Глава VI
- Не извольте гневаться, фрейлейн. Я всего лишь хотел просить вас о маленьком одолжении. Будьте так добры, и сделайте маленький глоточек из этой кружки. После вас выпью я, и приложу губы к тому же самому месту, которого коснулись ваши обольстительные губки!
Александра непроизвольно вздрогнула, услышав, как какой-то незнакомый мужчина заговорил с ней. Она повернулась, было, чтобы пойти прочь, но тут же почему-то вспомнила, что Еланский много раз говорил ей о том, что она чересчур застенчива и некстати пуглива.
« Тебе надо как-нибудь запомнить, что здесь, в Карлсбаде, мы находимся в окружении людей, многие из которых являются сильными мира сего, людьми большого света. Будет смешно, если ты будешь вести себя так, как будто ты из дикого леса. Ты же, черт побери, выросла в Гельсингфорсе, а не на хуторе!»
- Фрейлейн, я прошу вас. У меня и в мыслях не было как-то напугать вас. Уверяю вас, я абсолютно безопасен.
Тут Александра повернулась, чтобы рассмотреть говорившего подобные вольности. Она увидела перед собой одетого по последней моде молодого мужчину, во взгляде черных глаз которого, были одновременно и мольба, и лукавая хитринка.
- Я…, почему вы просите меня об этом? – Спросила Александра, отметив про себя, что голос ее почему-то дрогнул.
- Я хотел всего на всего познакомиться с вами, милая фрейлейн. По-моему я придумал неплохую уловку, не правда ли. Но я не хотел бы никоим образом докучать вам, если мое общество вас по какой-либо причине не устраивает.
- Я, пожалуй, могла бы отпить из этой кружки…, если вам так хочется….
- Александра протянула руку и взяла предложенную кружку. Сделав маленький глоток, она вернула кружку молодому человеку.
- Однако, вода так же противна, как и везде здесь.
Александра, в самом деле, никак не могла приучить себя к местным целебным водам. Сейчас она в первый раз попробовала воду из фаянсовой кружки, которые висели на специальных крючках около источника. Эта вода имела точно такой же вкус, как и та, что в хрустальных графинах приносили к ним в номер гостиницы Бергхоф.
Заметил ли Еланский это стремительное знакомство?! Александра бросила быстрый взгляд в тот угол сквера, где ее муж остановился поприветствовать и поговорить с какими-то знакомыми ему господами. Александра какое-то время постояла рядом с ними, но, так как после учтивого приветствия никто не обращал на нее больше никакого внимания, она пошла, не торопясь, вперед и остановилась у целебного источника. Она внимательно разглядывала людей, которые сновали вокруг, взад и вперед. Из этого источника можно было пить всем желающим бесплатно, местным и приезжим, богатым и бедным.
Казалось, Александр Гаврилович вовсе забыл про жену. Александра вновь повернулась к своему новому кавалеру. Тот поставил кружку на место, после того как выпил этой целебной воды довольно много и с видимым удовольствием.
- А знаете что, фрейлейн,- вдруг выпалил он. – Обычно эта вода не является моим излюбленным напитком, но ваше прикосновение, прикосновение ваших волшебных губок изменило ее. Она превратилась в мед.
- Что за вздор вы говорите! У вас всегда такое бурное воображение?
- Ни в коем случае! То есть не всегда! Я хотел сказать, никогда ранее! Но когда видишь очаровательное создание, подобное вам, то невольно становишься поэтом. Правда настолько, насколько позволяет собственная неуклюжесть. Ах, простите великодушно, я ведь совсем забыл представиться. Барон Карл Иоахим Густав Стенмарк, к вашим услугам. Для хороших знакомых просто Карл. Не угодно ли вам будет назвать себя?
- Отчего же нет? Я – Александра Еланская, мой муж вон там увлечен довольно долгой беседой с незнакомыми мне господами.
