Эта пародия была написана полгода назад по мотивам знаменитого в Северной Америке детского праздника "Хэлувин".
Заплывший, как с похмелья, глаз болезненно желтушной луны осветил гнилое болото, испаряющее вонючие миазмы, привычно смердевшие на всю близлежащую округу. Не выдержав жуткой картины, открывшейся его взору, глаз с надрывным воем умирающего Акелы сцедил несколько кровавых слёз, тут же расползшихся багровыми бороздами по угрюмо насупившимся тучам, и выдавил себе пальцем катарактное дно, чтобы невообразимый ужас картины, видимой с высоты полёта умирающего от голода, а потому ещё несъеденного воробья, никогда больше не мог бы отобразиться в мозгу луны даже по памяти.
Когда просморкавшаяся хмара, по-старушечьи кряхтя и чертыхаясь на сломавший её пополам ревматизм, отползла в сторону, всполохи иссиня бордового пламени извергающегося по соседству вулкана осветили донельзя засранный берег небольшого водоёма, на самом краю которого сидел маленький мальчик по имени Кхол. Мёртвая тишина окутывала не по-детски слабый мозг парнишки, поскольку его уши были плотно забиты грязью. Отчим Кхола сделал это для того, чтобы мальчик, о котором он по своему заботился, не мог слышать извращённого мужского мата, постоянно применяемого последним в общении с узколобой женой - матерью пацанёнка. Хитрость с грязью не удалась потому, что единственное, почти полностью заплывшее гноем око Кхола продолжало видеть осточертевшую до хронической икоты, мучавшей ребёнка с самых пелёнок, суету в расположенной неподалёку деревне Ин. Метавшиеся между хат многочисленные жители-кхмеры были облиты закатными лучами озверевшего от их воплей заходящего солнца и поэтому казались мальчику красными. А может не казались, а всё-таки были. Этого он знать не мог, потому что он не мог знать ничего – его родня без устали вдалбливала ему сие в голову, употребляя для убедительности толстую и суковатую палку.
Неожиданно, густо пропитанные мочёй воды озерка стали булькать крупными пузырями, словно кто-то, сидевший внутри, стал безостановочно пердеть. Над поверхностью водоёма показалась нижняя часть головы лешего Уь – тайного покровителя клана Ин. (Когда-то давно Уь был явным покровителем семьи, пока один из Инов не стукнул его башкой о крепкий бамбук и не вышиб лешему верхнюю половину мозгов. Несмотря на это Уь решил остаться покровителем, но на всякий случай стал тайным, дабы сохранить хотя бы то, что наскреблось после столкновения с бамбуком.) Увидев Кхола, Уь решил, что в эту особенную ночь он должен напугать мальчика до смерти, поскольку до полусмерти было совсем не интересно – Кхол и без него уже там был. Уь стал корчить рожи, ковыряться пальцем в вываливавшихся наружу мозгах и издавать страшные звуки. Видя такое дело, мальчуган захотел от души рассмеяться, поскольку после того, что он испытал за свою жизнь в деревне, все ужимки лешего казались ему донельзя потешными. К сожалению, переломанные рёбра больно впивались в лёгкие, и вместо смеха Кхол выдавил из себя чахоточный кашель.
Вдруг лешему послышался не его собственный, а какой-то новый, но тоже противно воющий звук. Глянув вверх, Уь увидел, что какое-то тёмное и тяжёлое тело со страшным свистом неслось вниз на Кхола. Уь начал пучить глаза и пытался тыкать пальцем в небо, чтобы предупредить Кхола, отчего мальчик стал с ещё большим удовольствием кашлять, харкаясь кровью прямо в кривляку Уь.
Кхол так и не понял, что же грохнуло его по голове так сильно, потому что он мгновенно умер.
Не прошло и минуты, как у места падения метеорита уже стояла вся орда Ин и глазела на огромный тюк, на котором было крупно намалёвано «Американская помощь. Made in China».
«Проклятый проныра!» - проговорил главный Ин, глядя на распластавшиеся по земле бездыханные останки маленького тельца. «Толку, что мы ему вчера ноги переломали, опять он нас всех опередил!»
Пыхтя и чертыхаясь, семья Ин дотащила безразмерный мешок до деревни и тут же уселась вокруг него делить между собой конфеты, почему-то сбрасываемые американскими солдатами в азиатские джунгли один раз в год именно в эту ночь.
Рябая рожей луна, неуклюже карячась, словно беременная пережитым кошмаром самка, выползла на небо и глянула вниз. Посреди спалённой в дуст деревни – вулкан незря висел в первом акте на стене – бесновалась дикая толпа, охваченная безудержным весельем. Кузены Ин, громко хохоча, искренне благодарили небесных богов за двойную удачу в этом году: ртом меньше – сладостями больше!
«Ох, уж, мне эти американцы. Весь мир насмешат. И своими праздниками тоже,» - подумала луна и, сытая по самое горло увиденным этой ночью, свалила за тучу, чтобы стошнить, хотя и без особого удовольствия, на землю и её душевных обитателей.