Чарли ждёт меня с работы. В глазах его тоска. Когда я открываю калитку,
он не скрывает своей радости. Он выражает её молча, всем своим существом.
Он мне улыбается. Это большая редкость, чтобы собака могла улыбаться.
Причём, он улыбается во всю свою прекрасную пасть, высунув язык и усиленно махая хвостом. Я его понимаю - он проголодался, у него кончилась в миске вода.
Можно себе представить, как истосковалась его душонка, изныла в ожидании. Как он поглядывал на калитку и страдал...
Я глажу его мохнатую, рыже – золотистую гриву и говорю ему:
- Сейчас я тебя покормлю.
Я захожу в дом, переодеваюсь. Усталость и домашние хлопоты дают о себе знать, и я забываю, как терпеливо мой Чарли продолжает ждать свой ужин. По истечении приблизительно полу часа, я слышу, что он гавкнул лишь один раз. Я знаю, что это означает: Он хорошо понимает моё слово ,,сейчас,, , поэтому , он напоминает мне отрывистым одиночным лаем, чтобы я тоже вспомнила, что обещала.
Когда я говорю ему: - Сейчас Чарли, подожди – он неимоверно рад, так как знает, что за этим словом последует что-нибудь приятное. В этом слове заключена для него надежда на еду, питьё, а порой и на свободу, когда я отпускаю его погулять.
С чувством вины я делаю ему болтушку: в тёплую кипяченую воду крошу хлеб, солю, разбиваю туда яйцо. Шарю в холодильнике в надежде ещё что-нибудь найти, но там – шаром покати. И я выношу ему этот скудный ужин. Чарли благодарен. Он лижет мне руки. Крутит хвостом, как пропеллером, и принимается жадно есть.
Я ухожу, и забываю о нём. А на улице уже холодно. Ночью заморозки, а он спит в своей деревянной будке на холодном полу.
На следующий день я стелю ему в будку какую-то тряпку, но Чарли вытаскивает её и виновато опускает голову. Он с характером и даёт мне понять, что не любит тряпья. Чарли очень культурный и вежливый пёс, и у него есть свой характер, который он изредка проявляет. Наверное, это заключено в его имени. Моя дочь говорит:
- Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.
В имени моей собаки, заключена его внутренняя сущность.
Я говорю ему:
- Я знаю, ты у меня аристократ, хоть и дворняга!
И приношу ему охапку сухого душистого сена, расстилаю в его будке. Он опять благодарен и пытается лизнуть мне лицо. Благодарность его не знает границ и это свидетельствует о его доброй, не помнящей зла душе.
Вечером я отпускаю его побегать. Чарли, как сумасшедший нарезает несколько кругов ,,почёта ,, по огороду. Несколько раз подбегает ко мне, оказывая всевозможные знаки внимания и благодарности, и исчезает на всю ночь...
Утром я не могу его посадить на цепь, так как на нём нет ошейника.
Я строго спрашиваю:
- Куда ты дел ошейник?
Он виновато опускает голову, искоса смотрит на меня и протягивает мне лапу в знак примирения.
-Не подлизывайся! Я не могу тебя так оставить, ты слишком большой, хоть и добрый! Прохожие пугаются, когда ты отвязан.
Но ошейник мне искать некогда и я ухожу на работу.
Придя с работы, выношу ему его ужин. И наблюдаю следующую картину:
Мой Чарли, вытаскивает из миски самый большой кусок хлеба и куда-то убегает.
Мне интересно, я иду следом. Вижу: за забором его ждёт бездомная, облезлая собака.
Чарли кладет к её ногам свой гостинец, но, заметив меня, вдруг стыдится.
Я говорю ему одобрительно: -
-Да ты у меня настоящий джентльмен! Молодец, Чарли!
Он радуется и опять подбегает меня поблагодарить.
Под утро выпал первый снег. Выйдя во двор, вижу, что мой Чарли лежит наверху своей конуры и весь трясётся от холода и сырости. На него падает снег. Он пытается проявить радость, но не может, и периодически стучит хвостом по будке.
Я заглядываю внутрь. На душистом сене, свернувшись в клубочек, спит бездомная, счастливая сука.
-Да ты, друг, женился, как я посмотрю! Что же мне с вами двумя делать?
Чарли всё понимает. Он смотрит настороженно и тревожно. А я думаю: неужели ему лучше трястись и мёрзнуть, что он так за неё переживает?!
Нахожу старую его будку, в которой он жил, когда был маленьким, ставлю её рядом, стелю туда тряпку и предлагаю его подружке переселяться, но она нагловата, как все женщины и вылизать из большой ,,комнаты ,, в меньшую не желает. А мне некогда с ними возиться. Мне пора на работу.
Идя на работу, я думаю о том, что собаки порой лучше и добрее людей. Я поражаюсь душе и характеру, своего друга Чарли. Я горжусь им.
Мне не даёт покоя одна мысль: почему Чарли рождён псом? Ведь в нём так много человечности, как раз того качества, которого так не хватает людям !
В прошлом году, при первых заморозках, он пригрел в своей будке
изгнанного мной из дома, кота – Кузю, за его скверный нрав – гадить в доме.
Кузя не подчинялся ни каким домашним правилам, но главной его отвратительной чертой было то, что он с улицы забегал домой по своей нужде.
Каково же было моё удивление, когда в одно морозное утро я увидела Чарли, греющего Кузю в своей будке. Они оба лежали свернувшись клубочками, так , что Кузя находился полностью окутан Чарликиной мохнатой шерстью . Ещё тогда я поняла, что мой пёс, лучше, чем его хозяйка. Это меня опечалило и заставило задуматься о себе и кое-что переосмыслить.
Весной нашёлся его старый ошейник, который он зарыл в огороде, протестуя против рабства. Новый свой ошейник он тоже пытался спрятать и мне было стыдно перед своим другом, когда он прижав уши и весь сжавшись в комок, терпеливо переносил, если его сажали на цепь.
Однажды мы уехали в отпуск на Дальний Восток. Где мы находились в течении целого месяца , а Чарли оставался дома. Вдруг на берегу Амура я увидела собаку, очень похожую на моего Чарли и я позвала её: - Чарли ! Чарли !
Странно, что собака радостно побежала к нам на встречу. Я погладила её по рыжей шерсти и вдруг меня охватила необъяснимая тревога. ,, С Чарли что-то случилось!,, -
Подумала я, но тут же отогнала эту мысль прочь...
Когда мы приехали из отпуска, его не было дома – вон уже неделя, как он исчез. Он сорвался с привязи, а в это время отстреливали бездомных собак...
Тот человек, который застрелил Чарли, знал, что он не бездомный пёс.
Но ему очень уж нравилась Чарликина шкура и он давно ждал такого случая.
Из неё он сшил себе шикарную шапку...
Если, действительно, по законам Кармы, человек перевоплощается в другой жизни, то мне бы хотелось, чтобы этот человек родился в Чарликиной шкуре (раз она ему так приглянулась) , а Чарли в человеческой плоти. Причём, чтобы мой пёс родился в
какой–нибудь цивилизованной стране, где человек может жить в нормальных человеческих условиях и не превращается в злобное животное... Мой Чарли этого заслужил.
А тот человек, который застрелил мою собаку, живя в его шкуре, испытал бы все тягости собачьей жизни, чтобы научиться человечности и доброте. И это было бы вполне справедливо!