- Вы, стало быть, замужем. Какое несчастье! Стоит встретить наконец-то очаровательную женщину, такую, обществом которой готов наслаждаться бесконечно…. Ну что же тут поделаешь, здесь уже ничего не поправишь. Но, повторюсь, вы очаровательны, независимо от того, замужем вы или нет. Вы русская или полька, судя по фамилии, или я не прав? Ваш немецкий язык восхищает.
- Я урожденная Сесилия Валениус, из Гельсингфорса, мой родной язык – шведский. К тому же я училась в немецкой школе, так захотел мой отец в свое время.
- Так мы с вами и земляки и соплеменники! Вот ведь как бывает. Кстати, один из Валениусов, насколько я помню, до сих пор в Гельсингфорсе учит математике моего младшего брата. Это, случайно, не ваш родственник? – Молодой барон Стенмарк с удовольствием перешел на родной язык.
- Это мой отец, - немного потупив взор, приглушенным голосом сказала Александра.
Барон заметил некоторую неловкость ситуации и быстро переменил тему.
- Так вы сейчас живете не в Финляндии? В России? Где? Судя по изысканному покрою ваших роскошных одежд, в Петербурге!
- В Петербургской губернии, в имении. У мужа дела почти по всей России, но большая часть дел связана с Петербургской губернией, Эстляндией и Финляндией.
- Одним из результатов его дел в Финляндии явилось, как я вижу, его бракосочетание с финляндкой!
- В некотором смысле вы правы. А что вы…
Александре не удалось задать свой вопрос, так как в это мгновение подошедший муж тронул ее за руку.
- Вот ты где, Александра! Я подумал, было, что ты отправилась в отель.
Говоря это, Еланский недобро посмотрел на молодого человека, разговаривавшего с его женой. Тот, в свою очередь шагнул чуть ближе.
- Я прошу вашего прощения. Разрешите представиться, барон Стенмарк. По вашему удивленному взгляду я понимаю, что вы наслышаны о моем отце. Я барон Стенмарк младший. Не самый младший, но все-таки. Оказалось приятной неожиданностью встретить здесь на водах землячку.
Зонтик в руках Александры едва заметно подрагивал. По непонятной ей пока причине присутствие мужа угнетало ее.
Имя и титул произвели впечатление. Александр Гаврилович тепло пожал руку новому знакомому и начал его расспрашивать о том, о сем. Стенмарк откровенно отвечал на все вопросы.
- Стало быть, вы нынче из своего поместья в Сконе, в южной Швеции. Предполагаю, что вы приехали на воды в Карлсбад не подагру лечить, или еще какие-нибудь недуги. Вы на вид просто образец здорового человека.
Молодой барон поклонился.
- Нет, конечно, нет. Я привез на воды свою матушку. У нее проблемы с пищеварением, и местные воды уже начали оказывать свое целебное воздействие.
- Да, да, - согласно покачал головой Александр Гаврилович. – Здесь полно хороших докторов. Вот моя супруга, в частности, пользовалась услугами доктора Эйхмана.
- Вот как?! Но госпожа Еланская вовсе не производит впечатления больного человека. Она просто светится здоровьем.
- В общем-то, да. Но она посетила доктора Эйхмана, потому что так здесь положено, и входит в список обязательных услуг здравницы. В целом же, перемена мест, отдых, все это в любом случае хорошо для здоровья, и лишним быть не может.
- Позволю себе спросить, вы не посещали еще танцевальные вечера, которые организуются при казино? – Барон повернулся к Александре. - Особенно по субботам музыка просто первоклассная, и публика собирается из высших кругов.
- Мы временно воздерживаемся от посещения подобных мероприятий, - ответил за жену Еланский. – Все-таки состояние моей жены на первых порах было не танцевальное. Но может быть позже, когда она совсем окрепнет….
- Надеюсь, в любом случае, что вскоре вы доставите мне радость видеть вас на подобном вечере в качестве моих гостей, - предложил Стенмарк. – Моя матушка, конечно, очень интересный собеседник и карточный партнер. Но все-таки я хотел бы время от времени проводить время с ровесниками.
Взгляд молодого финляндца стремительно скользнул от Александры к ее мужу и обратно. Он впервые за весь разговор отчетливо осознал разницу в возрасте супругов.
