
       - Фу, блин! -наконец сказал Боря.
       И, скатившись на пол с дивана, ринулся искать туалет, с грохотом задевая все на своем пути.
       «Значит, это не приснилось!» с ужасом думал он, вися головой в убогий белый унитаз.
       Выбравшись из уборной, он лишний убедился в том, что раскинувшаяся перед ним квартира-клетушка реальнее, чем сама реальность. Потыкавшись в двери, ковровые углы и бурую мебель, он так никого и не нашел. Тогда он опустился в не первой свежести кресло, чтоб немножечко передохнуть и собраться с мыслями после непосильных минут поиска.
       Пьянка не была для Бори чем-то необычным; с водкой и похмельем он был знаком не понаслышке. Но одно дело - культурно выпивать в дорогом ресторане или на чьей-нибудь даче в компании Карлсона, Милены и прочих. И совсем другое дело - ввязаться в какую-то случайную авантюру с каким-то приезжим лохом, только для того, чтобы узнать, как живут простые люди.
       Вот так, оказывается, они и живут, думал Боря, обводя взглядом комнату, можно было и по телевизору все это увидеть. Не хватало еще, чтобы этот лох меня кинул.
       Вспомнив про Сеню, Боря посмотрел на часы. Было десять утра. До встречи с приезжим оставалось всего два часа.
       Боря пошел на кухню поправить здоровье. И нашел на столе записку: «Сенечка! Я ушла торговать. Обед в холодильнике. Тетя Клава».
       «Ну и торгуй, дура старая!» подумал Боря.
       Он еще походил по квартире, нашел свой мобильник, надел Сенины кроссовки и, захлопнув дверь (замок во внешней железной двери оказался самозахлопывающийся), побежал вниз по лестнице. Навстречу свободе и жизни.

* * *

       Московская Кольцевая Автодорога оказалась такой длинной, что Сеня обматерил все на свете, прежде чем преодолел расстояние в несколько десятков километров и добрался до заветной развязки.
       «Налево, что ли?» думал он, глядя на висящий над МКАДом указатель.
       Стрелок на указателе было до фига, Сеня не сразу сориентировался, куда ему ехать. Включив левый поворот, он помчался туда, где должна была осуществиться первая часть его акции. Гладкая (удивительно гладкая) асфальтовая дорога с чуть выпуклым покрытием петляла средь березовых перелесков. И чем дальше ехал Сеня, тем гуще эти перелески становились. Навстречу ему иногда пролетали нехилые иномарки. Некоторые дружески сигналили ему, Сеня по-свойски сигналил им в ответ. Наличие иномарок на дороге убеждало Сеню в том, что он на правильном пути.
       Но вот на пути возникла непонятная развилка. Главная дорога, если судить по знаку, продолжалась вправо. Был еще и указатель, но его Сеня рассмотреть не успел: сказывалось отсутствие водительского опыта. Именно направо, не сбавляя скорости, Сеня и направил «Феррари». «Рублево», гласила надпись на дорожном указателе.
       Но то, что показалось из-за леса через пару минут, повергло Сеню в глубокое недоумение.
       - Это че, и есть Рублевка?! -спросил он.
       Вопрос ушел в никуда, в пустоту. Сеня сбросил газ и въехал в населенный пункт.
       Внешне Рублевка до странности напоминала родимый Картохинск: тот же частный сектор, насколько хватает глаз, те же трехэтажные хрущовки, те же убогие ползают по тротуарам. Мимо прогромыхал рейсовый «ЛиАз» вполне Картохинского вида. Сеня притормозил у тротуара и обратился с вопросом к идущему мимо парню:
       - Слышь, братан, это Рублево?
       Тот остановился, медленно поднял на Сеню глаза, так же медленно кивнул и вяло сказал: «Умгу!»
       - Обдолбаный, что ли? -бросил ему вслед Сеня. - Или у вас тут все такие?!
       Через несколько минут Сеня убедился, что весь поселок Рублево живет в каком-то замедленном ползучем ритме. Открытие настолько его заинтересовало, что он сбросил скорость едва ли не до пяти километров в час. Он медленно ехал вдоль улиц, внимательно изучая прохожих, как заезжий этнограф изучает дикарей. Народ был и впрямь одичавший: вот бабка натужно шаркая ногами и высунув язык, тащит две сумки, вот два пацана ползут ей навстречу, как пришибленные, выкатив глаза. Поравнявшись с бабкой, они даже не покосились в ее сторону - просто смотрели сквозь нее, как будто на той стороне улицы что-то необычное привлекло их внимание. Сеня даже оглянулся и глянул в ту сторону - но нет, ничего странного там не оказалось, а только те же вареные квелые прохожие, придавленные незримым грузом.
       Один такой, шевеля растопыренными пальцами и глядя расфокусированным взглядом в никуда, двинулся походкой сомнамбулы прямо наперерез Сениной машине.
       - Да куда ж ты лезешь, мудилы кусок?! -Сеня приморозил (благо скорость была черепашья) и надавил на сигнал.
       Прохожий медленно повернул голову в сторону источника звука, потом снова устремил свой взгляд в неизведанное и продолжил свой замедленный путь.
       - Тьфу, мля, куда я приехал?! -Сене стало казаться, что странная дремота начинает охватывать и его.
       В буквальном смысле слова. Мышцы расслабились, мозги обмякли, в ушах появилась мягкая вата. Сеня тряхнул головой. Он понял, что здесь ему делать нечего, в этом Рублево. Оставалось только найти место, где он мог бы развернуться.
       Такое место нашлось. Это была обширная площадь перед зданием с колоннами, похожим на Картохинский дом культуры «Сигнал». Над крышей колонного здания возносилась в небо огромная решетчатая антенна (так решил Сеня) с приделанной к ней спутниковой тарелкой. К площади примыкал автовокзал с уснувшими навсегда тремя гнилыми автобусами и форумом местных бухариков у киоска с бутылками. Так что простор для разворота был огромен. Но едва он выехал на площадь, как сразу же обнаружил, что он здесь не один. У ступеней ДК, скрытые рядами голубых елей, митинговали местные ребята. Они стояли цепочкой и было их человек десять, и все они держали растянутый огромный транспарант, склеенный из нескольких листов ватмана. На транспарант метровыми красными буквами было написано слово «РЕВОЛЮЦИЯ!!!».
       - Ре-во-лю-ци-я! Ре-во-лю-ци-я! -скандировали ребята.
       Было видно, что ребята стараются из всех сил, но получалось вяло, как в полудреме. Крайний даже выронил плакат, но тут же встрепенулся и подхватил упущенный край листа.
       Митингующих охраняли менты, тоже человек десять. И, подробно митингующим, они тоже дремали стоя. Сеня узнал их: это были руссы, в Картохинске они тоже были. Следом ему пришла в голову странная мысль: эти сами по себе, менты сами по себе, и каждый сам за себя, и только видит странные сны друг о друге. Мысль возникла не случайно: Сеня поплыл. Незримое, но вполне осязаемое излучение, исходило откуда-то сверху, из антенны или тарелки, и колючей волной давило на голову, отключая организм.
       - Ух, мля! -Сеня сказал это, чтобы взбодрить себя.
       Он резко развернулся, дал газ и на полной скорости ринулся туда, откуда только что приехал.
       Загадочная полуотключка отпустила его только на выезде из Рублево. Сеня вернулся в развилке, развернулся прямо на дороге, пока никто не видит, и стал изучать пропущенный дорожный указатель. «Рублево, 3 км.», гласила надпись над белой стрелкой направо. А другая надпись сообщала, что прямо имеется «Рублево, 6 км».
       - Блин, так тут два Рублево! -догадался Сеня.
       И поехал прямо.
       Вот справа промелькнул какой-то знак (Сеня опять не успел заметить, какой), а под знаком стояла подозрительная черная машина. Пролетев за поворот, он увидел, что дорога здесь обрывается. Он резко сбросил газ. Дорогу ему преграждал бетонный забор и контрольно-пропускной пункт со шлагбаумом и секьюрити. Боря сбавил скорость до пяти километров в час, как предписывал знак, и медленно, почти крадучись, подобрался к стоявшему у шлагбаума мужичку в черной робе. Сеня не знал, что ему делать: то ли выйти и дать мужичку в морду, то ли начать базарить с ним по-нормальному, как вчера на вокзале с ментами.
       Но увидев красный Сенин «Феррари», мужичок вдруг дернулся с места, обеими руками навалился на хвост шлагбаума и открыл Сене дорогу. Восхищению Сени не было предела. Еще бы: никогда раньше никто с такой радостью не поднимал перед ним шлагбаум.
       «Значит, продвинутого здесь знают и уважают», подумал он, въезжая на неизвестную (пока еще) территорию. «Скоро не будут уважать!»
       Сеня колесил по улицам тайной Рублевки. Удивительные виды открывались перед ним: тротуары были выложены цветной плиткой, проезжая часть имела ненашенское выпуклое покрытие и желтую разметку; идиллические улицы коттеджей сменялись кварталами двух- и трехэтажных многоквартирных домиков в черепичными крышами, спутниковыми тарелками и садиками с низкими оградками (значит, здесь никто не ворует, решил Сеня), что красиво и уютно окружали райские скверики, в которых гуляли не по-нашему одетые мамаши с колясками. Сеня ехал медленно, старясь разглядеть как можно больше, но с поднятыми стеклами, чтобы европейские прохожие не увидели его удивленных, на выкате глаз. Впрочем, словесные красивости не приходили Сене в голову, потому что они ему в принципе в голову не приходили. В целом же, увиденный прелестный мини-мир напомнил Сене картинки из глянцевого журнала, который однажды притащил в цех Костян Лямкин.
       Прохожие вполне соответствовали среде обитания. Ему показалось даже, что ему навстречу по тротуару прошел сам Валерий Водопой. На минуту Сенины мозги перемкнуло; он резко притормозил посмотрел вслед удаляющейся фигуре прославленного юмориста. После этого он огляделся по сторонам; теперь ему стало казаться, что вокруг него один знаменитости. Вон проехал в черной машине Бубайбулис, вон идет с покупками Никифор Михайловский, а вон идет навстречу Михайловскому Ксения Ребер. Сеня тряхнул головой. Видение слетело. Зато теперь кто-то настойчиво барабанил пальцами в стекло.
       Это был едва не прошедший мимо Водопой. В реале юморист был в точности таким, как на экране: толстогубый, брюхастый и седой.
       Сеня с трудом удержался от вопроса: «А где твой Антон Лященко?»
       - Здорово, Борь, -наклонившись в открытое окно, по-свойски бросил ему Водопой, при этом скривив свои толстые губы в своей фирменной улыбке.
       - Здрасьте, -ответил ему Сеня, не вполне понимая, что говорить дальше.
       - Слушай, Борь, отец сегодня занят?
       - Он всегда занят, -ответил Сеня.
       Водопой немножечко сник.
       - Сегодня точно будет занят, -уточнил Сеня, чувствуя себя полным идиотом.
       - Ну ладно. Сам-то как? Я вижу, ты… -и провел себе рукой по седой шевелюре.
       - А, ну да, -улыбнулся Сеня.
       - Ну ладно. Я пойду. Пока.
       - До свидания.
       Похоже, Водопой рассчитывал на более содержательную беседу. Но такой радости Сеня ему подарить не мог. Слегка оглушенный встречей с таким человеком (да они с продвинутым, по ходу, кореша!), он тронулся с места и поехал дальше колесить по поселку.
       Покатавшись по чудо-городу еще пять минут, Сеня решил, наконец, перейти к делу. Ему нужно было найти дом номер 11 по Фиалковому бульвару, где жил урод со своими родителями. Таблички-указатели были здесь буквально на каждом шагу, так что найти нужный адрес не составило большого труда.
       Дом 11 потряс несчастное воображение Сени. Это был не дом, а целый трехэтажный особняк в песочно-белых тонах, с кованым балконом и весьма обширной прилегающей территорией. Прилепившиеся справа и слева кирпичные коттеджики имели рядом с ним довольно жалкий вид.
       Сеня приморозил у закрытых кованных ворот и вальяжно выбрался из «Феррари».
       «Надеюсь, что дома кто-нибудь есть», подумал он.
       Сквозь узорчатые кованые ворота просматривался красивый сквер перед домом. Где-то в закоулках сквера лязгнула цепь и злобно залаяла собака.
       - Свои! -громко объявил Сеня и так же громко засмеялся.
       И нажал кнопку звонка.
       Собака залаяла еще более свирепо.
       - Да заткнись ты! -сказал Сеня невидимой собаке.
       На крыльце дома появилась женщина в ярко-розовом шелковом халате. Секунду она стояла неподвижно, глядя на пришедшего, а затем всплеснула руками и воскликнула:
       - Боречка!
       И кинулась к нему.
       «Началось в деревне утро!» неприязненно подумал Сеня.
       - Боря, Боречка! Где ты был? -чуть не плача кричала она, продираясь сквозь приоткрытые створки ворот.
       - Все нормально, мам, -ответил он. - У Карлсона вечерина была. У него и заночевали.
       - А?… -мамин взгляд переехал на Сенину макушку и стал еще более испуганным.
       - Да… -Сеня махнул рукой.
       Потом он посмотрел Бориной матери в глаза и заговорил более доверительным тоном.
       - Мам, тут такое дело. Я денег должен. Это мы с Карлсоном поспорили на полтос… на пятьдесят долларов, что я сам себя машинкой перед зеркалом подстригу за минуту. Ну, я проиграл.
       - Идиот! -мама шлепнула его по бритому затылку. - Пошли в дом.
       «Надо же!» подумал Сеня насчет подзатыльника. «Прямо как моя мамаша».
       Обстановка дома поразила Сеню еще больше, чем сама Рублевка. «Ну, живет, блин, урод!» с завистью думал он, глядя на глянцево-журнальный интерьер гостиной.
       Тем временем мама куда-то слазила и уже спешила к нему с зелененькой купюрой.
       - На! Отдай своему Беляеву!
       Сеня взял у нее купюру.
       - Спасибо, мам. Извини, но мне надо бежать. Долги надо возвращать сразу.
       И, выбежав из дому, пробежал мимо рвущегося с цепи озверевшего кобеля, вскочил в машину и, не оглядываясь, поехал прочь.
       «Так!» радовался он. «Мамашу загрузили базаром и развели на полтос. Теперь - в МГИМО»…
       Институт Международных Отношений Сене удалось найти только через три часа блужданий по столице. За это время он успел два раза постоять в пробках, довольно некорректно подпрыгнуть на какой-то колдобине («Феррари» зацепился днищем за асфальт), и слегка не вписаться в поворот (машина чиркнула боком по бетонной стене туннеля, на правом переднем крыле осталась широченная борозда содранной краски). Довольный всеми учиненными им пакостями, Сеня припарковался у МГИМО и пошел искать друзей урода.
       Друзья обнаружились довольно скоро - в фешенебельной столовой вуза (за утро Сеня уже попривык к фешенебельным видам и уже ничему не удивлялся). Причем обнаружились сами.
       - Борис! -окликнул его сидевший за столиком толстый кудрявый балбес. - Борис! Борис, иди сюда!
       «Борис» подошел к столику и начал пожимать руки сидящим.
       - Борис! -удивился жирдяй. - Ты где был?
       - Где-где…
       И срифмовал, где.
       - Борис! Да ты че?! -удивился тип в бежевом костюме. - А зачем подстригся? В гопы записался, что ли?!
       - Было малость, -хмуро ответил Сеня.
       - Борис, ты чего? Обдолбаный, что ли? -толстый посмотрел на него.
       - Ладно, я пойду, -так же хмуро сказал Сеня. - А то тут что-то воняет…
       И направился к выходу, внутренне ликуя.
       Отъезжая от МГИМО, он все думал, как еще нагадить уроду. Может, стукнуть его «Феррари» еще пару раз. Или вообще пустить его под какой-нибудь откос. Или заехать еще к каким-нибудь его знакомым и там наговорить всякой фигни, и пускай он потом объясняется и оправдывается.
       Покатавшись еще немного, Сеня вдруг обнаружил, что заблудился. Он посмотрел на часы.
       До условленного часа оставалось совсем немного, и нужно было спешить.

* * *

       Боря уже успел преодолеть половину двора, как вдруг из-за угла дома вылетела тетя Клава с атрибутами ремесла (двумя ведрами, складным стульчиком и сумкой) наперевес и издалека начала:
       - Сеня! Сенечка! Как хорошо, что ты здесь.
       - Да я вот прогуляться решил, -ответил Боря, понимая, что теперь уйти от дяди с тетей будет непросто. - Что-нибудь случилось?
       Тетя поставила ведра на землю, слазила в карман и протянула ему какую-то бурую бумажку.
       - Вот. Римма Васильевна, почтальонша, мне прямо на рынок занесла.
       «Ни фига себе, доставка на дом», подумал Боря, разворачивая бумагу.
       Это оказалась телеграмма.
       «Катерина реанимации срочно приезжай. Дарья Филичкина.»
       - Опять твоя мама в больнице, -подтвердила тетя Клава его худшие предположения. - Соседка вот телеграмму прислала. Придется нам с тобой к ней ехать. А что делать?
       Боря понял, что к двенадцати часам на Казанский он точно не попадет.

* * *

       Примерно в пять минут первого Сеня пришвартовал побитый красный «Феррари» к автостоянке у Казанского вокзала, сошел, как моряк, вразвалочку, на берег и стал смотреть по сторонам в поисках продвинутого. Но того нигде не было видно. Сеня решил подождать. Печальная история о том, как какой-то лох бортанул его своим «Дэу» и смотался, была уже наготове.
       Сеня стоял у «Феррари» и ждал, глядя по сторонам.
       Прошло пять минут, десять.
       Бори по- прежнему нигде не было.
       Прошло полчаса.
       Вокруг сновали люди, но Бори среди них не было.
       «По ходу дела, его машина сбила!» ехидно думал Сеня. «Или в ментуру забрали!»
       Потом еще полчаса Сеня топтался у машины.
       Наконец терпение лопнуло и он понял, что продвинутый на встречу не явится.
       «Ну и хрен с ним!» решил Сеня.
       И, сплюнув, сел в машину и поехал к себе домой.
       Отныне его дом находился на Рублево-Успенском шоссе.

* * *

Р а с п е ч а т к а  з а п и с и  р а з г о в о р а

       - Ну, здравствуй!
       - Здравствуй. Как твое ничего?
       - Ничего.
       - «Ничего» означает ничего хорошего. Шучу. Шутка юмора.
       - Да ну вас, молодых. Не понимаю я ваших шуток. Ты лучше скажи: остаток принес.
       - Обижаешь. Держи.
       - Ну, конспиратор! Зачем в бумагу завернул?
       - Извини, лишних дипломатов не осталось. Все уже роздал, а новые купить времени нет.
       - Ха-ха-ха!
       - Ну вот, я вижу, эта шутка тебе понятна.
       - Да я, в принципе, любые шутки понимаю. Не понимаю только, когда на меня клевещут незаслуженно.
       - Да, кстати, как там наш клеветник?
       - Сидит. В сурдокамере.
       - Ну! Ты что, опыты на нем ставишь?
       - Ну, как тебе сказать. Ставить не ставлю, но в существование моих генераторов он уверовал окончательно. На собственном опыте, так сказать.
       - До субботы, я надеюсь, доживет.
       - Конечно, доживет. Куда он денется. А иначе кого же мы пригласим на мероприятие? И после, я тоже, думаю, будет жить. Протрем ему извилины -и пускай гуляет. Заодно будет о чем написать. Фантастический детектив.
       - И в самом деле -не каждого же мочить. А то еще одно «ритуальное убийство» - и, глядишь, госструктуры зашевелятся.
       - Не зашевелятся. Они же все наши. Тем более, во всех министерствах и ведомствах уже мои генераторы установлены. Так что не зашевелятся. Но я тебе этого не говорил, понял?
       - Да я ничего и не слышал.
       - Ну и хорошо. Наследник твой как поживает?
       - Поживает. Сегодня подстригся под ноль, идиот. Аж сам на себя не похож. Мне даже показалось, что его подменили. Засланным агентом. Как все-таки прическа меняет человека.
       - Да уж. Но мне уже менять нечего.
       - Это точно. Родителей и Родину не выбирают. Где уродился, там и сгодился… Что? Что будем заказывать? Неугодных писак, блин!

Глава 4

       Боря понял, что попал, и что теперь ему не выбраться. Мало того, что теперь его звали Сеня Паршенов, так еще в каком-то неизвестном и далеком городе Картохинске у него заболела мать. И теперь они с тетей Клавой должны бросить все дела и срочно ее навестить.
       - Ну вот, съездил в гости, называется, -недовольно ворчал Боря.
       Где находится этот Картохинск, Боря не имел ни малейшего представления. Как туда будет добираться, он вообще себе не представлял. На этот счет Сеня его не просветил. Конечно, самый лучший вариант в сложившейся ситуации - это разыскать Сеню и вернуть его на место. Но как это сделать? И где его теперь искать?
       Тетя Клава сама съездила на вокзал и купила билеты.
       - У тебя-то, наверно, в оба конца? -с запоздалым сочувствием спросила он. - Пропадет теперь.
       «Мне твой сраный Сеня никаких билетов не давал», ответил ей мысленно Боря.
       Ближайший поезд до Сермякинска (благодаря тете Клаве Боря узнал, что находится Картохинск в Сермякинской области) был завтра, в семь часов вечера. И весь этот и следующий день Боря усердно играл в «племянничка Сеню» и ходил с подобающим случаю хмурым выражением лица. И жил надеждой. Ему казалось: Сеня вот-вот вернется, сам расколется, мол, это такой прикол, вернет Боре его «Феррари»… Но Сеня так и не появился.
       В шесть часов вечера следующего дня дядя, тетя и Боря, который отныне даже сам себя считал Сеней, прибыли с баулами на Казанский вокзал. Боря неспокойно посматривал по сторонам: а вдруг случится чудо и Сеня откуда-нибудь да вынырнет. Но Сеня так ниоткуда и не вынырнул.
       С печалью в душе Боря с тетей Клавой сели в десятый вагон, в первое купе (как было напечатано в билете), помахали удаляющемуся перрону с дядей Лешей и пустились в двухдневное странствие навстречу неизведанному. В Москве оставалась полная неясность в виде неизвестно куда исчезнувшего Сени, а также обещанная отцом тайна (тайна Посвящения в Заговор?), которую Боря уже точно не узнает в ближайшие полгода.

* * *

       В течение дня с Сеней Паршеновым произошло много интересного. Покуда Боря готовился к вынужденному отъезду, Сеня в бешенстве катался по столице. Урод на встречу не пришел, и где его теперь искать - хрен его знает. Может, он уже дома, на своей Рублевке. А может, уже в ментуру заяву написал: у меня машину угнали. Или перед своими продвинутыми уродами из МГИМО волосами трясет и оправдывается. Как бы то ни было, теперь ему, то есть Сене, и «дома» и «по месту учебы» светиться было опасно. Оставалось лишь позвонить по указанному номеру мобильного. Он уже пытался раз двадцать, но ничего не получалось: то ли номер был неправильный, то ли еще что.
       Сеня притормозил на какой-то улице возле какого-то автомата и предпринял попытку номер двадцать один. Она также окончилась неудачей. Сеня вернулся в машину, положил голову на руль и задумался. Он еще не знал, что его двойнику в этот момент было не до него.
       Размышлял он недолго: из этого состояния его вывела нависшая в открыто окне чья-то голова.
       - Слышь, братишечка, как проехать в Рублево?
       Сеня поднял голову.
       - Возле 60-го километра МКАДа налево повернешь, -уверенно ответил он.
       - Да туда пока выберешься… А покороче ты дорогу не знаешь?
       - А че, я всегда через МКАД туда езжу, -еще более уверенно ответил Сеня.
       Следом Сеня завел «Феррари» и поехал на ближайшую АЗС - бензина оставалось совсем немного. Заправившись, он взял курс в том же направлении, что и братишечка - в Рублево. Туда, где дом родной. Больше ему в Москве ехать было некуда…
       В Рублево Сеня въехал с несвойственным ему ощущением, что он занимает чье-то место. Ему казалось, что продвинутый вот-вот выскочит из-за угла со сворой братков или с ментами. С ужасом Сеня доехал до дома. Но и там никакого продвинутого не было, только уже знакомая мама работала в саду, лихо махала переносной газонокосилкой.
       Услыхав сквозь жужжание шведской хреновины шум мотора у ворот, она выключила инструмент, сняла с лица щиток и закричала:
       - Боречка! Ты уже?
       «Так!» радостно подумал Сеня. «Значит продвинутый здесь не появлялся. Раз меня принимают за него».
       - Уже, мам, -ответил он.
       И, сопровождаемый мамиными возгласами, довольный собой и жизнью вообще, прошел в дом. Мама осталась в саду, или как там это называется. Таки образом, Сеня оказался в доме один. Теперь у него появилась возможность без лишних свидетелей освоиться в своем новом жилище, адаптироваться к нему. Снова зажужжала мамина газонокосилка; в саду надрывался кобель. Эти звуки были почти не слышны - видимо, у дома была превосходная звукоизоляция.
       Сеня потоптался в гостиной, подошел к камину, заглянул в него. Осторожно, едва ли не на цыпочках, прошел на кухню, заглянул туда.
       «Живут же люди, мля!» с завистью думал он.
       Затем его взгляд остановился на лестнице, ведущей на второй этаж. Внутренне трепеща, Сеня поднялся туда.
       «По ходу дела, здесь у них спальни», думал он, глядя на ряды одинаковых белых дверей.
       Свою долго искать не пришлось - на ней красовался отпечатанный на компьютере листок с цветными буквами: «Здесь живу я!». «А теперь здесь живу я», подумал Сеня. И толкнул дверь. Дверь не открывалась. Сеня дернул дверь за круглую медную ручку. Дверь по прежнему не открывалась. Тогда Сеня догадался эту ручку повернуть. Дверь сразу же открылась и Сеня проник в святая святых - комнату Бори.
       Оказавшись в Бориной комнате, но невольно повторил свой тезис про то, как живут люди - но на этот раз уже вслух. Много раз он видел подобные комнатки в американских фильмах, но не предполагал, что хоть раз нечто подобное увидит собственными глазами. Вырос Сеня в однокомнатной хрущевке. Поэтому у него никогда не было своей комнаты. У себя дома в Картохинке он спал на кухне. А отец с матерью спали в комнате. Теперь, когда отец ушел из семьи, дома стало как-то просторнее. Чего уж там: Сеня жил в нищете. И вот теперь у него появилась уникальная возможность завладеть, да, завладеть, этим богатством.
       «Как же я раньше не допер!» думал Сеня, изучая Борин гардероб, рассматривая выключенный компьютер, щупая одеяло из черного атласа. «Ведь это же элементарно: я теперь Боря. А если продвинутый придет сюда с предъявами, то его можно будет объявить самозванцем».
       Довольный своей находчивостью, Сеня повалился на шелковую кровать и счастливо засмеялся.
       Газонокосилка саду смолкла, на первом этаже затопали шаги. Значит, маманя вернулась, понял Сеня. Он вскочил с кровати и бросился на первый этаж.
       Мама была на кухне, что-то дула из стеклянной бутылочки. «Прямо как моя - тоже любит выпить», подумал Сеня.
       Правда, при ближайшем рассмотрении в бутылочке оказалась какая-то минеральная вода.
       Увидев сына, Ирина Долгашева оторвалась от бутылочки и сказала:
       - Что-то Джек сегодня лает, как тебя увидит.
       - Соскучился, -сказал на это Сеня.
       Сеня подошел ближе. Лицо матери вытянулось, а глаза полезли из орбит.
       - Боря! -сказала она удивленно. - Боря! Почему ты такой исхудавший?!
       - Ты еще спроси, почему я такой почерневший, -парировал Сеня. - Ну, пили всю ночь. Ну, ты понимаешь.
       Сеня понимал, что его поведению недостает естественности. И он решил исправить этот промах.
       - Пойду машину поставлю, -сказал он и выскочил из дома.
       Немного повозившись с воротами, он сумел их отпереть. Машину он припарковал на широкой площадке перед домом, рядом с белым «Мерседесом» - видимо, маманиным. Есть ли тут гараж или нет, Сеня не знал. Потому и поставил машину на улице.
       «Дальше будет видно», решил он…
       После нескольких минут непринужденной болтовни с этой пожилой ухоженной дурой, которую он называл словом «мама», Сеня ушел в свою комнату («готовиться к занятиям») и сидел там до самого вечера, усердно копаясь в Бориных вещах. Мама все это время облагораживала лужайки. Сеня перебирал компакт-диски продвинутого, презрительно хмыкал, и при этом одним глазом посматривал в окно. Просто из разговора с мамой он узнал, что отец обещал вернуться в шесть вечера и сообщить ему что-то важное. И по этой причине Сене так не терпелось дожить до шести вечера.
       Отец вернулся домой в половине седьмого. К этому времени Сене так надоело изображать из себя студента-ботаника, что он с радостью бросился встречать отца прямо на улицу. Отец оказался примерно таким, каким его представлял себе Сеня по рассказам продвинутого. При виде обновленного Бори отец скорчил удивленную мину:
       - Ты че, Боря, в скинхеды подался? Или, может быть, в руссы?
       - Было самую малость, пап, -ответил ему Сеня.
       И, не дожидаясь, когда отцовское лицо удивится еще больше, объяснил:
       - Это была шутка!
       - Шутка, говоришь? Ну-ну, -отец посмотрел куда-то вниз. - А чего руки такие грязные, как у трудяги-бюджетника?
       - Да ерунда, -отмахнулся Сеня. - По дороге коллектор потек. Пришлось заменить. Хорошо, что магазин «Автозапчасти» рядом был.
       Отец снова удивился - на этот раз, сыновним знаниям автодела, и Сеня понял, что сболтнул лишнее. Просто до армии он работал слесарем в Картохинском автохозяйстве, а служил в гараже пожарной части.
       В семь часов сели ужинать. «После семи есть вредно, мальчики», пояснила мама. Видимо, этот гастрономический принцип насаждался ею в масштабах семьи уже давно, но успех имел не всегда и лишь местами. «Тебя бы к нам в Картохинск, мымра вареная», ехидно думал Сеня, сидя за широченным кухонным столом и жуя какие-то разогретые в микроволновке необыкновенные салаты-полуфабрикаты. «На завод. Ты бы не только в семь часов, ты б еще и перед сном хавала!». Отец и мать обсуждали каких-то общих знакомых. Сеня делал вид, что занят своими мыслями, однако слушал их во все уши. По-другому он не мог: все чаще в разговоре упоминались такие факты и мелькали такие фамилии, про которые Сеня до этого слышал только по телевизору. Но самое главное: к ним на ужин обещал заглянуть сам Никифор Михайловский, но вот что-то опаздывал. Сеня не поверил свои ушам, но вида не показал. Родители, между тем, продолжали обсуждать общих знакомых.
       - Ты на похороны Газенблюма не собираешься? -спросила мама.
       - Не собираюсь, -холодно ответил отец. - На хер он мне нужен, морда продюсерская. Сколько раз он меня кидал.
       - А отчего он умер?
       - Напился -и инфаркт. Собаке собачья смерть. Как теперь Пивочева, Коркирин, Задрючка и вся эта кодла эстрадная без него жить будут? По ходу, нашей эстраде пришел крантец, ха-ха-ха!
       - А кто тебе рассказал?
       - Адольф Милостивый. Звонит мне и говорит: Геннадьич, прикинь…
       Сеня молчал, поддевая вилкой непонятные овощи.
       - А ты чего молчишь, Боря! -отец пнул сына под столом. - Похмелье в тягость?
       «Тайну давай, чудила!» подумал Сеня.
       - День трудный выдался, - выдал он вместо «чудилы». - Задали много. Весь день сидел учил.
       - Да епрст! -рявкнул отец. - День у него, видите ли, трудный! Ты еще не знаешь, что такое трудно, барышня кисейная!
       «Сам ты баран пархатый!» подумал Сеня в ответ.
       - Нет, пора тебя в курс дела вводить, - лицо Долгашева приобрело вдруг загадочное выражение. - После ужина и начнем! - и отец хитро подмигнул сыну.
       «А вот это уже интересно!» подумал Сеня.
       Он мигом оживился и так же хитро подмигнул отцу.
       После ужина к дому подрулил черный «Мерседес».
       - Михайловский приехал, -радостно сказал отец и побежал встречать гостя.
       Через минуту знаменитый режиссер Никифор Семенович Михайловский вошел в дом и всех поприветствовал своим знаменитым ехидненьким голосом:
       - Мир вашему дому! Извини, что опоздал, Олег Геннадьич. Дела, дела.
       Потом он заметил Сеню:
       - Ну, здравствуй, Борис! -сказал он и протянул ему руку.
       - Здравствуйте! -ответил опешивший Сеня.
       Вблизи Михайловский был точно такой же, как по телевизору: огромный, с широченной раскормленный спиной, в светло-бежевом легком костюме, со своими фирменными седеющими усами и со своей ехидненькой фирменной усмешкой.
       - Может быть, чаю, Никифор Семенович? -предложила мама.
       - Да нет, покорнейше благодарю. Сыт. Ну-с, перейдем к делам, -последнее было адресовано старшему Долгашеву.
       Мама осталась на кухне мыть тарелки, а отец с Сеней пошли прогуляться («Здесь везде жучки понатыканы», шепотом объяснил отец). «Ну абзац, государственные тайны!» думал Сеня, шагая с отцом мимо грозно рычащего барбоса Джека. Он понимал, что сейчас узнает нечто такое, что предназначено совсем не для него, а для продвинутого Бори, который сейчас болтается неизвестно где. И от этой тайной мысли Сеня внутренне торжествовал.
       Они неспешно прошествовали по пахнущей свежесрезанной травой лужайке, прошли по выложенной цветной розово-песчаной плиткой дорожке в сад каких-то тропических карликовых деревьев. И там, на круглой площадке посреди сада остановились. Первым остановился по-хозяйски шедший впереди отец, за ним остановился Михайловский, и Сене не оставалось ничего другого, как остановиться и встать напротив них двоих. Отец доверительно и тихо положил свою тяжелую широкую лапу на плечо сыну и так же доверительно и негромко, в половину силы голоса, заговорил:
       - Ну что ж, наследник… Сейчас ты узнаешь то, что должен был узнать уже давно.
       «Что я узнаю? Что я не твой сын?» хотел пошутить Сеня, но понял, что лучше ему этого не говорить.
       - Так вот, -оттеснил его Михайловский, - мы, лучшие люди страны - ну, ты понимаешь, о ком, я…
       - Бизнесмены, артисты… эти, политики, -вставил Сеня.
       - Вот именно. Так вот, мы, лучшие люди страны, -Михайловский понизил голос до шепота, - все повязаны единым заговором!
       - Не понял, -Сеня с недоверием смотрел то на мордатого бородатого Долгашева, то на знаменитого кинорежиссера.
       Вроде умные мужики, а несут какую-то чушь. Или прикалываются.
       - Заговор Немногих! -продолжил отец страшным шепотом.
       И от этого шепота и этих слов Сене сделалось не по себе.
       - Что за Заговор такой? -робко спросил он второе, что пришло на ум (потому что первым было «Ты уже заманал пугать!»).
       - Мы все в нем состоим, Боря! -торжествующе шептал ему отец. - Настала пора и тебе присоединиться к нам. Ведь тебе уже двадцать один и ты, как-никак, мой наследник, - голос отца вновь обрел половину своей обычной силы. - А?
       И отец ткнул его кулаком в плечо.
       Сеня молчал, испуганно моргая.
       - Что, испугался? -Михайловский тоже перешел на шепот. -Не бойся. Ты будешь посвящен через неделю. В следующую пятницу. В день осеннего равноденствия.
       - А что надо делать? -спросил Сеня.
       - Короче, -режиссер заговорил уже в полную силу. - В следующую пятницу, в ресторане «Трокенберг». Посвящать будет сам гроссмейстер Эленштейн.
       - Кто? -не понял Сеня.
       - Ты что, наследник? Совсем плохой стал? -удивился отец. - Пить надо меньше. А то уже сам на себя не похож! Эленштейн - это… - и прошептал на ухо сыну.
       Сеня не расслышал, но переспрашивать не стал. Сказал только:
       - Неужели тот самый?
       - Конечно, тот самый. А ты думал?
       - Так он же вроде…
       - На Родине он тоже бывает, -засмеялся Михайловский - Иногда. Инкогнито.
       - А он что… в заговоре самый главный?
       - Для нас -да, - ответил Михайловский.
       - В смысле?
       - Для нас, лучших людей страны. Но над ним и поглавней есть, -сказал режиссер и благоговейно закатил глаза вверх.
       Сказать на это Сеня ничего не мог. Поэтому лишь скорчил гримасу не то удивления, не то скепсиса.
       - Ну, пошли в дом, -скомандовал отец и хлопнул Сеню по плечу.
       Михайловский опять засмеялся.
       И они пошли обратно в дом.

* * *

       Боря конкретно замаялся. Еще бы: все заботы, связанные с обустройством и поддержанием комфорта в дороге легли, как и следовало ожидать, на его мужские плечи. Это он едва ли не силой конфисковал постели у проводницы. Когда Боря постучал в ее купе, та ответила из-за закрытой двери: «Войдите!», но сама валялась на своей шконке. Было видно, что она только что проснулась и ей было нехорошо - о последнем красноречиво свидетельствовала пара пустых бутылок под столиком. «Че разлеглась, дура!» хотел сказать ей Боря, но вовремя вспомнил, что теперь он, как интеллигент из того анекдоте, «такое же быдло, как вы». Потому постели забрал молча, вознаградив, однако, проводницу, сотней рублей. Следом пришла пора убрать багаж (на чем тетя Клава настаивала с самого начала). Боря попросту не знал, с чего начать. За что браться сначала, а за что потом. Он был непривычен к поездам, он предпочитал самолеты. Последний раз он ездил с родителями на «Красной стреле», когда ему было шесть лет. Однако в его памяти вовремя всплыл нужный образ: папа прячет чемоданы в открытую нижнюю полку. Дождавшись, когда тетя Клава отвернется, Боря провел опыт: приподнял за край нижний диван. Внутри дивана действительно оказался багажный отсек. Боря положил туда чемоданчик тети Клавы, а свою борцовскую сумку решил пока оставить на виду. Но главным предметом Бориного беспокойства было «как бы купить сигарет». Сеня подарил ему пачку «Птицы-тройки», дешевого курева для пролетариев, а сам уволок его «Корсар Блейк». Весь день Боря порывался выскочить на какой-нибудь станции и купить хотя бы «Парламентария», но вот беда: поезд нигде не стоял дольше семи минут, и Боря ясно до жути представлял себе, как в поисках ларька он заблудился и отстал от поезда. В общем, весь день Боря был в состоянии, представляющем собой нечто среднее между желанием взвыть и убежать и желанием смириться и играть дальше. В десять вечера, устав от перестука колес, мелькания за окном, болтанки и качки, Боря лег прямо на паршивый, в желтых пятнах матрас и уснул, в чем был. Всю ночь ему снилось, что он в квартире дяди Леши гоняет Сеню Паршенова и проводницу по тесным закоулкам и орет на них: «Пошли на хер отсюда, уроды!», а они с перепуганными лицами бегают от него, но не могут убежать - ведь все трое находятся в замкнутом пространстве. Наконец Боре удается прижать их какой-то стенке, но они вдруг резко поворачиваются к нему и бешено шипят на него, как загнанные зверьки…
       Проснулся Боря от визга открываемой двери купе. Он открыл глаза. Было светло, свежо и ясно. Тетя Клава весело, с прибаутками и едва ли не силой кого-то затаскивала в купе.
       - Заходите, заходите, не побрезгуйте! В тесноте, как говорится, да не в обиде!
       «Ну и дурища народная!», думал Боря, отворачиваясь к стенке. «У меня Мила и то больше слов знает».
       - Сеня, вставай, -тетя Клава толкнул его в спину. - У нас гости.
       Сеня медленно и неохотно повернулся к вошедшим. Их было двое: пожилые мужчина и женщина средней лоховитости, с авоськами и сумками в руках.
       - Здрасьте! -сказал и Сеня. - А мы вчера весь день с тетей ехали одни, без попутчиков. Так было хорошо!
       Он потянулся и сел. Увидев замешательство на лицах вошедших, Боря сказал им:
       - Шучу!
       И протянул руку мужчине:
       - Сеня. А это тетя Клава.
       - Клавдия Васильевна, -поправила она племянника.
       Мужичка звали Григорий Александрович, его супругу Мария Константиновна. Ехали они от старшей дочери обратно в свой городок, название которого у Бори тут же вылетело из головы. Оба работали на местном предприятии. Так что у Бори сразу же нашлось с ними много общих тем для разговоров. Каждую свою реплику он начинал словами:
       - А у нас на заводе «Сигнал»…
       И далее следовала масса подробностей из жизни трудового коллектива, в достоверности которых в тот момент не сомневался даже Боря. Не говоря уже о слушателях. Только тетя Клава влезала иногда со своим: «Правда? А в прошлом году ты рассказывал по-другому…» «Я бы тебе ответил по-другому», думал Боря, «да настроение портить неохота».
       Григорий Александрович тоже много чего рассказал Боре. Например, про то, как в городе Сермякинске появилось какое-то «Общество защиты людей от жестокого обращения». Тиранят нерадивых чиновников и начальников по электронной почте, и телефонными звонками и СМСками.
       - Это нереально, -попробовал было возразить Боря.
       - Еще как реально, -парировал попутчик. - Один директор торгового дома уволил работницу без объяснения причин - так ему стали письма присылать, по имейлу: дескать, уволенная Вами женщина заболела, умерла. За три дня самого до инфаркта довели.
       - И правильно делают! -обрадовалась тетя Клава. - Так их, этих олигархов!…
       «Дура ты пробитая!» подумал про себя Боря. «Что ты знаешь об олигархах»…
       Полдня с заводскими попутчиками пролетели как одна минута. Боре даже было жаль с ними расставаться. Хотя его интересовало другое: когда они, наконец, приедут в Сермякинск. И как они оттуда будут добираться до Картохинска.
       - Что-то поезд медленно тащится, как удав по стенке унитаза, -задумчиво сказал Боря, как только за попутчиками закрылась дверь. - Так ведь мы еще долго до дома не доберемся.
       - Не волнуйся, Сенечка, -улыбнулась тетя Клава. - Нормально поезд идет. Завтра к обеду будем уже в Сермякинске. А оттуда час на автобусе или на электричке.
       «Нормально!» подумал Боря. «В какую задницу я приехал!».
       Остаток пути он просидел, глядя в окно на мелькающие бетонные столбы и перелески. Ему очень хотелось, чтобы к ним заглянули еще какие-нибудь попутчики. Хоть с кем-нибудь побазарить. Может, выпить у них будет. Одноклеточная тетя Клава Боре уже надоела. Хотя с такими пить… До самого Сермякинска к ним так никто и не подсел.
       Сермякинск встретил их только что отремонтированным просторным вокзалом (купола с черными тонированными стеклами даже восхитили Борю) и непролазной толпой убывающих, провожающих, прибывших, а также непонятно чем занимающихся личностей. Боря с тетей Клавой кое-как пробрались на обширную привокзальную площадь и пошли искать автовокзал.
       - Борь, я уже забыла, где тут у вас что, -щебетала тетя, верят головой. - Ведь уже три года здесь не была.
       «А я так вообще здесь первый раз», подумал Боря.
       - Ну, веди на автовокзал, -весело и в то же время настойчиво продолжала тетя Клава. - Ведь это же твоя вотчина.
       «Слова- то какие знаем», про себя удивился Боря. «Ах, да, она же какой-то там технолог».
       - В том-то и дело, что не моя это вотчина, -рассеянно ответил Боря, так же, как и она, вертя головой. - Я ж в Картохинске живу.
       Неожиданно Боре попался на глаза громадный указатель с надписью «Автовокзал». Боря вздохнул с облегчением: значит, ему не придется сочинять истории на тему «похоже, тут без нас все переделали, а автовокзал куда-то перенесли».
       - Туда! -Боря уверенно показал в ту сторону, куда смотрел указатель.
       Тетя Клава его хитрости, кажется, так и не заметила…
       После этого были еще полтора часа пути в скрежещущем и пыльном автобусе, до отказа набитом садоводами. Боря и тетя сидели в самом хвосте, зажатые в угол, а над ними висели, так и норовя ткнуть черенками в глаз, лопаты и грабли.
       Чем ближе автобус подбирался к месту назначения, тем страшнее становилось Боре. Сеня дал ему на всякий случай свой адресок в Картохинске: улица Леонова, дом 1, квартира 13. Но только где ее искать, эту улицу Леонова, с тоской думал Боря, глядя, как за окнами мелькают кособокие деревни и осенние пустые поля.
       Наконец автобус съехал с трассы, въехал на развязку и помчался навстречу видневшемуся на горизонте городку. «Приехали!» с ужасом догадался Боря.
       До окраины автобус долетел очень быстро. Быстрее, чем хотелось бы Боре.
       - Вставай, чего сидишь, -тетя Клава толкнула племянника в бок. - Сейчас нам выходить.
       «Остановка, что ли?» подумал Боря
       И действительно, на самой окраине Картохинска имелась неприметная, лишенная опознавательных знаков, остановка автобуса. Там и тормознул автобус. Помятый долгой дорогой, очумевший Боря ступил, не веря своему счастью, на Картохинскую землю.
       - Ну, чего встал? -тетя Клава опять подтолкнула его.
       - Здравствуй, Картохинск! -сказал Боря, не придумав ничего лучше.
       - Ну, пошли уже, -засмеялась тетя. - Вон твой дом.
       Вновь избавленный фортуной от необходимости поисков, Боря в сотый раз вздохнул с облегчением. Однобокая улица, что тянулась вдоль окраинных кустов и лопухов, и была улицей Леонова. А самый первый пятиэтажный дом из кирпича цвета беж, был его домом. Оставалось лишь найти в нем квартиру 13, но это уже была задачка для дураков.