Александра осмелилась высказать свое мнение:
- По-моему было бы весело посетить этот танцевальный вечер. Согласись, Александр, это было бы интересно нам обоим. Мне так кажется.
Еланский не решился отказать безоговорочно.
- Ну, в принципе, ничего дурного в этом нет. И ведь нам совсем не обязательно задерживаться там допоздна, когда, как правило, начинается основной шум и давка.
- Договорились! – Воскликнул Стенмарк. – Я закажу столик на следующую субботу. Сначала поужинаем, а там и танцы начнутся. Я буду очень рад провести время в таком приятном обществе.
По ходу беседы вся троица медленно двигалась в сторону отеля «Бергхоф», в котором жили Еланские. Выяснилось, что Стенмарк и его мать жили в соседнем отеле, на фасаде которого красовалось название «Шварцзее».
- Моя матушка сидит вон там, на террасе, - заметил Стенмарк, когда компания приблизилась к отелям. – Не позволите ли еще немного побеспокоить вас? Я с огромным удовольствием познакомил бы вас с матушкой. У вас нет возражений?
Еланский согласился, и они поприветствовали пожилую, худую женщину, которая сидела в глубоком мягком кресле. Она протянула желтую морщинистую руку, внимательно оглядев подошедших маленькими черными глазами.
После нескольких обязательных учтивых фраз с обеих сторон, Александр Гаврилович, сославшись на заранее оговоренную встречу, увел Александру прочь. По правде говоря, единственной оговоренной встречей было посещение Александрой доктора Эйхмана. Выбор означенного доктора оказался довольно удачен, так как благодаря своему дружелюбию и миролюбию, этот доктор вызывал у больных редкое доверие. Александра Еланская тоже доверилась и во всем открылась доктору Эйхману.
Доктор Гертцер, к услугам которого прибег в России Александр Гаврилович, абсолютно точно определил суть проблемы взаимоотношений супругов Еланских. А европейский доктор Эйхман нашел нужные слова, которыми смог объяснить Александре Ивановне суть роли женщины в интимных отношениях, и какие из этого следуют трудности, вполне уравновешиваемые определенными удовольствиями. Если хотеть их получать. После ряда бесед с доктором Александра выглядела повзрослевшей, с изменившимся взглядом и выражением лица.
Уже на следующее утро Еланские опять встретили Стенмарка. Молодой человек, как заботливый сын сопровождал мать, которая, осторожно ступая, шла по аллее сквера. Остановились поговорить, и поскольку фру Стенмарк пожаловалась на усталость и слабость, то женщины присели на ближайшую лавочку. Мужчины остались стоять неподалеку.
Вскоре Александре стало жалко себя. Фру Стенмарк говорила без остановки, получив, наконец, еще одного собеседника, с которым можно поговорить на родном языке. Поначалу Александра пыталась вставлять какие-то слова от себя, высказывая свое мнение или замечание. Затем она заметила, что это не играет никакой роли в их беседе, так как старая женщина ее не слушала. Она говорила, говорила и говорила, перескакивая с одной темы на другую. Поскольку она, не отрываясь, смотрела в лицо Александре, последней приходилось периодически кивать головой, бормоча « да», «надо же» и « совершенно верно».
- Когда мои дети были маленькие, я не решалась никогда путешествовать с моим мужем, куда бы то ни было, ни на курорт, ни даже на выставки в Париж, Стокгольм или Лондон. Меня даже называли образцом матери, которая принесла себя в жертву…. Сейчас, к тому же, не найдешь такую прислугу, как во времена моей молодости. Теперь у них такие требования….. Представьте, например, одну из моих кузин, фру Викстрем, вы вряд ли с ней знакомы, так она начала давать прислуге регулярные выходные! Неслыханно! Видите вон ту женщину! Она пациентка доктора Косински. Я видела ее в комнате ожидания. Я сама выбрала своим врачом доктора Косински, но я должна сказать, что среди его пациентов самые разные люди – даже ремесленники…. Неужели таким людям не хватает более дешевых и менее известных врачей? Этот мир катится в странном направлении, другого не могу сказать. Можете себе представить, мой племянник, сын моего брата, граф Ульвеус, отклонил приглашение на охоту, которую устраивал генерал-губернатор, наместник императора. Сослался на выдуманное недомогание и не поехал на охоту, на которой столько именитых лиц, и о которой писали газеты даже в Петербурге! Куда катится мир?