* * *


       Продвинутый не появился. Прилично выбитый из колеи вчерашней психической атакой (это надо же - разговаривал с самим Михайловским!), Сеня понимал, что своими выкрутасами в буфете он сам себе нагадил, и теперь именно ему придется все это дерьмище расхлебывать.
       Карлсон и компания уже ждали его, как обычно, в буфете.
       - Здорово, Борис! -поприветствовали его издалека.
       - Здорово-здорово! -приветствовал их Сеня, пожимая каждому руку, и в душе содрогаясь от омерзения.
       - Борис, ты че это вчера?… -начал было Карлсон.
       Сеня понял, что настала пора брать быка и в хвост и в гриву.
       - Да ладно, с вами уже и пошутить нельзя, -тоном согласия и примирения сказал он, и обвел взглядом всю компанию.
       Сеня не знал, как относятся продвинутые к подобным шуткам, и поэтому ответной реакции дождался с трудом.
       - Да ладно, че ты, Борис! -сказал ему Одессит. - Нормальный был прикол. Правда, пацаны?
       - Да все нормально, Борис, -загалдели Карлсон, Винт и двое девчонок. - Не парься. Садись лучше. В ногах правды нет.
       Сеня пододвинул себе стул и уселся за столик.
       - А где Мила? -спросил он, глядя по сторонам.
       - Не знаю, -ответила, качая огромными серьгами-кольцами, сидящая рядом с Одесситом чернявая девица с хвостиком. - Надо думать, сейчас подойдет.
       Сеня подумал, что неплохо было бы узнать, как зовут девчонок. Не с целью знакомства, а просто чтобы не лохануться.
       - О, вон и Милена! -сказала другая, крашеная в морковный цвет.
       Сеня оглянулся. Милена уже на всех парах летела к их столику. Он сразу же понял причину ее нервозности.
       - Боря! -она нависла над ним, разъяренно выпучив глаза. - Ты взял мою заначку?!
       - Че? -не понял Сеня.
       - Ты взял, больше некому! -бушевала Милена. - Нет, нормально. Он у меня… - она уже обратилась ко всем присутствующим, и ее голос становился все громче.
       Все видящие за столиком от удивления поразевали рты. В дальнем углу перестали жевать и тоже оглянулись.
       - Мила, погоди, -перебил Сеня. - Когда я был у тебя последний раз? Позавчера.
       Мила замолчала. Не давая этому вулкану разбушеваться снова, Сеня сказал совсем уже спокойно:
       - Мила, ты можешь объяснить, что случилось? Спокойно и без эмоций. А то посмотри, как ты всех перепугала.
       Мила пододвинула себе стул и села рядом с Сеней.
       - Щас я тебе объясню…
       - Тихо, тихо, тихо, -перебил ее Сеня.
       - Я не понимаю, че за ботва! - взорвалась Мила. - Ты в последние дни какой-то… Даже не знаю, как сказать…
       - Ну и не говори, если не знаешь, -улыбнулся Сеня на свой обычный манер.
       После этой его улыбки у Карлсона как-то странно вытянулось лицо.
       - Тебя как будто подменили, блин, я не знаю, -продолжала Милена.
       Карлсон же продолжал смотреть на Сеню недобрым взглядом. Потом повернулся к Винту и что-то принялся шепотом объяснять ему.
       - То ты подстригся под ноль, я не знаю. То вот у меня заначку спер.
       - Стоп! -уже в который раз перебил ее Сеня. - Еще раз: когда я был у тебя?
       - Позавчера ты был у меня. И ты…
       - А кто еще был у тебя после меня?
       - Светка была. Но она же не могла…
       Сеня радостно уцепился за эти ее слова, как утопающий за соломинку.
       - Почему не могла? Светка -она как раз могла! - торжествующе сказал он, хотя и не знал, кто эта Светка, и была ли она склонна к воровству.
       Милена захлопала ресницами.
       - Во-от! -Сеня погладил ее по плечу. - Подумай об этом, подруга.
       - Ладно, пацаны, пойдете уже, -Карлсон посмотрел на часы. - А то на пару опоздаем.
       Довольный тем, что ему удалось стать своим среди продвинутых, Сеня вместе с ними пошел искать аудиторию. Никогда до этого он не бывал в вузах, на лекциях не сидел, представление об учебном процессе имел самое смутное, если не сказать, мифологическое. Поэтому Сене было даже интересно посмотреть, как же это происходит, как люди получают высшее образование.
       Аудитория, куда притащил его лохматый (как он мысленно окрестил Карлсона), оказалась настолько огромной, что просто караул. Сотни три продвинутых уродов сидели рядами, как вороны на помойке под окном его дома на улице Леонова, и так же громко галдели.
       - Что встал, Борис? -Карлсон взял его под локоть. - Пошли на наши места, на первый ряд.
       Предмет назывался политология. Сеня не принес с собой ни ручку, ни тетрадку. Но Карлсон положил на парту какую-то хреновину с проводком (он еще спросил Сеню: «Борис, а где твой диктофон?». «Сдох», не растерялся Сеня. «Ладно, будем писать на мой», разрешил Карлсон.) То, что некоторые особо ушлые студенты записывают лекторов на диктофоны, несказанно удивило Сеню. Но он, кончено же, сидел и не показывал вида. И в течение двух последующих пар он упрямо притворялся, что ему не впервой. Кроме политологии были еще лекция по истории России и практическое занятие по английскому языку. Преподавательнице английского, молодой интеллигентной носатой дурочке в очках, он сходу сказал что-то маловразумительное про похороны бабушки (при этом Карлсон и Одессит странно на него посмотрели) и всю пару просидел, глядя на бюст преподавательницы, слушая английскую речь и мысленно над всеми посмеиваясь.
       - Борис, -сказал обладательница бюста Сене после пары. - Потом Вам придется сегодняшнюю тему сдать.
       - Конечно, -ответил он. - А когда?
       - График индивидуальной работы Вам известен, -холодно молвила она.
       График ее индивидуальной работы со студентами Сене был, конечно же, неизвестен. Да он и не собирался его выяснять. Он вообще больше не собирался здесь появляться. Один раз показаться в вузе, посмотреть, чем люди дышат - это интересно. Но если он будет ездить сюда ежедневно, светиться неготовый и ничего не знающий, то очень скоро его могут раскусить. Сеня это прекрасно понимал, и поэтому, когда после занятий Карлсон предложил всем съездить к нему попить пивка ( а еще за рулем!), то Сеня отказался, сославшись на дурное самочувствие. И помчался быстрее ветра к себе домой. Ему очень не терпелось посмотреть, не нашелся ли его двойник. Двойник так и не нашелся.
       Зато возле дома стояли две черные машины с мигалками, рядом и переминались с ноги на ногу ребята в черных очках. Качки топтались и в саду, и даже промелькнули в окнах дома. Сеня испугался, решив, что это прибыли по его душу. Но это оказался всего лишь очередной гость его отца. Им оказался какой-то неизвестный в дорогом костюме, с кривой рыжей шевелюрой и в таких же темных очках, как его стража. Отец и рыжий сидели вдвоем за кухонным столом. Перед ними на столе лежал открытый дипломат с долларами и гость с отцом эти доллары делили, о чем-то вполголоса переговариваясь. Увидев вошедшего Сеню, неизвестный опустил свои очки и глянул на него поверх очков. Сеня сразу узнал гостя. А узнав, ахнул: это был сам Аркадий Бубайбулис.
       - Боря, вы чего? -хитровато улыбнулся Бубайбулис. - Как будто бы меня не узнали.
       - Борь, иди погуляй, пока я от Аркадий Борисыча свой откат получу, -сказал ему отец.

* * *

Р а с п е ч а т к а  т е л е ф о н н о г о  р а з г о в о р а


       - Сегодня эти дураки опять протестовали. Устроили в Рублево митинг протеста. Не в том Рублево, где дачи, а там, где ботва живет. Революцию, им, видите ли, хочется!
       - Я в курсе, телевизор тоже смотрю иногда. А знаешь, почему они именно к дому культуры рвались? Там на крыше мой генератор установлен.
       - Погоди. Так это же вроде бы сотовая связь.
       - Не только. Ну да, я, в свое время заложил теоретические основы сотовой связи. Но и о способах давления на мозги тоже позаботился. За что мне, по-твоему, Нобелевскую премию дали?
       - Ну, ты прямо властелин мира, блин горелый. Нет, серьезно. Ты гениальный ученый. Ну неужели ничего нельзя сделать, чтобы дать по башке этим придуркам?
       - Ну, это уже не по моей части. Есть же у нас правоохранительные органы.
       - Толку от этих органов. Помнишь, когда меня яйцами закидали, я генпрокурору звоню, спрашиваю: «Неужели ничего нельзя сделать?» А он мне: «Все, что могли, мы уже сделали: четверых посадили, еще десять оштрафовали, а все, что кроме этого, уже противозаконно». Я ему предлагаю: «Пускай твои ребята подбросят им в штаб что-нибудь, а потом это что-нибудь сами же и найдут». А он мне: «Никифор! Ты толкаешь меня на должностное преступление!» И трубку положил.
       - Да ладно тебе. Видел, какие они все были, эти митингующие? Как дохлые курицы. Троих потом в больницу увезли.
       - А если бы они решили ДК штурмом взять?
       - Не взяли, как видишь. И не возьмут.
       - А почему генератор именно там?
       - Не задавай наивных вопросов. Потому что рядом Рублевка. В которой богатые живут. И ее от таких как эти протестующие надо защищать!

Глава 5

       То, что отец занимается бизнесом, Сеня узнал в первый же день. Но каким именно бизнесом? Этого Сеня до поры до времени не знал. Ну, думал, может, там серые мобилы лохам впаривает или, может, американским украинцам наше сало на экспорт гонит. Но после отъезда Бубайбулис отец его сразу же посвятил в тайны ремесла: оказалось, что Олег Геннадьевич Долгашев занимается регистрацией подставных фирм по уводу денег то ли в оффшоры, то ли за рубеж, то ли на нужды глобальной экономики. В этом деле он достиг таких удивительных высот, какие даже не снились его конкурентам. Поэтому конкуренты все чаще скучали без дела, а отец заколачивал все больше бабок. И лучшие люди страны, как понял Сеня, считали за честь пользоваться его услугами. И все равно, среди лучших людей он числился вроде худшего. О нем не писали газеты, его лицо не светилось на телеэкране, его имя было неизвестно широкой публике. «Я в тени», с гордостью сказал ложному сыну Долгашев-старший. «А страной правят именно те, кто в тени».
       Одну из таких сделок, вернее, сцену получения вознаграждения, и довелось лицезреть Сене. Бубайбулису понадобилось перевести куда-то за рубеж большую суму денег. «Большая сумма» в представлении Сени не превышала девяноста тысяч зеленых. В реальности трансферт исчислялся такими миллиардами, что у Сени едва не поехала крыша. Предназначались деньги «одному нашему олигарху в изгнании» (как пояснил отец). Проблема заключалась в том, что деньги принадлежали не лично Бубайбулису; он их где-то «отмыл» (опять выражение отца) и вот теперь подарил одной подставной фирмочке в виде «кредита на развитие». А уже эта фирмочка должна была передать эти бабки таинственному олигарху лично в руки. Примерно так понял Сеня смысл рассказанного отцом. После этого Сеня сделался сам не свой. Он уединился в своей комнате и весь вечер размышлял о природе бизнеса и рыночной экономики. И чем больше он размышлял, тем страшнее ему становилось.
       - Значит, мне предстоит все это унаследовать, -сосредоточенно бубнил Сеня себе под нос.
       И продолжал свои размышления про «все это» - Долгашевскую мини-империю подставных фирм, переводов и откатов.
       Мыслей было так много, что Сеня ощутил эмоциональный дискомфорт. Чтобы не завыть от тоски, он взял лежащую на столике у продвинутого газету. Называлась газетка «Еженедельник «Строго конфиденциально». Сеня открыл газетку. Публикация на первой полосе привлекла его взор. «Генераторы Москвы», называлась статья. А написал ее человек с уж очень знакомой фамилией: Денис Пилюгин. Сеня начал читать. «С тех самых пор, как во дворец культуры «Октябрь» вселились представители компании «ТелеФон», жители поселка стали ощущать необъяснимый психологический прессинг»…
       - Чего? -Сеня аж закашлялся от волнения. Успокоив кашель, он перечитал строчку.
       - Опупеть! -сказал он негромко.
       И продолжил чтение.
       «Никто из них не в силах находиться возле здания более трех минут.»
       Строчки прыгали перед глазами.
       «Необъяснимое излучение идет от антенн, установленных на крыше ДК».
       «В Рублево участились случаи психических расстройств»…
       «Но самые мощные генераторы установлены в Кремле. Они легко подавляют не только психику потенциальных захватчиков главной цитадели страны, но и излучения других генераторов».
       Сеня отложил газету. И, уже ложась спать, подвел итог своей многотрудной рефлексии:
       - Да все нормально! Все нормально!
       И, выключив свет, залез под одеяло и уснул.
       Утром Сеню разбудил писк будильника. Сеня встал и прислушался. Родителей дома не было. Сеню данное обстоятельство обрадовало до глубины души и даже вернуло настроение, отнятое вчерашними отцовскими лекциями про «схемы». Это означало только одно: сегодня Сеня мог безнаказанно и без лишних вопросов со стороны отца прогулять занятия в МГИМО. А вместо никому не нужных занятий отправиться на поиски приключений.
       Однако насчет поисков он ошибся. Не успел он проехать на «Феррари» и пары кварталов, как приключение само нашло его.

* * *

       В то утро Филарет Коркирин и Андрюша Давыдюк ехали с дружеской пати, организованной Ксенией Ребер по случаю выхода в свет ее нового романа. Коркирин, Давыдюк и Ребер были друзьями, хотя зрители гламурных телепрограмм этого не знали. Впрочем, по-другому и быть не могло, ведь Коркирина все привыкли видеть на сцене в сверкающих костюмах, Андрюшу танцующим в образе Нинки Задрючки, Ксению Ребер воспринимали исключительно как ведущую ток-шоу, названия которого никто не мог запомнить, а еще (те, кто умел читать) и как производителя эпатажного гнусного чтива о своих подругах с Рублевки. То, что за кадром эти люди дружат домами, никому не пришло бы и в голову. Но факты - вещь упрямая: они дружили.
       И вот на одном из перекрестков элитного поселка Борин «Феррари» едва не поцеловал в бок Коркиринский синий «Хаммер». Шофер лимузина выполнил искусный маневр и ударил по тормозам. Трагедии не произошло. Но сидевшие на заднем диване Коркирин и Давыдюк едва не оказались на полу, а звезда эстрады номер один к тому же чуть не уронил бутылку «Бурбона», который в это момент пил, поправляя здоровье.
       - Уй маму! -произнес Давыдюк с украинским акцентом.
       - Что за твою мать?! -взорвался Коркирин; при этом его знаменитый эротичный голос приобрел близкую к бабской истерике жесткую окраску. - Ты что, Ванька, уснул за рулем, проститутка такая?!
       - А че я… -виновато пробормотал шофер. - Он сам… - и показал рукой на истинного виновника едва не произошедшей аварии.
       - Что за итить твою мать?! -еще более рьяно повторил Коркирин.
       И так же решительно выскочил из «Хаммера» устраивать разборку с проституткой в красном «Феррари».
       - Хвилю, -Давыдюк попытался осторожно поймать наставника за рукав. - Хвиль. Мабуть, не треба?
       Но Филя Коркирин его уже не слышал. Он вовсю бушевал посреди перекрестка.
       - Ты что, проститутка, ослеп, твою мать?! -кричал он на стильно одетого бритого парня. - Не видишь, шлюха, куда едешь?!
       - Господин Коркирин! - водитель деликатно ловил звезду за рукав.
       - Хвилю, успокойся, ради Бога! - утешал его Давыдюк, пытаясь оттащить за другую руку.
       - Завали хлебальник, ты, на, жоп-звезда! -отвечал парень в тон Коркирину. - А то останешься без инвестиций, баран пархатый, блин!
       После этих слов Коркирин заметно погрустнел. Он, хоть и не сразу, но все же понял, что перед ним Долгашевский наследник.
       - Ой, Борь, прости, ради Бога! Не признал! -кланялся ему Коркирин, приложив руку к груди. - С этой твоей новой… - и он, тепло улыбнулся, показав на его бритую голову.
       Сеня привычным движением туда-сюда провел ладонью по голове.
       - А поехали с нами, - предложил он совсем уже ласково. - Или ты спешишь?
       Это было невероятно! Только что он, Семен Паршенов, лаялся с Коркириным, а теперь этот самый Коркирин приглашает его в гости.
       - Отчего бы не поехать, -осторожно согласился Сеня, и тут же проклял себя за то, что принял это сомнительное предложение.
       - С твоим отцом завтра побазарим, -сказал Коркирин, садясь в лимузин. - А пока - ко мне.
       Отступать было поздно. И они поехали: синий «Хаммер» впереди, Сеня у него на хвосте. Очень скоро они оказались в самой гуще Москвы.
       «И зачем это ему мой отец понадобился, а?» думал Сеня.
       Внезапно, можно сказать, ни с того ни с сего, синий «Хаммер» свернул вдруг к обочине и остановился прямо под знаком «стоянка запрещена».
       «Что за нафиг?» подумал Сеня, но тоже остановился рядом.
       Коркирин и его подопечный уже вовсю прыгали на тротуаре, сигнализируя Сене: иди, мол, сюда.
       Остановка, впрочем, оказалась совсем не беспричинной: рядом находился бутик. А Коркирин очень любил ходить по дорогим бутикам, обожал магазины вообще. Даже в перерывах между съемками клипа. Даже на второй день запоя по дороге домой.
       - Пойдем, Боря, -Коркирин подтолкнул его навстречу мраморному крылечку с позолоченными перилами. - Шоппинг - это супер. Ходишь, глядишь на витрины, и душа отдыхает!
       За спиной у Коркирина Давыдюк лишь развел руками и скорчил соответствующую гримасу: мол, что поделаешь, ничего не поделаешь - раз Коркирина пробило на шоппинг, то придется и нам с тобой идти.
       В уютно-прохладном и мраморном нутре бутика их ждал сидящий на табуретке охранник и уходящие в лабиринты торгового зала ряды вешалок с одеждой. Увидев звезд, охранник приоткрыл рот и даже немного привстал от волнения.
       - Что, удивились? -сверху вниз улыбнулся Коркирин. - Это мы.
       - А… можно ваш автограф? -охранник начал шлепать себя по карманам в поисках ручки и листа.
       - У всих разим или по отдельности? -уточнил Давыдюк.
       - Автографы потом, -ответил Коркирин.
       И они втроем проследовали к развешанным на вешалках прикидам.
       - Так, я не понял! -сказал Коркирин громко, но не зло. - Где продавцы? Где тут вообще кто?
       - Добрый день, -откуда-то вынырнули две девушки. - Бутик «Вестерн»…
       Увидев дорогих гостей, они враз осеклись.
       - …рад прывитствовать вас, -закончил за них Давыдюк.
       - Ой, и вы… -удивились девушки дружно.
       - И я тоже тут, -ответил Давыдюк, тщательно стараясь говорить по-русски.
       Коркирин уже танцевал возле вешалок с рубашками.
       - Девушки-красавицы, почему вас вот эта в полоску? -громогласно вопрошала звезда.
       - Две сто.
       - Вот за это вот «гэ» - сто штук? Не много ли? Шучу. А вон та сколько? - Коркирин проворно перескочил к другой стороне вешалки.
       - Пятьдесят.
       - А вон та с пальмами?
       Звезда оставалась звездой даже в магазине. И, делала то, что положено делать звезде: выступала. Давыдюку и Сене отводилась более скромная роль - роль подтанцовки.
       Коркирин ураганом пролетел мимо рубашек (выбрал себе три) и уже бушевал возле полки, где лежали свитера.
       - Сколько там процентов акрила? - он придирчиво выворачивал джемпер, пытаясь найти этикетку. - Шестьдесят? Блин, у меня аллергия на этот акрил. Неужели нельзя выпускать свитера из чистой шерсти?
       - Чистая шерсть быстро сваливается, -пояснила ему девушка.
       - Вот блин! -Коркирин досадливо вздохнул.
       И тут же перебрался в другой угол магазинчика. Давыдюк и Сеня покорно следовали за ним.
       - А там у вас что?
       - Джинсы.
       - Джинсы, джинсы, джинсы, -Коркирин задумчиво прошел мимо вешалок. - Во какие! Можно примерить?
       Примерка джинсов заняла уйму времени: выбранные оказались не его размера и Коркирин потребовал такие же, но свой размер. Штанов «свой размер» в бутике явно не было. Лицо Коркирина начало каменеть, а глаза неумолимо лезли из орбит. Давыдюк с тревогой смотрел на него: похоже, звезда начинала злиться.
       - Может, быть вот эти? -робко предложила продавщица.
       - Да не надо мне эти! -отмахнулся Коркирин. - Мне вот такие надо! Блин, что за…
       - Свет, нашла! -радостно сказала девушка откуда-то из заполочного загашника. - Примерьте вот эти. Должны подойти, - она угодливо протянула Коркирину джинсы.
       - Должны… -проворчал Коркирин.
       Но джинсы взял и снова удалился в примерочную. Давыдюк повернулся к изнывающему Сене и, уже в который раз изобразив гримасу «ничего не поделаешь», тихо выругался по-украински.
       - Есть! -долетел из примерочной радостный возглас. - Подошли!
       Занавеска отлетела в сторону и к ни вышел сияющий Коркирин в новых джинсах. - Как влитые! Беру! - он повернулся к продавщице. - Беру!!! Сколько с меня всего?
       Радостный вздох облегчения всколыхнул мраморные стены бутика.
       Три рубашки и джинсы обошлись поп-звезде всего-то в четыреста тысяч. Отсчитав требуемую сумму, Коркирин получил карточку постоянного покупателя быстро раздал автографы и все направились к выходу. Продавщицы и охранник провожать гостей вышли на крыльцо.
       Взбодрившийся Коркирин сел с покупками и с Задрючкой в свой лимузин.
       «Зашибись, как нас здесь любят», думал Сеня, трогаясь вслед за Коркиринским «Хаммером». «Только бы он больше никуда не заезжал».
       Они продолжили путь в неизвестность. Вот откуда-то вынырнула серая иномарка навроде «Пежо» и пристроилась в хвост кавалькаде. Иномарка Сене сразу же не понравилась. Что же до его опасений относительно Коркирина, то он остановился у какого-то киоска - купить себе сигарет. Иномарка при этом тоже остановилась и терпеливо ждала на почтительно расстоянии. Они пересекли известный по телерепортажам мост и оказались на еще более знаменитой набережной, на которой возвышалось многоэтажное плоское здание белого цвета. «Белый Дом, блин», думал Сеня, косясь в ту сторону. «Хаммер» увлекал его куда-то прочь от набережной, в глубину переулков и улочек. Серая машина ехала по пятам, как приклеенная. Наконец они проехали под какой-то длинной темной аркой и остановились в мрачном дворике-колодце. Серая машина въехала во двор вслед за ними и скромно встала в дальнем углу возле мусорных баков.
       - Приехали! -радостно провозгласил Коркирин, вылезая из машины и потягиваясь (бутылка при этом оставалась у него в руках). - Приехали, блин! - его голос эхом бился в грязно-желтые облезлые стены.
       - Прийихалы! -вторил ему радостный Давыдюк. - Ось мий ридный дом! Борю, ты де?
       - Тут я, -отозвался Боря, вылезая из «Феррари».
       Значит, хата принадлежала Задрючке. Получалось, что хлебосольный Коркирин позвал его в гости к своему протеже. Вот блин, как таких уродов земля носит!
       Квартира чем-то напоминала Миленину, но была не в пример шире. Проходя в гостиную, Сеня невольно вздрогнул от родной кислой вони: в коридоре, ведущем на кухню, прямо на линолеуме красовалась засохшая лужа блевотины. В хате царил художественный, если не сказать сценический беспорядок: на столе и на полу стояли тарелки с недоеденными засохшими бутербродами, немытые стаканы с липким налетом внутри, в углу лежала развалившаяся кипа гламурных журналов. Один кусок ветчины был непонятно каким образом тщательно и щедро размазан прямо по безворсовому ковру. На диванах и креслах лежали детали прославленных костюмов Нинки Задрючки - атласные шляпы с гигантскими розами, накладные груди-арбузы, блестящие платья со стразами пятьдесят шестого размера. «Так вот ты какой, проводница Задрючка», думал Сеня, рассматривая все это великолепие.
       - Ну, шо встал, Борю, -Давыдюк положил ему руку на плечо. - Садысь!
       Сеня сел на диван, аккурат между тарелкой и пепельницей.
       - Из многих один! -негромко и загадочно произнес он, глядя перед собой.
       - Чего? -не понял Сеня.
       - Ладно, проехали.
       Давыдюк щелкнул пультом управления и включил домашний кинотеатр. На экране замелькал какой-то советский фильм - жизнеутверждающий и черно-белый.
       - Обожаю радяньские хвильмы, -сказал Давыдюк. - Нехай буде як хвон.
       - Боря, -Коркирин тем временем сдвинул тарелки и сел рядом. - Боря. Ты какой-то сам не свой. Не отпирайся. Я все вижу.
       Сеня осторожно покосился на Коркирина и незаметно отъехал вправо на полсантиметра. Коркирин пододвинулся к нему ровно на столько же.
       - Боря! -продолжал Коркирин свою экспансию под негромкий экранный монолог. - Я же вижу, что что-то случилось. Ради Бога, не молчи. Колись, выкладывай все. Между друзьями не должно быть секретов!
       При этом Коркирин немного наклонился к Сене и обдал его ароматом дорогого парфюма и бурбоновым перегаром.
       - Да нет, Филь, все у меня нормально! -ответил Сеня, чувствуя, что говорит полную чушь.
       - Да ладно тебе «все нормально», - в голосе певца зазвучали нотки обиды. - С бабами не может быть все нормально, Борис. Ну колись: с этой своей, как там ее… Миленой поругался? Да?
       И опять как бы невзначай дохнул ароматами на Сеню. Получилось действительно как бы невзначай. Но не невзначай. Сеня это прекрасно понимал. Понимал, что что-то здесь не так. Но не мог же он просто взять и уйти. Да еще повторно полаявшись с Филаретом.
       Филарет же тем временем положил свою руку Сене на колено! Или, по крайней мере собрался положить. Но не успел этого сделать. Потому что в дверь позвонили. «Трррррррррррррррррр!» дверной звонок трещал долго и требовательно. «Тррррррр! Тррррррр! Трррррррррррррррррррррррррррррррр!» Коркирин от этого звонка вздрогнул и даже вскочил с дивана.
       - От блин! -выдохнул Давыдюк и побежал открывать дверь.
       Дверь распахнулась практически сама. Было слышно, как Давыдюк в прихожей тихо ойкнул и растерянно спросил:
       - Никес? Це ты?
       - Да, это я. И я прийти расбиратс с эта плять Филарет! И с тебе тоше!-ответил не слишком дружелюбный голос с иностранным акцентом.
       - Никес? -Коркиринские глаза полезли на лоб. - Какого черта ты приперся? Не видишь, мы репетируем?! И вообще, ты же вроде как уехал к себе на Кипр.
       - Я вернулс. И я знат, как ти репетир, плять такой! -в комнату ввалился высокий кучерявый брюнет в джинсовом прикиде и с медальончиком на шее. - Сетшас я вас всех порешат, содомити!
       - Сам ты содомит, твою маму! -Коркирин попер на гостя. - Это ты увязался за нами на своем сраном «Пежо» от самого…
       Взмахнув патлами, брюнет выдернул заткнутый сзади за пояс «ПМ» (наверняка купил по дешевке у какого-нибудь прапорщика, решил Сеня), навел его на Коркирина и тот попятился.
       - Никес, Никес, что ты делаешь! Не надо! -взмолился Коркирин.
       - Никес, та ты шо! -вместе с ним замахал руками Давыдюк. - Це репетыция. А ось це, - он показал на сидящего Сеню, - наш новый менеджер.
       - Правда, Никес. Он привез нам документацию… -вмешался Коркирин. - Борь, покажи ты ему смету расходов, блин!
       Боря встал с дивана и сделал вид, что потянулся к лежащей на столике папке (Сеня не знал, что это за папка, она оказалась весьма кстати!)
       - Стой! -Никес с пистолетом подскочил к нему.
       И Боря, вспомнив курс молодого бойца, ловко вывернулся и сидя ногой выбил у Никеса пистолет. Оставшись без пистолета, Никес беспомощно поднял вялые руки к груди, с ужасом глядя в лицо Сени и ожидая своей участи. Сеня встал и деловито завернул пришельцу салазки - вывернул руку за спину и повел его, нагнутого, к входной двери, чтобы вышвырнуть его пинком на лестницу - и пускай катится.
       - Правильно, правильно, Боря, -напутствовал его вслед Коркирин. - Пни его, чтоб летел этот киприот сраный!
       И вдруг киприот одним махом сделал Сене подсечку. Тот, не ожидая такого западла, грохнулся на пол. Никес вырвался и с победным криком «Ааа!» подпрыгнул и двумя ногами приземлился прямо ему на пресс.
       - Кого ви хотет победит! -кричал он с надрывом. - Я слушит в спетснас!
       - Нигде ты не служил! -возразил было Коркирин. - В жопе ты служил, морда твоя!
       Пока Сеня корчился от боли, чернявый ревнивец перескочил через него обратно в гостиную, подобрал пистолет и снова занялся террором.
       - Сидет, обе! -командовал он. - Сидет, плять!
       Коркирин и Давыдюк разом повалились в кресла и стали для Сени невидимы - кресла от него отделяла стенка.
       Сеня незаметно и тихо поднялся на ноги. Он узнал человека с пистолетом: его звали Никес Рузас и этот гражданин республики Кипр пел дуэтом с Коркириным песню «Ты сумасшедший зад, сумасшедший мой, я к тебе прильну обнаженною щекой», или что-то в этом роде. Сеня хотел уже сбежать под шумок, но тут Рузас перевел ствол прямо на Сеню. Тот покорно лег носом в заблеванный линолеум.
       - Ти! Лешат! Леат, я сказат! На пол лешат! -и выстрелил в потолок.
       Полетела штукатурка. Стоя под штукатурочным дождем, Рузас опять навел ствол на главных обвиняемых.
       - Вот вам! -сказал он и нажал на спуск.
       Грохнул выстрел. Заверещал Коркирин. Грохнул еще один. Все стихло.
       - Встат! -он пнул лежащего Сеню. - Встат! Тебе я не тронут! Ти мне нравитс.
       Сеня поднялся.
       «Вот я попал!» подумал он. «Логово шибздантуых голубых!»
       - Ти мне ошен нравитс, -Рузас улыбнулся. - Пошел! Вперот! И без глупост, а то стрелат на порашени!
       И они потопали вниз по лестнице: конвоируемый Сеня впереди, Рузас сзади.
       - Ты че, их реально завалил? -спросил Сеня, когда они вышли из подъезда. - На хрена?!
       - Ти мне чушой статя не шей! -взъярился киприот. - Я их немного попугат. Верней, поупгат Филя, чтоп болше не встречайтс с эта Задрючк! Ну, в машина…
       Сеня вздохнул и покорно забрался на заднее сиденье «Пежо». Разве таких приключений я искал, печально подумал он.

* * *

       Боря проснулся и долго не мог понять, где он находится. И, самое главное, почему он здесь находится. За что, за какие грехи. Первые три часа он думал, что все пережитое накануне ему попросту приснилось. Ну перебрал, да еще под укурку… С кем не бывает. А результаты катастрофические. Боре казалось: вот сейчас он проснется в своей комнате, среди знакомых, до боли родных постеров с харями кумиров. И если проснется, то обязательно скажет: «Здравствуй, дом родной!» Ну а если проснется у Карлсона или еще у кого-нибудь, то первым делом обязательно скажет: «Прикиньте, пацаны, мне тут такая ботва приснилась!». Но время шло, а пробуждение никак не наступало. Просто Борина психика упрямо не могла смириться с мыслью, что он, то есть Боря Долгашев, уже пробудился, и эта воняющая погребом и плесенью хрущоба и есть его новая реальность. События вчерашнего дня стояли перед глазами и упорно не желали испаряться…
       Едва они с тетей добрались до площадки пятого этажа, из четырнадцатой квартиры вылетела какая-то пожилая дура навроде его тети и кинулась им навстречу:
       - Ах! Приехали! Приехали!
       - Приехали, -эхом ответил Боря.
       - Ах, горе-то какое! -с каждым новым предложением дура кудахтала все громче и громче. - Сеня, Сенечка! Померла твоя мама-то!!!
       - Да ты что! -всплеснула руками тетя Клава, для чего ей пришлось уронить всю свою поклажу.
       «Весело живем!» подумал Боря. Вслух же сказал:
       - Да вы что! Как умерла?!
       Потом были три часа бабьего воя с подробным обсуждением всех перипетий: как тете Кате стало плохо, как приехала скорая, как ей стало плохо в больнице и как она умерла на рассвете.
       «Весело живем!» думал Боря, осторожно беседуя с соседкой (как оказалось, это была та самая тетя Даша) и изучая однокомнатное гнилое жилище своего пролетарского двойника. Жил Сеня, или как его там, действительно хреново: теснотища, вся мебель - вдоль стен. У одной стены - сервантик со стопками (больше нечем гордиться), у другой - книжный шкаф (он что, еще и читать умеет?), у задней стены продавленный диван, покрытый свалявшимся вонючим покрывалом навроде шкуры. В углу у окна телевизор. Наш, «Орел». Купил его Сеня, конечно же, на честно заработанные деньги. Бордовый палас на полу, не первой свежести. Обшарпанная газовая плита на кухне, двухконфорочная. Белый толчок и сидячая ванна. Все поверхности не сказать, чтобы грязные, но какие-то несвежие, засаленные, что ли - противно браться. Нищета, одним словом. Но что больше всего добивало Борю, так это запах. Запах в квартире стоял странный: пахло штукатуркой, сортиром, куревом, кухней, подгнившими картофельными очистками; из щелей, как вселенским холодком, веяло подвальной сыростью и плесенью. Словом, атмосфера в Сениной квартире была своя, особенная. Первородная и ничем не облагороженная. «Как они здесь живут-то?!» думал Боря.
       Затрещал дверной звонок (такой и мертвого подымет, подумал Боря, но дверь все-таки открыл). В квартиру завалились две зачуханные тетки в дешевеньких китайских курточках и с сумочками из нубука.
       - Здравствуй, Сень! -сказали они и без лишних церемоний шагнули в квартиру.
       - Ой, Клав, и ты здесь.
       Далее пошли в ход выжатые слезы и причитания «Ой, а мы уже знаем. Умерла Катерина-то». (Значит, мою маму зовут Катя, отметил Боря, надо запомнить). Тетки, как оказалось, работали с ней в одном цехе. Одну звали Катерина Ивановна, другую Анна Матвеевна. Кто из них которая, Боря так и не запомнил, настолько эти две неразлучные подруги были похожи. Да к тому же обе тараторили без умолку, как дуры.
       - Сенечка, Сенечка, - вздыхала одна. - Как же ты теперь?
       «Сенечка» уселся на диван и подавленно молчал, глядя в блеклый палас и ковыряя пальцами свалявшуюся шкуру-покрывало.
       - Сень, ты б сгонял в гастроном, купил бы чего, - предложила тетя Клава. - Не сидеть же нам просто так.
       Боря издал долгий вздох с еще более долгим выдохом, молча встал и поплелся на задание. Хоть какое-то облегчение, подумал он, выходя из подъезда на улицу.
       Где находится гастроном, Боря, разумеется, не знал. От неминуемых блужданий его спас какой-то толстопузый мужичок с золотыми зубами, прокопченный, в кепке и в заляпанной джинсовой курточке. Мужичок напористо летел ему навстречу, жуя сигарету и распространяя запахи машинного масла и пота. Случись эта встреча в Москве, Боря обошел бы его за три версты. Да еще сказал бы что-нибудь этакое, чтоб прибавить мужичку настроения на весь день.
       По всему было видно, что мужичок собирался проскочить мимо. И почти что уже проскочил. Но почему-то вдруг остановился. Несколько секунд изумленно смотрел на Борю. А потом закричал:
       - Здорово, Семен! -закричал он издалека и протянул ему свою руку. - Слышал, слышал про твое горе! Сочувствую!
       - Да…-ответил Боря, с омерзением пожимая ему руку.
       Мужик посмотрел на его волосы.
       - Ты че это, в Москве так оброс? -удивился он.
       - Было малость, -ответил Боря.
       - А я решил вот к тебе зайти. Вон, через гастроном прошел, -мужичок кивнул на другой конец двора и Боря понял, что гастроном - это здание из желтого кирпича, которое он принял за трансформаторную будку. - А? - и показал ему карман куртки. Из кармана торчало стеклянное горлышко.
       - Я и сам туда иду. За тем же самым, -косорото ответил Боря.
       - Ну ладно. Буду у тебя, -мужик хлопнул его несвежей рукой по плечу и помчался в подъезд.
       «Знать бы, как тебя зовут и кем ты мне приходишься, сучок-мужичок», думал Боря, шагая к дому с бутылкой в руке. (Девчонка-продавщица в магазине оказалась, конечно же, знакомой, и тоже удивилась Сениному хаеру, а заодно и выразила соболезнования). Похоже, Сеня был в своем дворе фигурой популярной. К этому умозаключению Боря пришел после того, как ему пособолезновали три старушки на лавочке у соседнего дома и какой-то горбатый пожилой мужик, возившийся с разбитым допотопным мотоциклом марки «Урал» (Боря думал, что таких уже не осталось). Хорошо, что разгар рабочего дня, думал он, иначе я бы спалился.
       В подъезде Борю ждал сюрприз: где-то на верхних этажах тетя Даша и мужичок шумно выясняли отношения.
       - За каким этим ты сюда приперся?! -орала на весь подъезд тетя Даша.
       - Я не к тебе пришел, корова ты пробитая, на хер ты мне нужна! -так же зычно орал мужичок. - Я к Сеньке Паршенову, у него мать умерла!
       - Пошел отсюда на хер, алкаш! Я с тобой развелась, имущество поделила, и катись отсюда на хер! -верещала тетя Даша на грани слезной истерики.
       - Я сказал, я не к тебе пришел, и замолкни, блин!
       - Ты щас нажрешься и снова начнешь, как в тот раз: шкаф мне отдай, телевизор отдай!
       После этих слов Боря понял, что это бывший муж его соседки, про которого говорил Сеня. Дядя Жора его зовут, или как его там.
       - Закрой свою пасть!!! -рявкнул мужичок так, что в подъезде зазвенели стекла.
       Боря стоял в тамбуре, слушал их перепалку и думал, как ему лучше поступить: уйти под шумок, сеть на автобус и вернуться в столицу, или же идти до победного конца, и будь что будет.
       - Я сказал, закрой свою пасть!!! -гаркнул мужичок еще громче. - Я к человеку пришел, у него горе!
       После этих слов Борю потянуло, как магнитом, вверх. На пятый этаж. Пока он шел, ссора как-то сама собой сошла на нет. На площадке его встретили растрепанная тетя Даша и сияющий мужик.
       - О, а вот и Семен! -обрадовался мужик. - А мы тебя заждались. Ну, сейчас врежем!
       И они врезали, и все заботы отошли на второй план. Подробностей вечера Боря даже не запомнил. Ну а если организм чего-то не помнит, значит ему и не надо. Так говорил ему отец.

* * *

Р а с п е ч а т к а  р а з г о в о р а  в  п о м е щ е н и и

       - Физическое поле есть особая форма материи; система с бесконечным числом степеней свободы. К физическому полю принято относить электромагнитные и гравитационные поля, поле ядреных сил, а также волновые квантовые поля, соответствующие различным частицам, например, электрон-позитронное поле. Источниками физического поля являются частицы. Создаваемые частицами физические поля переносят с конечной скоростью взаимодействие между соответствующими частицами. Записал?
       - Записал.
       - А чего вид такой недовольный?
       - Отчего же. Очень даже довольный.
       - Тогда едем дальше. Однако же современная наука не признает существование такого вида полей, как торсионные поля.
       - Что так?
       - Слушай и не перебивай. Торсионные поля были открыты нами, то есть академиком Перекосовым и мной, в мае 1957 года во время опытов с квантовыми полями.
       - Нас этому в школе не учили.
       - Что, опять под излучатель захотел?
       - Нет.
       - Ну тогда слушай и не возникай. Обнаружилось, что открытое нами поле по-особому воздействует на психику лабораторных мышей…
       - Не буду я ничего писать!
       - Будешь. Как миленький будешь. Ваня, Таня, дайте-ка ему минимальный для острастки!
       - Не надо!!!
       - Надо! А то распустились, пишете всякую чушь. А в торсионные поля не верите. Хотя ты и сам неоднократно испытал их действие на собственной шкуре.
       - Не надо!!! Я прошу вас, не надо!!! Давайте продолжим лекцию!
       - Лекцию мы продолжи завтра. И я расскажу тебе про испытания на добровольцах и про установку излучателей на Останкинской телебашне, про то, как применялись излучатели во время событий октября 1993 года и о том, как их применяют сейчас. И когда ты выйдешь отсюда, тебе будет, о чем написать.
       - Не надо!!!
       - Надо, пресса. Надо!

Глава 6

       Пилотируемый сумасшедшим киприотом «Пежо» вылетел на улицу, в самый мейнстрим автомобильного потока. Сеня полулежал в середине заднего сиденья, чуть ниже уровня окна. О том, что они выехали на улицу с оживленным движением, он догадывался лишь по долетающим звукам.
       - Ти мне ошен полюбитс с первий сгляд, -взбудоражено крутя рулем, рычал Рузас. - И ми сешас поедем гостинис!
       Машину кидало из стороны в сторону; вокруг визжали тормозные колодки и сжигаемая об асфальт резина. Где-то позади грохнули железо и стекло: там произошла авария.
       - Хули ты делаешь, баран! -закричал на него осмелевший Сеня. - Мы сейчас на хрен разобьемся!
       - Не разобемс! -успокоил его киприот. - Ми сешас приедим мой дом и там…
       Но тут, вопреки всем его заверениям, что-то мощно ударило «Пежо» в левый бок. Да так, что Сеня, клацнув зубами, отлетел пушинкой к правой двери. Он почувствовал, как машина отрывается от земли и идет на взлет, словно «Ту-134». Но вместо взлета «Пежо» выполнил фигуру высшего пилотажа под названием «бочка»; ни к чему не привязанный Сеня сделал вместе с машиной несколько кувырков, при этом головой, руками и ногами ударяясь то о потолок, то пол, то опять о потолок. О том, что все кончено и он может немного расслабиться, он догадался по велюровой обшивке потолка у себя под самым носом.
       Сеня лежал на потолке перевернутого авто, весь засыпанный колючим битым стеклом и придавленный тяжелым сиденьем. Дверь была наполовину открыта. Оставалось открыть ее полностью и выползти наружу. Только руку протяни. Сеня протянул руку и толкнул дверь. Она с грохотом вывалилась наружу. Сеня с трудом выполз из-под бремени сиденья, до конца выбрался из убитой машины на спасительный асфальт и, не веря тому, что цел, поднялся на ноги.
       - Ну, поздравляю тебя со вторым днем рождения! -кто-то положил ему на плечо железную руку.
       Сеня обернулся. Это был водитель протаранившей их машины - улыбчивый раскосый азиат невысокого роста в черном кожаном пиджаке, очень крепкий и с мертвой хваткой, видимо, профессиональный спортсмен. Голова его была выбрита, только на затылке была маленькая, туго заплетенная косичка. Машина азиата - могущественный черный джип - практически не пострадал - спасла железная решетка на радиаторе. Только фары были разбиты вдребезги.
       - Ну, что смотришь, заново рожденный? -спросил его водила. - Давай оказывать помощь пострадавшим. Если таковые есть. Быстро!
       Сеня готов был поклясться, что голос спортсмена, да и сам спортсмен, ему очень знакомы. Ну, если и не очень, то где-то он его видел и слышал сто пудов.
       А спортсмен уже вовсю шуровал в руинах «Пежо», пытаясь оторвать заклинившую дверь водителя.
       - Понимаете, тут такое дело, -преодолевая ступор, Сеня подошел к спортсмену. - Меня пидарасы похитили.
       - Какие пидарасы? -спросил таким знакомым голосом спортсмен, отбрасывая вырванную дверь.
       - Да вон один, в машине лежит, -Сеня скривившись, нагнулся и посмотрел на задавленного и зажатого в железе Рузаса.
       Певец представлял собою жалкое зрелище: видимо, не сработали подушки безопасности (а может, их и вовсе не было) и рулевая колонка впечатала его в сиденье, а ноги исчезали где-то под упершейся ему в пояс торпедой. На груди Рузаса расплывалось кровавое пятно, а сам он висел вверх ногами и мычал, полузакатив глаза и не выговаривая согласные: «Аагите! Ытащите иня!», при каждом выдохе выплевывая чуть ли не по чашке крови. Рука киприота съехала с руля и беспомощно повисла, шлепнув кистью по велюру: рука была полностью оторвана, держалась на одном рукаве и на сухожильях. Из кровавой мясной раны торчали обломки белой кости. Сене уже доводилось видеть нечто подобное. В часть, где он служил, прибыло молодое пополнение. Один дух, Вадик Шопов, на гражданке был сварщиком, и ему поручили заварить цистерну для воды. Тяжеленная цистерна рухнула на Вадика, когда тот залез под нее с проводами. Ему размозжило ногу, и когда его вытащили из-под цистерны, нога так же висела на штанине и одном сухожилии. Вадику зато повезло: его комиссовали. Отправили домой без ноги, но очень довольного.
       Рузасу, видимо, повезло меньше. Потому что спортсмен узнал его.
       - А, это который дуэтом с Коркириным поет, -выпрямившись, сказал он и презрительно сплюнул. - Давно мечтал, чтобы с ним что-нибудь подобное произошло.
       - Слышь, ты, -сказал он сверху вниз в дверной проем. - Это тебе, на восстановление после травмы. - и бросил ему в салон смятую сотню зеленых.
       Сеню поразил цинизм спортсмена. Но тот уже вовсю смотрел на Сеню.
       - Борь, ты, что ли?
       - Ну, я, -ответил Сеня, про себя отметив, что его, похоже, знает вся Москва.
       - А я тебя не узнал. Богатым будешь.
       - Не помешало бы, -ответил Сеня, осторожно отряхиваясь от стекла и совершенно не думая о том, что несет полную ахинею, - А то зарплата у нас на «Сигнале»…
       Он вовремя замолчал. Спортсмен же тем временем проворно раздавал баксы зевакам.
       - Это же Коля Чжу! - перешептывались водилы, высовываясь из машин.
       - Какой еще Коля? - говорил он, суя каждому по сотне. - Нет здесь никакого Коли.
       За деньги водилы были готовы согласиться с чем угодно. В том числе и с тем, что перед ними не прославленный боксер Коля Чжу.
       А Коля уже затащил Сеню в свой джип, и они под шумок очень быстро покинули место происшествия.
       - Куда едем-то? -осторожно спорил Сеня.
       - Ко мне! -рассмеялся Чжу. - Не к тебе же. У меня к твоему бате базар имеется, надо с ним перетереть одну тему. Но это завтра. А пока - ко мне. Моя в Австралии, спиногрызы - там же.
       - Согласен, -сказал Сеня.
       - Слушай, Борь, тебя че, реально похитили? -спросил Чжу.
       - Ну, -ответил Сеня, глядя попеременно то Коле в затылок, то на незнакомые улицы за окном.
       И во всех подробностях рассказал ему историю своих утренних похождений: и как его сманил Коркирин, и как они были в бутике, и как Коркирин к нему приставал, но тут к ним приехал Рузас и всех расстрелял из ревности, а его, Борю, забрал с собой. Чжу только усмехнулся:
       - Пидарасы. Кругом одни пидарасы и уроды.
       Хотя по его лицу было видно, что сказать он хотел нечто совсем иное. Каким-то волчьим чутьем Сеня это понял. И поэтому (и только поэтому) согласился посидеть с Колей Чжу…
       Сеня ожидал от великого боксера чего угодно, но только не запойного алкоголизма. Чжу спокойно и философски ему объяснил: «А что мне еще делать?». Сеня заметил, что у Коли хорошо получается рекламировать дезодоранты. На эту Сенину бестактность Коля только махнул рукой и заглотил полный стакан «Бурбона». Солнце клонилось к закату. Пустела бутылка американского виски на столе. Причем уже не первая. Беседа текла бурным, хотя и несколько хаотичным и вялым потоком.
       - Вот говорят: зачем вы, спортсмены, нужны. Кому он вообще нужен, этот ваш спорт, -говорил Коля.
       - Кому? -спросил Сеня.
       - Нам! -Коля стукнул себя кулаком в грудь. - То есть нации! Понял, нет?
       - Не совсем.
       - «Не совсем»… Спорт -это индикатор того, как… кхм… ну, как сказать… ну, короче, индикатор того, насколько нация у-ва-жа-е-ма! Если мы в футбол просрали, да меня генератором пришибли, то кто такую нацию будет уважать?
       - Согласен, -Сеня уронил голову на грудь.
       - А знаешь, почему… я проиграл… бой… американцу? -говорил Чжу, спотыкаясь на каждом слове и мотая нетрезвой головой над стаканом «Бурбона»?
       - По… чему? -спросил Сеня, стараясь выказывать заинтересованность, хотя после целого дня за гламурными напитками эмоции давались ему с трудом.
       Они сидели в Колиных апартаментах - роскошных и обильно декорированных на боксерский лад: по углам висели парами боксерские перчатки; вымпелы-флажки и дипломы в рамках были вторым слоем поверх обоев. Сидели и киряли. Да и что еще было делать двум нормальным мужикам, одного из которых только что спасли из плена педерастии.
       - А я тебе скажу, почему, -Коля вскинулся назад, взбодрился и злобно сверкнул глазами. - Открою тебе тайну большого спорта.
       Спортсмен сделал жест рукой, дескать, наклонись ближе. Сеня наклонился.
       - У них там установлен генератор торсионных полей, -негромко произнес Чжу. - Слышал про такой?
       Сеня отрицательно мотнул головой.
       - Это чтобы силу воли в человеке подавить. Чтобы сделать его, как зомби. Я это сразу понял, как только на ринг вышел. Сел в своем углу и сразу как курица вареная стал.
       Сеня добросовестно изобразил на своем лице удивление. Он даже хотел сделать вид, что на секунду протрезвел, но у него не получилось.
       - Генератор был в моем углу ринга установлен, - пояснил Коля, наливая себе и гостю. - Вот так, понял?
       - Понял, -сказал Сеня. -Что делают.
       - Вот именно: «что делают», -Чжу отставал бутылку. - А знаешь, почему так?
       - Потому что Россию не уважают. За людей нас не считают.
       - А почему нас за людей не считают, м? А я тебе скажу почему. Потому что там тоже одни пидарасы. И уроды. У них там вообще урод на уроде и уродом погоняет.
       Сеня, даже пьяный, ни на минуту не забывал про заготовленный рояль в кустах: вопрос про завтрашний «базар к бате». Вдруг это касается его предстоящего Посвящения. Интуиция ему подсказывала, что боксер тоже кое-что знает. Но скрывает. Но спьяну может сболтнуть. Оставалось дождаться, когда клиент дойдет до нужной кондиции и расскажет все сам, но это уже было вопросом времени и делом техники.
       - Слушай, Коля, -обратился к нему Сеня, как только Чжу проглотил очередной стакан и начал закусывать жидкость лимоном.
       От удивления Коля уставился на него блестящими пьяными зенками и даже перестал чавкать; недожеванный лимон торчал у него между губ. Он только кивнул, что, мол, надо, спрашивай, не томи душу.
       - Слушай, а ты Эленштейна знаешь? -спросил Сеня уже напрямик.
       - Да ты что! Конечно, знаю, -так же честно ответил Коля, с трудом проглотив лимон. - Он у нас возглавляет Заговор и лично всем руководит.
       Коля говорил так, как будто речь шла о председателе профкома.
       - А еще? -спросил Сеня.
       - А еще… А еще зашибись, что Коркирина с этим самым его пидарасом, как его там, застрелили. Потому что у Коркирина ранг Подмастерья, а в Уставе Ложи черным по белому написано: в случае отсутствия Подмастерья его может замещать Капрал. То есть я.
       «Какой еще Ложи?» подумал Сеня.
       Но Чжу, словно упреждая дальнейшие расспросы, снова взялся за бутылку.
       - Ну, вздрогнем! - провозгласил Чжу, налив сто сорок восьмую.
       И они вздрогнули. После чего Чжу захотел рассказать Сене что-то еще. Но вместо этого сумел только выдохнуть нечто и упасть лицом на стол.
       И вот эти самые выдохнутые Колей последние слова показались Сене ужасно знакомым. Из последних сил он поднялся на ноги и подполз к Коле.
       - Что? -Сеня пытался растолкать лежащего щекой на столешнице, как на подушке, великого боксера. - Как ты сказал?
       - Из многих один! - торжественно произнес Коля, после чего захрапел с элементами богатырского пересвиста.
       - Кхм! - задумчиво произнес Сеня.
       И, упавши на диванчик, тут же уснул…
       - Да, дела! -резюмировал Долгашев-старший, выслушав сбивчивый Сенин рассказ о том, как его похитили и чуть было не убили.
       - Ну ничего, как-нибудь разрулим! -он похлопал мнимого сына по плечу и пошел на крыльцо, где его стоял Коля Чжу и ждал его мудрого решения.
       Отец выгуливал боксера довольно долго. Сеня все это время сидел на диване, жевал с похмелья мороженое и делал вид, что читает начатую еще вчера книгу Вадима Поплевина «Поколение Пэ». Однако вместо чтения он пытался осмыслить вчерашний разговор с Колей Чжу. Получалось интересное кино: с одной стороны, Коркирин и Чжу ненавидят друг друга лютой ненавистью, но с другой стороны оба участвуют в Заговоре и делают одно общее дело. И слоган у них свой имеется. Как он там звучит? Кажется, «Из многих один». Причем у одного ранг Подмастерья, а у другого Капрала. Какой ранг ожидает Сеню, оставалось только догадываться. Наконец лязгнула калитка, а через секунду отец влетел в гостиную и сел рядом с Сеней.
       - Короче, слушай сюда, наследник, -Сеня отложил книгу. - Все не так уж и плохо. Те два урода живые. Рузас тоже, хотя ему больше досталось. Конечно, кое-кому придется забашлять. Зато тебе не придется выступать в суде в качестве потерпевшего.
       - А кому забашлять? -наивно спросил Сеня.
       - Эх, Боря! Прокурору, кому же еще. Да хоть генеральному прокурору -у меня все схвачено, за все заплачено.
       После этого отцу позвонили и он умчался по делам. А Сеня сидел с книгой в руках и удивлялся тайному могуществу своего нового отца. Мысли переплетались с тем, что Поплевин изложил в своей книге: по мысли писателя-грибника, всех публичных деятелей в нашей стране изготавливают на компьютере в одной тайной конторе, и все они являются элементами информационно-торгового пространства. «Херня!» подумал Сеня. Потому что в реале все было совсем по другому, и все знаменитости были такими же людьми из плоти и крови, как и сам Сеня, а не компьютерными барельефами. Да к тому же этих людей связывала одна общая страшная тайна.
       Но особенно углубиться в чтение Сене не дали. Раздался звонок. Это была мама. Вернулась из фитнесс-джима. Именно в фитнесс-джиме, если верить отцу, она и пропадала. С самого утра. Фитнесс фитнессом, а в магазины она тоже наведаться успела: две сумы из гламурного розового пластика с ручками-веревочками.
       - Боря, так ты дома? - удивилась она.
       - Как видишь, - вздохнул Боря.
       - А что такой невеселый вид?
       И Сеня, вздохнув тяжелее прежнего, опять пересказал ей детективную историю с похищением себя любимого.
       - Боречка! Да ты что! Да как…
       Сеня подумал, что если бы она в этот момент держала сумки, то уронила бы обе. Сразу же. Себе на ноги.
       - В общем, мне что-то нездоровится, -подвел он итог своей саге. - Пойду наверх.
       - Постой. А отец…
       - Отец в курсе, -бросил Сеня через плечо, шагая по лестнице на второй этаж. - Все уже разрулил.
       - Ну, слава Богу.
       Вспомнить о Боге Сене пришлось через пять минут, когда он нашел в своей (Бориной) комнате глянцевый альбом с картинами голландских мастеров. Особенно Сене понравилась «Христос изгоняет торгующих из храма». От нечего делать Сеня душою болел за Спасителя и думал, глядя на разбегающихся под ударами хлыста бессовестных коммерсантов: «Мочи их!». Но потом он решил, что это неправильно: ведь его (или Борин; теперь какая, хрен, разница) отец тоже в занимается в некотором роде коммерцией. Поэтому он неожиданно пожалел лишенных крыши, изгоняемых на улицу честных тружеников рыночной экономики. Но с симпатиями Сеня определиться так и не успел: вернулся отец, залетел к нему в комнату, и, спросив, чего это он валяется посреди рабочего дня, сообщил, что пригнали его «Феррари».
       Сеня обрадовался, отшвырнул всех дурацких старших брейгелей и кинулся к окошку. «Феррари» был уже во дворе, его как раз начинали сгружать с эвакуатора.
       - Так, наследничек! Ты как хочешь, но к ужину взбодрись, понял?
       - А что такое?
       - К нам сегодня Патриарх пожалует.
       - Какой еще Патриарх? -не понял Сеня.
       - Вот бездуховность, блин. Московский и всея Руси, какой же еще! Не иудейский же, в самом деле.
       «Повезло!» подумал Сеня.
       - Ириша, ты слышала, -грохотал отец где-то внизу. - У нас сегодня гости!

* * *

       День второй в гостях у Сениной родни близился к завершению. Пьяного ( а пили они весь день без перерыва; приперлись еще какие-то хари - насколько он понял, заводские коллеги) Борю ни на секунду не покидало ощущение, что он отбывает за кого-то незаслуженное наказание с непредсказуемыми последствиями.
       Денек выдался еще тот. Полный приключений. Во-первых, нужно было сходить в ритуальное агентство. С агентами Боря договорился быстро, благо договариваться умел, даже пьяный, да и само агентство оказалось практически рядом. Потом на рейсовом автобусе он слетал на кладбище и там заказал для матушки место. Средства на похороны выделил из своего кошелька (тете Клаве сказал, что взял из материной заначки. После чего тетя Клава долго выведывала у Бори, где спрятана заначка. Но Боря молчал, как партизан на допросе. Или отвечал какую-нибудь ерунду. Та поняла, что у Сени хрен чего узнаешь даже у пьяного. И отстала). Во-вторых, забрать мать из морга. Забрали. Теперь она лежала в свеженьком гробу на четырех табуретках посреди тесной комнаты; венки и еловые ветки свалили в прихожей. В-третьих, надо было заказать для поминок столовую, так как на похороны ожидалось сорок человек, не меньше (дядя Жора назвал всех Сениных знакомых по именам, чем выручил его во второй раз; теперь Боря знал, на какую сумму ему ориентироваться). Заказал и столовую. Дядя Жора предложил еще и оркестр от завода. И выручил Борю в третий раз, сгоняв с его деньгами на завод. В общем, весь день Боря был де-юре и де-факто за главного, потеснив в этой роли свою тетю. И при этом умудрялся изображать любящего сына (хлюпал носом, и, вытерев скупую мужскую соплю, говорил: «Маманя, как же я теперь без тебя?!»). Нетрезвому все давалось легко и без напряга. Боря даже радовался, что пьяный: трезвый он вряд ли сумел бы все это перенести.
       И вот теперь, выпроводив тетю Дашу вместе с ее дядей Жорой, Ивановну, Матвеевну и всю компанию (весь день под ногами путались, будто у них своих забот нету), Боря остался в квартире с покойницей практически один на один. Рядом была тетя Клава, но она уверенности не прибавляла. Сенина мама лежала в гробу, а Боря, всхлипывая, смотрел на нее. И все-таки к этой толстоносой рыхлой бабе с собранными в узел седыми волосами он не испытывал никаких чувств. Она напоминала ему приезжую; таких он видел десятками и сотнями всякий раз, когда проезжал мимо какого-нибудь железнодорожного вокзала.
       Боря тяжко вздохнул. Меньше всего ему хотелось, чтобы сейчас к нему завалились мужики из его цеха. А тем более, пацаны его возраста. Поэтому Боря предпочел притвориться вдупель пьяным: типа, меня нет ни для кого.
       - Утро вечера мудренее, -рассуждал он, неуклюже гремя на кухне раскладушкой. - Правильно я говорю, теть Клав?
       - Правильно. Но ведь время-то -восемь вечера.
       - Не, теть Клав, я уже никакой, я спать пошел, -Боря сикось-накось постелил простынь, бросил на нее одеяло, а поверх одеяла улегся сам. Не раздеваясь.
       Похороны были намечены на завтра. А значит, денек обещал быть покруче сегодняшнего.
       Утром Боря проснулся от падения с раскладушки. Подняться на ноги сразу не удалось, поэтому он сел на задницу и долго вспоминал, что за мероприятие намечено у них на сегодня.
       В дверь кто-то заколотил. Боря поднялся и побрел к глазку, хотя и понимал, что открывать двери таким посетителям, как картохинские работяги, небезопасно. Но это оказался дядя Жора.
       - Семен, открывай. А то я уже полчаса тарабаню, у тебя звонок не работает.
       Боря посмотрел на часы. Под окнами причалил заказанный им вчера автобус с надписью «Ритуальные услуги».
       «Зашибись!» подумал Боря.
       У подъезда уже собрались мамины соседки и подружки в черных косынках и небольшая ватага мрачных мужичков. Для приличия, Боря спустился к подъезду, где встречал прибывающих, и направлял их наверх, к тринадцатой квартире. Настала пора выносить гроб, и Боря подумал, что сейчас не мешает снова накатить - для храбрости. Сбегав по-быстрому обратно на пятый этаж, он проскользнул на кухню, нашел там недопитую бутылку водки и, затаив дыхание, выпил ее в три глотка. Спасительное измененное состояние сознания вернулось практически сразу.
       В комнате толпились мужики, выли бабы. Прощались с Катериной. Теснотища была, как в рейсовом автобусе. Ни вдохнуть, ни пернуть, подумал Боря.
       Да еще дядя Жора пару раз как-то странно глянул в его сторону. Взгляд был у него такой, словно он разоблачил самозванца Борю. И сейчас начнет делиться своим открытием со всеми окружающими.
       «Пить надо меньше!» подумал Боря.
       Когда настала пора вытаскивать гроб, Боря первым впрягся в ящик с переднего правого угла и вчетвером с какими-то пацанами они с матами поперли тяжеленный гроб вниз по лестнице.
       Погода в день похорон выдалась самая подходящая: бабье лето кончилось, небо заволокли тучи, подуло холодом. Боря сбегал домой и надел Сенину кожаную куртку (нашел в прихожей на вешалке).
       Веселье только начиналось.

* * *

Р а с п е ч а т к а  т е л е ф о н н о г о  р а з г о в о р а

       - Ну-с, что новенького, что хорошенького?
       - Первый Подмастерье и Второй Координатор -оба в больнице.
       - Что такое???
       - Огнестрел. Сегодня утром…
       - Ай-ай-ай! Да вы что! Кто стрелял?
       - Не поверите: Первый координатор из ложи «Никосия».
       - Кто-о-о??? Этот…
       - Да, он самый.
       - Так, так, так. И где он?
       - В той же больнице. Открытая черепно-мозговая травма, перелом ребер, перелом…
       - Это что, наши трансвеститы его так уработали?
       - Да нет, он обоих расстрелял, прыг в машину и тикать. И на улице в аварию попал, с джипом столкнулся.
       - Еще пострадавшие есть?
       - Да нет. Хотя с ним был какой-то парень. Но он не пострадал.
       - И куда он делся, этот парень?
       - Да его этот, который на джипе, увез.
       - Ну дела! А кто был этот, на джипе?
       - Очевидцы утверждают, что он очень на нашего экс-чемпиона похож. Который американцу продул.
       - Да ну? Капрал, что ли?
       - Да, он самый.
       - Ну ладно, идите. Дальше я сам разберусь. Спасибо за информацию.
       - Какие будут распоряжения?
       - Те же, что и раньше. Я буду играть роль опального олигарха, вы -великого режиссера.

Глава 7

       Патриарх Афанасий VI, как и следовало ожидать, прибыл не один, а со свитой. Кортеж из лимузина и двух джипов сопровождения перегородил целую полосу. Так, что водители, вынужденные объезжать это место по встречной, с пониманием посмеивались: опять к Олегу Геннадьевичу Предстоятель с визитом пожаловали. Что же касается самого Предстоятеля, то его Сеня ждал с волнением и трепетом: никогда раньше он еще не видел живого Афанасия под номером VI. Поэтому вышел вместе с отцом встречать дорогого гостя.
       Прибытие патриарха представляло собой весьма запоминающееся зрелище. Первыми распахнули свои дверцы джипы. Из них выскочили накачанные бодигарды с неухоженными бородами и в глухих черных платьях до земли. Один из них открыл тяжеленную и толстую, как дверь банковского сейфа, дверцу джипа. Но оттуда, вопреки ожиданиям Сени, вылез не сам патриарх, а юный священник; с шеи у священника свисала золоченая фигня навроде длинного шарфика. И вот этот самый монах просунул руку внутрь. И из недр машины выбрался, опираясь отчасти на эту руку, отчасти на посох, пышный старец с бижутерией на шее, в белом колпаке, плавно переходящим в накидку, и с белой бородищей. Посох патриарха понравился Сене особенно, поскольку он был золоченым и украшен синими каменьями. «Офигеть!» подумал Сеня. «Если такую вот фуйню у нас в Картохинске в пункт приема цветных металлов сдать - это же три месяца бухать можно!!! Да еще хату прилично обставить».
       - Здравствуйте, Предстоятель! -отец взял руку Афанасия и поцеловал ее.
       - Здравствуйте и Вы, Олег Геннадьевич! -тщательно ответил ему Предстоятель.
       Говорил патриарх скрипуче, не торопясь, местами чуть замедленно, проговаривая все согласные, даже там, где не нужно.
       Сеня стоял в растерянности, он не знал, что ему делать: тоже поцеловать патриарху руку или хватит ему и кивка. А еще он не знал, знакомы ли они с Афанасием или еще нет.
       - Здравствуйте и Вы, Борис! -патриарх протянул руку Сене.
       Сеня взял руку и тоже, нагнулись, поцеловал ее.
       - Ну, пойдете в дом, Предстоятель, -отец жестом радушного хозяина указал в сторону крыльца. - Ужин уже на столе.
       Чинная процессия прошествовала в дом, растянувшись на полкилометра и изрядно засуетив и без того напряженного полкана Джека.
       Мама была в этот вечер в роли прислуги. В почтительном полупоклоне она меняла тарелки и спрашивала Предстоятеля, не угодно ли ему еще чего-нибудь.
       - Благодарствую, Ирина, ничего больше мне не надо, -степенно отвечал ей патриарх.
       Сеня весь ужин сидел как на иголках. Ему все не терпелось услышать от Афанасия VI какую-нибудь фразу, которая выдала бы его принадлежность к Заговору. Но патриарх был, видимо, хитрее, чем казался: в продолжении всего ужина он обменивался с отцом лишь самыми общими дежурными фразами «за жизнь». Бодигарды стояли в дверях и сквозь темные очки сверлили Сеню недобрыми взглядами. Когда же трапеза закончилась и патриарх, крестясь, забормотал молитву, отец деликатно попросил Сеню «оставить их».
       «Ну вот, блин!» думал Сеня, шагая наверх в свою комнату. «Секретное совещание в бункере Гитлера».
       Переговоры за закрытыми дверями продолжались почти час. Сеня лежал в наушниках на кровати и дочитывал Поплевина. Он полагал, что патриарх ускользнет незаметно. Но неожиданно его позвал отец:
       - Боря! Иди сюда!
       Голосина у старшего Долгашева был что надо, пробивает любые наушники. Сеня нехотя расстался с CD-плеером и с книгой и поплелся в столовую. Патриарх был еще там, но уже стоял на ногах (правда, не без поддержки одного из телохранителей, или как их там называют), а значит, готовился уходить.
       - Борис, Вы когда в последний раз были в храме, оставили там кое-что по нерадению! – сообщил он лично Сене.
       «По- русскому говори, гад!» подумал Сеня.
       - Я имею в виду Вашу дорогостоящую зажигалку, -не спеша продолжал между тем главный поп страны. - Она у отрока Вадима, в подземном гараже храма. Цела и невредима.
       - Спасибо Вам, Предстоятель, -только и сумел ответить Сеня, про себя лихорадочно соображая, о каком таком храме с подземным гаражом может идти речь.
       - Не за что, -прожевал в ответ Афанасий, произнеся слово «что» в полно соответствии с написанием. - Я всего лишь слуга Божий, и все в Божьих руках. Кстати, не забудьте прийти в Храм Божий завтра к шести вечера, как мы с вами договаривались.
       И, сказавши сие, направился к выходу. Родители поспешили за патриархом. Сене не оставалось ничего другого, как последовать за ними.
       - Храни вас Бог! -изрек Афанасий на прощание.
       И, косо перекрестив Долгашевых трясущимися пальцами, нырнул в свой лимузин.
       «И о чем это продвинутый с попом договорился, интересно бы знать?» думал Сеня…
       Путем хитроумных расспросов Сене удалось выяснить, где же следует искать «дорогостоящую зажигалку».
       - Пап, я в субботу с Карлсоном в церковь старинную ходил, -сказал Сеня отцу. На что отец сделал круглые глаза:
       - В церковь? Зажигалку свою ты в Храме Христа Спасителя оставил.
       Сеня понял, что Карлсон и церковь - две вещи несовместные. Но самое главное - наименование заведения - Сеня все-таки услышал.
       Местонахождение главного Храма столицы Сеня определил по карманному атласу. И, утром рано, усевшись в свой чудом обретенный «Феррари», отправился искать Храм. Родителям, разумеется, соврал, что поехал на учебу.
       На поиски ушло почти три часа. Даже когда темно-позолоченные купола засияли на другой стороне Москвы-реки, Сеня сначала не мог найти мост, потом еще полчаса крадучись кружил объездными путями, не зная, с какой стороны лучше подступиться к Храму. Храм был огромадный, раз в пятнадцать больше особняка, да еще на сто гектаров обнесен неприступной оградой. Наконец прямо перед его машиной вырос шлагбаум с будкой, и табличка «Въезд в подземный гараж». При виде Сени охранник сразу же улыбнулся ему и поднял полосатую доску. Сеня понял, что и здесь его знают хорошо. Он молча кивнул охраннику и плавно въехал на территорию храма. Широкая асфальтовая дорожка ненавязчиво так загибалась куда-то за угол Храма и там, как оказалось, ныряла прямо в открытый проем подземного этажа. Вывеска «Подземный гараж» развеяла последние сомнения.
       - Адские врата, блин! -проворчал Сеня.
       Другая вывеска со стрелкой тоже указывала на храмовые подземелья. «Автомойка. Въезд там» - видимо, с третьей стороны.
       «Нормально развернулись», думал Сеня, въезжая в залитое эклектическим светом бетонное подземелье. «А запчастями у них здесь не торгуют?»
       Запчастями в гараже не торговали. Но зато, как явствовало из огромного, во всю стену, плана катакомб, «Сауна с массажем» тут имелась.
       - Нормально! -Сеня даже засмеялся; в роли массажисток на 0,25 ставки ему представились молоденькие монахини.
       Выполнив лихой вираж, он припарковался под колонной и выключил мотор. Где искать отрока Вадима, он не знал. Кому платить за стоянку - тоже было неясно. Судя по американским фильмам, на въезде должен быть то ли охранник, то ли специальный автомат: опустил жетон и стой положенное время. Но автомата не было, только у стеночки посиживали на скамейке два секьюрити с карабинами. Сеня уже вышел из машины, чтобы спросить у них, но тут сборщик податей сам нашел его. Это был высокий и худой, но жилистый парень с рыжими усами и в черной монашеской рясе.
       - Здорово, Борис! -парень протянул ему руку.
       - Привет! -Сеня поздоровался с ним.
       - Ты за зажигалкой? Она у меня.
       Методом исключения Сеня сообразил, что этот инок и есть «отрок Вадим».
       - Ну, пошли. Она у меня в раздевалке лежит, -энергичный Вадим потянул Сеню за собой.
       Сеня пошел.
       - Ты че это, подстричься решил? -на ходу расспрашивал его отрок. - Это сейчас неактуально. Ну что это такое? Аж сам на себя не похож.
       «Ты смотри, мля! В рясе, а как в мирских делах шарит!» подумал Сеня.
       - Да ладно тебе, Вадик, -хмуро ответил Сеня. - У меня проблемы.
       - С Милой поругался?
       - Да ты просто телепат!
       И Сеня выложил ему историю с Миленой; при этом он многое драматизировал, а про баксы, разумеется, умолчал.
       - Да, дела! -сочувственно вздохнул Вадим, отпирая ключом дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
       Помещение оказалось чем-то вроде кладовки: здесь были и швабры, и ведра, и лопаты для снега, и даже газонокосилка. Были здесь еще несколько дверей, ведущие в другие комнаты. Раздевалка оказалась в самом конце ведущего налево коридорчика.
       - Держи, -Вади протянул Сене зажигалку. - В целости и сохранности.
       «Это что, и есть моя дорогостоящая зажигалка?!» хотелось спросить Сене. «На хера я тогда сюда приехал?!»
       Он повертел в руках зажигалку. Которую здесь оставил на днях его двойник. Белую пластмассовую одноразовую зажигалку. В Картохинске такая продается в любом ларьке и стоит от силы пять рублей.
       - Не забудь, Борис, -Вади по-дружески похлопал Сеню по плечу. - Сегодня в шесть у нас сауна с девочками. Сам Афоня приглашал. Грех на тебя ляжет, ежели откажешься…
       «Так вот, значит, куда меня попяра приглашал», рассуждал сам с собой Сеня, несясь на всех парах домой в засекреченный поселок. «Старый, а по саунам с массажем ходит. Афоня, блин!»
       Дома Сеня сказал маме, что занятия прошли успешно и что его пригласили в баню. Маме, похоже, было все равно, куда его пригласили: в баню или на Байконур. И вот, отдохнувший от безделья, повеселевший от CD-плеера Сеня, мчался уже знакомым маршрутом обратно в сторону столицы. И надо же такому случиться: на выезде на Кутузовский проспект его вдруг, как назло, тормознул милиционер. Взмахнул так палочкой - к обочине, мол. Сеня сматерился, но к обочине свернул. Мент как раз отпустил водилу «Десятки» и неспешным прогулочным шагом направился к нему. Сеня уже мысленно попрощался с полусотней баксов, про себя проводил зеленую бумажку в последний путь. Но мент, наклонившись, к открытому окну, вдруг улыбнулся, козырнул и замахал своим жезлом: проезжай.
       «Надо же, да меня тут все знают!» ликовал Сеня и на радостях обгонял на проспекте машины. «Заодно будет что в бане рассказать».

* * *

       В это время Долгашев-старший на минуту заехал домой забрать документы. И увидел вдруг лежащий в прихожей карманный атлас Москвы. Он с интересом подобрал книжечку и стал ее изучать.
       «Реально, атлас», подумал он. «Интересно, кто же у нас таким пользуется? Уж не Боря ли?»

* * *

       Как только Сеня шагнул через порог массажной сауны (для обычных посетителей в этот день сауна оказалась недоступна по причине визита ВИП-персоны, о чем девушка-администратор в алом костюмчике вежливо сообщала каждому, кто пытался по наивности проникнуть в заведение, как будто не видел черные иномарки у входа), все истории улетучились сами собой. Потому что увиденное Сеней в фойе (если так можно назвать эту тесную, обшитую рейками, клетушку) бани оказалось ну просто нереальным. На диване посреди фойе восседал патриарх Афанасий собственной персоной. Никакой форменной одежды, кроме белых шерстяных кальсон, на патриархе не было. Он сидел, вытянув кривые фиолетово-желтые ноги. Причем сидел не один. А в обнимку с двумя упакованными в простыни девахами, очевидно, не самого тяжелого поведения. Руками он прижимал девчонок к себе и по очереди что-то нашептывал на ухо то одной, то другой девице. От патриарших шепотов и его щекотной бороды девки заливались конским смехом. Прыщавый администратор в бабочке не обращал на сцену ни малейшего внимания, равнодушно копошился за своей стойкой.
       - А вот и отрок Борис припожаловали! -поприветствовал Сеню патриарх, едва тот появился на пороге. - Ну, чего встали? Пожалте к нам!
       Сене стало не по себе. Мысли путались. Ему так и хотелось спросить: «Отче! Падре! А как же заповеди, и т.д., и т.п.?» Но падре уже позвал: «Лена! Тут твой постоянный клиент припожаловали!» Из глубины банных закутков долетел голос: «Уже иду!» и через секунду к нему вышла нимфа неземной красоты, и тоже в простынке.
       - Ой, кто пришел! Боря! Здравствуй, Боря! -удивилась и обрадовалась она. - Как давно ты у нас не появлялся! Такого гостя надо по первому разряду обслужить!
       - Да подожди ты, -одернул ее мужской голос из-за двери (Сеня понял, что там раздевалка). - Вот сейчас инструктор приедет, тогда и будем обслуживать!
       Патриарх посмотрел на настенные часы:
       - Да, опаздывает Раиса.
       Афанасий встал, опираясь на девок, и тряся дряблыми старческими сиськами.
       - Ну, пойдемте, что ли, -сказал он. - Надо вас с людьми познакомить! Тем более, скоро…
       Афанасий вдруг замолчал. И потащил Сеню в раздевалку. Но и этой обмолвки Сене было достаточно, чтобы понять все: Афанасий хотел сказать «Скоро Посвящение».
       Раздевалка оказалась просторным помещением с лавками, и с ящиками, как в камере хранения. В помещении сидели и стояли закутанные в простыни мужчины с бородами, уже готовые к процессу.
       - А где настоятель? -спросил один из них.
       - В больничке, -отвечал другой. - Виагры переел.
       - Вот, познакомьтесь! -патриарх подвел его к первому старцу. - Это архиепископ…
       Имя архиепископа тут же вылетело у Сени из головы.
       - А это…
       Очень скоро Сеня познакомился со всеми. И ни одного имени и титула не запомнил. Сеню же патриарх презентовал скромно, но со вкусом: «Это Борис Долгашев, сын нашего благодетеля» - и лица у попов почтительно вытягивались.
       «Все это, конечно, интересно», думал Сеня, быстро стягивая с себя одежду. «Но меня-то он зачем сюда пригласил? Я-то здесь каким боком?»
       Но тут живой ответ на вопрос сам возник на пороге. Это был отрок Вадим. Был он, как и давеча, в рясе, и тащил за собой агрессивную и сексапильную брюнетку лет тридцати.
       - О! А вот и наш инструктор!
       «Что еще за инструктор?» мысленно недоумевал Сеня.
       Вадик качнул головой, иди, мол, сюда. Сеня вышел.
       - Познакомься, Борис, это Рая, инструктор по тантрическому сексу.
       - Рая, -брюнетка протянула ему руку.
       - Боря, -представился Сеня.
       - Ладно, пойду переоденусь в спортивную форму, -сказала Рая и упорхнула в женскую раздевалку.
       Сеня же поплелся со всеми в парилку, вспоминая, что он мог слышать о тантрическом сексе, и какая спортивная форма для этого нужна.
       Но Сеня беспокоился напрасно: для этого никакая форма и вообще никакая одежда оказалась не нужна. После посиделок в парной и коллективного омовения в бассейне все разошлись по массажным кабинетам, и началось то, ради чего, собственно здесь и собрались высшие иерархи Русской православной церкви.
       - Все-таки молодцы, эти индуисты! -блаженно чмокал и хрюкал патриарх Афанасий, пока его разминала и массировала Раина помощница. - Такую вещь придумали, чтобы молодость продлевать!
       - И не говорите, Предстоятель! -мычал от радости сам не свой архиепископ, уже готовый перейти к практической части.
       Что же касается Сени, то за него Лена взялась так основательно, что он полностью раскрепостился буквально через пять минут.
       - Клиент созрел! -радовалась Лена.
       Правда, когда она сняла с Сени простынку, едва не случился неприятный прокол.
       - Тебя, Боря, прям не узнать с твоей лысиной! -говорила она, залезая на него.
       И вдруг, посмотрев туда, откуда была сдернута простыня, спросила:
       - А где…?
       Сеня не знал, что и думать. Что такого было в наличии у продвинутого, чего не было у него?! Но, памятуя о то, что лучшая защита - это нападение, тут же уточнил:
       - Что где?
       - Ну, твоя татушка на бедре. Прикольная такая была.
       - Я ее свел, -пояснил Сеня и подмял Лену под себя.
       Дальше началось такое, о чем в Картохинске даже и не слыхали. Если б раньше кто-нибудь рассказал Сене, что участвовал в подобных секс-тусовках, то Сеня такому человеку сказал бы: «Да ты, по ходу, перекурил!». Но сейчас, после одного, двух, трех (а может, и больше) часов непрерывного секса со свингом Сеня не только готов был уверовать хоть в зеленых человечков, хоть во всемирный заговор тантристов - он попросту начал терять ощущение реальности происходящего. Выплывая из банных закутков, как из плена, Сеня не знал, сколько времени лечебные девахи терзали его, словно тузик тряпку.
       Не обошлось и без еще одного прокола: когда настала пора расплачиваться, прыщавый в бабочке попросил его карточку постоянного клиента. Карточки у Сени, конечно же, не было - откуда. Своими карточками продвинутый с ним не поделился. Но даже будучи в измененном состоянии сознания, он сообразил, что ответить. И сказал, что карточку у него украли вместе с бумажником. После этого прыщавый выдал ему новую карточку.
       Потом было долгое и шумное прощание на храмовой автостоянке; если б не место действия и не рясы участников, можно было бы подумать, что это пьяные братки расползаются из кабака после пьянки.
       - Ладно, -рассудил наконец Афанасий. - Долгие проводы - лишние слезы.
       И, перекрестив Сеню, уполз в лимузин. Надо сказать, что после секса Предстоятель стал еще больше походить на маразматика с болезнью Альцгеймера -как никак, сказывался возраст.
       Туманный, расслабленный Сеня сел за руль и так же туманно поехал домой по темной вечерней Москве. Но уже через пару кварталов Сеня понял, что по туманной рассеянности где-то свернул не туда.
       И что вообще он заблудился.
       Он полез в карман за атласом.
       Атласа на месте не оказалось.