Александра была чрезвычайно благодарна, когда ее муж предложил продолжить путь. Еланский заметил, что Александра уже устала от общения со словоохотливой баронессой, и вмешался в этот монолог. Молодая женщина действительно выглядела как после нелегкой работы.
- Как тебе собеседница, немного утомительна, не так ли? Тебе еще повезло, что моей матушки уже нет, царствие ей небесное! – Перекрестился, усмехнувшись, Александр Гаврилович. - По сравнению с покойницей фру Стенмарк просто молчунья. Ты избежала серьезных испытаний, так как если бы Аделаида Ниловна жила бы с нами в Богородском, ты бы сошла с ума.
Карл Стенмарк не забыл своего приглашения на танцевальный вечер, и в следующую субботу он ждал в холле гостиницы «Бергхоф». Для начала он вручил Александре букет цветов и объявил о том, что он безмерно рад, что Еланские приняли его приглашение.
Для Александры вечер был просто незабываем. Ужин, который был сервирован в небольшой ресторации, примыкавшей к танцевальному залу, и имела в этот зал отдельный выход, был великолепен. Это отметил про себя даже избалованный в кулинарном плане Александр Гаврилович. После ужина перешли в танцевальный зал, где уже играл анонсированный на субботние вечера венский оркестр.
Барон Стенмарк оказался хорошо обученным и к тому же талантливым танцором. В Гельсингфорсе, для «полноценного воспитания», по выражению фру Валениус, Сесилия посещала уроки танцев в их школе, хотя они и стоили дополнительных средств. Хотя, как было сказано выше, Сесилии не суждено было доучиться в этой школе, сейчас она была благодарна матери, которая настояла в спорах с отцом на этих уроках. Она не ударила в грязь лицом ни в паре с Карлом Стенмарком, ни в паре с мужем, который, к удивлению самой Александры оказался танцором не хуже молодого финляндца.
Когда уставший от череды вальсов Александр Гаврилович предложил Стенмарку подкрепиться рюмочкой коньяка в буфете, то последний перед походом в буфет представил Александре нескольких молодых людей в умопомрачительной военной форме. Эти молодые люди, венгерские гусары, приехавшие в Карлсбад на выходные, просто закружили Александру в танцах, ослепили ее блеском черных глаз и белоснежных зубов, оглушили комплиментами на своем непонятном, но довольно благозвучном языке. О том, что это комплименты, Александра могла только догадываться по интонациям. С немецким и французским у молодых людей было туго, но это нисколько не мешало общению. К возвращению Стенмарка и Еланского из буфета Александра была абсолютно счастлива и весела как никогда в жизни. Откозыряв и что-то провозгласив по-венгерски, гусары исчезли с такой же скоростью, с какой они, вероятно, скачут в бой.
Карлсбад вообще в ту пору представлял собой не только здравницу, в которой находились различные лечебные учреждения, но и вообще популярный курорт, место для веселого времяпровождения. Представители самых знатный фамилий, вплоть до монарших особ, почитали своим посещением знаменитый город. Помимо больных с разными заболеваниями, в город приезжала масса совершенно здоровых людей, в поисках развлечений и удовольствий. По вечерам обсуждались наряды и украшения, завязывались знакомства. Возникали романы и интрижки. Зачастую, после посещения Карлсбада, даже лечившийся там человек не помнил и фамилии врача, ни болезни от которой он лечился. Вспоминались бывшему пациенту романтические вечера, романтические же знакомства, как правило, там же в Карлсбаде и прекращающиеся. Основной темой для бесед в приемных врачей и за столиками ресторанов и казино было обсуждение успеха или неуспеха того то или того то в попытке покорить ту или иную элегантную даму, или наоборот, на какие еще ухищрения и уловки пойдет та или иная увядающая кокетка для привлечения того или этого молодого кавалера.