* * *

       Поездка в последний путь оказалась довольно долгой. Печальная процессия притащилась на кладбище, что носило весьма успокоительное романтическое название «Упокойники», примерно через час. Если судить по дорожному указателю, точно так же называлась деревня неподалеку. Впрочем, кладбище было Боре уже знакомо. Это было не просто кладбище, а суперкладбище, потому что тянулось оно вглубь березового леса на множество километров. Поплутав в вечно темном лабиринте берез и ржавеющих жестяных памятников-коробочек с фотокерамикой, они отыскали место будущего матушкиного захоронения. Удобная ямка два на три на два с половиной к их приезду была уже готова.
       - В такую сам бы лег! -с гордостью сказал экскаваторщик.
       - Успеешь! -сказал ему Боря и подарил стольник на пузырь.
       Тащить Паршеновскую матушку к выбранному к пункту назначения оказалось делом не из легких, настолько тесными были проходы между оградками. Впрочем, Боря сумел выкупить место практически класса «люкс». «Сам понимаешь, кладбище старое, хоронить уже негде», пояснил ему вчера начальник скорбного курорта. «Понимаю», ответил ему Боря. «А все равно придется». И, выложив на стол пятитысячную банкноту, уточнил: «Так какое у вас тут местечко самое лучшее?» «Что значит самое лучшее? Земля - она и есть земля, усопшему все равно где лежать», авторитетно изрек директор кладбища. «Но могу предоставить вам участок удобный как в плане доступа, так и в плане рытья почвы». «Философ хулев», подумал Боря. Но деньги директор все же принял с какой-то затаенной радостью (видимо, в нищем трудовом городишке его нечасто одаривали такими презентами), припрятал себе в карман и сразу же повел Борю смотреть тот самый участок. «Вот. Мы этот участок для кого побогаче держали». «Так вот считай, что такой клиент прибыл», сказал ему Боря. И директор мгновенно отдал матом приказ о начале копки.
       И вот матушку предавали земле. Но Борю мало волновал этот факт. Его напрягало другое: перед самым отъездом на кладбище дядя Жора и какой-то нетверезый пролетарий средних лет проскользнули в ритуальный автобус впереди него, уселись в соседнем ряду и всю дорогу пристально его, Борю, изучали. Да еще постоянно перешептывались. Боря не был параноиком. Но то, что перешептывания касаются именно его, Боря, даже пьяный, не сомневался. Пару раз в их увлеченных шушуканьях промелькнуло «Не он!» и Боря лишний раз убедился, что все это было не просто так: и то, что дядя Жора его не признал во время той встречи у подъезда, и его давешние переглядывания. Короче, дядя Жора его сразу же раскусил, словно гнилой орех. Только притворялся, делал вид, что принял хайрастого незнакомца за Семена Паршенова. Теперь Долгашевский наследник понимал: если его раскусили, то значит, при первой же возможности сплюнут. И от этой навязчивой мысли даже выпитая водка не защищала.
       Отзвучали прощальные речи. Пьяный Боря и сам сказал пару слов (сделал вид, что в его состоянии на большее не хватило словарного запаса). Пришлось поцеловать покойницу в лоб. Что Боря и сделал, запрятав брезгливость куда-то глубоко. Теперь под медный рев и грохот оркестра красный ящик с закрытой крышкой на веревках спускали в могилу. И в самый ответственный момент он услышал за спиной явственное: «НЕ ОН!». Боря захотелось оглянуться, он с трудом удержался от этого. Один из могильщиков неосторожно выпустил веревку из рук; гроб стукнулся о дно могилы. «Аккуратней, уродина!» обругал один другого.
       Теперь дядя Жора и тот алкаш не выходили у Бори из головы. Даже когда могилу забросали землей и заровняли экскаватором. Даже когда ставили памятник и складировали к нему венки. Боря спиной ощущал их пристальный взгляд, а в ушах звучал подлый шепот: «Не он!».
       Наконец утомленные участники церемонии поплелись обратно к автобусу. Всем хотелось обратно в Картохинск, где их ждал поминальный обед с выпивкой. Вот только Борю там уже ничего не ждало: он задумал побег.
       «Адью, мрази!» думал Боря.
       И даже представил себя едущим в фирменном поезде обратно в столицу.
       Схема побега была крайне проста: Боря едет со всеми до дома, а там говорит, что ему надо сходить в ларек за сигаретами. Идет в ларек и исчезает. Бесследно. И пускай эти алкаши его ищут. И гадают, он это был или не он.
       Подогреваемый этой мыслью, Боря доехал до улицы имени космонавта, первым совершившего выход в открытый космос. Теперь он сам ощущал себя Алексеем Леоновым, с тою лишь разницей, что его, Борин, прыжок в неизвестность будет долгим и с непредсказуемыми последствиями.
       И вот уже возле подъезда Боря хлопнул себя по карману и громко сказал:
       - Сигареты кончились. Пойду схожу в ларек.
       Дядя Жора тут же возник за спиной, словно добрый ангел-хранитель.
       - Так ты в магазин сходи, -заботливо подсказал он. - До ларька-то далеко, а магазин - вон он.
       - Точно, -Боря хлопнул себя по лбу. - Че-т я спьяну не сообразил.
       И направился в сторону магазина.
       За спиной он услышал:
       - Матвеевна, мы это… сходим с ним. А то человек горем убитый, напился, неровен час заблудится.
       Внутри у Бори похолодело.
       Эти слова могли означать только одно: дядя Жора и тот хмырь в покое его не оставят.
       Боря шагал и шагал.
       Магазин с каждым шагом становился все ближе.
       Суда по топоту за спиной, дядя Жора и хмырь нагоняли его скорым шагом.
       Железная дверь магазина была открыта настежь. Слева от двери громоздилась куча пустых картонных коробок и башня из пластмассовых ящиков для бутылок. У магазина, задом к открытой двери стояла машина «Газель», из фургона которой пожилой мужик выгружал коробки с товаром. Их принимал стоящий в дверях магазина замызганный парень. Двери фургона были широко распахнуты. Расстояние между дверью магазина и «Газелью» было не больше метра. Только бы суметь проскользнуть.
       Боря в секунду протрезвел. Одним движением он толкнул коробки и ящики преследователям под ноги. Другим движением дернул дверцу фургона на себя. Она сразу же преградила путь дяде Жоре и хмырю. Сделав это, Боря бросился бежать. Изо всех сил. С места. Без оглядки.
       - Э! -крикнул ему вслед пацан, принимавший ящики.
       - Стой, мля! -ревел дядя Жора, едва не опрокинутый дверью.
       За те секунды, покуда злодеи распинывали ящики и огибали «Газель» с другой стороны, Боря сделался для них недосягаем.
       Боря бежал дворами. Дворы все не кончались. Он едва не сбил мамашу с коляской (та крикнула ему «Чего бежишь, как Эленштейн в Англию?»). Но вот наконец ему удалось выбрался на улицу.
       Улочку он перешел с невозмутимым видом, при этом оглядываясь по сторонам. Но не потому, что этого требовали правила дорожного движения, а чтобы убедиться, не гонятся ли за ним. За Борей никто не гнался. Затем он быстрым шагом пересек двор, оказался в другом дворе, а оттуда свернул в третий двор. Оттуда он вышел на другую улицу.
       Это улицу он тоже перешел быстро. И снова оказался во дворах. Чем дальше он шел, тем убоже дворы становились. Из квартала кирпичных и панельных пятиэтажек он перенесся в дебри трехэтажных хрущевок. А оттуда - в трущобы двухэтажных бурых строений барачного типа.
       От долгого похода Боря устал невероятно. Но пристраиваться для отдыха на замызганной лавчонке во дворе ему не хотелось: вдруг докопаются местные гопники. Из какого-то окна доносились звуки ебли: какая-то девчонка сдавленно, но весело стонала и верещала:
       - Ой, Аркаша, не надо!
       Боря терпеливо дошел, дошагал до улицы. Вышел на эту улицу. И там, остановившись возле магазина, решил немножечко отдышаться.
       На стене, прямо под витриной магазина, красовалась нарисованная на манер граффити эмблема руссов - пентаграмма, серп и молот, и написан девиз: «Да здравствует Россия, да сдохнет целый мир!»
       «И здесь они тоже водятся!» с досадой подумал Боря.
       Отдышавшись, он огляделся по сторонам. Улица была сонная, пустынная и тихая, до третьих и четвертых этажей закрытая желтеющими кленами, и в перспективе кленов же теряющаяся. И вот на этой чужой тихой улице, затерянной среди чужого тихого городка, за много километров от Москвы стоял у магазина Боря Долгашев.
       Боря понял, что он заблудился.
       И помощи ждать неоткуда.
       Что будет с ним дальше, он не знал.
       Куда ему теперь идти, он не представлял.
       И вряд ли ему кто-нибудь здесь поможет.
       И даже деньги, которых хватило бы на то, чтобы три раза доехать до Москвы, казались ему бесполезным грузом.
       Если его, Борю, уже ищут, то вряд ли кто догадается заглянуть сюда, в этот вшивый Картохинск.
       Но Боря не сел на ступеньки и не заплакал. Вместо этого он кинулся к первому, невесть откуда взявшемуся прохожему, чтобы расспросить у него, как пройти на автовокзал, чтобы навсегда уехать из этого города. Но прохожий исчез так же внезапно, как и появился.

* * *

Р а с п е ч а т к а  т е л е ф о н н о г о  р а з г о в о р а

       - Еще один наш в больницу слег.
       - Кто?
       - Капитан первого ранга.
       - Блин! Что с ним?
       - Говорит, что в бане перепарился.
       - Вот блин! Как бы не пришлось проводить церемонию по сокращенной программе.
       - Надеюсь, не придется.
       - А Капитан, он точно в бане перепарился? Или, как в прошлый раз, с девками перекувыркался? В его возрасте вредно.
       - Да нет. Мой сынуля там был. Говорит, в этот раз без девок обошлось.
       - Ой, что-то не верится. Чтобы твой сынуля -и без девок.
       - А как там пресса?
       - Потихонечку склоняется к сотрудничеству с нами. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы. Ладно, у меня работы непочатый край.
       - Ну ладно, тогда не буду отвлекать тебя от работы.
       - Спасибо что позвонил.
       - Не за что. Хотя обычно мне звонят. Когда понадоблюсь.

Глава 8

       Сеня ехал и ехал со скоростью пять километров в час. Проезжал квартал за кварталом. Останавливался. Не выходя из машины, спрашивал редких прохожих, как проехать на Кутузовский проспект. Ответы были разноречивы и неубедительны. Прохожие в этот вечер были все как один пьяны.
       Но Сеня не терял надежды. Он останавливался, выходил из «Феррари», смотрел по сторонам в поисках куполов Храма Христа Спасителя. Купола то появлялись, то исчезали в темноте. Сеня понимал, что кружит вокруг Храма, но выбраться туда, к православному Диснейленду с банькой, а оттуда к мосту никак не получалось. Наоборот, переулки и улицы уводили его все дальше и дальше. Так в бессмысленном кружении прошел целый час.
       Выход, как обычно бывает в таких случаях, нашелся сам собой. В виде непонятно откуда вылетевшего на перекресток культового черного «Бумера» с синей мигалкой на крыше. «Бумер» летел ему навстречу по разделительной полосе и явно готовился повернуть налево. Если бы это случилось, Сеня врезался бы машине в бок. Но этого не произошло: Сеня вовремя среагировал и успел дать по тормозам. То же самое успел сделать водитель «БМВ». Заскрипели тормоза. Быстроходные машины угрожающе заскользили на застопоренных колесах, размазывая по асфальту резину покрышек. Их занесло, развернуло боками дружка дружке навстречу. Так они и остановились, метрах в пяти одна от другой.
       - Кто тебя так ездить научил, идиота кусок?! -громко спросил Сеня в открытое окно.
       Последствий Сеня не опасался. За эти дни он уже привык к дорожно-транспортным приключениям в московском стиле, да и люди в крутой тачиле (чем черт не шутит) могли оказаться его добрыми знакомыми.
       Вместо ответа из машины вылезли два быка в черных костюмах и направились прямо к нему. Но внезапно остановились. Один бычара что-то быстро передал в торчащий из наушника микрофон, и из машины вылез человек, которого Сеня узнал сразу. Это был Василий Рольфович Жирноморский, главный забияка, матершинник и скандалист Государственной Думы, и, по совместительству ее вице-спикер. Пиджак у него был расстегнут, галстук свисал на бок, брови насуплены и глубоко посаженные глаза смотрели на Сеню с явным неодобрением. Похоже, Жирноморский был заряжен на скандал. Но, узнав Сеню, тут же оттаял. Но все же решил его немножечко пожурить. Они стояли посреди улицы, возле своих машин, пожимали друг другу руки, и Жирноморский радостно кудахтал:
       - А, здорово, младший Долгашев! Ты чего летаешь, как оглашенный?! Чуть меня не сбил, блин! И осталась бы Россия без либерального демократа.
       - А я, Василий Рольфович заблудился, прикиньте, -сказа ему Сеня.
       - Да ладно тебе! Ты тут все закоулки знаешь. Мы с твоим папашей и с тобой тут часто в «Свистке» бухаем. Ты ведь туда едешь?
       Сеня с трудом удержался, чтобы не уточнить, о каком таком свистке идет речь. Но вовремя спохватился.
       - Туда, -подтвердил Сеня, чувствуя себя полным дураком: теперь вот ввязался еще в одну авантюру.
       - Ну, тогда поехали. По коням! -Скомандовал Жирноморский.
       И кавалькада тронулась в путь…
       Обстановка в ресторане «Свисток» царила самая что ни на есть свойская. Если не сказать больше: домашняя. Оно и понятно: «Свисток» был элитным заведением и работал круглые сутки. И ходили в него (как пошутил у Сени за спиной бодигард Жирноморского, а другой бодигард сдавленно ответил ему «Хы-хы-хы!») только мастера художественного свиста.
       И вот главный корифей жанра оккупировал отдельный кабинет (охранников, вопреки правилам хорошего тона, оставил с собой, хотя в заведении была своя охрана). Жирноморский и Сеня сели за столик, ребята с пистолетами расселись на диванчиках вдоль стенки. Нормальный такой обеденный интерьер лимузина получился. Заказали ужин, к ужину графинчик водочки. Угощал, разумеется, вице-спикер. Уже примерно через полчаса Сеня накидался так, что ему невольно вспомнился великий боксер Коля Чжу. Беседа, вначале чинная и даже несколько формальная (ведь Сеня не знал, чего можно ожидать даже от трезвого Жирноморского) приняла характер сплошного потока сознания. Сеня рассказал собеседнику и о том, как бухал с Колей Чжу (на что Жирноморский сказал: «Не пил бы ты с этим алкоголиком. С умными людьми надо пить. То есть, со мной!», и о тантрическом сексе в баньке, что находится под Храмом Христа Спасителя.
       - Отличная банька! -согласился с ним Жирноморский. - Я часто там бываю. Надо как-нибудь вместе туда сходить. А?
       - Согласен.
       - Но это уже после Посвящения, -сказал Жирноморский и вдруг осекся.
       «И этот тоже в Заговоре!» с трепетом подумал Сеня.
       - Ладно, проехали, -сказал Жирноморский.
       Будучи человеком по-своему дипломатичным (профессия обязывала), вице-спикер понимал: лучший способ уйти от одной темы - это переключиться на другую. Да так, чтобы первая сразу же забылась напрочь.
       - Мужики! А давайте запишем телеобращение! -провозгласил он. - Неси камеру! - это уже телохранителю.
       Тут же откуда-то появилась видеокамера. Разогретый ужином и водкой, Жирноморский снял пиджак и пересел на диванчик, оказавшись при этом между двумя бодигардами. Сеня внимательно смотрел на Жирноморского и ждал, чего же он выкинет на этот раз. Раньше главный либеральный демократ казался Сене качком. Но вблизи Жирноморский оказался перекормленным и рыхлым, с тонкими руками, испитой физиономией и жирным пузом.
       - Вот я сижу между двумя Алешами, -радостно заливался он. - Можно загадать желание. И мое желание будет такое: чтоб сдохла Америка на хрен!
       Бодигарды встретили слова шефа улыбками и аплодисментами. Сеня поймал себя на том, что делает то же самое: улыбается и аплодирует.
       - Ну, включай камеру, записываться будем, -скомандовал Жирноморский охраннику с камерой.
       - Уже идет запись, -негромко ответил он.
       - Вот! -Жирноморский оживился еще больше. - Пускай они там в своей сраной Америке знают, что думает о них остальной мир!
       Жирноморский обхватил бодигардов за шеи. Те счастливо лыбились.
       - Вот! -Жирноморский показал пальцами на охранников, насколько это было возможно из-за их шей. - Вот! Вот! Они улыбаются, потому что согласным со мной! Весь мир посылает Америку на…! Правда, ребята?
       Ребята кивнули, тупо по-овечьи улыбаясь.
       - Правда! -согласился сам с собой Жирноморский. - Но именно мы, Россия, принесем Америке полный и бесповоротный пипец! Это мы устроили им одиннадцатое сентября, мы!
       Бодигарды снова зааплодировали, а вместе с ними зааплодировал Сеня…
       Шла тридцатая минута телеобращения. Жирноморский все никак не унимался:
       - Ты, Джордж Буш, ковбой сраный, -патетично говорил Жирноморский, целясь пальцем в объектив, как будто ненавистный ковбой сидел там. - Я тебя предупреждал, что твоя страна будет под водой. И это произошло. И это сделали мы, Россия! У нас есть климатическое оружие и мы применяем его против вас, уродов.
       Снова раздались аплодисменты. Сеня не знал почему, но ему очень нравилось то, что говорит Жирноморский. А тот неистовствовал еще громче:
       - Мы применили климатические установки, а когда вас затопит и смоет к такой-то матери, мы задействуем тектонические бомбы!
       Как бы Жирноморский ни апеллировал к Сене, затрагивая в его организме самые архетипические струны, но такие слова заставили его внутренне усомниться: а существует ли это оружие на само деле?
       - Аппалачи рухнут на хрен! Скалистые горы обрушатся и погребут под собой пол-Америки! Калифорнию и Нью-Йорк смоет цунами! Чикаго уйдет под воду Великих озер!
       Он снова выдержал паузу для аплодисментов.
       - И вот тогда мы пустим в ход последнее средство: психотронные генераторы! -от голоса вице-спикера зазвенели стекла в окне.
       «Чего пустим в ход?» не понял Сеня.
       - Наши люди есть у вас везде, во всех учреждениях. И генераторы торсионных полей уже смонтированы.
       Услышав это, Сеня едва не икнул. Ему захотелось уточнить: «Как? Генератор торсионных полей? Это я уже где-то слышал».
       - Достаточно дать сигнал нашим людям и вся Америка начнет массово сходить с ума! - бушевал Жирноморский, как взбесившийся цунами. - И тогда мы возьмем вас голыми руками! И те двадцать миллионов, что останутся от американской нации, будут производить для нас электронику и автомобили!
       Эти слова встретили смехом и бурными, продолжительными аплодисментами. Подождав, пока буря стихнет, Жирноморский невозмутимо выдал финальный аккорд:
       - А ты, Кондолизза Райс, дрянь черномазая, знай: предложение насчет Кантемировской дивизии остается в силе, наши ребята давно тебя ждут!…
       Проснулся Сеня оттого, что кто-то лил ему воду на лицо. Он резко открыл глаза, дернулся, сплюнул воду и крикнул:
       - Охренели, млять, что ли?!
       Через секунду душа вернулась в тело и, Сеня понял, что он на даче у вице-спикера. Как он там оказался, Сеня не помнил, но то, что он на даче у Жирноморского, определил сразу. Методом исключения. Ну, если вчера бухали с Жирноморским, то, следовательно, отдыхать поехали к нему на дачу. Дача Жирноморского была покруче, чем проамериканский особняк Бориных родителей, и более всего напоминала барскую усадьбу с колоннами. Сеня лежал посреди огромадного колонного зала на барском диванчике в стиле ампир. Над ним стоял режиссер Михайловский и заботливо поливал его водой из кувшина. Вода в кувшине была холодная, если не сказать, ледяная. Окончательно продрав гляделки, Сеня увидел: в кувшине плещутся кубики льда.
       - А вот тебе, матершинник мелкий! -с ехидненькой улыбочкой сказал Михайловский и плеснул еще воды прямо на Сенину бритую голову.
       Сеня хотел вскочить на свои ноги, но получилось только упасть под ноги режиссеру.
       - А где…? -спросил он с пола нависающего над ним Михайловского.
       - Срифмовать или сам догадаешься? -спросил режиссер.
       Сеня захотелось что-нибудь возразить знаменитости, но он вовремя учел свою нетранспортабельность и явное превосходство противника (воды оставалось еще полкувшина, а льдинки клацали о стеклянные стенки) и решил этого не делать.
       - Где Рольфович? -спросил он как можно более нейтрально.
       - Да вон он в углу валяется, -Михайловский кивнул на ампирную лежанку.
       Сеня поднялся, лапая диван. Знакомая туша в белой рубашке и пестроклетчатых трусах действительно храпела там. Устоять на ногах не получилось и Сеня снова лег. На паркет.
       - А вы…? -спросил он.
       - Что я?
       - Ну, почему мы здесь?
       - Ты что, ничего не помнишь?
       - Нет. А что случилось?
       - Что случилось. Я вчера к вам в «Свисток» заехал. Забыл, что ли?
       Чего- чего, а Михайловского в «Свистке» Сеня не помнил.
       - Я тоже телеобращение записал.
       «Ну дела!» подумал Сеня. «Михайловский и Жирноморский вместе записывают телеобращения!»
       - А… почему вы?
       - Эх, Боря! Я ли не режиссер и сценарист?! Я ли не заслуженный деятель культуры Российской Федерации, блин горелый?!
       - Понятно.
       - Хочешь посмотреть?
       - Да я бы сначала в ванную сходил.
       - Ну сходи. Прямо по коридору, четвертая дверь направо…
       Через час Жирноморский и Сеня, отмытые и опохмеленные «Кончаловочкой» сидели в гостиной и смотрели по видику вчерашние телеобращения. Вице-спикер был на диво сдержан в комментариях. На экран смотрел молча, лишь время от времени бурчал себе под нос: «Ну и рожа у меня!» или «Это что, тоже я сказал? Это ты, наверное, смонтировал, Никифор». Впрочем, после вчерашнего перепоя смеяться просто не было сил. Ни у кого. Даже у Михайловского. Выступление каннского лауреата было гораздо более интеллигентным, хотя и не обошлось без пары эмоциональных матюжков. Речь шла, в основном, о православии, о духовности, о России, а также о Савченко и его руссах.
       - Помню Савченко, -пробурчал Жирноморский. - Сначала мы с ним вместе мутили, а потом он со всеми разругался. А про меня книжку написал, подлец. Называется «Савченко против Жирноморского». Савченко, блин. От его книг блевать тянет!
       - Василий Рольфович, -попросил Сеня. - Не надо про «блевать», а?…
       И вот настала пора прощаться. Во дворе барской усадьбы Сеню ждал его благословенный, неоднократно спасенный незримыми силами итальянский красный конь. Жирноморского поджидала свита. Ночевали парни в наушниках, видимо, прямо в машине. И прямо в наушниках.
       - Ладно, бывай, Никифор! -зябко ежась от утреннего тумана, вице-спикер пожал руку режиссеру. - Пока, Борис! Меня уже ждут на Охотном ряду.
       Сеня же, хоть и немного запомнил из посиделок в «Свистке», но слова Жирноморского о генераторах прочно врезались ему в память. «Василий Рольфович…» хотел крикнуть он. Но Василий Рольфович был уже далеко.
       Зато Михайловский словно прочитал его мысли.
       - Что, Боря, про психотронику нашего юродивого расспросить не успел? -доверительно ухмыльнулся он из-под усов. - Так я тебе посоветую, к кому можно обратиться по данному вопросу.
       - И к кому? -спросил Сеня, с трудом сдерживаясь, чтобы не удивиться телепатическим способностям режиссера.
       - Есть тут один человек. И ты его знаешь. Нет, лично ты с ним вряд ли знаком, но вот фамилию его слышал.
       - Ну, кто же это? Не томите душу.
       - Академик Жозеф Витальевич Алпатов. Пятая Николиногорская улица, дом сорок. Запомнил?
       - Запомнил.
       - Здесь недалеко.
       - Спасибо.
       - Пожалуйста. Но раньше Посвящения он тебе все равно ничего не расскажет. Ну, бывай.
       - До свидания, Никифор Семенович.
       - Счастливо…
       Дачный поселок, в котором волею судеб оказался Сеня, совсем не походил на Рублево. Хотя тоже был застроен элитными особняками. Два часа проколесив по окрестностям в поисках 5-й Николиногорской улицы, Сеня вконец обессилел. Но зато он вспомнил, где мог слышать имя Жозефа Алпатова: в прошлом году тот удостоился Нобелевской премии в области физики. Вспомнив этот немаловажный факт, Сеня от волнения и от усталости притормозил у ближайшего забора.
       - Е-мое! - сказал он вслух. - Так значит Алпатов - это шнобелевский лауреат!
       А сказавши это, повернул голову и увидел на железном заборе особняка табличку: «5-я Николиногорская ул, 40». И от увиденного Сене почему-то стало боязно.

* * *

       Когда Боре было двенадцать лет, и они (то есть семья Долгашевых) жили в Крылатском, ему приснился странный пугающий сон. Вот он в сумерках заходит в подъезд своего дома. А там - тишина и ни души. Даже вахтера на месте нету. Да и сама стеклянная вахтерская будка куда-то испарилась. Он хочет идти к лифту, но вдруг замечает, что у подъезда есть вторая дверь, как в старом сталинском доме, где он незадолго до этого был с папой в гостях у папиного партнера по бизнесу. И вот, увидев дверь, Боря думает про себя: «Как интересно, надо посмотреть, что там, за дверью». Он открывает дверь - и вот он уже бредет по пустынной прямой улице. По обе стороны высятся кирпичные дома, наполовину скрытые кронами деревьев. И тоже - тишина и ни души. Даже воздух стоит, и листья на деревьях не колышутся. И в душе - ни печали, ни тревоги. Ни даже любопытства. Только ровная, спокойная мысль: что будет дальше. А дальше он смотрит по сторонам, но по-прежнему никого не видит. Я заблудился, понимает Боря, здесь никого нет и никто мне не поможет. После этого Боря проснулся в поту. Потом он рассказывал этот сон всем, кому можно было. «Это к везению», сказал ему бабушка (тогда она была еще жива). Боре этот сон, вместе с бабушкиным пророчеством, крепко врезался в память. И впоследствии он неоднократно видел во сне нечто подобное, но все эти сновидения не могли сравниться с тем, первым сном, и по яркости и по динамичности, и вообще.
       И вот сейчас, стоя посреди незнакомой улицы, Боря переживал странное состояние, которое французы именуют «дежа-вю». Ведь именно эту улицу он видел когда-то во сне. Все совпадало просто самым что ни на есть пугающим образом: и клены, и кирпичные дома, и прямая перспектива, теряющаяся в кленах, и полное отсутствие прохожих.
       «Неужели…» подумал Боря. Он не знал, как сформулировать неожиданную мысль. Он мог только вообразить это в виде длинной череды бессловесных образов-картинок. В тот момент вся жизнь представилась Боре как извилистый и долгий путь длиной в двадцать один год, путь, тут и там усеянный приятными моментами, приключениями, забавами, а кое-где даже обломами и неудачами. Но все хорошее и плохое, что встречалось ему на жизненной дороге, теперь оказалось лишь пустым, ничего не значащими украшением, отвлекающим маневром, чтобы Боря раньше времени не напрягался. Получалось, что жил Боря исключительно для того, чтобы прийти сюда, к финалу, к концу. К финишу. И находился этот финал или финиш здесь и сейчас, посредине Картохинска, на этой пустынной улице.
       Впрочем, насладиться экзистенциальным состоянием Боре не дали. Из состояния его вывели сразу и предельно жестко два молодых человека. Они появились словно из ниоткуда. В кожаных куртках и с решительным видом они подошли к Боре. Тот уже решил с перепугу, что будут убивать. Но у одного в руках была пачка каких-то флаеров. Решив, что его будут звать на тусовку в ночной клуб, он немного успокоился. Но лишь на секунду. Потому что, другой, без листовок, но с подвешенным языком, по-свойски хлопнул Борю по плечу и сказал:
       - Хандришь, братишка? Тогда давай к нам!
       А второй протянул ему флаер. Боря бегло изучил бумажку и ужаснулся: «РУССКАЯ ПАРТИЯ проводит акцию «Проживем без тебя!» Начало акции в воскресенье в…». «Без кого «без тебя?» Боря чуть не выронил пригласительный билет на фильм ужасов. Но все же нашел в себе силы спросить:
       - Пацаны, где здесь автовокзал?…
       Картохинск Боря покинул без сожаления и теперь ехал в электричке в сторону областного центра. Он смотрел, как мелькают бетонные столбы за окном и радовался, что так хорошо отделался. Когда-то при виде быдла он говорил «Зачем вы живете?» или, в лучше случае, «Как с такими можно иметь дело?». Во время Картохинских запоев он отчасти проникся, вернее, начал проникаться какой-то симпатией к ботве. Или, может не симпатией, но их образом жизни проникся быстро. Логично предположить, думал Боря тогда, кувыркая рюмку за рюмкой вместе с дядями жорами, что за проникновением наступит и симпатия. Не наступила. Ну и хрен с ней. И сейчас он понял: проникаться он тогда и не начал, просто спьяну померещилось. Боря поперся сюда не с познавательной целью, не затем, чтобы извлечь для себя какие-то уроки. Эта поездка была для него приключением в стиле «экстрим» - и не более. И вот теперь наприключался. Хватит. Пора домой. Пока вконец печень не посадил. Домой, домой, пора домой. Обратно к приличным людям, к закрытым для ботвы ночным ВИП-заведениям, к хорошим качественным винам и сигарам, к хорошему, достойному человека жилью в триста сорок квадратных метров. Назад к достойной жизни. А этих даже людьми нельзя назвать, раз от них пришлось отгородиться забором и охраной, раз они так живут и называют все это быдластым словечком «нормально». Тем более, завтра его будут посвящать, и он станет, наконец, полноценным членом тайного братства - братства лучших людей страны…
       До Сермякинска Боря добрался без происшествий. Зато на Сермякинском ж/д вокзале произошел с ним произошел один не слишком приятный инцидент. Ближайший поезд до Москвы намечался на двадцать три сорок. Боря купил билет и пошел немного прогуляться по привокзальной площади, освежить скособоченную забегами, пьянством и ездой голову. Голова была лишком скособочена, а привокзальная площадь кишела цыганами и грязной ботвой с клетчатыми сумками; гулять мешали и стоянки машин, и остановка троллейбусов и трамваев. Надо было искать более спокойное место для прогулок, а для этого Боре пришлось перейти площадь и выйти на тротуар. И вот на тротуаре возле магазина «Продукты» с ним и произошло то, от чего он удрал из Картохинска.
       Дело в том, что у магазина на бойком месте орудовали руссы: раздавали прохожим листовки. Их было трое: два парня нехилой комплекции и не менее боевого вида девушка. «Значит, «Общество защиты людей от жестокого обращения»?» подумал Боря. «Нет, это от вас, порядочных людей защищать надо! От таких, как вы говноедов». Короче, несмотря на трудный день, он решил этих руссов немного наказать. Поравнявшись с парнем (на вид быдло быдлом, китайская бурая куртка-дубленка с криво приклеенным лейблом на груди), Боря дождался пока тот сам заметит его и вручит листовку. Текст листовки был тот же самый, что и в Картохинске: «Проживем без тебя!».
       - Не-ет! -рассмеялся Боря парню в лицо. - Без меня, вы, уроды, хер проживете!
       Парень был в полтора раза шире в плечах и выше на полторы головы и сразу же, забыв про листовки, бычьей походкой попер прямо на Борю:
       - Че?!
       - Да ладно, -второй парень потянул его за рукав.
       - Нет, я не понял! -парень смотрел Боре прямо в глаза.
       - Хули ты там не понял, ты, баран? -косо усмехнулся Боря, хотя от этого взгляда внутри у него все поджилки затряслись. - Вас уже месяц как запретили, а вы все выеживаетесь!!! - он обвел взглядом всех троих.
       И, скомкав листовку, демонстративно швырнул ее в ближайшую урну. Быкоподобный промычал еще что-то, второй его снова урезонивал словами «Да ладно». На них огладывались прохожие. Боря понял, что прогулка не удалась и направился обратно в задние вокзала. Не хватало еще, чтобы эти трое его нашли. Боря сел на лавочке напротив входа (оттуда сквозь стеклянную дверь хорошо просматривалась вся площадь) и сидел там еще два часа, пока руссы не ушли. За это время и грустные мысли улетучились в никуда, и аппетит сам собой появился. И Боря пошел искать закусочную, на ходу представляя себе, как в Москве будет вкушать ресторанные блюда.

* * *

Р а с п е ч а т к а  т е л е ф о н н о г о  р а з г о в о р а

       - Вице-консул, ты что, с ума сошел?
       - А что я такого сделал?
       - Ты вчера в кабаке выдал все наши государственные тайны. И кому -непосвященному!
       - Ну, во-первых ему недолго осталось быть непосвященным. А во-вторых, говорил все строго по регламенту.
       - По какому еще регламенту? Ты пей, да меру разумей, блин! Тебе по регламенту положено сливать наши запасные сценарии действий. А не выдавать государственные тайны. Что, забыл, как мы тебя в прошлый раз наказали?
       - Нет, не забыл. Не надо, не наказывайте меня больше! Я больше не буду!!!
       - Что «не буду»?
       - Пить не буду.
       - При чем здесь это? Тайны ты больше сливать не будешь, алкоголик хренов!
       - Ну не надо меня наказывать как в прошлый раз! Ну хотите я к вам в Лондон приеду и полы помою?
       - И посуду постираю. Нет, Устав есть Устав. И наказание есть наказание!
       - Не надо! Нет!!! А-а-а-а-а!!!

Глава 9

       - Что-то мне нехорошо! -Сеня потер виски. - По ходу дела, пить надо завязывать!
       Непонятный страх быстро сменился дурным самочувствием. Сеня попытался толкнуть дверь. Не получилось. Руки и ноги обмякли. Мышцы как будто опустели. В груди нарастало ощущение сосущей слабости. Сердце бешено трепетало. Язык пересох.
       Сеня тряхнул головой. «Пить надо завязывать!» хотел сказать он еще раз. Но получилось только протяжно замычать. Язык онемел и ослаб. Сеня попытался сказать «Что за…?», но получилось лишь:
       - Э-э! О-у-у!
       Он снова взялся за дверь. Всем корпусом навалился на ручку. И вывалился наружу, носом в осеннюю грязь. Он пытался встать, но густая холодная грязь затягивала Сеню. Он чувствовал себя, словно муха в клею. Отвратительная чуждая грязь, отвратительный тяжкий воздух, чужеродный утренний туман давили на него неподъемной ношей.
       - А-а-а! -заныл он, чувствуя, как из носа текут сопли.
       В жутком крашеном заборе открылась калитка, и тяжелый режущий голос прокричал непонятные слова:
       - Вырубай! Человека погубишь!
       - Жозеф Витальевич, -ответил ему другой чужеродный голос. - Так я ничего не делал. Фотоэлемент среагировал на приближение чужака, излучатель выдал нужную частоту.
       - Вырубай! -приказал голос.
       Что было дальше, Сеня не помнил…
       Очнулся он на скамейке в садике перед домом академика Алпатова. Очнулся не сам по себе, а потому, что кто-то заботливо совал ему под нос пузырек с вонючей жидкостью - такой вонючей, что пробирало до костей. Над Сеней стояли два непонятных человека в белых халатах: старый и молодой. Тот, что помоложе, и потчевал Сеню нашатырем.
       - Фу! -сказал Сеня, тряхнув головой. - Я что, умер?
       - Нет, вьюноша, умереть мы вам не дадим! -категорично возразил ему старый и носатый тип с редкими седыми волосами. Это и был нобелевский лауреат Жозеф Алпатов. А молодой с нашатырем, видимо, его ассистент. - Живой вы нам нужнее. И не только нам, но и России, и миру!
       От таких громких фраз Сеня пришел в себя окончательно. Он понял, что и здесь его знают и любят.
       - Ваня, иди погуляй! -сказал Алпатов ассистенту.
       Парень с нашатырем послушно ушел куда-то за дом.
       - Ну, пойдемте в дом, вьюноша. Надо привести вас в порядок, -Алпатов взял Сеню под локоть. - А то вон как выпачкались.
       - А что случилось? -спросил Сеня.
       - Покорнейше прошу меня простить, -улыбнулся Алпатов. - Понимаете, у меня установлен торсионный генератор для отпугивания посторонних. Так сказать, непрошеных гостей.
       «Покорнейше прошу…» В Картохинске за такой базар Сеня не раздумывая дал бы звездюлей. Но, во-первых, здесь был не Картохинск, а во-вторых, услышав слово «торсионный», Сеня внутренне повеселел. Было б странно, подумал он, если б я про генератор не услышал.
       - Вас он, к сожалению, не распознал, -продолжал между тем Алпатов. - Поэтому и…
       - Так вы его настройте, чтобы меня распознавал! -сказал Сеня.
       - Настрою, непременно настрою. Прямо вместе с вами и займемся. Ведь у вас уже завтра Посвящение. От того, что вы узнаете тайну прямо сейчас, никому вреда не будет!…
       Просторный и длинный бетонный подвал Алпатовского дома был забит до отказа непонятной аппаратурой явно не самопального свойства: валявшиеся тут и там микросхемы в магазинах не продавались. Аппаратуры было так много, что для прохода оставался лишь узкий коридорчик вдоль правой стены.
       - Это я так, опыты для дома провожу, -скромно пояснил Алпатов Сене. - А настоящая работа кипит в недрах НИИ квантовой физики.
       - А что, есть такое… такой НИИ? -спросил Сеня, осознавая всю тупость вопроса.
       - Ну, если я в нем работаю, значит, он есть! -торжествующе ответил Алпатов. - Логично, вьюноша?
       Сеня кивнул, дескать, согласен, глядя как двое в белых халатах - Ваня и какая-то девушка с длинной косой - копошатся с паяльниками в нутре раскуроченного системного блока. Значит, академик Алпатов эксплуатировал своих ассистентов, или как их там называют, как какой-нибудь генерал эксплуатирует солдат на строительстве дачи. Когда Сеня был духом, его самого в течение трех летних месяцев пользовал на своей персональной стройплощадке заместитель командира части.
       - Пойдемте, что покажу, -Алпатов повлек Сеню в дальний конец подвала.
       Там, за перегородкой из желтой клееной фанеры, помещался своеобразный центр управления полетами - пульт, компьютер, и два обитых зеленым дерматином казенных стула.
       - Вот отсюда и управляется моя установка, -объявил Алпатов.
       Он уселся за пульт, при этом, как пианист фалды фрака, подобрав полы длинного халата.
       - Когда неопознанный объект приближается к дому, излучатель посылает слабый импульс, -Алпатов нажал несколько кнопок. - Так сказать, предупреждение. Объект начинает чувствовать дискомфорт, даже легкую тревогу.
       - Именно это я и почувствовал, -сказал Сеня.
       Алпатов посмотрел на него и продолжил:
       - Если объект не покидает поле действия излучателя в течение тридцати секунд, то подается второй импульс, в три раза мощнее первого. Тут у объекта начинается паника. На этом этапе практически все убегают. Просто улетают птичкой. А вы вот не успели, вьюноша.
       Сеня покивал, слегка скривив рот. После этих слов пришедшая ему в голову аналогия с ЦУПом показалась Сене более чем удачной.
       - Ну а если кто не убегает, то установка дает такой импульс, что начинает ехать крыша. Объект полностью забывает и о цели визита и даже о то, где он находится и как его зовут. Наступает полная дезориентировка во времени, месте и собственной личности!
       - Мощно! -сказал Сеня.
       - Еще бы. И все это благодаря торсионным полям. Это я открыл торсионные поля вместе с академиком Перекосовым.
       - Вам и Нобелевскую премию за это дали?
       - Ха-ха-ха, конечно, нет, вьюноша. Основанием для присуждения стали другие наши открытия. Дело в том, что официальная наука торсионных полей не признает. Электромагнитные поля признает, а эти -ни в какую!
       - Почему?
       - Раньше я тоже спрашивал, почему. До тех пор, пока нашими открытиями не заинтересовался КГБ.
       - ???
       Дело в том, что торсионные поля воздействуют на психику людей. Причем действуют, как вы уже успели убедиться, угнетающе. Они подавляют активность, волю, делают людей ленивыми, равнодушными и депрессивными. А торсионные излучения большой мощности приводят к психическим заболеваниям. И даже вызывают гибель.
       Сеня хотел открыть рот на предмет высказаться, но увлеченный собственным красноречием академик Алпатов сделал вид, что этого не заметил.
       - Более того, -продолжал злой гений науки, - торсионные поля можно транслировать на расстояние. Как радиоволны. Через радио- и телеприемники. Думаете, почему у нас народ тупеет и спивается прямо на глазах? Это не народ тупеет, это мы его… того!
       - А что если ваши излучатели попадут не в те руки?
       - Было, к сожалению, и такое. Скажем, в девяносто втором году один мой курьер где-то потерял «Гаммельнского крысолова». Так мы потом то изделие нигде и не нашли. Может, сам кому-нибудь втюхал. Ну, мы его того… порешили. А сработали под ритуальное убийство.
       - Так это про вас Пилюгин писал?
       - Про нас. Хотя лично я этим не занимаюсь. У меня масса ассистентов и помощников. Хотя теперь он нас раскусил. Так что с ритуальными убийствами придется покончить. И придумать что-нибудь другое.
       Алпатов счастливо засмеялся. Вместе с ним задергался в конвульсиях и Сеня. За компанию. На самом деле ему было в этот момент совершенно не до смеха. За последнюю неделю он узнал столько отвратительных тайн, сколько не узнал за два года службы в пожарных войсках в Хабаровском крае. И теперь ощущал омерзение и ужас, как возле Алпатовского дома. Вот кто делает этот ужас, понял Сеня. Ему захотелось дать академику Алпатову по его слишком умной башке. Это представлялось Сене лишь делом техники. Ну а Ванька с бабой шуметь не будут, хотя им тоже можно накостылять для порядка. Из охраны в доме один только излучатель, но ведь и он где-то выключается.
       Продолжая хохотать, Сеня медленно повернулся к Алпатову.
       - Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! -смеялся академик, откинув голову назад.
       Заметив на себе внимательный взгляд, Алпатов повернулся к Сене. И тут же отлетел к бетонной стене. Смех резко пресекся; теперь академик полусидел у стены и молча хлопал глазами. Сеня встал и с ноги двинул академику в висок. Тот укатился куда-то под стол, перевернул корзину для бумаг. Сеня рывком поднял академика под микитки, поставил его на ватные ноги, захватил шею рукой и подтолкнул вперед с криком:
       - Пошли, Эйнштейн хулев! Дернешься -хребет сломаю!
       И, прикрываясь «Эйнштейном», вышел в коридорчик. Вяло мыча, тяжеленный академик перебирал ногами. Увидев шефа в заложниках, Ваня с девушкой вскинули оторвались от системника, вскинули головы. Ваня успел Бросить паяльник.
       - Руки в гору! -истерично скомандовал Сеня и сильнее сдавил шею Алпатова локтевым сгибом.
       Парень послушно поднял руки.
       - Ты тоже! -рявкнул Сеня девушке.
       - Что тоже? -спокойно спросила она.
       - Паяльник положила и руки подняла, дура, млять!!! -заорал Сеня и так придушил Алпатова, что тот обмяк у него на руках.
       Девушка тоже положила паяльник и подняла руки.
       - Где эта херня выключается?! -спросил Сеня. - Излучатель, мля?!
       - С пульта управления, -робко ответил парень.
       - Ну так иди и выключи ее на хер!!! -истерил Сеня.
       - Вы бы его не очень, -предложила девушка, держа руки в воздухе. - У него сердце больное.
       - Да я его вообще на хер убью! -орал Сеня, брызгая слюной. - И тебя тоже, млять!!!
       Потом пнул парня, насколько это было возможно из-за академика.
       - За пульт, быстро, оба!
       Парень с девушкой не заставили себя ждать и пошли по коридорчику к пульту. Отягощенный академиком Сеня пошел за ними.
       - Где выключатель, млять?!
       - Вон он.
       - Так выключай, баран, млять! -он снова взбодрил Ваню пинком. - А ты, млять, руки за голову и хлебалом на пол!!!
       Парень щелкнул выключателем.
       - Выключил, -негромко сказал он.
       - Молодца, млять! А теперь тоже хлебалом на пол!!! И лежать, пока я не уйду!!!
       Сеня поволок свой живой щит к выходу. По пути ему попался на глаза телефон. Сеня сбил телефон на пол и топнул по нему ногой. Та же участь постигла и телефон в гостиной. К этому времени академик более-менее ожил и даже попытался повернуть голову.
       Сене вдруг стало жаль академика. Мелькнула даже предательская мысль: «Зря я все это сделал!». Сеня вдруг поймал себя на том, что остановился. Встал на месте и немного ослабил хватку. Академик тут же пластично выскользнул из объятий смерти и кучей упал на ковер. Сеня вздохнул и пошел к двери. Слабость нарастала с каждым шагом. «Суки, по ходу, у них здесь везде генераторы», подумал он и потерял сознание.
       Повторно он очнулся в той же самой гостиной, где его постиг странный удар. Над ним снова стояли две белые смерти, и та, что помоложе, опять совала ему в нос вонючий пузырек. А старая смерть укоризненно качала лысеющей головой и приговаривала:
       - Конечно, в ряде случаев торсионные поля дают побочный эффект в виде внезапных вспышек немотивированной агрессии с последующим резким упадком сил, вплоть до полной потери сознания. Но от вас, вьюноша, я этого не ожидал!
       - Сам ты вьюноша, баран! -слабым шепотом сказал Сеня.
       - Да вы что! -удивился академик Алпатов. - Борис, вы ли это?!
       - Он самый! -ответил Сеня, поднимаясь.
       Отлежавшись еще примерно час, Сеня заявил, что уже готов сесть за руль.
       - Я бы на вашем месте поостерегся, -предупредил академик Алпатов.
       - Ладно, доеду как-нибудь, -сказа ему Сеня.
       - Отцу передайте, -крикнул ему на прощание Алпатов. - Пилюгин у меня в подвале!
       - Какой Пилюгин? Тот самый?
       - Тот самый.
       И, несмотря на увещевания в два голоса (Ваня тоже подключился), Сеня уселся в «Феррари» и поехал искать выезд из незнакомого населенного пункта.
       Итак, гламурная жизнь его не приняла. Да он не очень-то к ней и стремился. Зато о богатых сытых рожах, что каждый день мелькают на телеэкранах всей страны, он узнал много нового. Столько, что впору садиться писать детектив. Да только кто ему поверит. На экране у каждого своя роль. Кто-то играет друзей, кто-то непримиримых противников. Но за кулисами все они - депутаты, бизнесмены, ученые, даже попса эстрадная - все одна большая дружная семья. Да еще Пилюгин у него в подвале сидит, у академика этого. Тот самый журналист, про которого всю неделю в новостях говорят. И который, как оказалось, слишком много узнал о тайных изобретениях академика Алпатова. Теперь Сеня твердо решил: отсюда надо бежать. Домой. В Картохинск. Но на прощание всем им подложить большую-большую какашку. Какую? Этого Сеня еще не знал. Он вспомнил книгу Поплевина и подумал: «Ни хера ты не знаешь, укурок! Или делаешь вид, что не знаешь»,
       Выезд из поселка нашелся уже вскоре. Называлось столпотворение дач, судя по дорожному указателю, «Николина Гора». Знакомая Кольцевая, по счастью, оказалась недалеко.
       Уже через тридцать минут Сеня был дома. Отец, как обычно, отсутствовал. Мать висела на телефоне, болтала с какой-то Ксюшей.
       - Ксюш, вот тебе сюжет для нового романа, -щебетала мама, накручивая провод на палец.
       - Мам, я пришел! -громогласно заявил о себе Сеня.
       - Я слышу! -недовольно пробурчала мать, прикрыв трубку ладонью. - Не видишь, я разговариваю!
       Сеня не стал пререкаться. Он молча поднялся в свою комнату, лег на кровать и стал думать, как ему быть дальше. Посвящение было завтра. И в это Посвящение, как в каменную стену, упирались все его мысли. Так ничего и не придумав, он включил телевизор. Шли новости по «ТНВ». Плюгавая дикторша протараторила конец репортажа про загадочное исчезновение Дениса Пилюгина и вот уже вошел репортаж об акции, учиненной руссами в администрации Президента. Шестеро, сообщал репортер, ворвались в здание, захватили все кабинеты и вывесили черную растяжку во весь фасад: «Проживем и без тебя!». Всех шестерых свинтили на месте и утащили в ментовку. Следом на экране появился сам Валентин Савченко, энергичный седовласый старик, очками и бородкой напоминающий профессора, но никак не руководителя погромной партии.
       - Это только начало, -интеллигентным, но уверенным голосом говорил Савченко. - И мы не остановимся на достигнутом. Будет еще много акций.
       - А Кремль захватить сумеете? -спросил невидимый журналист.
       - Надо будет, захватим и Кремль и Рублевку!
       Последние слова словно молния поразили Сеню. «Ну, мля, держитесь, уроды!» злорадно подумал он.
       В дверь комнаты постучали. Это была мама.
       - Боря, -обратилась она к сыну, стоя в дверях. - Боря. Давай поговорим.
       Ее интонации, ее выражение лица не сулили ничего доброго - это лже-Боря понял сразу. Но все же решил впустить ее.
       - Ну, давай, -согласился он, внутренне готовясь к самому худшему.
       Мама присела на краешек кровати и внимательно посмотрела сыну в глаза.
       - Боря, -спросила он. - Что это???
       - Что? Где? -не понял Сеня.
       - Что ЭТО? -повторила мама.
       В руке она держала карманный атлас Москвы. Его, Сенин, атлас.
       - Ах, это… Это мой атлас, -честно ответил Сеня.
       - А зачем он тебе?
       - А чтоб не заблудиться!
       Сказав это, Сеня радостно засмеялся. И мама засмеялась вместе с ним, сраженная наповал остроумием сына.

* * *

       По совету отца Сеня лег спать раньше обычного («Тебе надо как следует выспаться пред завтрашним мероприятием, наследничек!»). После того, как самозваный сынок исчез в своей комнате (перед сном передав отцу, что Пилюгин сидит у Алпатова) Олег и Ирина Долгашевы тихонько прошли на кухню, тихонько прикрыли за собой дверь, тихо сели за стол и стали вполголоса обсуждать то, что тревожило их всю неделю.
       - Я сразу поняла, что это НЕ ОН! -эмоционально говорила полушепотом мама. - В тот самый день, когда он решил подстричься. Ну ладно, голову побрил. Но он еще и исхудал как-то странно, как будто его полгода не кормили.
       На столе перед ней лежал Сенин карманный атлас, и она чуть касалась его кончиками пальцев, словно спиритической планшетки.
       - Да, я это тоже заметил, -сказал Долгашев-старший. - Но он же не сразу сказал, что это он с похмелья. Хитрый, гад. Но я на руки его поглядел. Руки у него все в мозолях. Работяга.
       Повисла долгая пауза. Долгашевы смотрели на зелененькую книжечку - атлас Москвы.
       - Теперь остается узнать, -произнес Долгашев медленно, обстоятельно и весомо, - кто. КТО подменил нашего сына. КОМУ это выгодно?
       - Не надо было тебе ввязываться в эту авантюру с Пилюгиным, -приговорила, чуть не плача, Ирина. - За этим еженедельником, в котором он работает, сам знаешь, какие силы стоят.
       - Да никто за ними не стоит, успокойся! -огрызнулся Долгашев. - Я Алпатову звонил.
       - И что Алпатов?
       - Клялся и божился, что ничего не знает. Но Боря, или как там зовут этого оборотня, сегодня утром был у него. И Алпатов тоже заметил странности в его поведении. А знаешь, как он его вычислил? У него эта охранная система, ну ты знаешь, я тебе рассказывал. Наш Боря тоже имеется в базе данных, его система распознает и не включается. А вот на ЭТОГО, -отец кивнул в сторону спальни, - система отреагировала. И отведал пришелец торсионного поля!
       Ирина приоткрыла рот.
       - А может, все-таки, это из еженедельника отомстили…
       Долгашев крепко задумался.
       - Да нет, Ириш. Я же говорю, за этими лохами никакая реальная сила не стоит.
       - Кто же тогда мог…?
       - Свои, Ириша, свои. Больше некому. Эленштейн. А может, Бубайбулис. Они мне как-то раз намекнули, что, мол, скоро исчезнет необходимость в таких специалистах, как ты, Олег Геннадьич.
       - А…
       - Ладно, Ириш, не бери в голову. Меня интересует другое: где наш настоящий сын. Тоже прячут его у академика на даче? Но это все спланированная акция, сто пудов. Нашли этого оборотня где-нибудь в глубинке. Как следует поднатаскали, рассказали, чем живет наследник Долгашевых. Вот теперь он и старается, выдает себя за нашего сына. А видно, что приезжий: и атлас у него, и рожа быдластая.
       Долгашев снова задумался.
       - Все равно ерунда какая-то получается. Ну зачем им устранять моего сына и этого оборотня нам подсовывать? Надо было бы, так просто бы шлепнули. Неужели… хотят сорвать Посвящение???
       Долгашевы еще долго сидели и, чуть не плача от ужаса, гадали, что бы это могло значить и кому это выгодно. Совещались полночи, но так ничего и не решили. И тогда Долгашев-старший принял мудрое решение: хотя и не любил он иметь дело с государственными структурами, но все же набрался смелости и позвонил генерал-полковнику Парвушеву.
       - Егор Николаич, это Долгашев беспокоит… Да, простите, что разбудил. Дело важное…
       И коротко изложил генералу суть дела.
       - Как думаете, Егор Николаич, кто такое мог сделать?
       На то конце провода повисла долгая пауза.
       - Ну, если судить по почерку, -заговорил, наконец, руководитель тайной канцелярии, - то это могли сделать… хм… ваши конкуренты. У меня… у нас есть обширная база данных по таким вот конторам, которые как раз специализируются по нестандартным методам воздействия на конкурентов. Но конкретно про такие случаи подмены детей двойниками мне слышать не доводилось. Давай знаешь что? Давай встретимся в три часа у Казанского вокзала. Привези мне этого двойника. Мои специалисты с большой долей вероятности смогут определить, на какую из этих контор он работает. Лады?
       - Лады, товарищ генерал-майор, -кисло улыбнулся в трубку Долгашев.
       - Жду! -ответил, как отрезал, генерал-майор Парвушев, и Долгашев-старший смог, наконец, положить трубку.
       - Ну что? -Ирина подняла на мужа заплаканные глаза.
       - Сейчас мы будем с большой долей вероятности определять, кто есть ху! -радостно ответил ей муж. И ринулся в гостиную, сотрясая стены дома свои мощным басом:
       - Наследник! Наследни-ик! Вставай, блин!
       - Что такое? -сонный Сеня выполз из своей комнаты.
       - Эленштейн звонил. Приглашает нас обоих на консультацию. Щас поедем, собирайся. Только быстро: раз, два!
       Ирина Долгашева поняла, что этой ночью ей спать не придется.

* * *

       Обещанной встречи с Эленштейном, конечно же, не получилось. Вместо этого отец продвинутого вручил его каким-то подъехавшим на микроавтобусе и двух черных «Мерседесах» странным людям; один из них, похожий на невыспавшегося ястреба с синевой вокруг глаз, уважительно назывался «товарищ генерал-полковник». И сейчас, сидя в «передвижной криминалистической лаборатории», которую представлял собой микроавтобус (так было написано белыми буквами на его борту), Сеня понял, что попал. Он полулежал на раскладном кресле, у дверей сидели две маски-шоу в камуфляже, а над душой стояли два экзекутора в штатском. Почему-то они напомнили Сене тех, что ставили над ним опыты на даче у нобелевского злодея Алпатова. Один цеплял к Сене какие-то датчики, а другой разъяснял:
       - Нам нужно проверить одну версию. Для этого мы проведем с вами тест на детекторе лжи. Мы зададим вам несколько вопросов. На вопросы нужно отвечать только «да» или «нет». Понятно?
       Инженер прикрепил все датчики, нажал пару кнопок. Зажужжал аппарат, поползла бумажная лента, задергался самописец.
       - Вас зовут Долгашев Борис Олегович?
       - Да, -ответил Сеня, чувствуя, как ладони и кончики пальцев предательски горячеют.
       - Вы родились 31 августа 1984 года?
       - Да, -ответил Сеня, хотя и не был уверен в этом на все сто процентов.
       - Вы родились в городе Москве?
       - Да.
       - Вы учитесь в МГИМО?
       - Да.
       - Вы учитесь на втором курсе?
       - Нет, -ответил Сеня; из рассказов продвинутого он помнил, что тот учится на третьем.
       - На третьем?
       - Да.
       - Привлекались ли вы к уголовной ответственности?
       - Нет.
       - Вы проходили срочную службу в рядах вооруженных сил?
       - Д… -уже начал Сеня. Но тут же поправился:
       - Нет.
       Дознаватель кивнул инженеру. Тот выключил чудо-прибор, вытянул из него бумажную ленту, молча показал ее дознавателю. Тот посмотрел на получившийся график, сделал удивленное лицо, после чего оба вышли из микроавтобуса, бросив маскам-шоу: «Присмотрите за хлопцем, чтоб не убежал».
       - Ну, че накопали? -нетерпеливо спросил их топтавшийся на улице по причине отсутствия места в автобусе Парвушев. Рядом с ним нервно топтались Долгашев, какие-то три офицера в штатском и целый взвод пятнистых удальцов.
       - Посмотрите сами, товарищ генерал-полковник, -дознаватель попытался вручить ему широченную, как полотенце, бумажную ленту.
       - Что, прямо тут, блин? Темнота, хоть глаз выколи, а ты «посмотрите»!… В машину пойдем! -последнее относилось к Олегу Геннадьевичу.
       Усевшись на заднем сиденье, и выгнав водителя, генерал и бизнесмен принялись изучать результаты.
       - Охеренное разнесение амплитуд! -веселился Парвушев, водя пальцем по графику. - И только на пятом вопросе диффузные узлы.
       - Это значит…
       - Это значит, Олег Геннадьич, что казачок твой засланный! Остается узнать, кто его заслал. Ну, это мы мигом. Петров, пробей объекта по нашей базе! -скомандовал генерал в открытое окно.
       - Есть! -козырнул дознаватель и скрылся внутри микроавтобуса.
       Дознавателя Петрова не было минут двадцать. Наконец он выскочил из автобуса с перепуганными глазами.
       - Ну что? -кивнул ему Парвушев.
       - Ничего не нашли, товарищ генерал-полковник. Но он сам начал колоться. Он говорит, что зовут его Сеня Паршенов, он приехал на прошлой неделе из Сермякинской области навестить дядю, на Казанском вокзале встретил Бориса Долгашева и они договорились на один день… ну, не знаю, как сказать… поменяться местами, что ли.
       - Стоп! Стоп! Стоп! Не части! -перебил его Парвушев, а Долгашев-старший едва не упал в обморок. Впрочем, в тот момент и генералу и дознавателю было явно не до него, поэтому в обморок он решил не падать. А только закричал:
       - А что он сделал с моим сыном?
       - Он утверждает, что Борис Долгашев отправился к его дяде.
       - А где живет дядя?
       - Сто-о-оп!!! -заорал Парвушев. - Замолчали оба, мля!!! Развели тут детский сад! Как бабы базарные, честное слово.
       При более благоприятной обстановке Долгашев призадумался бы, что общего может быть с детским садиком у базарных баб. Но сейчас решалась судьба его наследника. И только запертый в микроавтобусе самозванец и негодяй знал всю правду.
       Парвушев тем временем снова высунулся из машины и снова кому-то скомандовал:
       - Вколите объекту правдогоны. Сейчас он нам все как на духу выложит.-он повернулся к Долгашеву. - Вот как мы работаем! А, Олег Геннадьич?
       Несчастный Олег Геннадьич не знал, что ответить.
       Ждать результатов допроса пришлось полчаса. Долгашеву казалось, что эти тридцать минут никогда не кончатся. Он сидел на заднем сиденье казенного «Мерседеса» и с тоскою глядел на микроавтобус, в котором агенту неведомых сил агенты сил государственных вводили какие-то правдогоны. Когда небо на востоке начало розоветь и краснеть, в стекло постучали. Это был Парвушев. Лицо его выражало полное недоумение, если не сказать, беспомощность.
       - Интересное получается кино, Олег Геннадьич, -сказал он, подсаживаясь к Долгашеву.
       - ???
       - Объект говорит правду и ничего, кроме правды.
       - То есть?
       - Прибыл из Картохинска. Встретил на вокзале твоего сына. Решили поиграть в принца и нищего. Через сутки условились встретиться на том же самом месте и вернуть друг другу свои вещи. Но этот Сеня…
       - Кто?
       - Ну, так зовут этого самозванца. Так вот, этот Сеня решил немножечко поприкалываться. И через сутки на место встречи не явился. У подруги украл пачку долларов. И целую неделю жил у тебя, а ты думал, что он твой сын. Правильно я излагаю, Олег Геннадьевич?
       - Не совсем.
       - Что «не совсем»?
       - Ну, я сразу догадался: что-то не то. Когда его лысую голову увидел. А потом я у него атлас нашел… Да не в этом дело. Этот Сеня, или как там его, целую неделю жил в моем доме, слушал мои разговоры и узнал много чего такого, что простому рабочему парню из глубинки знать не полагается.
       - Ну ничего, Олег Геннадьевич. Впредь будешь внимательнее!
       - А где мой сын?
       - Не знаю, -Парвушев пожал плечами. - Он мне не сказал. Потому как сам не знает.
       - А если проверить Сениного дядю?
       - Ладно, не учи ученого. Езжай лучше к себе домой, хряпни соточку-другую, отоспись. Глядишь, к шести вечера мы тебе твоего Борю и подгоним в целости и сохранности.
       - А если нет?
       - Ну а если нет, тогда придется посвящать этого, -Парвушев кивнул на микроавтобус.

* * *

       Ровно в полдень урочного дня усталый, осунувшийся и небритый Боря Долгашев ступил-таки на московскую землю. Вернее, даже не на землю, а только на бетон Казанского вокзала. Но и этот бетон он был готов целовать от радости, упав на колени.
       Но этого Боря не сделал. Потому что увидел на окраине первого перрона дивную картину Репина «Карлсон и Одессит покупают у цыган зелье». Боря хотел закричать им через весь вокзал: «Пацаны! Я приехал! Живой и невредимый!», но проклятый язык пересох от проклятого волнения в проклятом рту. Боре пришлось подняться на пешеходный мост, пройти по этому мосту, спуститься с моста, расталкивая бестолковых идиотов с чемоданами. Но драгоценные минуты были потеряны: Карлсон и Одессит успели исчезнуть вместе с цыганами. Боря немного потоптался возле входа в вокзал, посмотрел по сторонам. Друзья как сквозь землю провалились. Внутри здания вокзала их тоже не оказалось. «Ну и хрен с ними!» решил Боря. «Мне домой надо».
       Но как только но вышел через главный вход и пошел вдоль стоянки, его неожиданно и плавно настиг красный «Феррари», модель навроде той, что был у него. Тонированное стекло на двери водителя отъехало вниз на полсантиметра. В образовавшуюся щель просунулись чьи-то губы и нос, и спросили таким знакомым голосом:
       - Борис! Далеко собрался?
       Это был Карлсон, причем его уже перло вовсю.
       - Борис! -прогундосили губищи. - Поехали с нами!
       Открылась задняя дверь. Из машины хлынули драгоценные клубы дыма с характерным травяным ароматом. Губы спрятались в машину и громко произнесли с упреком:
       - Мила, ты че делаешь?! Дым выпускаешь! Опять трезветь!
       Боря, секунду поколебавшись, сел в травомобиль. Внутри, в конопляном дыму сидели: за рулем - Карлсон, рядом с ним - Одессит, на заднем сиденье - Мила и Олеся.
       - Здорово! Привет! -все кинулись здороваться с Борей наперебой.
       - Привет! Привет! -через пару секунд Боря уже поплыл и все заботы отошли на второй план. - А че эт вы тут…
       - А это я новую тачилу себе купил, -похвалился Карлсон. - Вот, решили обмыть!
       - Бухла не нашлось, -пояснила Олеся. - Пришлось ему всех шмалью угощать. Оказалось маловато. Вот, поехали догоняться.
       Одессит тем временем, шурша газеткой, проворно и со знанием дела начал забивать костыль.
       - Это тебе, Борис, - Карлсон протянул ему готовое изделье. - Штрафной.
       И вдруг застыл с косяком.
       - Борис, а откуда у тебя э…? -и показал на его волосы.
       Боря сразу же все просек Выходит, тот лысый за дни его отсутствия стал для его друзей роднее его самого. Интересно было бы узнать, чего он им навдувал в уши. А заодно где он есть сейчас.
       - Слушай, реально, Карлсон, у него же не было хаера, он подстригся, -прогундосила Мила. - Слушай, Борис! - она толкнула его в бок своим локотком. Тычок получился не хуже штыковой атаки. - Скажи честно, это ты у меня тогда пакет с баксами стыбзил?
       «Нормально!» подумал Боря.
       - Не я, -ответил он.
       - А где ты уже пятый день пропадаешь? -не унималась настойчивая девушка.
       - Ребята, -сказал уже порядком торкнутый пассивным курением Боря. - Я вам все объясню…
       - Не надо! -перебил его Карлсон и протянул ему костыль. - На!
       Боре не оставалось ничего другого, как дунуть пару раз.
       - Давай сюда, Борис! -Одессит забрал у него косяк.
       - Нет, а я все-таки не понял… -Карлсон снова показал на Борины волосы. - Это что? - и, протянув руку, дернул самую провокационную прядь.
       - Госссподи, ну что здесь непонятного? -гундосила Милена. - Сейчас я найду мои ножницы, - она полезла в сумочку, - и мы приведем дубликат в полное соответствие с оригиналом!
       Боря понял, что объясняться с друзьями, находящимися в измененном состоянии сознания, просто бесполезно. Тем более, он и сам сейчас был не в себе. Или, как говорил Одессит, «не у себя».
       В руках Милены появились портновские ножницы. Боря сам сдался на милость стригальщицы волос. Через пять минут от Бориной шевелюры остались клочья да проплешины. Волосами был усыпан весь Боря, вся Мила и весь салон.
       - Ну вот, теперь стал более или менее походить на себя! -подвел итог Одессит. - Теперь можно трогаться.
       И они тронулись в путь. Накуренный Боря горячо и весело излагал перипетии своей поездки в незнакомый город Картохинск. Каждую его тираду встречали дружным смехом и плевками: волосы летали по салону и норовили забиться прямо в рот. Поездка пролетела незаметно.
       Когда затормозили у знакомого шлагбаума, Боря долго не мог вспомнить, где он видел этот шлагбаум, и этот бетонный забор, и охранника в кирпичной будке. И даже синий знак с надписью «Рублево», на который случайно упал его взгляд, ровным счетом ничего не говорил ни уму, ни сердцу. Вереницы домов и коттеджей воспринимались им как нечто само собой разумеющееся, как воздух или деревья. Он даже не помнил, как его высадили возле дома. В дом он прошел, словно зомби, на ходу стряхивая с себя остатки волос. Джек встретил его радостным лаем.
       - Ты как дядя Жора, честное слово, -спокойно сказал ему Боря. - Только целоваться не лезешь.
       В доме оказалось подозрительно тихо.
       - Эй, на барже! -крикнул Боря.
       Его крик потонул в тишине.
       Боря поднялся в свою комнату. Долго смотрел на себя в зеркало и наконец постановил:
       - Не, с волосами что-то надо делать!
       Порывшись в столе (и при этом свалив содержимое ящиков и сами ящики кучей на пол), он нашел свою машинку для стрижки волос. Облагородив перед зеркалом прическу, он снял с себя куртку, открыл окно и два раза тряхнул свою одежку, как тетя Клава трясла на балконе свои половики. Довольный собой и содеянным, он спустился на первый этаж и снова провозгласил:
       - Але! Где все, я не понял?!

* * *

       Долгашев-старший в это время сидел в своей машине возле ресторана «Трокенберг» и обзванивал всех своих знакомых. И каждому сообщал одну и ту же пренеприятнейшую новость: Боря тяжело захворал. Но к Посвящению, даст Бог, еще поправится. Подлинной версии событий удостоился лишь Эленштейн. Собственно, он и благословил Долгашева на распространение дезинформации. И вот он сидел и распускал свою дезу, а рядом сидела нагруженная покупками вьючная Ирина и с собачьей преданностью ловила каждое слово, сказанное хозяином в трубку.
       - Ну что? -спросила она, как только Долгашев сложил, наконец, раскаленный мобильник.
       - Полное понимание, Ириш, -ответил Долгашев. - По-другому у нас не бывает!
       Но тут мобильник опять заиграл «Славься». Звонил кто-то из его ВИП-знакомых. В смысле, из более высокопоставленных, чем он сам. Так и есть: на связи был Парвушев.
       - Ты не поверишь, Олег Геннадьич, -сообщил генерал-полковник, - но объект сбежал.
       - Как… сбежал? -спросил Долгашев, чувствуя, как отнимается язык.
       - Да вот так. Прямо из лаборатории. Ну ничего, мы его уже ищем. От нас не убежишь!
       - Ну что? -спросила Ирина.
       - Сбежал, подлец, -сказал Долгашев.
       И пожелал себе немедленной смерти от инфаркта. Ирина же долго сидела и думала, прежде чем смысл сказанных слов дошел до ее глубоко законспирированных извилин.
       - То есть как это сбежал? -спросила она наконец. - Сбежал?
       - Сбежал, -прошептал Долгашев.
       - Сбежал! Сбежа-а-ал!!! -закричала Ирина, задергала руками и радостно засмеялась.
       Долгашев наотмашь врезал ей два раза - сначала по одной щеке, потом по другой:
       - Заткнись, дура!
       Дура тут же заткнулась и супруги Долгашевы поехали к себе домой в полном молчании.
       Но еще с улицы они услышали доносящиеся из их дома странные звуки. Долгашев осторожно вышел из машины и прислушался.
       - Похоже, кино смотрят! -определил он.
       - Кто? -пролепетала Ирина.
       - Половой член в пальто! -ответил ей муж, показав на мелькнувшую в окне Бориной спальные лысую голову. - Правильно говорят: в жопу раненый джигит далеко не убежит.
       Вдвоем они неслышно прокрались в дом. Вышибающий перепонки грохот страстной любви сотрясал все жилище сверху и до самого низа: это гремела Борина плазменная панель. Дверь в комнату сына была открыта настежь. Долгашев на свой страх и риск на цыпочках поднялся на второй этаж, заглянул в открытую дверь. Бритоголовый самозванец лежал на кровати его сына и с азартом шуровал рукой у себя в джинсах, глядя под потолок, где был укреплен чудо-телевизор с порнухой. Зрачки самозванца были на ширину глазниц, а в комнате царил полный разгром. Прихода хозяев он даже не заметил.
       Незамеченные хозяева вышли во двор (в доме находиться было невозможно). Долгашев позвонил Парвушеву:
       - Егор Николаич, Сеня нашелся!
       - Где? -Парвушев чуть не подавился трубкой.
       - У меня дома. Возвращаемся из магазина, а он накуренный лежит и телек смотрит. Хоть прямо сейчас бери.
       - Держи его, чтоб не сбежал, Олег Геннадьич. Мы уже едем!
       - Ну что? -спросила Ирина.
       - Они уже едут, Ириш!
       - Ааааааа! Едут! Еду-у-ут!!! -Ирину затрясло в бурном восторге.
       Долгашев молча закатил супружнице еще одну сногсшибательную оплеуху - да так, что та улетела в середину клумбы с георгинами. Домашний киносеанс набирал обороты - на сладостные стоны оборачивались прохожие. Долгашев не знал, куда спрятаться от стыда. Поэтому решил заняться полезным делом.
       - Сумасшедший дом, мля! -приговаривал он, доставая Ирину из клумбы. - Ты прости, что я тебя так! Плохие георгины, надо здесь мальвы посадить. Или львиный зев.
       Не прошло и пяти минут, как из-за угла вылетел микроавтобус знакомого образца, с ним - две еще более знакомые иномарки, а за ними - полный автобус людей в камуфляже.
       - Оперативное реагирование, -сказал он, стараясь перекричать сладострастие.
       - Лежать, млять, руки за голову! -закричали люди в камуфляже, проворно прыгая через забор.
       Долгашев не стал спорить и прилег. Рядом с ним прилегла и Ирина. Дождавшись, пока визитеры лихой конницей протопают в дом, хозяин решил, что уже пора приподнять голову. Но это за него сделал кто-то другой. То есть, приподнял его голову. За волосы. Это был тот самый Петров.
       - Тьфу ты, опознался, простите, -сказал он, узнав Долгашева, и отпустил его голову.
       Тот ткнулся губами в асфальт.
       Затем рядом вырос спасительный Парвушев.
       - Олег Геннадьич, ты чего это на земле валяешься? -участливо спросил он. -Встань, встань.
       Он встал. Стоны в доме резко пресеклись. Не было ни шума, ни криков, ни стрельбы. Через минуту самозванца вывели из дома трое, пригнув его ниже, чем позволяли законы физики, и быстро провели прямо в микроавтобус.
       - Похоже, после утренней обработки еще не оклемался, -прокомментировал Парвушев, проводив взглядом картину «Идет этап».
       - Похоже, он где-то уже накурился, -сказал Долгашев, отряхивая с себя и с Ирины землю и листья. - Вы на глаза его посмотрите.
       - А как вообще это произошло? -спросил Парвушев.
       - Да очень просто. Приезжаем мы с Иришей из магазина, а тут -кошачья свадьба на всю улицу. Я в дом захожу, а наверху этот валяется, какое-то секс-шоу смотрит и сам себя стимулирует. Ну, тут я вам и позвонил.
       - Понятно. А ты знаешь, Олег Геннадьич, что наше ведомство -не филиал накродиспансера. Мы укурками не занимаемся. Так что придется тебе штраф уплатить за ложный вызов. Ладно, свои люди сочтемся. Сейчас мы введем ему антидот, и будет он у нас, как огурец.
       Через пять минут люди Парвушева уехали, оставив в качестве сувенира затоптанные ковры и протрезвевшего Борю. Долгашев смерил взглядом родного наследника.
       - Ну, пошли в дом, -сказал он и подтолкнул его в спину. - Будем готовить тебя к Посвящению…
       И мысленно прибавил: «…кто бы ты ни был!»

* * *

       - Закатывай рукав! -скомандовал эскулап в белом халате.
       Сеня закатал. Что случилось после инъекции, он так и не понял. Память понесла его в прошлое, которое осталось где-то там, в далеком городе с трехэтажными кирпичными домами, который можно пройти из конца в конец за пятнадцать минут, и где все друг друга знают. Вот он в своем дворе, на окраине города. Перспектива двора, тополя, клены, кирпичный магазин. Цвета яркие и, спелые и сочные, как в мультфильме или на картинке. Непонятно, почему звучит с низкого неба этот вязкий пластилиновый голос:
       - Вас зовут Долгашев Борис Олегович.
       «Кто это?» недоумевает Сеня.
       Окружающее пространство как-то странно разворачивается, и он видит себя со стороны.
       - Нет! -отвечает Сеня. -Меня зовут Паршенов Семен Викторович.
       Кончено, нет. Вот он. Паршенов Семен Викторович. Как он есть.
       - Вы родились 31 августа 1984 года? -вязкий голос заставляет двор съежиться.
       Места становится как будто меньше, все вокруг превращается в плоскую бумажную картинку.
       - Нет, -отвечает Сеня. - 6 мая.
       Сеня становится меньше. Ему всего лишь пять лет. Или восемь. Школа тут, за углом. А детский сад - на соседней темной улице. И там, и там он все время кого-то колотит. Но его влекут не образование и воспитание. Из садика он убегает, из школы сбегает с уроков. Его влекут эти темные дворы, заборы и помойки. Руки у него грязные, под ногтями грязь и почва, на копченом лице засохли серые потеки. Хочется доказать окружающим: меня учить не надо, я сам все умею. В том числе, и накостылять тем, у кого в карманах лежат деньги, но кто не умеет их защищать. Стой там, иди сюда! Есть деньги? А деньги? Че, и денег тоже нет?
       - Вы учитесь в МГИМО?
       МГИМО. Гугнивый звук сминает липкий антураж.
       - Нет, -честно говорит Сеня.
       Он не учится в МГИМО. Школой жизни для него стала армия. Вот он, слесарь одиннадцатого разряда из автохозяйства, возвращается вечером домой. В почтовом ящике - бумажка с печатями: «явиться туда-то во столько-то». Дома спит на диване тогда еще живой, но уже год как безработный, пьяный отчим. Мать с матюгами пинает его ногой, пытаясь разбудить.
       - Ну что, пришел? -встречает она Сеню.
       - Пришел, -отвечает ей в тон Сеня. - Скоро уйду. На два года, - и протягивает матери бумажку.
       - Вы проходили срочную службу в рядах вооруженных сил?
       Комната открывается и оттуда Сеня прямиком проходит в казарму.
       - Духи, подъем! -раздирая осязаемую ночную тьму, кричит накуренный сержант, погоняла Карась. - Форма одежды - шинель, заправленная в трусы!
       - Духи! -командует Карась. - Фанеру к осмотру приготовить!
       - Фанера трехслойная бронебойная 1984 года выпуска к осмотру готова! -приложив ладонь к пилотке, бодро докладывает Сеня.
       Карась молча бьет его в самую душу. Сеня, слегка покачнувшись, докладывает:
       - Откат нормальный, потерь нет!
       Нет, это уже говорит не Сеня. Это говорит какой-то душок. А Сеня сам ему проверяет фанеру. Потому что он уже на втором курсе. Стоп! Где я это мог слышать - «второй курс»?
       Постепенно сумерки начинают рваться комками, как серые облака. За ними виднеется светлый и ровный желтый фон.
       - Привлекались ли вы к уголовной ответственности?
       Осенние облака плывут по светло-желтому (почему-то) небу. Вроде бы день, но вокруг темно и мрачно, как в сумерках, или как перед грозой. И действительно, сумерки все заполняют собой, как какой-то серый или бурый туман. Кирпичный забор, зеленый кустик словно тонут в это тумане-мгле. Прислонившись к забору спиной, запрокинув голову и собирая в горсть капающую из разбитого носа кровь, у забора стоит Юрик. Нос ему расквасил Сеня.
       - Ну ты, Юрик, вообще. Извини меня, конечно, -слышит Сеня свой собственный голос. - Ну ладно, у нас народ от телевизора свихнулся - базаров нет. Но такую херню говорить, будто моя мать на сериалах помешалась и ее надо в дурке лечить…
       - Да я не за твою мать говорил, -гнусавит Юрик. - Я тебе реально отвечаю, я в газете читал - есть такие генераторы…
       - Подотрись своей газетой, уродина! -отвечает Сеня и бьет Юрика в челюсть.
       Тот куда- то улетает из поля зрения.
       Сеня не любит Юрика. И всегда использует малейший повод, чтобы его подковырнуть. Ну а тот на все подковырки реагирует истерикой. Вот и сегодня - чего он начал, этот Юрик, перед мужиками всякую чушь говорить.
       А завтра этот Юрик будет угрожать Сене участковым. И Сене придется уйти из автохозяйства на завод «Сигнал». Потому что участковый - родственник Юрика. Сеня ждал ареста. Но его не арестовали. Следовательно, ответ - «Нет». Не привлекался. Но была еще какая-то пачка долларов, завернутых в газету. Или доллары были где-то в другом месте. Но с баксами его тоже не поймали. Но Сеня что-то говорит, говорит, говорит.
       Коричневая темнота комкуется, желтеет, начинает распадаться на зерна. И быстро отступает. Улетает, словно пелена, или низкое облако в ненастный день.
       Пол под ним куда-то несется, кренясь на поворотах. Сеня понимает, что полулежит на кожаном сиденье. Над ним - стенка и закрытое белыми занавесками окно. Он лежит ногами к задней двери. Задняя дверь состоит из двух половинок, и, скорее всего, заперта.
       Надо отсюда уходить.
       Сеня дергается.
       Бьет ногой в заднюю деверь.
       От удара половинки двери разлетаются. По инерции ли, или от потока воздуха, Сеня вылетает из микроавтобуса. При этом ему представляются люди, которых выбрасывает из разваливающегося на лету пассажирского аэробуса.
       Он больно ударяется об асфальт и катится, подпрыгивая, по асфальту. Сон это или явь? Мне повезло, понимает Сеня, когда многотонная махина рефрижератора пролетает мимо, обдав его удушливым жаром.
       Ему сигналят водители. Под разноголосый гул сигналов он скатывается к обочине дороги. Катится вниз по мокрому грязному склону, по серой траве. Сеня знает: его не должны догнать и поймать. Поэтому, оказавшись внизу, он сразу вскакивает и бежит. Сегодня и вправду темно. И холодно. Он бежит, вдыхая ледяной холод и выдыхая пар. Поросший лебедой пустырь кажется ему бесконечно широким, да к тому же еще плоским. Его наверняка видят. Поэтому надо бежать, не оглядываясь - тогда все будет хорошо. Но вот на пути появляется забор из проволочной сетки. За забором - бетонные и кирпичные строения. Сеня знает: как только он преодолеет забор, преследователи сразу окажутся отрезанными от него. Он перелезает через забор, забегает за длинный сарай, прячется за ним. Теперь его точно не догонят.
       Какие- то мужики выгружают ящики из фуры и таскают их в открытые ворота бетонного сарая. Увидев Сеню, они останавливаются, застывают в картинных позах, и начинают с любопытством смотреть прямо на него. Ну конечно: это же родной завод «Сигнал». Сене хочется спросить: «Мужики, как пройти в ремонтный цех?». Но он понимает, что лучше этого не делать. Похитители могут спросить мужиков, и те им скажут: «Да, был тут такой, спрашивал, где ремонтный цех». Поэтому Сеня лишь махнул грузчикам рукой и побежал дальше.
       - Стой! -кричит ему кто-то.
       Лают собаки.
       - Стой! -это охранник в черной куртке выскочил из своей каморки.
       Сеня, не сбавляя темп, ныряет под опущенный шлагбаум. Навстречу ему бредут сквозь светлеющую темноту какие-то люди. Светиться перед ними мне ни к чему, понимает Сеня, и быстро ныряет в кусты. Прошлепав по луже и преодолев грязь, Сеня вырывается на тротуар. Здесь тоже есть люди, но их меньше, чем у проходной. Но куда-нибудь надо спрятаться по-любому. Сеня забегает в туннель подворотни. Высокие стены окружают его. Но он не останавливается, продолжает бежать. Чем дальше он убежит, тем лучше для него. И Сеня, пыхтя от натуги, шлепает дальше.