Александра, к счастью, была не в курсе всех этих слухов, сплетен и интрижек. Она просто веселилась в этот вечер безо всяких задних мыслей, будучи бесконечно далеко от всего этого.
Было само собой ясно, что Александру Гавриловичу надлежит сделать ответное приглашение. Без лишних фантазий было решено повторить так понравившийся всей компании танцевальный вечер, только на этот раз, соответственно, на счет Еланского. И этот вечер не обманул надежд и предвкушений Александры. За этими танцевальными вечерами последовал выезд в пригородный ресторан-павильон на берегу озера, с катанием по этому озеру на лодке. На Александру было приятно смотреть, так она была довольна, так светилась радостью.
Эти разительные перемены не остались незамеченными ее мужем. У него на глазах его жена перестала быть ребенком, она превратилась в молодую, но достаточно взрослую женщину. Посмотрев на нее, как на взрослую женщину, Еланский впервые для себя отметил, что Александра очень красива. Ушедшая за без малого год детская припухлость черт, появившиеся неуловимые женские манеры, в сочетании с правильной фигурой, вьющимися белокурыми локонами, маленьким красивым ртом, большими, бездонными как финские озера, синими глазами, все это вдруг бросилось Александру Гавриловичу в глаза.
Он внезапно ощутил, что обожаемый им до недавних пор образ Мадлен, нет, не померк, не потух, не угас, а как будто под иконой погасла лампада, и образ оказался в тени. Ему вспомнился портрет в доме Валениусов. Теперь в сознании Еланского возникла новая картина с теми же персонажами, но нынешними. И на ней Сесилия не в тени красавицы Мадлен, а рядом, и даже немного затмевает старшую сестру.
В характере Александры тоже произошли заметные изменения. Это был не тот запуганный ребенок, которого как овцу родители потащили под венец, а он, Еланский, увез ее в свое имение десять месяцев назад. Александра смело открывала рот, если ей что-то не нравилось, умела поддержать беседу, и звонко смеялась над шутками, но вовремя останавливала рассказчика приподнятым веером и укоризненным взглядом, если шутка была на грани двусмысленности, давая понять, что этого она не любит.
Теперь Еланский понимал, что это была замечательная идея отправиться в поездку, для того, чтобы вывести в свет и познакомить с жизнью этого света свою молодую жену. Но он все-таки не решался опять предпринять попыток близости, опасаясь разрушить тот непрочный еще мостик, который только-только начинал строиться между ним и Александрой. И вот, глядя на эти поразительные изменения в своей жене, произошедшие с ней буквально на глазах, за считанные недели, он решил попробовать начать строить и интимные отношения тоже. Для начала Александр Гаврилович залучил для разговора доктора Эйхмана и получил от него, в определенном смысле, добро на новую попытку.
Однажды вечером, после того, как их семейная пара распрощалась с веселой компанией на одной из вечеринок, Александр Гаврилович постучался в комнату жены, держа в руках ведерко с шампанским на льду и двумя бокалами.
- Честное слово, совершенно не хочется спать, - тихо, но весело произнес он. – Нам давно не удавалось побыть только вдвоем, поболтать спокойно. Всегда рядом был кто-то посторонний. Тебе налить?
Он налил оба бокала и протянул один из них Александре, не дожидаясь ее ответа. Александра поначалу была в некотором замешательстве. Она уже успела раздеться, и сидела перед зеркалом, в пеньюаре и с гребнем в руке. Она взяла предложенный бокал и сделала глоток. Шампанское было выше всяких похвал, хотя она не очень хорошо разбиралась в винах. Она поймала себя на мысли, что ей приятно думать о том, что Александр Гаврилович искал ее общества. Она поставила бокал на туалетный столик и повернула свое улыбающееся лицо к мужу.