* * *

Р а с п е ч а т к а  т е л е ф о н н о г о  р а з г о в о р а

       - Всем привет. Я уже в Москве. Только что звонил генеральный финансист. Церемония состоится. Сегодня, в шесть вечера в «Трокенберге». Все слышали?
       - Я не слышал.
       - А ты, вице-консул, к другому уху трубку приложи.
       - Слышь, вице-консул, что у тебя с ухом?
       - Простудил.
       - Да, погодка сейчас…
       - Завязывай базарить! Я не для того вам всем конференц-вызов сделал, чтобы вы сплетничали, как старые бабки.
       - А я вообще ни черта не расслышал.
       - Подмастерье, ты, что ли?
       - Нет, не я, блин! Да конечно я. Кто же еще?
       - А ты как всегда в своем репертуаре. Ладно, лежи поправляйся. Без тебя справимся.
       - И бэз мэны?
       - И бэз тэбэ, координатор! Я сказал, лежите поправляйтесь оба. Остальных жду в шесть вечера. Все.
Глава 10

       Отпускало Сеню тяжело, мучительно и долго. Он стоял у какой-то железной двери, силясь навести глаза на резкость, а ум - на прочтение красной таблички слева от двери. Наконец он сумел сложить мельтешащие буквы в осмысленный текст. Получилось: «Русская Национальная Партия штаб-квартира». В дверном замке изнутри заскрежетал ключ. Дверь распахнулась и на пороге выросли двое.
       - Слышь, братан, -обратился к Сене первый. - Шел бы ты отсюда.
       - Погоди, -сказал первому второй. - Помнишь, когда мы в Рублево митинговали, он мимо на красном «Феррари» мимо проезжал.
       - Ну и че, -парировал первый. - Тот богатый был, а этот какой-то нарк. Иди отсюда, братан, пока мы добрые!
       Из недр штаба появились еще двое.
       - Я не нарк, -заговорил Сеня, и инстинкт самосохранения направлял его язык в ту минуту. - Я не обдолбаный. Меня избили. Братаны, помогите!
       И для полноты картины начал валиться на землю. Его тут же подхватили под руки и потащили в штаб. Сеню положили на какой-то диван прямо в коридорчике, совали ему в нос химическую вонючку, от которой Сеня тут же пришел в себя. Над ним висели те самые молодые люди, про которых на Рублевке с ужасом говорили, что они придут и все погубят. И тут по толпе собравшихся прокатился шепот:
       - Главный приехал!
       А через секунду главный буквально влетел в коридорчик в окружении трех телохранителей. Все почтительно расступились, давая главному дорогу и приветствуя его словом:
       - Здравствуйте!
       - Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! -кивал главный налево и направо.
       Это был поджарый и крепкий старик лет шестидесяти, невысокого роста, в черном костюме и черной водолазке, с облагороженной седой шевелюрой, в очках, с кавалерийскими усами и с профессорской бородкой. Кожаный портфельчик в руках добавлял ему сходство с профессором. Сеня узнал главного: это был Валентин Савченко.
       - А я вас по телевизору видел на днях, -сказал ему Сеня с дивана.
       Увидев лежащего Сеню, Савченко отреагировал не очень дружелюбно.
       - А это кто? -спросил он. - Что с ним? Заболел, что ли?
       Притащившие его парни в двух словах объяснили ситуацию.
       - А-а! -сказал на это Савченко. - Так надо было скорую вызвать. У нас здесь не госпиталь.
       Он уже хотел прорваться дальше, видимо, в свой кабинет. Но Сеня уже осознал своей стремительно трезвеющей головой: сейчас или никогда!
       - Господин Савченко! -громко позвал он, вставая с дивана.
       Телохранители пропихнули шефа в кабинет, улыбнулись и прикрыли дверь.
       - Ты лежи! -притащивший его бдительный парень положил ему руку на плечо.
       - У меня есть одно предложение, от которого ваша организация не сможет отказаться, -сказал ему Сеня…
       И вот Сеня сидел перед Савченко и уже битый час пересказывал ему и его партайгеноссе историю свей своей жизни и своих невероятный приключений в столице. Десяток рослых молодцев топтались у Сени за спиной, еще трое стояли у зарешеченного окна, так что пути отступления были отрезаны надежно, и Сене не оставалось ничего другого, кроме как добавлять все новые подробности. Сеня не пропустил ничего. Рассказал даже про свой визит к Алпатову и про то, что журналиста тот прячет у себя. Савченко сидел, как нерадивый ученик за партой, сложив руки перед собой, навалившись грудью на стол и глядя куда-то в сторону, да еще при этом вдумчиво кивая головой. Сеня решил, что Савченко просто над ним смеется. Но, как только Сеня пустился в десятый раз описывать Рублевку, Савченко внезапно распрямился, глянул на него сквозь очки своим цепким взглядом и спросил:
       - Расскажите нам, Семен, как охраняется этот дачный поселок.
       - Ну, там по периметру бетонный забор, -сказал Сеня. - Контрольно-пропускной пункт с охраной…
       - Сколько там всего КПП? -перебил его Савченко.
       - Ну, не знаю. Я видел только один.
       - Не может быть, чтобы там был только один КПП. А забор высокий?
       - Метра два. Может выше.
       - Колючка по верху?
       - Нет, колючки нет.
       - А где идет этот забор, на карте показать сможете?
       - Постараюсь.
       Сеня прекрасно понимал, что на уме у главного русса. Их мозги - его и Савченко -работали на единой волне. Сеня переживал: неужели главный и вправду решится на это, да еще задействует в акции всех своих пацанов? Это было бы супер, подумал Сеня, то-то все продвинутые и богатые обделались бы от страху.
       - Миша, сбегай за картой, -скомандовал Савченко начальнику охраны. - Она в шкафу лежит в приемной. Ничего не найдешь после ремонта!
       Миша принес картой Москвы. Карта была огромная, во всю стену. В отличие от потерянного атласа, она охватывала все окрестности столицы, а не только то, что внутри МКАДа.
       - Покажите, где забор, -попросил его Савченко.
       Сеня встал, поискал Рублево. Забор на карте обозначен не был. Но Сеня помнил его примерное расположение.
       - Где-то так, -он провел пальцем по зеленым пятнам, изображающим подмосковные леса.
       - А конкретнее?
       - Не знаю. Я же говорю вам, я не весь дачный поселок успел облазить.
       - А где Михайловский этот живет?
       - В этой, как ее… в Николиной Горе.
       - Показать сможете?
       - Постараюсь.
       Сеня поискал глазами Николину Гору. Нашел.
       - Ну, показывайте, где.
       - Точнее не скажу. По-моему, вот тут, возле леса. Я помню, там лес начинается, а возле леса -дорога.
       - А Алпатов где живет?
       В течение следующего получаса Сеня терпеливо показал на карте и гнездилище Алпатова, и дом дяди с тетей, и дом Долгашевых, и все маршруты своих передвижений по столице нашей Родины.
       Наконец Савченко сказал долгожданное: «Спасибо, Семен» и велел ему подождать в приемной. Сеня вышел в приемную, сопровождаемый Мишей и Витей (так звали второго охранника Савченко).
       - Совещаться, что ли, будут? -спросил Сеня.
       - Для начала твоим родственникам звякнет, -лениво ответил Миша. - Проверить, тот ли ты, за кого себя выдаешь.
       Уже через пять минут Савченко самолично выглянул из кабинета.
       - Семен, ваша тетя Клава хочет с вами поговорить.
       Сеня встал, вздохнул и поплелся к телефону, про себя досадуя, что от Савченковского звонка тетю не хватил инфаркт, а значит, его ждали долгие объяснения.
       - Ты чего, паршивец, удумал, твою мать?! -заверещала трубка прямо в барабанную перепонку. - Какого-то двойника заместо себя прислал, дубина стоеросовая! А мы с мужем гадаем, откуда у тебя такой дорогой телефон! Да ты знаешь, уродина, что мы с этим твоим Борей на похороны матери твоей ездили!!!
       Сеня чуть не выронил трубку.
       - Как? -спросил он, чувствуя, как слезы подступают к горлу. - На какие похороны?
       В трубке повисла пауза.
       - Слушай, Сень, ты где сейчас? -тетин голос смягчился, но она все же не преминула уточнить, где находится ее племянник, как будто Савченко ей ничего не объяснил.
       Сеня вопросительно глянул на Савченко.
       - В штабе Русской Партии, где же еще, -спокойно сказал тот, как будто слушал их разговор.
       - В штабе Русской Партии, -ответил Сеня. - Ладно, извини, теть Клава. Я по чужому телефону звоню, тут уже говорят закругляться. Вечером я тебе перезвоню.
       И положил трубку.
       Савченко посмотрел на Сеню.
       - Мама умерла, -ответил Сеня на его немой вопрос. -Но там уже без меня похороны провели…
       Совещались до пяти вечера. Сеня удивился: как это руссы так сразу поверили ему, так легко согласились на его предложение. Но Савченко сказал Сене: «Семен, я восемнадцать лет прожил Нью-Йорке и Париже, я ходил в атаку на хорватов, я два года был под следствием. Уж я-то вижу людей насквозь, можете не сомневаться». Сеня не знал всех подробностей пестрой биографии Савченко, писателя-экстремала и политика-экстремиста. И от этого незнания сразу же преисполнился уважением к «главному», как его называли ребята. И доверяли они, в конечно счете, не Сене, а именно этому харизматичному, бойкому, сексуальному старику.
       Акцию разработали очень простую: пройти маршем по Кутузовскому проспекту в сторону Рублевки. Была высказана мысль пройтись и до Кремля, а также попугать участников застолья в «Трокенберге», на что Савченко резонно заметил: «Успеется. Всему свое время».
       Пацаны и девчонки доставали из загашников штаба гигантские плакаты, разворачивали их прямо в тесном коридорчике, повторяли речевки и лозунги, репетировали поход. Обедали прямо на месте. Сеня, желая хоть чем-то помочь своим новым друзьям, сбегал в магазин за растворимыми чаями и китайской лапшей. Руссы поражали Сеню своей энергией и напором, которым, к сожалению, не нашлось места ни по ту, ни по эту сторону Московской кольцевой. Сеня со всеми успел познакомиться. С таким количеством людей за один раз Сене знакомиться не доводилось, ну, если не считать учебки. Возникала путаница с именами. Но уже после обеда сумел запомнить всех.
       Начальник охраны Миша принес Сене лист бумаги, ручку, и сказал:
       - Пиши заявление!
       - Какое заявление? -удивился Сеня.
       - На вступление в ряды Русской Национальной Партии. Главного устраивает твоя кандидатура.
       Заявление было написано под Мишину диктовку. После этого Сеню приняли в ряды руссов. Для этого ему прямо в коридоре принесенной откуда-то машинкой обрили голову, после чего Сеню сфотографировали, облагороженные «Фотошопом» фото три на четыре распечатали на принтере. Савченко, ради такого случая на минуту забросив дела, лично вручил Сене партийный билет с наклеенной свежей фотографией, и лично пожал руку. После чего снова нырнул в дела.
       Полдня он без отдыха названивал каким-то чиновникам, сразу по двум установленным в кабинете телефонам, и требовал немедленно разрешить шествие. Покуда соратники чавкали лапшой, расторопный Савченко сел с охраной в черную машину и поехал утрясать дела с чиновниками. Вернулся он только в половине пятого.
       - Есть! -объявил он с порога.
       И все руссы, поднявшись с мест, радостно выдохнули:
       - Ууу!
       - Значит так, -инструктировал в мегафон Савченко построенных на улице в три шеренги юных бойцов, - шествие начнем от набережной Тараса Шевченко. Потом возле Парка Победы сядем в автобусы. Потом высадимся на шестидесятом километре и пойдем маршем к главному Рублевскому КПП. Транспаранты все, которые я сказал. Речевки буду подсказывать по ходу процесса. Всем все ясно?
       - Да-а! -дружно грянули руссы.
       - Не будем забывать, что и большевики и национал-социалисты пришли к власти законным путем! -сказал Савченко в мегафон.
       - Не забудем, -засмеялись все.
       - Что за настрой? -удивился Савченко. - Надо вас взбодрить!
       Он поднял мегафон.
       - Да -смерть! - провозгласил Савченко, сделав при этом характерный взмах рукой, весьма напоминающий римский салют.
       - Да -смерть, да - смерть, да - смерть! - синхронно ответили две сотни глоток, и две сотни рук синхронно выполнили точно такое же движение.
       И Сеня тоже со всеми кричал «Да - смерть!» и тоже отсалютовал главному. Теперь он тоже чувствовал себя причастным совершаемому общими усилиями большому и важному делу. Но вот слова про легальный приход к власти надолго врезались в память Сене.
       - Ну, по автобусам! -скомандовал Савченко.
       Руссы расселись в три пригнанных откуда-то «ПАЗика». Сене досталось почетное место непосредственно позади главного. Он хотел сесть в хвост с ребятами, тащившими транспарант «Когда мы победим, капиталистов всех съедим!», но Миша молча подтолкнул его к почетному месту. И Сеня догадался, что это не просто так: ему явно оказывают доверие.
       Всю дорогу Савченко проводил с ребятами нечто вроде зарядки для ума: повернувшись лицом к подопечным, пересказывал в микрофон (очевидно, когда-то это был экскурсионный автобус) различные факты притеснения руссов в регионах, завершая каждый такой факт выкрикиванием лозунгов. Ребята, чинно рассевшись, слушали его лекцию. Поначалу Сеня тоже старался слушать, но изнуренный препаратами организм требовал отключки. Так что Сеня почти всю дорогу проспал. Но слова главного доставали его даже во сне.
       - В Твери, -говорил Савченко, - участковый Лабазнюк в течение полугода проводил целенаправленную травлю местного отделения. Штаб-квартира находилась на вверенной ему территории, и он со свои заместителем регулярно задерживал ребят, доставлял их в отделение, запугивал, пытался подбросить им наркотики. Прокуратура города Твери на протяжении полугода занималась расследованием этого факта, и все полгода Лабазнюк открыто заявлял журналистам: «Прокуратура мне не указ!» В конец концов Лабазнюка и его заместителя Огурцова сняли с должности. Но они до сих пор продолжают преследовать наших. В прошлое воскресенье они вдвоем избили двоих руссов. Теперь оба задержаны, но уже известно, что суд, скорее всего вынесет условный приговор. Вот что с такими стражами порядка делать?! - спрашивал Савченко.
       - Расстреливать их надо! -выкрикнула с места синюшная девушка по имени Оля.
       - А я бы их самих отпи…дил! -сказал сидевший рядом с ней парень-боксер по имени Саша.
       - Правильно! -загалдел весь автобус. - Пускай наши в Твери соберутся и всю тамошнюю ментуру отладят!
       За автобусами ехали три милицейские машины сопровождения. На набережную прибыли как-то неожиданно.
       - Приехали, что ли? -сонный Сеня встрепенулся, протер глаза, потер лоб и виски.
       - Вставай, хватит спать! -кто-то бесцеремонно толкнул его в плечо.
       Сеня встал, и, пересиливая себя, поплелся со всеми к выходу. Савченко построил всех организованной колонной, деловито покрикивая в мегафон. Ребята разворачивали плакаты и красные флаги с черной гранатой в белом кружочке - символом Русской Партии, становились, куда им прикажет Савченко, не пререкаясь ни с ним, ни друг с другом. Сеня опять было пристроился куда-то в хвосте и сбоку, но Савченко лично ему приказал: «Семен, что вы там забыли? Встаньте в первый ряд, транспарант держать будете!». Сеня думал, что сейчас все станут смеяться над его недогадливостью, но ребята и девчата лишь сдержанно воротили носы, словно их это не касается. И Сеня встал туда, куда ему было приказано. Без всякого удивления, без какого бы то ни было внутреннего протеста; просто, потому, что так захотелось главному. И все же Сене казалось странным: как этот, в общем-то, корректный и вежливый, старик, человек иного поколения и совершенно иных взглядов, сумел так быстро покорить толпу его сверстников. И не просто покорить, а создать радикальную партию, имеющую филиалы во всех городах и селах. Даже в далеком от Евросоюзов Картохинске.
       - Ну что, пошли? -крикнул Савченко в мегафон. - Пойдем!
       И колонна тронулась в путь по уже перекрытому Кутузовскому проспекту. Тронулась слаженно и красиво, только что не в ногу. Сеня шагал в авангарде шествия, держа правый край длинного, на всю ширину колонны, бумажного транспарант с надписью «Россия - русским, богатых - на луну!». Савченко медленно шел впереди, спиной вперед, руководя демонстрантами в матюгальник.
       - Да здравствует Россия, да сдохнет целый мир! -с надрывны хрипом кричал Савченко, и его усиленный мембраной голос далеко разносился над проспектом.
       - Да здравствует Россия, да сдохнет целый мир! -вторили ему руссы.
       - Да здравствует Россия, да сдохнет целый мир! -не унимался Савченко.
       - Да здравствует Россия, да сдохнет целый мир! -повторял со всеми Сеня, и радость переполняла его.
       Люди на тротуарах останавливались, перепуганными взглядами провожая колонну. Милицейские машинки прикрывали тылы.
       - Европу -в жопу, Россия - победит! -ди-джеем кричал Савченко.
       - Европу -в жопу, Россия - победит! - ликовали руссы.
       - В бедной стране нет места богатым! -вбросил Савченко новый лозунг.
       - В бедной стране нет место богатым! -подхватила его молодежь.
       - Всех богатых -на помойку! - выкрикивал солист. И хор повторял:
       - Всех богатых -на помойку!
       До Рублевского шоссе дошли быстрее, чем Сеня предполагал. Раньше он думал, что не смел бы преодолеть такое расстояние пешком, да еще один. Ну так то пешком и один, подумал он, а сейчас нас миллионы. Марш-бросок нисколько не вымотал Сеню, напротив, откуда-то появилось столько сил, что он готов был горы своротить. И даже захватить Рублевку. И Кремль. Кажется, именно это обещал сделать Савченко.
       Колонна свернула на Рублевское шоссе.
       «Финишная прямая!» радостно думал Сеня.
       Сене в тот момент было хорошо. Он не знал, не мог объяснить причины своего отличного самочувствия. Как не знали этого и сотни марширующих рядом с ним ребят. Да они и не хотели доискиваться причин. Их переполняло чувство радости от того, что они, в большинстве своем выходцы из той социальной среды, которую по ту сторону забора брезгливо называют «неблагополучные семьи» и «живущие за чертой бедности», идут штурмовать ненавидимую ими цитадель богатства. И глупое государство само освободило им проезжую часть, выдало лицензию на собственное убийство, и теперь ждет их, трепеща от страха, за своими высокими заборами из железобетона, в своих кирпичных теремах, обшитых немецкой вагонкой, обставленных итальянской мебелью и американской электроникой.
       Шестидесятый километр появился очень скоро.
       - Ну вот, остался последний этап нашей акции протеста! -радостно кричал главный, задом наперед переходя МКАД впереди колонны. - Мы живем рядом с ними, но они забыли о нас. Но теперь мы напомним о себе! Да!!!
       - Да, да, да! Да, да, да! -дружно скандировала колонна.

Глава 11

       Ресторан «Трокенберг» являл собой, пожалуй, самое необычное заведение города Москвы. Названный по имени своего владельца, телеведущего Ровоама Трокенберга, ресторан, во-первых, был чрезвычайно дорогим, а во-вторых и в главных, с весьма нестандартным сервисом. Снаружи кабачок был весьма привлекательным: двери из тонированного стекла с золотыми ручками, меню с обязательным блюдом дня за 2500 рулей. Однако зашедшего вовнутрь в первый раз ожидал легкий шок в виде воняющего туалетом полутемного холла (лампочки горели через одну) с фикусом в углу, и гардероба, забранного коваными решетками, что были вымазаны белой краской. Рискнувшие заглянуть в сам туалет с матом выскакивали оттуда через пять секунд: туалет встречал их желто-бурым шершавым шахматным кафелем и стоящим в углу растрескавшимся белым унитазом, ветераном унитазного движения.
       Однако главное потрясение ждало посетителей в зале: зал был декорирован откровенно несвежим мрамором, который явно позаимствовали из какой-нибудь провинциальной вокзальной забегаловки; с примитивных пластмассовых круглых столиков, какие стоят в летних кафе, свисали какие-то утлые тряпочки, изображающие скатерти. К усевшимся за столик подходила официантка в синей блузке и синей же пилотке, и, пуская дым из сигаретки, представлялась:
       - Здравствуйте, меня зовут Сися, я буду вашей официанткой.
       На этой стадии потрясение достигает такой силы, что лица со слабой психологической подготовкой просто сбегают. Потому что на бейджике у девушки написано ровно то же самое, то есть, «Сися. Официант». Тем, кто не стал убегать (таковых, к счастью для Трокенберга, среди его клиентов большинство), Сися протягивает меню со словами:
       - Возьмите меню. Только осторожно, оно немножечко облевано. Повар облевал. Но мы того повара уже убили.
       После этого шок отходит на задний план и сменяется дружным (хотя и зачастую нервным) смехом гостей. А полистав меню, они узнают, что, помимо капуччино, самбуки и салата с омарами здесь можно заказать сухое пюре из картофеля с селедкой или даже молоко с белым батоном. И они понимают, что очень удачно зашли: «Трокенберг» - заведение ностальгическое, для тех, кому немного за сорок, кто уже состоялся в жизни и может позволить себе устрицы, но еще не забыл, как давился когда-то кефиром и картошкой.
       И довольные гости едят и пьют, и поглядывают на бейджики официанток (у них у всех экзотические прозвища - Сися, Жопа, Рвота, Сопля), смотрят стриптиз с элементами ретро (на стриптизерше не слишком удобное для танцев вокруг шеста, но зато весьма ностальгическое черное трико со стрелками). А дойдя до кондиции, начинают знакомиться с носительницами завлекательных псевдонимов, просят продать телефончик. И, обогатив официантку долларов на сто (именно столько она просит с пьяного клиента за номер своего мобильного), богатый и пьяный на другой день с удивлением слышит на том конце провода совсем другой голос: «Здесь нет никакой Сиси, придурок. И не звони сюда больше».
       Самые терпеливые могут дождаться полуночи, именно в полночь приходит круглолицый крупный очкарик, крашеный ржавой хной, с бакенбардами как у Элвиса Пресли и с козлиной бородкой - Ровоам Трокенберг - и начинает свое потрясающее интеллектуально-матершинное шоу для тех, кто не видел это шоу на телеэкране.
       - Ну-ка, прибавь звук! -попросил Долгашев-старший официантку.
       Джазовый оркестрик в углу сцены слишком громко наяривал «Жизнь невозможно повернуть назад».
       - Вам сейчас или попозже? -вальяжно уточнила Лярва, белокурая толстуха в синей пилотке, безостановочно пускающая клубы дыма.
       - Пораньше, блин! Давай быстрее, важное сообщение!
       - Что случилось? -к стойке подошла Ирина.
       - Смотри, Ириш, опять этот Савченко свой дурдом на демонстрацию вывел. Да они на Рублевку маршем идут, ну, придурки!
       - Да не волнуйся ты, Олег. Там же милиции вон сколько.
       - Ага. Три машины. Ты на их лица посмотри. Фанатизированная лозунгами толпа. Они же эти машины в два счета…
       - Олег, смотри!
       - Что?
       - Вон, в толпе. Это же наш Боря.
       - Не говори глупостей, Ириша! Боря отошел на пять минут, -Долгашев-старший кивнул на дверь мужского туалета, а сам внутренне похолодел от страха.
       Больше всего в ту минут ему хотелось знать: кого увидела супруга на экране - настоящего сына Бориса, или того самозванца из далекой деревни. Камера показала лицо крупным планом. Действительно, похож, подумал Долгашев, как две капли. И тоже бритый. Так который же из них настоящий? Он пожалел, что не попросил Парвушева провести еще один тест с правдогонами, когда Боря (или не Боря?) накуренный заявился домой.
       До начала Посвящения оставалось тридцать минут. Прибывали все новые тусовщики. Вот приехал Бубайбулис со свитой. Вот явились Лященко и Водопой, неразлучные, как Бивис и Батхед. Вот энергично влетел в зал Коля Чжу. Вот ввезли на инвалидных креслах-каталках Коркирина и Нинку Задрючку. Задрючка была в своем фирменном прикиде: мешковатом синем платье со стразами, накладными грудями, и шапочке с огромной алой розой. Шапочкой Задрючка искусно скрывала свое перебинтованное лицо, а под стильными солнцезащитными очками - выбитый пулей глаз. Не знающие, что произошло, могли подумать, что у звезды просто не вовремя случился флюс. Коркирин пострадал гораздо серьезнее: у него была ампутирована левая нога, причем ампутирована выше колена, ведь именно в коленную чашечку попала пуля, выпущенная злобным киприотом. Коркирин матерился сквозь зубы, Задрючка сидела молча, повесив нос. Так же сдержанно, сквозь зубы, оба поздоровались с нотариусом Долгашевым.
       - Ба! -удивился тот. - А я-то думал, что вы не придете!
       - Мы и не пришли, -пробурчал Коркирин. - Нас привезли.
       Вот торжественно распахнулись двери и в зал ресторана вошел сам Никифор Михайловский. Галдеж тут же стих, гости почтительно вытянулись по струнке, покуда кинорежиссер шествовал, качая животом-дирижаблем, в сторону Долгашева.
       - Ба-арин! -благоговейно выдохнул кто-то рядом.
       - Нет, царь! -поправил его другой кто-то.
       - А по мне что царь, что псарь! -цинично ухмыльнулся третий. Но первые два тут же зашипели на него:
       - Сам ты псарь, идиот!
       - Наше вам почтение, Олег Геннадьевич! -Михайловский протянул руку Долгашеву.
       - И вам тоже не болеть и здравствовать, -ответил ему в тон Долгашев, встав при этом так, чтобы заслонить собой телевизор. Он хотел рассказать обо всем Михайловскому, но не раньше, чем кончится этот постыдный репортаж.
       - А вы, как всегда, очаровательны! -он поцеловал руку Ирине.
       Дождавшись удобного момента, Долгашев как бы невзначай глянул на телеэкран и дернул режиссера за рукав:
       - Смотри, Никифор!
       - Что такое?
       Репортаж как раз завершился.
       - Только что передавали: руссы устроили митинг!
       - Вот ослы!
       - Так они маршем протеста идут на Рублевку!
       - Чего? Кто сказал?
       - Да только что передавали.
       - Вот дьявол! Надо будет всем объявить.
       - Но это не раньше, чем приедет Эленштейн.
       Михайловский посмотрел на часы.
       - Да, веселое начало!
       - Что-то случилось? -это подошел к стойке Боря.
       Отцу так и хотелось сказать: «Только что твоего Сеню по ящику показали». Но он сдержался.
       И тут что-то переменилось. В воздухе пробежали какие-то тайные флюиды. Гости в зале снова почтительно умолкли, как при появлении Михайловского. С тою лишь разницей, что сейчас все происходило само, а не по причине появления в зале барина российского кинематографа. Даже оркестр на сцене стал играть тише. Долгашев насторожился. Все эти приметы указывали лишь на то, что прибыл Эленштейн. И вот-вот войдет в ресторан.
       И он вошел в ресторан, толкая впереди себя незримую волну какой-то нечеловеческой энергии всевластия. Оркестрик умолк. И тут же стало тихо, как на кладбище. Сократ Абрамович Эленштейн скорой походкой влетел в зал и маленькой черной торпедой помчался прямиком к стойке бара. Эленштейн был миниатюрный, лысеющий тип, с длинным носом, вечно в костюмах темных тонов. Говорил он так же, как и двигался - стремительно и смертоносно. Эленштейн был несчастным человеком, обиженным судьбой. Судьба отняла у него все: половину капиталов, Родину, и даже имя. И по этой причине Эленштейн был на Родину зол. Когда-то Эленштейн был математиком и звали его Иван Моисеевич Подберезкин. Но никто не верил в то, что он Иван, да еще Подберезкин - то ли из-за отчества, то ли еще по какой причине. Со временем Подберезкин нашел достойное применение своему математическому гению и завладел компанией «ГолоВАЗ». «Голова!» говорили одни. А другие еще больше не верили в то, что он Подберезкин. Но Подберезкин быстро стал одним из тех, кого называют олигархами. А это автоматически гарантировало место в пантеоне народных героев. Правда, нехороших. Поэтому, когда положительные персонажи массовой культуры стали бороть отрицательных, Подберезкин одним из первых оказался в числе побежденных. Он не стал дожидаться, когда казенный спецтранспорт появится под окном, а просто попросил политического убежища в Туманном Альбионе. Получить убежище с его деньгами и международными связями оказалось еще проще, чем получить «ГолоВАЗ». Хотя с «ГолоВАЗом» теперь пришлось расстаться. Обосновавшись в Альбионе, Подберезкин сменил имя, фамилию и отчество, и стал тем, кем он стал. Завсегдатай закрытых для прессы дружеских посиделок международных медиамагнатов, организатор бродильных процессов с оранжевой закваской - такая информация о бывшем лучшем, но опальном теперь просачивалась на его бывшую Родину. Эленштейн мстил бывшей Родине, как только мог, не жалея денег и сил. И, главное, денег. Но никто на бывшей Родине не знал, что скрывающийся в Англии олигарх не просто учиняет мелкие и крупные пакости - он фактически держит всю Россию, вернее, лучших ее людей, в ежовых рукавицах. А уж о т ом, что он периодически наносит тайные дружеские визиты туда, где числится в розыске, никому и в голову прийти не могло. Но Эленштейн наезжал на бывшую Родину во всех смыслах этого слова. И сегодняшнее его появление в ресторане «Трокенберг» служило тому лучшим подтверждением.
       Эленштейн и Долгашев обнялись, как старые приятели.
       - Ну что, господин казначей, все готово? -спросил Эленштейн.
       - Все готово, господин гроссмейстер, -ответил ему Долгашев.
       И в доказательство готовности продемонстрировал ему приколотую к левому лацкану пиджака маленькую брошку в виде восьмилучевой звезды. Такие же брошки были у всех присутствующих: и у Ирины Долгашевой, и у Михайловского и у подошедшего к стойке Трокенберга и даже у музыкантов притихшего джаз-банда. Не было ее только у Бори, но наследнику ее как раз предстояло получить.
       Эленштейн хитро подмигнул молодому кандидату и вытащил из внутреннего кармана расшитый бисером мешочек, уменьшенную копию дедморозовского мешка с подарками. Долгашевы счастливо улыбнулись. Они знали: в мешочке лежат леденцы веселья.

* * *

       - Наша миссия - Рублевка! - бушевал накричавшийся до хрипоты Савченко.
       - Наша миссия - Рублевка! - вторили ему нисколько не уставшие демонстранты.
       - Наша миссия - Рублевка!!! - еще громче кричал Савченко. И ребята отвечали еще громче:
       - Наша миссия - Рублевка!!!
       Колонна широко и привольно шагала по Рублево-Успенскому шоссе, помахивая красными флагами и стращая лозунгами редкие иномарки. До заветного забора оставалось всего ничего. Милицейские машины ехали две впереди и одна сзади, вяло сигналя мигалками.
       - Наша миссия - Рублевка-а-а-а-а-а!!!
       - Наша миссия - Рублевка-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
       Несколько километров пути одолели как-то незаметно.
       Однако у шлагбаума их уже ждали: микроавтобус с журналистами, автобус с ментами, человек десять из охраны поселка и три машины скорой помощи.
       Демонстранты остановились, перегородив собой, как живым дебаркадером, все дорожное движение. Менты стояли вдоль и не вмешивались в происходящее, мечтательно улыбаясь чему-то своему. Увидев приближающихся руссов, журналисты сразу оживились, бросились им навстречу. Но Савченко только обрадовался такой внезапной возможности устроить походную пресс-конференцию под открытым небом.
       - Господин Савченко, какова цель сегодняшней вашей акции?
       - Мы еще раз хотим показать зажравшимся сытым мордам, что им есть чего опасаться. Сегодня они живут в роскошных особняках, а завтра в них будут жить они -мальчишки и девчонки из и Бирюлево и Братеево.
       Савченко поднял мегафон:
       - Наша миссия - «Рублевка»!!!
       - Наша миссия - «Рублевка»!!! - слаженно гавкнули в ответ три сотни глоток.
       Журналисты призадумались.
       И тут произошло неожиданное. Передние ряды демонстрантов вдруг ринулись вперед. Живым тараном. Сеня тоже ринулся вперед. В атаку. На шлагбаум. На Рублевскую охрану.
       - Наша миссия -Рублевка! - крикнул кто-то.
       «Кийя!», кто-то сокрушил ногой жалкую деревяшку и уже через секунду дикая орда топала по направлению к беззащитным коттеджам, садикам и прочей сказочной Рублевской инфраструктуре.
       Погода была солнечная, хотя и немного холодная. Лозунг был простой. Хотелось переть напролом, захватывать и побеждать, и лететь на крыльях свободы навстречу новым горизонтам.
       Отстраненный своею же толпой, Савченко деликатно прижался к забору вместе с журналистами и людьми в форме. Журналисты с ужасом смотрели то на мальчишек, то на Савченко, то обратно на мальчишек, то снова на Савченко. В их глазах светился немой вопрос, на который лидер руссов давал адекватный немой ответ - пожимал плечами. Менты в это время что-то кричали в свои рации. Демонстранты протопали мимо, оставив после себя сломанный шлагбаум и помятого охранника, который по глупости сунулся усмирять стихию.
       Савченко пребывал в растерянности. Но недолго - какие-то секунды. Дождавшись, когда колонна скроется за забором, он поднял свой мегафон, и крикнул представителям древнейших профессий:
       - В нищей стране нет места роскоши! Повторяйте!
       - В нищей стране нет места роскоши! -повторили кто в лес кто по дрова журналисты и менты.
       - Не слышу! В нищей стране нет места роскоши!
       - В нищей стране нет места роскоши!
       - Молодцы! Закрепим: в нищей стране нет места роскоши-и-и-и-и!!!
       - В нищей стране нет места роскоши!!!
       - Европу -в жопу, Россия - победит!
       - Европу -в жопу, Россия - победит!
       - Всех богатых -на помойку!
       - Всех богатых -на помойку!
       - Наша миссия -Рублевка! - сказал Савченко, начиная пятиться к воротам.
       - Наша миссия -Рублевка! - повторили журналисты и менты, и потянулись за ним.
       - Наша миссия -Рублевка! - подбадривал их Савченко.
       - Наша миссия -Рублевка! - сами не зная, прочему, повторяли за ним журналисты и менты.
       Так новые варвары-гунны оказались внутри поселка. Демонстранты уже вошли на улицы Рублево и уже пытались раздербанить какую-то иномарку. Владелец иномарки, в котором Савченко опознал бывшего анархиста, а ныне главного социального работника Государственной Думы Алексея Исакова, в панике бежал от покинутой машины по газонам и клумбам. Журналисты и менты, увидев такую несправедливость, бросились на поимку ненавистного обманщика работников бюджетной сферы Исакова. Его настигли у ворот чьего-то коттеджа, куда он отчаянно колотил руками и ногами, с перепугу бормоча: «По ходу дела, пришло возмездие!» и мигом свернули ему голову. Машину чиновника всей толпой буквально растоптали всмятку, перевернули и отшвырнули к обочине.
       - Молодцы! -крикнул Савченко в мегафон. - Молодцы! Так их!
       Он забежал в авангард толпы, то есть туда, где и полагается быть вождю, и приободрил погромщиков:
       - Всех богатых на помойку!
       - Всех богатых на помойку! -был ответ.
       - Наша миссия -Рублевка!
       - Наша миссия -Рублевка!
       А к месту событий, завывая сиренами, слетались со всех сторон правоохранительные машины. Из машин выскакивали, как горох, ОМОНовцы, охрана в черном; через узкие ворота медленно въехали две пожарные машины с водометами.
       Савченко улыбнулся, поднял свое оружие - мегафон и начал отлаиваться во все стороны.
       - Бей богатых! -кричал он пожарным. - Бей богатых!
       - Бей богатых! -кричал он ОМОНовцам. - Бей богатых!
       - Бей богатых! Бей богатых! Бей богатых! -кричал он налево и направо.
       Ребята ринулись было навстречу ментам, но Савченко их остановил:
       - Не надо! Теперь они на нашей стороне!
       Ребята остановились и стали ждать дальнейших распоряжений.
       - Охрана, вы теперь на нашей стороне? -уточнил Савченко.
       - Да-а! -ответила охрана.
       - ОМОН, ты с нами?
       - Да-а!
       - Все с нами?
       - Да-а! -ответили пожарные.
       - Наша миссия -Рублевка! - крикнул Савченко.
       - Наша миссия -Рублевка! - дружно рявкнули все.
       И Сеня ликовал вместе со всеми:
       - Наша миссия -Рублевка!
       - Начинаем выселять богатых на улицы! -весело командовал Савченко. - Охрана, подтягиваемся ко мне. По одному охраннику, по взводу ОМОНовцев, и по десять наших - в каждый дом! Всех вышвыривать на улицу! Всех до единого!!!
       Сене достался первый же особняк - тот самый, в который стучался и не достучался теперь уже мертвый экс-анархист. Плакат он давно уже выбросил. Плакат был теперь ни к чему.
       Стальные ворота высадили ногами, завалили их вовнутрь и по этой ковровой дорожке вошли во двор. Там их встретили лаем два цепных кобеля.
       - Пристрелить их! -скомандовал Савченко.
       ОМОНовцы пристрелили кобелей. В дом проникли быстро. В доме оказались трое: толстопузый чернявый отец, мать в халатике и бигудях и сынуля лет десяти, уменьшенная копия отца. Семья сидела на диване и дрожала, слипшись вместе, как мороженые пельмени. Савченко подошел вплотную к перепуганному отцу, поднял мегафон к его харе и рявкнул:
       - На помойку!
       Отец вздрогнул и чуть было не зарыдал. Потом вдруг встрепенулся и заговорил:
       - А по какому праву? Вы не имеете права! Вы в прошлом году нас хотели выселить… Мы отсудили… У нас все документы в полном…
       - На помойку, гниды! -оборвал его Савченко.
       И семья, покорно поднявшись с дивана, пошла на выход. У входной двери их пинком переправляли во двор, а оттуда - на улицу. Во дворе отец снова осмелел и спросил у одного из руссов:
       - Кто вы такие?
       - Судебные приставы.
       - Что все это значит?
       - Положительная динамика исполнения судебных решений, вот что. На помойку, твари!
       Сразу видно: этот русс был человеком юридически грамотным.
       Через десять минут разъяренная толпа руссов, при поддержке непонятно как перешедших на их сторону силовиков, равномерно растеклась по всему дачному поселку, громя на своем пути все, что можно разгромить, вышвыривая богатеев из их жилищ и пинками строя их в четыре шеренги в скверике возле живописного жилого комплекса из двух- и трехэтажных многоквартирных коттеджей. Те, до кого еще не успели добраться погромщики, спешно звонили в милицию, в ФСБ, и даже в Правительство. За эти десять минут на Рублевку успело нахлынуть три волны подкрепления: были и ОМОНовцы на автобусах, автозаках и даже на БТРе, были и какие-то киборги-спецназовцы. Но стоило очередной партии силовиков высадиться из спецтранспорта на Рублевскую землю, как Савченко поднимал свой чудо-мегафон, выдавал пару лозунгов, и все они, словно по волшебству, забывали присягу и приказ, и начинали громить тех, кого, по идее, были призваны защищать. Вскоре выселенных стало так много, что погромщикам пришлось разделить обязанности: одни руководили выселением, другие сгоняли «спецконтингент» в «накопитель» (как назвал остроумный Савченко Рублевских толстосумов и скверик соответственно), третьи охраняли «спецконтингент».
       Сеня смотрел на эти чудеса, но нисколечко не удивлялся. Потому что ничего удивительного в этом не видел. Наоборот, он считал, что так и должно быть: кто не с нами, тот против нас. А кто против нас, тот станет нашим. Или будет выброшен на свалку.
       - Спецназовцы! -кричал Савченко, шагая спиной вперед чуть впереди событий. - У вас есть гранаты со слезоточивым газом! Пускайте его в дома! И пускай эти крысы сами выскакивают наружу!
       Спецназовцы покорно брали в оцепление дом за домом, лихо швыряли в окна слезоточивые гранаты. ОМОНовцы так же лихо лупили дубинками крыс, и гнали их в накопитель.
       Сеня был занят выселением. Он вместе со своей группой азартно перебегал от дома к дому, становился у ворот, и, дождавшись, покуда кровопийцы с визгом и криками выскочат на улицу кто в чем был, так же азартно направлял их пинками под дубинки ОМОНовцев.
       Не прошло и часа, как хорошо и надежно охраняемый, скрытый за семью заборами элитный поселок Рублево был полностью зачищен, а все его обитатели, которым в этот час не повезло оказаться дома, были собраны в скверике-накопителе.
       И вот к оцепленной тройным оцеплением, трясущейся и плачущей толпе Рублевских голодранцев вышел Савченко, поднял свой мегафон и спросил:
       - Ну что, уроды, вы с нами или как?
       Толпа молчала, замерев от страха и глядя перепуганными глазами на Савченко.
       - А кто вы, собственно, такие? -вдруг подал голос какой-то храбрый из числа спецконтингента.
       - Мы -Русская Национальная Партия, новые хозяева этой страны, - пояснил ему Савченко. - Все правоохранительные органы перешли на нашу сторону. Правительства и Кремля больше нет. Мы - ваше будущее и ваша надежда. И сейчас у вас два пути: либо встать под наши знамена (тут один из стоявших в оцеплении руссов махнул красным знаменем с гранатой), - либо мы ведем вас на свалку и там расстреливаем! Всех до одного!
       Где- то в строю Рублевских запищал ребенок.
       - Вы не имеете права! -закричала какая-то Рублевская домохозяйка. - У меня маленький ребенок! Ему всего три месяца!
       - Из него мы воспитаем образцового русса! -сказал ей на это Савченко. - Правда, ребята?
       - Правда! -ответили дружно ребята.

* * *

       Свет погас. Все снова притихли. Эленштейн скрылся где-то в служебных помещениях - и уже через минуту над сценой вспыхнули два прожектора и он появился на сцене в полном облачении Гроссмейстера: в черном фраке, кожаном переднике, длинной черной мантии, с орденом святого Уолта на груди, в золотой короне и с мешочком леденцов в руке. За его спиной стояли: Вице-гроссмейстер Бубайбулис и Казначей Долгашев - оба в черных мантиях, во фраках, с орденами, но без корон. Джаз-банд грянул приветственный аккорд. Эленштейн сделал знак рукой - и музыка смолкла. Он подошел к микрофону и произнес:
       - Братья и сестры! От имени и по поручению Великой Ложи Уолта и Заговора Избранных объявляю Церемонию Посвящения открытой!
       Снова грянул аккорд. Братья и сестры дружно зааплодировали. Теперь все они облачились в укороченные черные накидки. Облачились, как того требовал Устав: в темноте, пока был выключен свет.
       - Братья и сестры! -объявил Эленштейн. - В этом мешочке - леденцы смеха. Пусть каждый из вас подойдет ко мне и возьмет по леденцу.
       И братья и сестры стали подходить к сцене по одному, начиная с передних рядов и заканчивая задними, брали по леденцу, клали себе в рот и начинали медленно рассасывать. На вкус леденцы напоминали ледышки, и во рту сразу же появлялся характерный вкус талой воды. Но эффект, который оказывали чудо-конфетки, наступал в течение минуты и с лихвой искупал их поганый вкус. Что и говорить: специалисты из тайных лабораторий ЦРУ не зря получали свое жалование, премиальные, или чем их там награждают за их нелегкий труд. Леденцы смеха не продавались на кислотных дискотеках, их невозможно было купить у наркокурьеров из Средней Азии. Препарат можно было получить только из рук Эленштейна и ему подобных, и только по особому случаю.
       - Подойди, не бойся! -Эленштейн поманил Борю пальцем.
       Боря без страха подошел к Гроссмейстеру и получил от него святое причастие. При этом Эленштейн произнес то же, что и говорил другим:
       - Мы строим храм Уолта!
       И сделал взмах рукой, словно начертив в воздухе невидимую дугу. Боря положил леденец на язык. Леденец начал стремительно таять. Боря сглатывал вонючие капли и вдруг ощутил, как его организм наполняется изнутри каким-то таинственным, ранее неизвестным качеством. Боря понял: он проникся Идеологией Святого Уолта. И то, что раньше казалось ему Реальностью, теперь стало всего лишь Аудиовизуальными Грезами, написанными по единому Образцу и растиражированными на электронных носителях. И теперь Аудиовизуальные Грезы неявно присутствовали во всем. Не хватало лишь Ключевого Движения, чтобы эти Грезы себя проявили. Но Боря уже проникся и это было самое главное.
       - Я проникся! -воскликнул Боря.
       И все гости обернулись к нему.
       - Возрадуемся, братья и сестры, ибо он проникся! -воскликнул Эленштейн и снова сделал свой взмах рукой. - Поднимись на сцену!
       И Боря поднялся на сцену. Теперь-то он понимал, что это все не зря. И точно: из-под руки Эленштейна, словно драгоценные камни из-под Серебряного Копытца, взвилась серебристая радуга, которая медленно попадала на сцену каплевидными яркими метеорами и погасла.
       - Святой Уолт Дисней Презентс! -громогласно возгласил Эленштейн и сделал взмах уже обеими руками, поднятыми над головой - Ключевое Движение.
       - Святой Уолт Дисней Презентс! -хором повторили все присутствующие.
       Получилась уже не просто радуга, а некая сияющая арка. И Боря понял, что он должен пройти в эту арку. И Гроссмейстер говорил то же самое, о чем думал Боря:
       - Проходи!
       И Боря прошел.
       За аркой оказался Серебряный Дворец, всем знакомый по логотипу кинокомпании.
       Святой Уолт Дисней Презентс. Это была не радуга. Это были Дары Святого Уолта. А Дворец есть ни что иное, как Храм Святого Уолта. И теперь эти Дары принадлежали Боре тоже. Ибо он находился теперь По Ту Сторону.
       - Да будут Грезы наконец! -еще громче возгласил чародей Эленштейн и хлопнул в ладоши.
       - Да будут грезы! -повторили все хором и тоже хлопнули в ладоши.
       И Грезы вспыхнули окрест, зазвучали звуками попсы, замельтешили сочными цветами анимации, загрохотали канонадой Голливудской и Окологолливудской Кинопродукции. Покружившись вокруг, Грезы упорядочились, сжались и приняли форму прямоугольника. И был этот Прямоугольник Главной Аудиовизуальной Святыней. И от этого Боре стало радостно. Ибо он в тот момент понял все.
       - Встань на колени и склони голову, ибо ты перед Святыней! -приказал Эленштейн.
       Боря встал на одно колено и склонил голову. Вместе с нем повалились и все братья и сестры. Вице-гроссмейстер и Казначей тут же шагнули к нему и накрыли его своими плащами. Боря понимал, что не может этого видеть, потому что черная ткань зарывает ему голову. Но он видел это. Видел своими глазами, и видел со стороны, словно бы смотрел со многих точек зрения сразу. Эленштейн извлек неизвестно откуда серебряные ножны и извлек из них сияющий серебряный меч. И был этот меч Идеологическим Шприцем, через который вливают в Одно Место Идеологию Святого Уолта. И нагнули его Вице-гроссмейстер с Казначеем, и запендюрил ему Гроссмейстер в Одно Место Идеологию. Прямо сквозь штаны. И Боря засмеялся. И вместе с ним засмеялись все присутствующие. И это был Первый Смех, или Смех После Вливания. И воскликнул Эленштейн:
       - Мы -братья и сестры и Святой Уолт наш Отец и Мать!
       И повторили все хором:
       - Мы -братья и сестры и Святой Уолт наш Отец и Мать!
       - Прими же ты, Святой Уолт, в число Немногих Избранных Детей Своих, Бориса Долгашева! -солировал Гроссмейстер. - И да примет он на себя Обет Неофита!
       Эленштейн убрал меч в ножны. Теперь в его руках появился Свиток.
       - Разогнись, Неофит! -скомандовал Эленштейн.
       И сняли Бубайбулис и отец плащи свои с головы Бориной. И протянул ему, коленопреклоненному, Гроссмейстер Свиток и сказал:
       - Ознакомься и распишись!
       Текст Свитка гласил:
       «Клятва Неофита
       Я, (имя, фамилия), Неофит Заговора Немногих Избранных, обязуюсь отныне, всегда и при любых обстоятельствах:
       1) быть примерным Сыном Святого Уолта, добросовестно соблюдать Устав и хранить молчание о своем членстве в рядах Детей Святого Уолта;
       2) не обсуждать с кем бы то ни было Идеологию Святого Уолта и приказы Наместников Его;
       3) любить Попсу и ненавидеть всех тех, кто много о себе воображает.
       Подпись»
       - Читай! -приказал Эленштейн.
       И Боря четко, с выражением прочитал текст Клятвы. В руках Гроссмейстера появилась серебряная ручка. Боря взял эту ручку и подписал документ. И тут же засмеялся Вторым Смехом, или Смехом Попсы. Вместе с ни засмеялись и все присутствующие.
       - А теперь облачись! -приказал Эленштейн.
       И выскочили на сцену подмастерья, и закружили вокруг Бори вихрем-хороводом. Не успел Боря ничего сообразить, как оказался облаченным во фрак, передник и мантию, и получил Орден Святого Уолта на шею.
       - Убери Клятву в Тайный Кармашек! -повелел Эленштейн.
       И Боря убрал Клятву во внутренний, потайной карман фрака, пришитый в низу левой фалды.
       Эленштейн улыбнулся, пожал Боре руку и провозгласил:
       - Отныне и навеки ты в Заговоре! Из многих один!
       И все зааплодировали, не дав Боре осознать всю важность этой чудной фразы. Еще бы: отныне он в Заговоре, потому что он - из многих один. Выждав, когда овация стихнет, Эленштейн выкрикнул в зал:
       - А теперь -наши Миньоны!
       И все засмеялись Третьим Смехом, или Смехом Неофициальной Части. А вместе со всеми засмеялся и Боря, потому что не засмеяться было просто невозможно.
       - Ну, а теперь в зал, -Эленштейн тихонько подтолкнул его в спину.
       Свет снова погас и Боря оказался снова в темноте. Неизвестно, сколько продолжалось затемнение. Но Борю это нисколечко не напрягло. Когда же свет вспыхнул снова, он обнаружил себя сидящим за столиком в зале, рядом с, Эленштейном, Бубайбулисом и родным отцом, без фартуков, накидок и орденов, и с легким головокружением от успехов.
       На сцене уже всем руководили Лященко и Водопой, назначенные сегодня на роль ведущих.
       - На сцене Николай Грязноносков! -дружно грянули они дуэтом.
       И крашеный Грязноносков, жертва пергидроля во фраке, вышел на сцену и запел своим чудным голосом свою нескончаемую «Чужестранку». Шнур от микрофона почему-то уходил за кулисы.
       - Приколись, наследник,-шепотом пояснил Боре отец. -За него электроника поет. Своего-то голоса нет.
       - Неужели? -удивился Боря.
       - А ты думал, -улыбнулся отец.
       - А электричество-то, между прочим, мое, -на всякий случай напомнил Бубайбулис.
       Но тут над их столиком навис олигарх Эленштейн.
       - Кха, прошу прощения, молодые люди -вежливо кашлянул он. - Без меня тут вообще ничего не состоялось бы.

* * *

       Рублевских построили на неохраняемой свалке в четыре ряда. Подогнали три БТРа.
       - В последний раз спрашиваю, есть желающие встать в наши ряды? -грозно спросил Савченко в свой мегафон. Из строя казнимых робко вышагнули несколько человек.
       - И это все? -спросил он.
       Из задних рядов, раздвигая бывших соседей, друзей и партнеров по бизнесу, вышли вперед еще пятеро.
       - Все? -спросил Савченко.
       Ответа не последовало.
       - Ко мне, товарищи, -подозвал их Савченко.
       Новоиспеченные товарищи покорно подошли к Главному.
       - Раз, два, три, пять, десять, двенадцать, -он пересчитал товарищей. - Не густо.
       Потом поднял мегафон.
       - Стадо баранов в расход! -скомандовал Савченко смотровым щелям бронированных машин. - Ну, огонь, батарея! Огонь, батальон!
       Загрохотали тяжелые пулеметы. Руссы расступились в стороны. Первый ряд рублевских свалился практически сразу. Второй, третий и четвертый попробовали бежать. Однако очереди настигали и их. Через минуту канонады в живых не осталось ни одного.
       - Молодцы! -крикнул Савченко БТРам. - Вы отлично выполнили задание!
       - Товарищ Савченко, разрешите обратиться, -к Главному услужливо подошел толстый усатый мужик в расстегнутой рубашке и трениках и в грязных от глинозема носках. - Я полковник Коропаев из Кантемировской танковой дивизии.
       - Отлично! -Савченко похлопал полковника по плечу. - Вы можете связаться с командованием дивизии и вызвать основные силы сюда?
       - У меня телефона нет, -Коропаев виновато шмыгнул носом.
       - У меня есть, -победоносный Савченко вынул из кармана мобильный. - Диктуйте номер.
       Набрав номер командующего дивизией генерал-полковника Хамугина, Савченко протянул телефон полковнику.
       - А что я им скажу?
       - Говорите все как есть. Мол, распоясавшиеся руссы подняли вооруженный мятеж, захватили Рублевку, туда-сюда. Пускай они пришлют сюда побольше техники.
       Савченко повернулся к ребятам и заговорил в мегафон:
       - Если повезет с бронетехникой, то к утру мы сумеем захватить все элитные поселки Москвы и Подмосковья. Мы захватим Подмосковье!
       - Мы захватим Подмосковье! -слаженно повторили за ним руссы новый лозунг.
       - Мы захватим Подмосковье! - крикнул Савченко.
       - Мы захватим Подмосковье!
       - Мы захватим Подмосковье!
       - Мы захватим Подмосковье!
       - Молодцы, -Савченко обратился к Колобаеву. - А теперь, товарищ полковник, звоните! Скажите, что Савченко желает побеседовать с ним лично. Не забудьте переключиться в режим громкой связи.
       Полковник ткнул кнопку, прижал телефон к уху и стад ждать. Наконец трубка ответила.
       - Але?
       - Товарищ генерал-полковник, на связи полковник Коропаев, -затараторил полкан, держа телефон на вытянутой руке. - Разрешите обратиться.
       - Обращайтесь!
       - Поселок Рублевка захвачен руссами. С вами хочет поговорить Валентин Савченко.
       - Чего? – донеслось из телефона.
       Савченко поднял свой мегафон и заговорил в сторону мобильника:
       - Товарищ генерал-полковник! Мы захватили не только Рублевку, но и Кремль. Отныне вся власть в стране принадлежит нам! Вам остается лишь встать на нашу сторону. Мы захватим Подмосковье, товарищ генерал-полковник?
       - Мы захватим Подмосковье! -эхом ответил Хамугин.
       - Мы захватим подмосковье! -наседал Савченко.
       - Мы захватим Подмосковье! -ответил Хамугин уже увереннее.
       - Мы захватим Подмосковье!
       - Мы захватим Подмосковье!
       - Вот и отлично! Ждем всю вашу дивизию в Рублево! Конец связи.
       Савченко опустил разгоряченный мегафон. Сообразительный полковник нажал на красную кнопку.
       Откуда- то из глубины поселка послышался мягкий шум импортных моторов. Из улицы выехали два микроавтобуса эмблемами телекомпаний.
       - А вот и новые друзья журналисты! -заговорил Савченко через матюгальник в их сторону. -Друзья, подъезжайте к нам. У нас интересно. Мы идем громить Подмосковье и захватывать Кремль!
       Микроавтобусы послушно притормозили в десяти шагах от увлекательного старика с мегафоном.
       - Ко мне, ко мне, ко мне! -манил журналистов Савченко.
       Журналисты загипнотизированными змеями вылезли из машин и пошли на зов дудочки.

* * *

       Веселуха по случаю Бориного посвящения была в самом разгаре. На сцене приплясывали перед одним на двоих микрофоном эстрадные придурки-куплетисты Мышуков и Дундурин и пели в зал свои развеселые куплетики.
      
        Пейте пиво с воблой,
       Кушайте котлеты.
       Для любимой кодлы
       Мы споем куплеты.
       Кому это надо?
       Никому не надо!
       Кому это нужно?
       Никому не нужно!
      
Публика глядела на сцену, с аппетитом заедая куплетистов котлетами и запивая их настоящим ирландским пивом. Кое-кто из ностальгирующих по голодному детству действительно заказал к пивку воблы. Мышуков и Дундурин продолжали:
      
        Жирноморский мчится
       К нам, плясать он станет.
       И все сексменьшинства
       Большинствами станут!
       Кому это надо?
       Никому не надо!
       Кому это нужно?
       Никому не нужно!
      
Лоснящийся от котлеток Жирноморский счастливо поднял бокал и выпил за здоровье певунов.
      
        Вон скучают двое -
       Полные калеки.
       Того гляди завоют,
       Похлопаем, коллеги!
       Кому это надо?
       Никому не надо!
       Кому это нужно?
       Никому не нужно!
      
Узнавшие себя в «калеках» Коркирин и Задрючка отреагировали мгновенно: Филарет сделал грозное лицо и тряхнул кулаком в сторону сцены, а Нинка насупился и отвернулся. А «коллеги» дружно захохотали и зааплодировали раненым.
       И тут в зал вбежали: запыхавшийся директор ресторана Трокенберг, его неприметный заместитель, и несколько охранников. Трокенберг отобрал у охранника мегафон и закричал:
       - Прекратить концерт! Немедленно прекратить концерт!
       Мышуков и Дундурин сбились и замолчали. Лишь продолжала играть минусовая фонограмма, но и ту несколько секунд погодя отключил звукооператор. Гости обернулись к Трокенбергу. То, что это не элемент постановки и не розыгрыш, стало ясно сразу.
       - Дамы и господа! В стране чрезвычайное положение! -объявил взмыленный хозяин заведения. - Руссы захватили власть! Только что по телевизору передали!
       В зале зазвучали голоса:
       - Да вы что?
       - По какому каналу передали?
       - Теперь все каналы в его подчинении, -чуть не плача, говорил Трокенберг уже без мегафона. - Армия перешла на его сторону. Кантемировская дивизия и спецназ ФСБ захватывают элитные районы столицы-ы-ы!…
       Трокенберг сел на пол и заплакал. Несколько секунд в зале царил немой ступор. Затем гости повскакивали с мест, и с криками и гвалтом, поперли на выход.
       Охранники было бросились и наперерез, но толпа отодвинула их к стене, с воем и матом протиснулась через двери и ринулась штурмовать гардероб. Но гардероб встретил их закрытыми ставнями и навесным замком. Шумно галдящая масса рублевских жителей, словно волна, налетела на эту скалу, чуть отхлынула в обратном направлении, колыхнулась туда-обратно еще пару раз и затихла на месте. Над офигевшим застывшим морем криками чаек раздавались недовольные голоса.
       - Что за на хер? -истерично кричал Эленштейн. - Отдайте нашу одежду, предатели!
       - Мы имеем право на информацию! – вытягивая выю, вторил ему Бубайбулис.
       Затянутый, задавленный в водовороте спин и плеч, Боря силился что-нибудь выкрикнуть в унисон внезапно поблекшему общему настроению.
       - Одежду давай! -басил вырвавшийся вперед Долгашев-старший.
       Гардероб отвечал тишиной. Только лишь в заброшенной комнате охраны негромко бубнил телевизор. Боре внезапно расхотелось осаждать гардероб. Его привлекли эти странные слова, что лились из телединамиков. Он тихо выскользнул из зажавшей его массы, тихо проскользнул в открытую дверь и тихо приблизился к небольшому плоскому телевизору. Знакомый чарующий голос манил его, как дудочка факира манит змею.
       - Я, Лидер Русской Национальной Партии, Валентин Савченко, заявляю: отныне мы являемся единственной легитимной властью в Российской Федерации! -авторитетно вещал в мегафон похожий на профессора старик.
       Его аудиторией были ряды БТРов и танков, бесконечные ряды люди в камуфляже и в штатском. Камера взяла общий план, и Боря узнал место действия: это была их Фиалковая улица.
       - Ставлю боевую задачу! -надрываясь, кричал Савченко. - В течение ночи захватить и ценой каких угодно потерь удержать: Кремль, Белый Дом и административные здания, занять все элитное жилье в Москве и ее окрестностях.
       Боря тряхнул головой, сгоняя с себя сонный морок. Усиленный мегафоном голос мягко вливался в уши, окутывал мозг. Боре вдруг захотелось туда, на Рублевку. Но не потому, что там был его родной дом, а потому, что там был он, Валентин Савченко, и он манил за собой, и хотелось бросить все и идти.
       В комнату вошли двое охранников, а с ними Трокенберг и Эленштейн и Бубайбулис,
       - Вот, полюбуйтесь, -сказал рыжий владелец заведения. - По ящику, сука, выступает! - и показал на телеэкран.
       - Люди ждут объяснений, -прибавил беглый олигарх. - Ребята, - он обратился к охранникам, - перенесите этот ящик туда, в коридор.
       Телевизор перенесли в коридор вместе со столиком, и поставили у стены. Все сразу же притихли и стали слушать «обращение к нации».
       - Трепещите, богачи! -ликовал изрядно охрипший Савченко. - Теперь мы заняли ваши жилища, а вас вывели на свалку и расстреляли!
       Все стояли, окаменев от страха и забыв про гардероб.
       - Вы благоденствовали, а мы жили в нищете! Вы обжирались и правили, а мы страдали и умирали! Вы сделали нас иностранцами в своей стране! Но теперь все переменилось! Отныне справедливость восстановлена, и все стало на свои места: страной будем править мы -я и эти обездоленные подростки! Вы лишили их будущего, но они вам отомстили. Теперь они - будущее этой страны! И они уже идут к вам!!!
       Камера снова взяла общий план, затем прошлась по лицам подростков.
       И тут Боря увидел его.
       Он незаметно подкрался к родителям и украдкой показал на телеэкран:
       - Вот он!
       - Кто? -не понял отец.
       - Ну, Семен Паршенов. С которым мы поспорили…
       - Ни хрена себе! -отец от удивления приоткрыл рот. - Мать, смотри, он же полный двойник нашего Борьки!
       Ирина Долгашева была в трансе, глядя в пространство полными слез глазами и шевеля слюнявыми губами.
       - К погромщикам, падла, подался! -шипел Долгашев-старший.
       К ним подобрался бочком вертлявый Эленштейн.
       - Я не понял, где остальная охрана заведения? - задал он риторический вопрос. – С нами – лишь несколько человек! Куда Парвушев смотрит?
       - Все силовые ведомства заняли нашу сторону! -ответил ему Савченко.
       Эленштейн был в ужасе.
       - Это же государственный переворот! Я звоню в Великобританию! - он вытащил мобильный телефон, набрал заветный номер, но, после пары гудков магнитофонный женский голосом ответил ему: «Абонент находится вне зоны действия сети».
       - А пока я обращаюсь к работникам связи, -вещал Савченко. - До завтрашнего утра заблокируйте весь международный роуминг!
       - Заблокировали! -прошептал Эленштейн. - Нас всех тут заблокировали!
       - Ты чего, Сократ? -удивился Бубайбулис.
       - Он! -страшным голосом закричал Эленштейн, указуя на Савченко. - Он! Стоит ему приказать - и они выполняют!
       Все уставились на юродствующего олигарха.
       - Они выполнят любые его указания! -потрясая перстом, кричал он. - Прикажет захватить Кремль - захватят! Прикажет убить Папу Римского - убьют! И я знаю, как он это делает!
       Но как он это делает, Эленштейн объяснить не успел. Потому что с улицы долетел гвалт многоголосой толпы. Эленштейн, заранее почуяв внутренним радаром приближение опасности, успел отбежать от окна на безопасное расстояние. И было от чего: в окно запендюрили средних размеров пролетарским булыжником. Раздался звон разбиваемого стекла - эта вечная музыка всех беспорядков и погромов. Запустили, видимо, со всей силы: булыжник не вынес стекло, а лишь пробил в нем дыру размером с футбольный мяч, грохнулся на мраморный пол и, громыхая, закатился в какой-то угол за по-прежнему безмолвствующим гардеробом. Все обреченно проводили взглядом этот камень, словно какую-то гранату. Невесть откуда вылезшие охранники в количестве двух человек кинулись наперерез штурмующим главный вход со словами «Всех богатых на помойку!», третий пытался с кем-то связаться сначала по рации, затем по мобильному. Связаться не удалось, результаты были те же, что и у Эленштейна.
       Рублевские стояли в ступоре, готовясь принять неизбежное. Послышались матюги тех, кто ломился снаружи. Затем стеклянный двери высадили, по-видимому, используя для этой цели лом. Боря начал потихоньку пятиться, сам не зная куда и зачем. Пятился, покуда не оказался в темном закутке, куда улетел камень. Здесь меня вряд ли найдут, подумал он, а вот я всех вижу.
       - Назад! -надрывались охранники. - Назад!
       - Россия для русских, всех богатых на луну! -выкрикнул кто-то.
       - Россия для русских, всех богатых на луну! -весело повторили все хором.
       - Стадо, ей-богу, стадо, -прошептал Михайловский и перекрестился.
       Еще секунда - припечатав к стене охранников и отшвырнув швейцара, разъяренные руссы хлынули внутрь.
       - Прощайте, друзья! -прошептал Михайловский и заплакал.
       Погромщики влетели в полутемный вестибюль. Но что такое - бандитствующих элементов было всего, два, четыре, шесть, восемь, десять, двадцать человек! Они вбежали, рассредоточились кучками по два-три человека, и уставились на рублевских, почесывая кулаки.
       - А что вас так мало? -саркастично спросил у них Эленштейн.
       - Нас много, -ответил бритоголовый с огромными кулаками. - Сейчас еще подойдут.
       - Ага, пусть сначала найдут вас, -ухмыльнулся главный рубильник страны. - Охрана, ко мне! - позвал он.
       Охранники дрессированными собачками сбежались в вестибюль с трех сторон одновременно, некоторые с палками наголо, если так можно выразиться про резиновые дубинки.
       - Охрана, стрелять на поражение! -скомандовал Эленштейн.
       - Мы легитимная власть в этой стране! -добавил Бубайбулис.
       - Бей их, наркоманов! -забасил старший Долгашев. - Они накуренные!
       - Бей богатых! -рявкнул парень с кулаками, и после этого контраргумента двадцать ринулись на десятерых охранников.
       - Стреляйте в них! Мочите их, чтоб ни одного живого не осталось! -надсаживался Эленштейн. - Где начальник охраны, мля?!
       Охранники схлестнулись с руссами. Здоровый парень играючи отшвырнул одного, второго. Но тут хлопнул пистолет. Парень схватился за лицо и повалился на пол.
       - Стреляй их, чтобы двадцать трупов было! -орал Эленштейн.
       Захлопали выстрелы. В холле завоняло едкой дрянью. Погромщики отскакивали в стороны, один схватился за глаза.
       - У них стволы газовые! -заметил один.
       Охранники, хапнув собственного газа, кашляя, пятились назад.
       - Прекратить огонь! -в три голоса орали Эленштейн, Бубайбулис и Долгашев. - Всех отравите, идиоты!
       Хлопки стихли. Охрана отступала, кашляя. «Накуренные» неожиданно перестали тереть глаза и кинулись на них, пиная их ногами с налета. Трое охранников сразу полетели на пол.
       - Бей их! -гаркнул парень, вставая с пола.
       Бравые ребята по-боксерски молотили охрану руками сразу с двух сторон, и газ им был, похоже, нипочем. Парень встал окончательно, подошел к перепуганной троице главных избранных, и по-дружески дал Эленштейну в челюсть. Тот укатился под ноги Ирине.
       Двадцать человек умело разделили десятерых, повалили на пол, и, стали жестоко запинывать.
       - А ты че смотришь? -спросил у старшего Долгашева парень. - Тоже в пятак захотел?
       - Не хочу, -честно ответил Долгашев.
       Окончательно допинав охрану, погромщики подошли к своему главному и встали у него за спиной.
       - Так, у кого из вас, уродов, ключи от подвала? -спросил парень.
       - У охраны, -услужливо ответил Эленштейн с пола.
       - Только у нас тут нет подвала, -присовокупил Трокенберг. - Есть подсобное помещение.
       - Рома, обшмонай их, -кивнул главный парень.
       Рома подошел к лежащим охранникам.
       - У кого ключи, суки?
       - М! -один их охранников молча бросил ему связку.
       - Молодец! -Рома поймал на лету ключики, нагнулся и потрепал охранника по щеке. - Лежи дальше! - и пнул бесполезного стража.
       Победоносный наглый здоровяк улыбнулся и швырнул ключи Трокенбергу.
       - Лови, хна!
       Трокенберг поймал связку.
       - Ну, чего вылупился, ржавчина! -парень шагнул к ресторатору и тот невольно сделал шаг назад, наступив на ногу многострадальной Ирине Долгашевой. - Иди подсобку открывай!
       Трокенберг взглянул на ключи у себя в руках, вздохнул в одну четверть мощи своего дыхательного аппарат (чтобы обидчик не услышал и еще сильнее не обидел), и поплелся к железной двери с надписью «Посторонним вход воспрещен».
       Руководящий парень отдавал приказы.
       - Дюдя, Макс! Проверьте помещения. Может, там еще кто заныкался. Жук, Ляма, проверьте зал. Стволы возьмите на всякий случай. Заберите у этих мудил, -он кивнул на охранников, которые, перед лицом превосходящей силы, предпочитали прикидываться мертвыми, аки букашки.
       Четверо с газовыми стволами разбрелись по помещениям, а руководящий парень, помахивая конфискованным стволом, скомандовал:
       - Так, уроды. В две шеренги становись! Кто забыкует, хапнет газку!
       Рублевские не заставили себя ждать. С ворчанием и ропотом они распределились в два неровных ряда.
       - Детский сад на прогулке! -весело прокомментировал один из погромщиков.
       Все засмеялись. Все, кроме пленных рублевских.
       - Ну, вперед с песней! -парень пнул под зад Водопоя, которому не повезло замыкать колонну.
       Организованное стадо двинулось в подвал, у открытой двери которого швейцаром стоял печальный Ровоам Трокенберг. Стеклянные двери зала распахнулись. Подгоняя пинками еще с десяток задержанных (причем двое были в инвалидных креслах и везли себя сами), в вестибюль влетели Жук, Ляма, Дюдя и Макс.
       - Вот, Сашок! -отчитался перед парнем Дюдя. - Три официантки - в туалете прятались, джаз-банд, звукооператор, электрик, повар. И еще эти двое за занавеской ныкались.
       - Ба, знакомые все лица! -осклабился руководящий, узнав Коркирина и Задрючку. - Щас сами у меня побежите!
       Коркирин злобно сверкнул очами, Задрючка скромно потупился.
       - Эй, уроды! -окликнул парень уходящих в подсобку. - Спустите кто-нибудь своих инвалидов, а то я их сейчас кувырком закантую!
       Лященко и Водопой сочувственно вернулись в фойе и покатили коляски к ожидающей их двери.
       - Рома, Макс! Посторожите их! -скомандовал парень.
       Потом поднял пистолет к потолку и провозгласил:
       - Данной мне властью объявляю этот ресторан нашим!!! Слышал, хна?
       - Угу, - угрюмо ответил Трокенберг.
       - Тогда запри эту дверь изнутри. Ну а вы, -он ткнул пальцем в оркестрантов и обслуживающий персонал, - обратно в зал. Будете нас развлекать!
       Боря же стоял в своем укрытии и остался незамеченным. Вот только радости по этому поводу он не испытывал.