Последний был в ударе. Оказалось, что при желании Еланский мог быть очень привлекательным и общительным собеседником, и вообще, приятным мужчиной. Он расспрашивал о впечатлениях, весело их комментировал, сам рассказывал услышанные в городе пикантные мелочи, причем рассказчиком оказался настолько забавным, что не раз заставлял Александру смеяться до слез. При этом Александр Гаврилович не забывал подливать в бокалы шампанское, себе чуть-чуть, и почти до краев супруге.
В эту ночь цель всей поездки, наконец, была достигнута. Он раздел смеющуюся жену, и овладел ею со всей долго сдерживаемой до этого момента страстью. Александра была достаточно сильно пьяна, и не пыталась сопротивляться, а даже наоборот, казалось, что она вовсе не против. Она лежала, раскинув руки в разные стороны, подхихикивала и что-то шептала по-шведски пьяным голосом. Когда вышедшая из-за ночного облака луна заглянула в спальню Александры Ивановны, то ее бледное сияние осветило пару, которая спала, обнявшись. Молодая женщина слегка причмокивала во сне губами, а мужчина тихо сопел, иногда улыбаясь во сне.
Через пару недель Еланские покинули Карлсбад, и еще через несколько дней прибыли в Богородское. Александр Гаврилович повторил свой ночной визит еще в «Бергхофе», а по приезду домой можно сказать просто зачастил в спальню супруги. Особой радости при этом Александра не выказывала, но супружеские обязанности исполняла, и Еланский, несколько удивленный исчезновением романтизма, отнесся к этому спокойно. Как говорится, хорошо хоть так. Результатом этих посещений явилось то, что в конце сентября доктор Батурин из Петербурга, живший дачником в соседнем поместье, констатировал беременность юной супруги Александра Гавриловича.
Еще по приезду домой, в середине августа, их ждало важное известие – Мадлен Валениус приняла православие и обручена с неким Дражичем, сербом, русским подданным и капитаном русской армии. Свадьба запланирована на конец сентября этого же года.
Мадлен написала длинное письмо Сесилии ( а именно так она продолжала называть сестру) и рассказала, где и как она познакомилась со своим женихом, и как они в конце концов друг друга полюбили.
«Я не приехала на твою свадьбу, дорогая сестра. Я думаю, нет необходимости объяснять причину. Ты сама можешь догадаться. Я все-таки надеюсь, что ты – и, разумеется, твой муж – хотели бы присутствовать на моей свадьбе. Свадьба состоится в Петербурге, так что ехать вам недалеко.
Очень хотела бы встретиться с тобой, поговорить, узнать как можно больше о твоей жизни. Моя совесть некоторым образом неспокойна из-за подобного поворота в твоей судьбе. Если бы я самым решительным образом не воспротивилась бы свадьбе, которую спланировали наши родители, то я была бы сейчас госпожой Еланской. И тогда ты получила бы возможность немного больше увидеть жизнь, прежде чем связать себя узами брака. Может быть, ты нашла бы свое настоящее счастье. Я прошу простить меня, если мои слова как-то ранят тебя или вообще как-то неприятны. Может быть, ты и сейчас счастлива. Ничего другого я и не хотела тебе пожелать от всего сердца. И еще раз: будь добра, и приезжай на мою свадьбу.
Любящая тебя, твоя сестра Мадлен»
Также среди почты, ожидавшей возвращения хозяев, обнаружилось письмо от фру Валениус. Мать просила дочь написать ей как можно быстрее. Она просила рассказать ей как можно подробнее об их пребывании в Карлсбаде, и о том, помогло ли тамошнее лечение Сесилии. Но просила мать об этом не прямо, а в свойственной ей манере петлять и заходить издалека и намеками, когда речь шла о чем-то интимном. Про свадьбу Мадлен мать высказалась довольно кратко.
«Твой отец и я были, конечно, обрадованы узнав о том, что Мадлен, как будто по Божьему провидению нашла себе мужа, которого мы без сомнения можем одобрить. Капитан Дражич сам вовсе не богат, но его отец владеет большим поместьем в Сербии, и вся семья принадлежит к старинному дворянскому роду.