Глава 12

       Такого Москва не видала уже много лет, а может быть, никогда. Кантемировская дивизия с бронетанковым грохотом утюжила ночную столицу. Было два часа, но никто не спал и даже не пытался прилечь. По залитым фонарно-неоновым и лунным светом улицам колесили армейские грузовики, бродили орущие толпы, во дворах горели костры и шли стихийные митинги; самые башковитые и горластые пыталась донести до собравшихся соседей свое видение происходящего.
       Закутанный в чей-то бушлат Сеня Паршенов сидел с тяжеленным пулеметом на броне танка, идущего во главе колонны, и смотрел с видом завоевателя на эту бессонную бешеную ночь их триумфа. Рядом с ним сидели: Савченко с мегафоном и начальник охраны Миша с автоматом наперевес. Колонна бронетехники держала путь вдоль улицы Воздвиженки прямиком на главную площадь страны. Москва давно уже стала наша: наши захватили Останкино, наши оккупировали все кабаки, наши хозяйничают в Белом Доме и на Охотном ряду, наши поселились в оставленных жильцами поселках вдоль Рублево-Успенского шоссе, им помогают наэлектризованные Савченковским мегафоном простые столичные жители. Чем ближе они подбирались к Кремлю, тем меньше Сеню волновали благодарные толпы на тротуарах и наша милиция на перекрестках; он искоса поглядывал на матюгальник Главного. Просто до Сени стало доходить, что харизма вождя сосредоточена не столько в нем самом, сколько в это чудо-приборе. Стоит ему поднять мегафон, прокричать в него пару фраз, как человек, которому эти фразы адресованы, тут же бросает все дела и бежит за мятежниками. Мегафон что-то излучал, что-то такое, от чего кружилась голова, и хотелось быть героем. Где Савченко раздобыл этот аппарат, Сеня не знал. Но то, что именно благодаря ему Главный творит столь великие дела, было ясно, как день. И именно благодаря мегафону удалось обойтись малой кровью. Ну, подумаешь, расстреляли для острастки все Рублево. Ну, повесили на воротах мучителя Алпатова. Освободили пленного Пилюгина. Теперь заросший и вонючий журналист сидел в танке. Захотел ехать с ними, в гущу событий - вот что значит профессиональная привычка. Сене хотелось с ним поговорить о генераторах, но все как-то не получалось. Революция была все же на первом месте. Под воздействием загадочных лучей многие начинали проявлять невиданную сознательность в деле утверждения новой власти. Например, наши захватили ресторан «Трокенберг», тот самый, в котором шло Посвящение. Рублевских закрыли в подвале, и теперь сами там кутят. Правильно, так и должно быть, подумал Сеня. Жалко, что меня там нет.
       Вот и показалась Красная площадь. Поднатужившись, головной танк подмял под себя низенькое ограждение, и, цокая гусеницами по брусчатке, покатился в направлении закрытых Спасских ворот. Навстречу танку уже бежали три невесть откуда взявшихся мента.
       - Стоять! -кричали они, и махали руками. - Здесь особый режимный объект!
       - Теперь здесь все объекты принадлежат нам! -пояснил Савченко в мегафон. - И у вас теперь два пути: либо встать в наши ряды, либо мы вас расстреляем.
       Менты не только предпочли встать в ряды, но и покорно связались с теми, кто сидели за краснокирпичными стенами, попросили их открыть ворота, сказав, что приехал хозяин Кремля. Савченко отдал несколько команд военным и штатским: вы - в Большой Кремлевский дворец, вы - в Оружейную палату, вы - на Соборную площадь. Неприступная крепость к приходу неприятеля, как и следовало ожидать, оказалась пуста. К тому же все двери были раскрыты настежь, словно напоказ.
       - А где же все? -негромко спросил Сеня, топчась возле Савченко на Соборной площади.
       - Все ненужные люди давно уже сбежали, -ответил Савченко. - Через подземные ходы.
       Сене было любопытно поглядеть, какой он, Кремль. Он напросился пойти в Большой Кремлевский дворец. Савченко неохотно разрешил: «Ну иди» и Сеня, позаимствовав у кого-то АКМ, пошел догонять «отряд поисковиков».
       Внутри Большой Кремлевский дворец оказался темным (пару минут искали распределительный щит, потом бросили эту затею, поэтому решили идти с фонариками). Сеня чувствовал себя словно он опять оказался в армии. Отряд крадучись, шел под жуткими сводами залов, среди огромных черных теней. Шторы на окнах были плотно закрыты, что только добавляло непроглядного мрака. Скудный свет фонариков выхватывал из темноты фрагменты роскоши: вот высветился золотой барельеф, вот позолоченные перила с золотыми шариками, вот стены, вот футуристический стеклянный лифт, вот стены, обшитые красным деревом.
       - Живут же, суки! -с придыханием шептал лейтенант по имени Гена.
       - Живут, мля! -отозвался Сеня.
       Про себя он жалел, что не может увидеть все это великолепие при полном освещении, и что ему достаются лишь случайные обрывки, высвеченные лучами фонариков.
       Вот они нашли лестницу, стали подниматься на второй этаж. Судя по изменившемуся звуку шагов, под ногами была ковровая дорожка.
       - Нас встречают с почестями, - пошутил один из солдат.
       - Да помолчи ты! -откликнулся Гена. - А то как бы и вправду не встретили.
       Они поднялись на второй этаж. В обе стороны шел абсолютно темный коридор.
       - Баринов, Васильев, Грачев, Милюхин -напра… - но Гена не успел закончить приказ.
       В левом конце коридора что-то мелькнуло, вспыхнул красный огонек лазера и грохнул выстрел. Гена повалился на лестницу. Похоже, из уха хлынула черная кровь. Справа тоже шевельнулось что-то черное, и в то же мгновение второй выстрел поразил Грачева. Сене показалось, что при вспышке огня он на секунду увидел человека с пистолетом, в черном костюме и в черных очках.
       Инстинкт сработал безошибочно: Сеня присел, а над головой свистнула пуля, предназначенная явно ему. Поисковики принялись бестолково отстреливаться. Автоматные очереди крошили лепнину, но враг продолжал незримо выныривать, выпускать одну-две пули и снимать по бойцу. Сеня лег животом на ковер, передернул затвор автомата и выпустил очередь в коридор. Трассеры летели вперед, а оранжевый огонь от фонарика осветил человека в черном. Сеня успел даже разглядеть наушник с витым проводом. Но в человека он не попал: тот ловко нырнул за угол.
       Тут же выстрелы загремели снизу, из темного зала. Там тоже промелькнули несколько силуэтов. Сеня подполз на животе к краю лестницы, и выпустил очередь вниз.
       - У них приборы ночного видения, -определил старший сержант Леха Гаспарян. - Они нас всех сейчас на хер здесь положат!
       Сеня понял: это засада. Их заманили в засаду. Кто? Савченко? Или их ждали здесь те, кто не пожелали ни бежать, ни принимать новую веру? Сеня понимал, что вряд ли выйдет отсюда живым. Но отстреливаться решил до конца.
       Он понимал, что лежать на площадке опасно: здесь он легкая мишень для темных стрелков. И не сняли его потому, что занимаются остальными. Хлопнул выстрел справа. Затем слева - и упали еще два солдата. Кто-то снова выстрелил снизу, на секунду осветив себя огненной вспышкой - и сполз по перилам сержант Леха. Сеня понял, что оставаться здесь больше нельзя. Поэтому он покрепче обнял автомат, и, выдохнув, покатился по широкой лестнице, по шершавой ковровой дорожке вниз. Он катился колбаской, кряхтя, и считая ребрами ступеньки. Он набрал приличную скорость и поэтому, достигнув первого этажа, и проехал, скользя по мраморному полу, довольно далеко. Каким-то древним животным инстинктом он уловил, что радом кто-то есть. И в тот же момент, в подтверждение правильности инстинкта, этот кто-то выпустил пулю. Сеня на секунду вжал себя в мрамор пола, краем глаза успев заметить, что стрелок стоит всего в двух шагах. Не задумываясь, Сеня нажал спусковой крючок. Автомат задергался в руках, брызнул оранжевый огонь, трассирующая очередь широким веером разлетелась по залу, дробя невидимый мрамор и хрустальные люстры. Стрелок попытался присесть и откатиться, но пуля, рикошетом отлетев от колонны, поразила его; на пол он шлепнулся с продырявленной шеей.
       Сеня не хотел спасать обреченный отряд, теперь он должен был спасти только себя. Добежать до окна, благо, он рядом, раздвинуть шторы, высадить автоматом стекло и выпрыгнуть наружу. Или лучше снять прибор ночного видения у того охранника. Но нет: второе - это слишком долго. Сейчас главное - окно. Сеня понимал, что не добежит. Да и какая разница - бежать он будет или ползти. У противников инфракрасные приборы, они видят, его, как днем. И положат сразу же одной пулей.
       И, тем не менее, Сеня бросился бежать. С низкого старта. Автомат он не бросил: бросать оружие - не по Уставу. Но и отстреливаться не стал - времени и так в обрез. За спиной, ударяя в перепонки, хлопали выстрелы, трещали очереди. Адресованная ему пуля свистнула над самым ухом, пару раз звонко отрикошетила от каких-то поверхностей и затихла. Сеня скользнул за тяжелую твердую штору. Рядом пролетела еще одна пуля. В лицо ему со звоном полетело разбитое стекло. Сеня ткнул автоматным стволом в разбитое стекло, провел стволом по периметру оконной рамы, чтобы выбить торчащие из рамы осколки. Одна пуля отстрелила край подоконника, вторая оставила щепастую дыру в оконной раме. На улице - Сеня уже видел - вовсю шел бой: люди-тени, затаившись в кустах, стреляли вслед убегающим руссам. Там было еще опаснее, чем в помещении, но Сеня шагнул на подоконник и рванулся туда. Словно навстречу неизведанному.
       Накрапывал дождик. Сеня шлепнулся на мокрый, усеянный гильзами газон, вывалялся в грязи. Вскочил на ноги, ожидая получить пулю. Но люди-тени уже пропали, да и наших уже не было. Сеня присел, прижался к стене дворца и вприсядку двинулся туда, куда убежали наши. Возле угла он наткнулся на следы побоища: брошенный кем-то автомат и три пустых рожка, чьи-то втоптанные в чернозем разбитые очки. Эти очки показались Сене ужасно знакомыми.
       А перебравшись за угол, он увидел страшную картину: на газоне лежали, разбросав пистолеты и автоматы, шестеро убитых руссов. Одним из них был начальник охраны Миша. А чуть поодаль, у стены, лежал Валентин Савченко. Он держал свой мегафон, как боевое оружие, а груди расплывались, заливая кровью одежду, три кровавые дыры. Савченко был еще жив. Заметив Сеню, он шевельнулся, повернул голову в его сторону.
       - Это я! -сказал Сеня.
       - Вижу, что ты! -просвистел дырявыми легкими Савченко. - Возьми матюгальник и заверши то, что мне не удалось.
       - А…?
       - Вот именно! -ответил Савченко. - Весь секрет - в мегафоне! Там стоит клеймо: «Изделие 0099 - торсионный генератор «Гаммельнский крысолов».
       Сеня разжал твердеющую руку Савченко, ухватил ручку мегафона.
       - А где взяли? - задал Сеня давно тревоживший его вопрос.
       Савченко закрыл глаза и поплыл, верее даже, задрейфовал, по волнам памяти. Осень 1992 года. Москва. Серый вечер. Он и Александр Букин бредут с дружеского фуршета по случаю Седьмого ноября. Отец русской геополитики пьян и потому не в меру буен. Пальто у него нараспашку, шапка на затылке, а шарф висит на плечах оренбургским пуховым платком.
       - Валентин! -талдычит он, повиснув у Савченко на рукаве. - Валентин! Пошли расхуячим какой-нибудь коммерческий киоск! Это ж надо додуматься: обирать русский народ, впаривая ему американские «Милкивэи»! Жидовье придумало - не кто-нибудь! Новые русские - их агентура, это я тебе как специалист говорю! Потому что у них в Америке эти конфетки никто на хрен не ест!
       - Саша, ради Бога, утихни! -спокойно просит его Савченко.
       Они подходят к пешеходному переходу. Горит красный свет.
       - Не надо меня утихомиривать, Валентин! -отвечает ему Букин, одной рукой держась за рукав Валентина, а другой придержав едва не слетевшую шапку. - Иномарки эти, млять!
       Рядом с ними тормозит черный джип. Букин, ловко вывернувшись, отпускает Савченко, делает пару шагов, заходит джипу в хвост и с размаху пинает машину. Подфарник разлетается с пластмассовым дребезгом. Из машины выходит водитель - здоровый бритый бугай в оригинальном костюме: дорогие черные брюки, дорогой красный пиджак и дорогой галстук. В руке у него пистолет. Покачиваясь на месте, Букин улыбается и говорит бугаю:
       - Вы знаете, а я -Валентин Савченко!
       Дипломатичный Савченко тут же делает ход конем:
       - Простите, пожалуйста, моего друга. Валентин Савченко -это я!
       - Уроды вы оба! -говорит на это бугай.
       И, убрав ствол, садится в обратно в машину, потому что уже загорелся зеленый и пора ехать. Резко и громко дав газ, джип срывается с места и исчезает в потоке машин. А Савченко уже подбирает странную штучку, которая осталась лежать на асфальте.
       - Что это? -спрашивает Букин.
       - Это он уронил, -отвечает Савченко.
       Штучка похожа на маленький микрофончик с антенной. И кнопочка сбоку имеется. Савченко нажимает эту кнопочку.
       - Раз, раз, кишки в таз! -говорит Савченко в микрофончик. - Раз, раз, проверка аппаратуры!
       Микрофончик, похоже, вполне работоспособный. Бравый Букин внезапно теряется, в глазах его появляется ужас.
       - Саша, сделай мне минет, -предлагает Савченко в микрофончик.
       Саша тут же падает на колени и резко обнимает обеими руками Савченко за талию.
       - Хочу! -страстно выдыхает он.
       - Э, э, ты чего! -пугается Савченко и отскакивает назад. - Я же пошутил! Встань!
       - Ты же сам только что… -разочарованно хрипит Букин, продолжая стоять на коленях и ловя руками штаны Савченко.
       На них оглядываются прохожие.
       - Встань, Саша! -Савченко пытается поднять тяжелого Букина за рукав. - Саша, ты чего?
       - Ты представляешь, Валентин! -говорит Букин, поднимаясь. - Когда ты про кишки сказал, тут у меня все сразу в таз провалилось! А потом мне захотелось…
       Он вдруг осекается.
       - Значит, все дело - в этом… -Савченко задумчиво вертит в руках свою находку.
       Загорается красный. Им давно уже надо перейти на ту сторону, а они все стоят у пешеходного перехода.
       - Значит, дело -в этой хреновине! - Савченко подносит микрофон к губам, нажимает кнопочку и предлагает первому прохожему:
       - Вступайте в Демократическую партию США! Вступайте в Демократическую партию США!
       Прохожий в испуге отшатывается от его призывов.
       - Куда же вы, товарищ? -продолжает Савченко. - Вступайте в Демократическую партию США! Знаете, как у нас интересно!
       Неожиданно товарищ возвращается к Савченко.
       - Скажите, а где можно записаться? -совершенно серьезно спрашивает он.
       - У нас, -отвечает Савченко в микрофон. - Но для этого вам нужно заплатить вступительный взнос в размере ста рублей.
       - Сто рублей? -прохожий чуть медлит.
       Затем достает из кармана бумажник и протягивает Савченко две пятидесятирублевые купюры с профилем вождя. Букин от удивления открывает рот.
       - Спасибо вам, товарищ, -говорит ему Савченко, не отнимая микрофон от губ. - Улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой.
       Товарищ улыбается гнилозубой улыбкой человека, никогда не видевшего ничего смешнее скрытой камеры.
       - Заберите ваши сто рублей, -говорит ему Савченко.
       Товарищ покорно забирает назад свои деньги.
       - Вы, товарищ, конченный мудак! -говорит ему строго Савченко. - Вы со мной согласны, что вы мудак?
       - Да, конечно.
       - Не слышу!
       - Да, конечно, -повторяет товарищ.
       - Скажи внятно и громко: «я мудак!»
       - Я мудак! -внятно и громко заявляет товарищ.
       - Молодец, -Савченко треплет его по плечу. - А теперь пошел отсюда. Вон туда. - и показывает пальцем в том направлении, откуда только что явился этот прохожий.
       - Но мой дом -в той стороне, - пробует возразить жертва скрытой камеры.
       - Я сказал -иди туда! - приказывает Савченко.
       И товарищ покорно плетется обратно.
       - Валентин! -говорит протрезвевший от удивления Букин. - Да с этой штуковиной мы, мля, будем творить чудеса! Всех жидов погоним с Руси великой!
       - Создадим великое государство от Аляски до Гибралтара, -поддакивает ему Савченко, пряча микрофончик в карман.
       Однако в голове у него в этот момент совсем другое.
       В общем, игрушка с клеймом «Изделие 0099 «Гаммельнский крысолов» обладает удивительным свойством: непонятно как она заставляет людей повиноваться. В этом Савченко убедился, проведя эксперименты еще на трех прохожих, отогнав приехавший наряд милиции и в магазине купив без денег банку черной икры.
       С секретным изделием, сбежавшим из тайных лабораторий, Савченко и впрямь творил великие дела. Но уже без участия Букина. Геополитик был отныне в его подчинении, как и сотни молодых людей, из которых он без особого труда сколотил радикальную партию. О торсионных полях он узнал много позже. И в очередной раз поблагодарил судьбу за такой щедрый подарок. С захватом власти он не спешил. Зачем спешить? Сначала надо присмотреться, оценить обстановку. А самое главное - убедить всю страну, что ты для нее опасности не представляешь. Страна в это поверила. И вот получила из рук Савченко приятный сюрприз: те, кого эта страна ненавидела и с кем Савченко дружил (вернее, делал вид, что дружил), теперь полетели на свалку истории. Савченко принес долгожданное избавление. От них, ненавистных.
       Одного не мог понять Савченко: почему эта самая судьба, что так щедро одаривала его, теперь все отобрала. Все, включая саму жизнь…
       Савченко умер. Жезл власти - мегафон - отныне перешел в Сенины руки.
       Пошатываясь и не веря в пережитое, Сеня прошел через длинный и темный туннель распахнутых настежь Спасских ворот и вышел на ярко освещенную фонарями Красную площадь. Ему показалось, что у него над головой просвистели две пули, потом еще три. Судя по тому, что пули-дуры так и не достигли цели, судьба определенно берегла Сеню ночью для чего-то важного. Руссы разбегались. Вот его обогнали четверо. Вон целая толпа лезла на БТР, как на автобус в час пик. На пустой стоянке автомашин картинно расположились в рядок несколько танков. Солдаты сидели на своей бронетехнике с таким видом, словно каждый был сам за себя.
       - Куда я вас, на хер, возьму?! -возмущенно орал на кого-то, высунув голову изнутри люка, механик-водитель. - У меня тут не маршрутка!
       Вон у Васильевского спуска небольшая кучка наших курили вместе с ментами. У всех были потерянные, жалкие лица. Было ясно: армия осталась без командира и теперь не знает, что ей делать.
       Сеня понял, что теперь ему предстоит взять власть в свои руки. Сеня поднес мегафон ко рту, нажал кнопку на ручке и сказал:
       - Товарищи! Савченко убит!
       Железный голос эхом разнесся по Красной площади. Менты перестали курить, выбросили горящие сигареты. Танкисты на броне встрепенулись.
       - Савченко убит! -повторил Сеня.
       - Мы уже в курсе, -ответил ему один парень. - Что делать будем?
       - Где Кремлевская охрана? -спросил Сеня.
       - Вон она! -крикнул кто-то и показал на вершину Кремлевской стены.
       Сеня тоже глянул вверх. Там, между высокими зубцами, показались знакомые черные фигуры.
       - Стреляйте! -приказал Сеня танкистам.
       - Не хотим! -крикнули ему с брони и показали по среднему пальцу.
       Сеню это поразило. Но удивляться было некогда: люди на стене могли открыть огонь. И поэтому Сеня отшатнулся и рухнул животом на мокрую брусчатку. Кто-то тихонько пнул его в бок:
       - Вставай, чудило! Потроха отморозишь!
       Сеня поднялся. Над ним стояли бывшие руссы. В том, что теперь они бывшие, Сеня не сомневался. Вот они разбредаются каждый в свою сторону, как расходятся люди после киносеанса, по двое, по трое, смеются. Собрались вместе, душой поучаствовали в красочном суперпредставлении, порезвились - и по домам.
       - Стойте! -скомандовал Сеня. - Всем стоять!
       Его команда возымела обратный результат: последние руссы исчезли в ночной темноте, солдаты побросали окурки, попрыгали в люки, завели бронетехнику и с ревом поехали вверх по Воздвиженке, откуда с помпой и триумфом въехали сюда всего лишь час назад.
       Сеня в бессилии опустил мегафон. Ему казалось, что это происходит не с ним, и что этого вообще нет, а он просто напился с мужиками «Биолима», и у него теперь белая горячка. И только черные люди стоят за зубцами Кремлевской стены, выглядывают, светят лазерными прицелами и улыбаются.
       Это было поражение.
       Сеня сокрушенно вздохнул и, сорвавшись с места, зашагал, куда глаза глядят.
       Но вот из темноты появилась растрепанная фигура и направилась прямо к нему. Сеня узнал человека сразу: это был журналист Пилюгин.
       - Что, висит? -осклабился журналист, глядя на Сенин мегафон. - Виагры маловато!
       За такую наглую издевку Сене захотелось треснуть его этим самым мегафоном по лысеющему от избытков интеллекта черепу. Но Пилюгин его опередил:
       - Я вам скажу в чем тут дело, молодой человек.
       - И в чем? -спросил Сеня и сплюнул.
       - У этих, -Пилюгин кивнул в сторону Кремлевской стены (и черная тень тут же нырнула за кирпичный зубец), - генераторы помощнее наших будут.
       - Читал, -невесело ответил Сеня.
       - Видимо, не до конца читали.
       - Не до конца. И что? Значит, мой матюгальник не катит?
       - Не катит, -ответил Пилюгин. - У вас какое изделие?
       - В смысле?
       Они шагали вверх по улице Воздвиженке, тем же путем, что и отступившая колонна танков. Улица была безлюдной: видимо, без энергетической подпитки мозги горожан быстро утомились; немного помитинговав, они расползлись по квартирам и легли спать. Пилюгин забрал у Сени мегафон.
       - Все ясно: изделие 0099, -бегло осмотрев прибор, он вернул его Сене.
       - Какое изделие?
       - 0099. Об это я писал в конце статьи. И о то, что такое изделие было в распоряжении Валентина Савченко.
       - Значит, эта херня не катит? -Сеня осмотрел мегафон.
       - Почему же. Если рядом нет более мощных генераторов…
       Сеня вдруг остановился. Глаза его хищно прищурились.
       - Что еще? -Пилюгин тоже остановился.
       - Где находится этот «Траханый берг», или как его там? Ресторан этот, млять!
       - А что вы хотите…
       - Косяки против одного чела имеются.
       И махнул рукой желтой машине с черными шашечками, что весьма кстати появилась рядом.

* * *

Уже третий час весь творческий бомонд страны сидел полоненный в подвале, а какие-то щербатые гопнички Рома и Макс водили по ним газовыми стволами и грозили «всех удушить к такой-то матери». Всех, кто умел петь и играть, увели в зал - развлекать новую власть. И теперь наверху глухо грохотала музыка, а глубине склада, в лабиринте наставленных до потолка картонных коробок сидели, вздыхая, те, кто ни на чем играть не умел. Сидели на пластмассовых ящиках для бутылок, такие незаметные среди коробочных и ящичных штабелей. Туда их посадили охранники. Посадили не просто так: если будут штурмовать подвал, то их найдут не сразу. А если Рома и Макс к тому же спустят из пистолетов газ и толкнут на них все коробки, то цвет рублевской нации завалит с головой и искать их будут еще дольше. Сделали это после того, как Эленштейн зачем-то сунул руку в карман пиджака (до того Рублевские сидели на ящиках у двери). Подскочив к нему, Рома дал олигарху ручкой пистолета в висок. Макс подошел к Михайловскому и для профилактики врезал ему ботинком по скуле.
       - Бузите, пидарасы! -сказал Рома. - Придется вас спрятать!
       И вот Рублевских спрятали – перевели в глубину подсобных помещений.
       Некоторым повезло меньше. Жирноморского застрелили сразу. Чтобы не кричал. Следом порешили Коркирина, Задрючку и Примадонну Пивочеву. За копанию. И чтобы другим неповадно было дергаться и базарить не по теме. Тела сложили в дальнем углу. Из картонного убежища они были прекрасно видны.
       У Ромы шипела и свиристела рация - он поддерживал связь с внешним миром. Внешний мир почему-то слишком долго не подавал никаких признаков жизни. Но вот в рации раздался всплеск и треск, и голос главного заговорил:
       - Рома, это Саша! Как вы там?
       - Сидим, -ответил Рома.
       - Как уроды?
       - Тоже сидят. Тихие такие.
       - Сейчас я вам пришлю замену. А то что за фигня: вы там сидите, а мы здесь.
       - Правильно.
       - Спасибо, Санек!
       - До связи.
       Довольный, Рома объявил:
       - Радуйтесь, уроды. У нас сейчас смена караула.
       - Радуйтесь, пока караул меняется, -присовокупил Рома. - Потому что они вас вообще уроют!
       Заложники завздыхали вразнобой. Михайловский с Эленштейном тихонечко прикладывали к разбитым рожам окровавленные, грязные и мятые носовые платки. Железная дверь мягко отворилась на смазанных петлях. В подсобку вошли четыре рожи, причем у одной рожи был автомат. Новых стражников Рублевские увидели не сразу. Сначала они услышали из-за своих ящиков мягкий звук открываемой двери, затем ворвавшиеся в дверь звуки песни и пьяный рев, затем топот шагов, затем слова Ромы «Принимайте уродов» и наконец смогли увидеть весь паноптикум в полном составе. Четверо обступили сидящих Рублевских.
       - Который тут Эленштейн? -спросил автоматчик.
       - Я Эленштейн, -ответил беглый пасынок Отчизны, прижимая к виску скомканный платок.
       - Ляма, обшмонай его.
       - Да вы что, ребята! Меня нельзя… Я после операции… -затараторил олигарх.
       Ляма выдернул Эленштейна с насиженного места, швырнул его к противоположной стене.
       - Руки шире, ноги врозь, только *** не обморозь! -пробасил он и пнул олигарха в промежность.
       Полускорчившись, полускособочившись, Эленштейн подпирал кирпичную стену вытянутыми руками, покуда Ляма и Морг шарили у него по карманам.
       - Есть! -Ляма извлек из пиджачного кармана Эленштейна нечто.
       - Дай сюда, -автоматчик забрал у Лямы странную штуковину.
       Внешне она напоминала маленький микрофончик с кнопочкой и с маленькой антеннкой.
       - Изделие 00111 «Грезы святого Уолта», -прочитал автоматчик. - Что за херня?
       - Да так, ерунда, -Эленштейн потупил взор.
       В это время кто-то постучал в железную дверь. Морг пошел открывать.
       - Коля! -обратился к автоматчику пьяненький голос. - Тебя Санек вызывает.
       Сказав что-то про мать, Коля бросил завалившемуся в подвал сменщику автомат и «изделие» и рысью убежал разговаривать с главным.
       - Так, что тут у нас? -спросил новенький, разглядывая микрофончик. - Стимулятор эрогенных зон, что ли? Чье?
       - Мое, -ответил Эленштейн. - Этот прибор сломан.
       - Прибор? А что это за прибор? -напирал новенький.
       - Да так…
       - Ну, говори, Оленьштейн. Колись! -в грудь олигарху уперся автоматный ствол.
       - Да я… -Эленштейн поднял руки.
       - Я, я, -передразнил новый начальник смены. - Клюв от воробья!
       Он швырнул вещичку на пол и с хрустом раздробил ее каблуком армейского ботинка.
       - А… -только и успел вымолвить олигарх.
       - Сядь на место! -парень толкнул Эленштейна обратно к ящикам.
       - Фред, так что там Саня говорит? -спросил Ляма.
       - Пойдем, -Фред взял Ляму под локоть и отвел его в дальний угол.
       Там они о чем-то очень долго шушукались. Ляма лишь пару раз негромко воскликнул: «Ни фуя себе!».
       Наконец оба вернулись на пост.
       - Так, всем сидеть тихо! -Фред обвел заложников стволом.
       Заложники поняли: случилось что-то важное.

* * *

       Вот уже третий час Боря Долгашев недвижимо и незримо стоял в своем тайном убежище. Руссы в основном тусовались в зале. Сюда же, к гардеробу, поставили почетный караул из трех укурков. Укурки сновали то в комнату охраны, то обратно. У них была рация, и по этой рации они поддерживали связь с тем самым мордастым гопником Сашей, что был у них за главного. Из переговоров по рации Боря почерпнул много интересного: и то, что руссы захватили Министерство финансов, и то, что они вторглись в известное задние на Охотном ряду, и то, что идут штурмовать Кремль. Боря был в курсе всех военных успехов врага, но вот беда - ни с кем не мог своими знаниями поделиться. Пробовал отправлять SMSки отцу, матери, Карлсону, Одесситу - все его послания уходили в никуда.
       Иногда руссы выползали на улицу покурить. Они табунами толпились в вестибюле, громко ржали, рыгали и делились друг с другом новыми победами «своих». И при этом даже не предполагали, что всего в двух шагах срывается тот, кто все видит и все слышит.
       От неподвижного стояния ноги затекли. Боря слегка пошевелил правой ногой. По ней тут же побежали иголки. Боря слегка потряс конечностью, но так, чтобы не делать шума. Убедившись, что в сторону его убежища никто не смотрит, Боря несколько раз согнул и разогнул ногу в колене. Подождал несколько минут. Сделал еще несколько сгибаний и разгибаний. Колотье прошло. То же самое сделал и с левой ногой.
       Боря понимал, что его до сих пор не обнаружили лишь по счастливой случайности. Он уже отключил на всякий случай бесполезный телефон - чтобы его не выдал какой-нибудь случайный звонок. Сбежать у Бори не было ни малейшей возможности. Во-первых, дверь в комнату охраны все время была растопырена настежь (телевизор в этот момент рапортовал о начале боевой операции внутри Московского Кремля); если Боря побежит, охранники непременно увидят его. Во-вторых, бежать в кишащий руссами враждебный внешний мир… Боря уже начал обдумывать отчаянный шаг: а не сдаться ли на милость победителей, не перейти ли на сторону врага?
       Но как следует подумать не удалось: в направлении подсобки в очередной раз протопали несколько коней. Боря прильнул глазом к дырочке в решетке, настроил локаторы на прием и стал внимательно следить за происходящим. Что они будут делать? Освободят наших? Будут над ними издеваться? Отведут в зал и заставят голыми плясать на сцене? Это они могут. Или, может быть, расстреляют, как Жирноморского, как тех… Но нет - в подвал всего лишь заступила вторая смена охранников. Видимо, первая еще не успела как следует нажраться. Вот их и выпустили.
       Прошло еще несколько минут. Вот из зала выбежал какой-то раскрасневшийся от водки русс, постучал в дверь условным стуком. Ему открыли. Парень спустился в подсобку, а вместо него вышел другой - и быстренько помчался в ресторан.
       Прошло еще несколько минут. Открыв пинком стеклянную дверь, в фойе вылетел Саша, следом вышла его свита - человек десять. Замыкал шествие тот самый парень из подвала. Все были взвинчены, громко переговаривались, и у каждого в руках было по автомату.
       - Валим всех пленных, раз такая фигня! -говорил Саня, решительно и демонстративно щелкнув затвором.
       «А что произошло-то?» испуганно подумал Боря.
       - А может не надо, Санек, -влез какой-то тощий и лысый хиляк. - Ну и пусть Главного грохнули, но ведь война не окончена, правда? Они ведь там, наверно, выберут себе нового командира?
       - Не об этом речь, Сяпа, -деловито ответил Санек. - Они там себе выберут главного, базара нет. Но этих, - он небрежно ахнул стволом в сторону подвала, - надо порешить. Чисто чтобы не напрягали.
       - Ну как, Сяпа, ты с нами? -спросил тощего Санин пристебай. - Или ты у нас пацифист?
       Вместо ответа Сяпа так же решительно передернул затвор и все одобрительно грянули: «Ууууу!» Боре же захотелось пойти в туалет.
       Телевизор из комнаты охраны подтвердил:
       - Во время штурма Большого Кремлевского Дворца был убит Валентин Савченко.
       Боря прислонился к стене и беззвучно заплакал. Он понял, что теперь обезглавленная армия начнет убивать всех. Всех без разбора.
       Саня тем временем постучал, в железную дверь. Дверь открылась. Процессия, помахивая автоматами, спустилась в подвальное помещение.

* * *

       Такси притормозило в сотне метров от ресторана «Трокенберг».
       - Командир, а че, поближе нельзя? -спросил у водителя Сеня, вертя в руках мегафон.
       - Ближе не подъеду, даже не проси! -отрезал водитель, крупный пожилой мужик. - Там эти… руссы геройствуют, мать их ети!
       - Ну, как знаешь командир! -Сеня щедро отстегнул водителю три сотенные бумажки.
       - Спасибо за доставку! -присовокупил Пилюгин.
       Они вышли из машины и поплелись к яркой неоновой фигне, возвещающей, что «Здесь находится ресторан «Трокенберг». В окнах горел свет, гремела музыка.
       - Веселуха в самом разгаре, -определил Сеня.
       Инструмент власти - мегафон - был при нем: с его помощью Сеня намеревался доказать однопартийцам, что он лично видел Савченко последним. Если им этого доказательства будет мало, то он успел сфотографировать убитого Главного на чей-то дорогой мобильник. Фотографии, правда, получились так себе, темноватые. Но Савченко на них был все же узнаваем.
       Они подошли ближе и остановились. Ресторан, похоже, никем не охранялся.
       Сеня постоял в трех шагах от входа, в разноцветных вспышках неона. Затем мощно выдохнул, как перед нырком в воду и сказал:
       - Вперед!
       Пилюгин последовал его примеру: выдохнул и зашагал следом.

* * *

       Услышав гвалт в коридоре, один из охранников снялся с насиженного места перед телеэкраном и выглянул в коридор.
       - Че? -спросил он процессию кивком головы.
       Вместо ответа Саня молча провел оттопыренным большим пальцем себе поперек шеи.
       - Толян, пошли в подвал, -счастливо крикнул он в комнату. - Там щас рублевских расстреливать начнут!
       Толян радостно вскочил, и оба охранника побежали со всех ног к распахнутой двери подсобки посмотреть на экзекуцию.
       Итак, в комнате охраны не осталось никого. Все исчезли в подвале. Там сейчас начнется то, о чем лучше не думать. В вестибюле тоже никого. Боря понял, что более удобный случай ему вряд ли представится. Надо бежать. Туда. Во внешний мир. Бежать надо обязательно. И прямо сейчас. Этим Боря продлит свою жизнь - на несколько минут, часов, а может и на много лет. Конечно, думал Боря, решительно, компактно и быстро шагая по коридору к двери, я сумею выжить там. Я смогу приспособиться в новом мире, раз уж на то пошло. Все у меня получится. Только надо верить в себя и мыслить позитивно.

* * *

       Вот Сеня поднялся по ступеням. Вот он бросил взгляд на разбитую стеклянную дверь заведения. На мгновение ему показалось, что дверь не разбита, она зеркальная и что он видит в этом зеркале свое отражение. И что это отражение мчится прямо на него. Дверь (Сеня сделал шажок назад, чтобы его не ударило по лбу) распахнулась и отражение вылетело наружу. И столкнулось нос к носу со своим отражением.
       - Ну вот мы и встретились, Боря! -вкрадчиво сказал Сеня.
       И, уперевшись свободной рукой в грудь двойника, втолкнул того обратно в холл заведения.
       - А! -закричал Боря.
       Он понял, что криком выдал себя. Но было уже поздно: черные секьюрити, расположившись в дверном проеме в качестве зрителей, тут же обернулись на крик, сорвали с поясов газовые пистолеты и дружно гаркнули:
       - Стоять всем! Мы здесь легитимная власть!
       - Все нормально, мужики, -сказал Сеня, на всякий случай приподняв руки вверх (в одной он по-прежнему держал мегафон). - У вас тут заключенный сбежал.
       «Заключенный» Боря попытался рвануть к двери, но дворовое воспитание оказалось сильнее рублевского: Сеня поставил Боря подножку и тот рухнул носом на мраморный пол.
       - Ух, мля! -спохватились секьюрити и кинулись к лежащему Боре.
       - Спокойно, мужики, -сказал Сеня в мегафон. - Я с ним сам поговорю.
       Боря поднялся с пола. Кровь капала из расквашенного носа. Боря подставил сложенную горсткой руку, чтобы кровь капала туда.
       - Боря! - говорил Сеня  в мегафон, и от ударившей в лицо гулкой железной звуковой волны Боря попятился назад. - Боря! Посмотри на меня!
       Боря вскинул лицо на противника. Противник перебросил мегафон в левую руку, а правой ловко ударил Борю под дых. Боря согнулся пополам. Секьюрити остановились на полпути, и радостно кривя рты, следили за перипетиями боя. Из подвала выглянул на шум Саня, за ним высунулись Ляма и Морг.
       - Боря, ты чего? -возмущенно грохотал в мегафон Сеня. - Распрямись!
       Боря попытался распрямиться. И тут же получил прямой в подбородок, и полетел, раскинув руки, и приземлился с размаху на спину, и проехал по инерции еще два метра, стукнулся макушкой о решетку гардероба и затих.
       - Как давно я об этом мечтал! -сказал Сеня.
       Зрители зааплодировали, засвистели. Ляма кричал: «Браво!», прибежавшие из недр ресторана парни и девушки кричали «Бис!». Саня же подвел итог:
       - Технический нокаут!
       - Заключенный Долгашев! -заговорил Сеня в мегафон и металлический голос оглушительно загрохотал в тесном холле. - Приказываю оставаться на полу! Всем! Всем! Всем! - он направил мегафон на новых соратников. - Валентин Савченко погиб при взятии Кремля. Он умер у меня на руках. Отныне я являюсь вашим командующим.
       - Окей, командир! Вяжем этого? -один показал на шевелящегося Борю.
       - Кончено, вяжите. И в подвал. Я слышал, у вас тут все богатые в подвале парятся?
       - Ну, -ответил секьюрити, заковывая Борю в наручники. - Щас расстреливать их будем.
       - Правильно. Так их. Мы всю Рублевку уже расстреляли. Я там был. Сеня Паршенов, -он протянул руку Сане.
       - Саня Лебедев. А это кто с тобой? -спросил Саня.
       - Это Денис Пилюгин, -Сеня показал на прижавшегося к стенке попутчика. - Журналист.
       - Тот самый?
       - Тот самый, -ответил Пилюгин, и, робко отлепившись от стеночки, тоже протянул Сане руку.
       - Вот Савченко, -Сеня достал мобильный и стал показывать Сане фотографии убитого лидера.
       - Мля. Да… -произнес Саня.
       А девки и парни уже лезли наперебой к Сене.
       - А правда, что Главного убили? А ты видел?
       - А Кремль взяли?
       - А как тебя зовут?
       - Ребятки, -авторитетно сказа Саша. - Идите в зал. Ешьте, пейте, веселитесь. Потом все узнаете. Только никому ни слова.
       - Никому ни слова, понятно? -приказал им Сеня в мегафон.
       - Понятно, -ответил один из них.
       И вся компания вернулась к кутежу.
       - Слушай, Сеня, что это ты все в матюгальник говоришь? -спросил Саня. - Уши же болят, млять!
       - Это я так, -сказал Сеня. - Прикалываюсь. - и убрал мегафон.
       - Ну, пошли этих валить! Журналист, пойдем. Потом напишешь о нас.
       Пленников выстроили воль дальней стеночки. Все стояли лицом в кирпичи, подпирая стену вытянутыми руками. Женщины тихонечко плакали, Ирина Долгашева, увидев избитого, полуживого наследника, выла в голос:
       - Боря! Боречка! Прощай, сыночек!
       - Прощай, щеночек! -передразнил ее Ляма.
       - Правильно, попрощайтесь, уроды! -сказал им Саня. - Попрощайтесь с белым светом, больше вы его не увидите!
       После этих слов Ирина Долгаева взвыла еще громче. А Сене захотелось взять в руки автомат и расстрелять хотя бы парочку рублевских. Но все оружие распределили между собой верные партайгеноссе.
       Сеня обвел взглядом выгнутые спины узников. Кто-то скулил, кто-то сопел молча; Эленштейн же что-то бормотал себе под нос. Где Боря? Борю бросили в угол. Он рухнул на бетонный пол, поскольку стоять уже не мог.
       - Да стой ты, курва! -пинал его Ляма. Но Боря продолжал лежать, словно куль мякины. Так его и оставили.
       Расстрельная команда выстроилась в шеренгу. Саша встал в правом конце строя и поднял правую руку.
       - На старт! -скомандовал Саша.
       Клацнули затворы - это соратники взвели автоматы.
       - Внимание! -Саша загадочно улыбнулся.
       Вместе с ним захихикали охранники в дверях. Эленштейн же продолжал свои странные бормотания; при каждом слове он дергался, вздрагивали плечи.
       «Молитву читает на родном языке», догадался Сеня.
       Партийцы, вскинув автоматы, ждали в напряжении, когда Саня скомандует заветное «Марш!» и резко уронит руку. Но Саша продолжал улыбаться и в его улыбке появилось что-то идиотское.
       «Ну! Командуй! Марш!» думал Сеня.
       И тут он расслышал то, что так истово бормотал Эленштейн. Он беспрерывно шептал одну и ту же фразу:
       - Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди, Сашаподожди.
       Фраза была вкрадчивая, шипящая. Вот Саша и ждал.
       - Саша, стреляй! -крикнул Сеня. - Стреляй, млять, он тебя гипнотизирует!
       Саша дернулся. Тряхнул головой, словно очнувшись ото сна.
       - А? -спросил он.
       - Всем положить оружие! -внятно и громко сказал Эленштейн, повернувшись к ребятам лицом. Сеня заметил: на его виске красовался темно-вишневый бугорок запекшейся крови. И партийцы послушно сложили автоматы на бетон. Те самые партийцы, что недавно били его по голове.
       - Два шага назад! -приказал он.
       И те покорно шагнули насад - раз, два.
       - Сам хайлом к стене, жидовская морда! -скомандовал Сеня в мегафон.
       Железный грохот и вой сразу же всех оглушил. Но не олигарха. Тот оставался спокоен.
       - Сам положи мегафон! -внятно приказал Эленштейн.
       И ноги разом переломились в суставах, и ватно-легкие руки заворочались отдельно от тела. Сеня понял, что не положить мегафон - себе дороже. Тогда совсем ноги отвалятся и мозги полетят.
       Не помня себя, Сеня нагнулся и бережно положил прибор на бетон. Через секунду он понял, что сотворил несусветную глупость. Это все равно, что дойти с марш-броском до Кремля, поцеловать закрытые ворота и повернуть обратно. Или хуже того: дойти до заветной цели и вдруг получить пулю снайпера. И все дело насмарку. Кого послушался - Эленштейна. Он поднял глаза - Эленштейн смотрел прямо на него. Он говорил, говорил и говорил - но слова не доходили до Сени. Облачками тумана они миновали его мозг и проваливались куда-то глубже. Он успел заметить: источник звука находился у олигарха во рту. Точнее, был вживлен в голосовые связки.
       - Мой генератор мощней твоего! -напевал Эленштейн. - Повтори.
       - Твой генератор мощней моего, -повторил Сеня.
       - Порезвились -и по домам! - шептал олигарх. - Повторяйте за мной!
       - Порезвились -и по домам! - хором ослов грянули партийцы.
       - Вы больше так не будете! -сонные слова обволакивали мозг.
       - Мы больше так не будем! -хором повторял кто-то, топая вверх по лестнице подсобки.
       - Пилюгин, бросай журналистику и иди пиши романы! -вклинилась откуда-то невесомая строчка.
       - А всем остальным -забыть, забыть, забыть! Ничего не было. А было нечто другое. Святой Уолт Презентс!!!
       Неземное сновидение крутилось в голове, увлекая в свои пучины. Сеня лежал на нижней полке плацкартного вагона, головой в горящий ночник. Ему снилось, что он побывал в Москве у дяди и тети, поменялся местами с богатым уродом, а в конце поучаствовал в революции.

Глава 13

       Как- то в ноябре, в ночь с субботы на воскресенье Денису Пилюгину приснился странный и до ужаса яркий сон. До того яркий, что, проснувшись, Пилюгин не поехал к любовнице, как запланировал. Уже полдня он сидел за компьютером и пытался что-то вспомнить. Неделя в доме у великого физика. Потом какой-то неудавшийся захват Кремля и какое-то Посвящение. Но воспоминания ускользали. Но что больше всего тревожило журналист, так это тетрадка с конспектами каких-то лекций про торсионные поля. Откуда взялись эти записи, Пилюгин вспомнить не мог. Но все они были сделаны его почерком. Кофейник коптил под самым носом в режиме «нон-стоп»; криминально примостившись на самом краешке стола, красовалась полулитровая кофейная чашечка с липкими разводами. От выпитого кофе хотелось блевать.
       В коридоре запиликал телефон. Пилюгин прошел к телефону. Это звонила любовница Лена.
       - Дениска, ты где? -спрашивала она; в голосе звучало кокетство на грани возмущения. - Почему не приехал? Что, жена сегодня дома осталась?
       - К сожалению, да, ответил Пилюгин. -А это означает, что придется остаться и мне. На твое счастье она на пять минут выскочила за хлебом.
       И, повесив трубку, вернулся к компьютеру. Усевшись, словно пианист за пианино, он пошевелил пальцами в воздухе, как следует их размял. Затем решительно ударил по клавишам и напечатал: «Денис Пилюгин. Генераторы. Роман». Текст он выровнял по центру, сделал пятидесятым шрифтом, а название выделил курсивом. Подумав еще немного, ввел для названия размер шрифта «80». Получилось очень красиво.
       «Ясным сентябрьским днем…», напечатал он.
       И вдруг остановился. Как будто бы мысль налетела на бетонный барьер. Посидев в ступоре пару секунд, Пилюгин вдруг понял:
       - Так нельзя!
       Он забил неудачную фразу. Следом он забил заголовок и собственное имя.
       - Мля, совсем уже чердак поехал! -он хлопнул себя по лбу. - Мне же к завтрашнему дню опровержение надо написать! А я тут какой-то херней занимаюсь!
       Сопя и причитая «По ходу, заработался», Пилюгин открыл файл «Генераторы Рублевки», скопировал его в новый документ. Затем он порылся в ящике стола, нашел папку, в которой лежала ненавистная бумага. Вытащив бумагу и сверяясь с ее текстом, Пилюгин удалил из текста файла ненужные фразы, отставив лишь те предложения, которые особенно понравились суду. Их, собственно, и нужно было опровергать на страницах родимой газеты. Вдохнув побольше воздуха, Пилюгин принялся бить по клавишам.
       «Опровержение», напечатал он. «Следующие утверждения, содержащиеся в статье «Генераторы Рублевки», опубликованной в еженедельнике «Строго конфиденциально» № 9 (1278) за текущий год, а именно:
       «С тех самых пор, как во дворец культуры «Октябрь» вселились представители компании «ТелеФон», жители поселка стали ощущать необъяснимый психологический прессинг.»
       «Никто из них не в силах находиться возле здания более трех минут».
       «Необъяснимое излучение идет от антенн, установленных на крыше ДК».
       «В Рублево участились случаи психических расстройств»…
       Перечень получился довольно-таки длинным. Наконец Пилюгин добрался, дошел до конца собственноручно и сгоряча сочиненных фраз и смог напечатать заветное:
       «по решению Басманного межрайонного суда от 12.10 текущего года признаны несоответствующими действительности».
       «Стоп!» спохватился он вдруг. «Суд состоялся двенадцатого октября. А я там был, на том судебном заседании?»
       И тут же вспомнил:
       - А, кончено же был!
       Вздохнув и покосившись на грязную липкую баклажку, Пилюгин подытожил:
       - Нет, пора в отпуск!

* * *

       За окном падал первый ноябрьский снег. Сослуживцы и соседи собрались в опустевшей Сениной хате отмечать сорок дней Екатерине Паршеновой. Сидели тихо и молча. Сене было особенно не по себе. Еще бы: с тех пор, как умерла мама, ему снились странные сны. Вот он едет в Москву, во он выходит на Казанском вокзале и меняется телами с богатеньким сынком и едет жить на Рублевку, трахать его девок и бухать с его корешками, такими же богатенькими, как он сам. Вот он с Никифором Михайловским вместе пьют в ресторане и их забавляет пьяный Жирноморский. Он рассказывал о своих снах кому только мог; мужики смеялись, а соседка тетя Даша посоветовала сходить в церковь.
       Но то, что приснилось Сене сегодня под утро… Тут уже никакая церковь не поможет, и это он прекрасно понимал. Ему снилось, будто бы он едет на броне БТРа в сторону Кремля вместе в Валентином Савченко и их приветствует вся Москва. И вот уже другой эпизод: он ходит по темным коридорам Кремля вместе со взводом солдат. На них нападают, их рассеивают. И вот он уже на улице. И Валентин Савченко умирает у него на руках. И - последний эпизод: Сеня в ресторане бьет в табло богатенькому и говорит: «Верни мне мое тело, сука!». Такой вот многосерийный сон приснился Сене. Конечно же, про это никому не расскажешь. Особенно про «верни мое тело», потому что это уже отдает непонятно чем.
       «По ходу дела, скоро в дурку лягу!» первым делом подумал Сеня проснувшись.
       И от страха и стыда напился еще до прихода гостей.
       - Семен, ты чего это?! -удивился пришедший во главе делегации дядя Жора.
       - Маманя сорок дней как умерла! -ответил ему Сеня и заревел, размазывая по щекам слюни и сопли.
       И вот уже все съездили на кладбище и вернулись домой. Пьянка продолжалась сама по себе, а Сеня, уткнувшись головой в край стола, тосковал сам по себе.
       - Семен, да ты чего?! -дядя Жора взбодрил его тычком кулака по плечу. -Накати с нами.
       - По ходу, в дурку пора мне ложиться! -всхлипнул Сеня, приводя свое обмякшее туловище в вертикальное положение.
       - Семен, да ты чего?! -удивились все.
       Сеня молча взял недопитую бутылку, вылили ее содержимое в свою стопку, при это половину разлив на скатерть. Открыв рот, он вылил водку туда, проглотил, сморщился. И, уронив голову на стол, снова заплакал.
       Предчувствия относительно дурки его не обманули: на другой день Сеня оказался там.

* * *

       Студент третьего курса МГИМО Борис Долгашев вот уже который день жаловался на странные сны: то ему снился налет скинхедов на столицу, то на ресторан «Трокенберг» в самый разгар Посвящения в Заговор нападали руссы и он видел себя прячущимся за гардеробом. Одессит и Карлсон от его рассказов смеялись, а Милена сказала:
       - Пора тебе, Борис, завязывать с этой херней!
       И показала ему косячок, который в этот момент держала в липких пальцах.
       На следующий день Боря не выдержал и рассказал о своих мучениях отцу. Долгашев-старший лишь улыбнулся:
       - Не поверишь, наследник, но мне тоже такая же фигня снилась. Я тут к одному доктору сходил -как рукой сняло!
       И, велев сыну не отлучатся из комнаты, вызвал этого самого доктора на дом.
       Прошло полчаса. Боря от нечего делать лежал на кровати и листал газету «Строго конфиденциально», в которой какой-то Пилюгин руками и ногами открещивался от своих клеветнических публикаций про какие-то торсионные излучатели, коими якобы нашпигована вся Москва. Внезапно дверь открылась и в комнату без лишних церемоний вошли двое. Первым был Долгашев-старший. Увидев доктора, Боря уронил газету и резво вскочил с кровати.
       - Сократ Абрамович?
       - Ну я, -улыбнулся олигарх. - Что, не ожидал? Ну, здравствуй, Неофит.
       - Здра… вствуйте.
       - Что болит? -Эленштейн присел на краешек кровати. - Где болит? Сны замучили? Это мы мигом!
       Эленштейн слегка поднял голову, сглотнул, шевельнув кадыком и заговорил:
       - Забыть, забыть, забыть! Ничего не было! -Голос Эленштейна звучал странно: он мягко окутывал мозг, сдвигал все грани, навевал туман. Боре хотелось слушать эти слова еще и еще.
       - Святой Уолт Дисней Презентс!!! - сказал Эленштейн и тихо толкнул Борю в лоб.
       Боря счастливо засмеялся.
       - Что смеешься, Неофит? -спросил его Эленштейн.
       - Да тут, в газете, херня такая была, -Боря поднял с паласа помятый еженедельник. - Про торсионные генераторы.
       - И не говори, -поддакнул ему Эленштейн.
       - Пишут, сами не знают что, -вмещался отец.
       Эленштейн взглянул на старшего Долгашева и они хитро перемигнулись. Боря хотел спросить Эленштейна о чем-то еще, но тут же забыл, о чем именно он его хотел спросить.
       «Мыслить надо позитивнее!» вместо этого подумал он.
       И, дождавшись, когда руководители заговора уйдут, он кинулся звонить своей Миле. Сегодня вечером она обещала достать ему билеты на новое шоу чудом выживших после двух нападений Коркирина и Нинки Задрючки «Из жизни калек».
 
(C) Леонард Зиновьев, 2006