Мадлен рассказала нам, что она написала тебе, и пригласила тебя и твоего мужа на свою свадьбу. В Петербурге, по ее словам, уже идут соответствующие приготовления. По правде говоря, я не знаю, стоит ли тебе принимать это приглашение. Ситуация в определенном смысле довольно щекотливая. В любом случае все зависит от воли твоего мужа. Наилучшие пожелания господину Еланскому.
Твои преданные родители, а особенно твоя любящая мать, Элеонора Валениус.»
Прочитав оба письма, Александра долго сидела, глядя перед собой в одну точку. В свое время, сразу после свадьбы, она не очень долго думала о Мадлен. Только существенно позже, ей стали понятны действия старшей сестры. Та смогла сопротивляться родителям, сила нашла на силу, она смогла отказаться от этой свадьбы. Вместо Мадлен замуж за Еланского выдали ее, Сесилию.
Мадлен спрашивает, счастлива ли она? А что такое счастье? Что такое любовь? Глядя со стороны можно предположить, что она счастлива. Александра хорошо знала, что многие женщины ей завидуют, завидуют тому, что она замужем за очень богатым человеком. Они завидуют ее нарядам, ее драгоценностям, тому, что она не знает никакой нужды.
Александра никогда не выказывала своих настоящих чувств. С одной стороны, в ней сказывалась некоторая скандинавская замкнутость и хладнокровие, унаследованные от матери, с другой стороны, она почти не задумывалась над подобными вещами. Так проще переходить из одного дня в следующий, из одной недели в другую, из месяца в месяц. Если мечты о ребенке сбудутся, тогда да, она будет знать, что такое счастье, в этом Александра была уверена. Если бы у нее было свое любимое дитя, которое нужно беречь, холить, ухаживать днем и ночью! Тогда муж был бы доволен, и оставил бы ее в покое. Конечно, он оставил бы ее в покое, ведь она была бы занята с ребенком, его ребенком, которого он так хотел.
Хотела ли Александра увидеться с Мадлен, стать свидетельницей ее счастья с любимым мужем, которого она сама выбрала? Александра не могла ответить сама себе на этот вопрос.
Они с сестрой никогда в течение совместной жизни не были особенно близки, задумалась Александра. Мадлен была старше, она дольше ходила в школу, закончила ее, имела возможность участвовать в разных развлечениях, которые Сесилии в силу возраста были не доступны. Сесилия была ребенком, она была не интересна Мадлен, та не брала ее в расчет, строя какие-то свои дневные планы, никогда не обсуждала свою жизнь с младшей сестрой. Если Мадлен сейчас чувствует какие-то угрызения совести по поводу того, как сложилась судьба ее сестры, то сама эта сестра не чувствовала никакой потребности утешать и успокаивать ее.
По истечении нескольких недель после возвращения из Карлсбада Еланские получили верное заключение о том, что Александра ждет ребенка. Это известие определило решение вопроса с поездкой на свадьбу Мадлен. Нормальному протеканию беременности и безопасности будущего ребенка ничто не должно угрожать, в этом супруги были единодушны. Большим душевным облегчением для Александры все же стало то, что Александр Гаврилович принял это решение за них двоих.
- Дорога в любом случае утомительна в таком положении. Будет лучше, если ты останешься здесь на весь срок, вплоть до родов, - в покое и отдыхе. Мы пошлем вежливое поздравление и какой-нибудь приличествующий случаю подарок. Тебе нужно, конечно, написать сестре и объяснить, почему мы не приняли ее столь любезного приглашения.
Таким образом, сестрам не пришлось встретиться в этот раз. Для Мадлен отказ сестры был неприятен, но горечь от отказа приехать смягчилась радостным известием о том, что у Сесилии будет ребенок. Письмо младшей сестры дышало радостью. Мадлен поймала себя на мысли, что подобная радость со стороны Сесилии снимает с нее, Мадлен, необходимость как-то переживать и корить себя и родителей по поводу замужества младшей сестры. Последняя была, как минимум довольна. А счастье, кто знает, что это такое для каждого человека?