Часть первая

Алиса Дмитриева
       Стою, уперев взгляд в пол, и покорно выслушиваю проникновенную речь Мониера о том, как вредно влияние хорошего доброго вина на еще не окрепшие молодые умы и, прежде всего - мой собственный. Подобные лекции последнее время, он предпочитает читать лично, во избежание не понимания между поколениями и дабы сберечь нервы и без того натерпевшихся родителей.
       - Нет, я все понимаю молодые годы, желание жить на полную катушку, все попробовать, но напиваться в захудалом трактиришке вместе с главой городской стражи до поросячьего визга? Признаться, я думал ты более здравый юноша, - он не повышает голоса, но в серых глазах явственно читается упрек.
       - Удивительно, а ведь так давно меня знаешь, - лениво протягиваю каждое слово, наблюдая как контур Мониера плавно перетекает из темно-красного в более блеклые цвета. Успокаивается. Хотя и изначально сердился больше для проформы.
       Меж тем стараюсь восстановить в памяти, фрагментарно разбросанные, события вчерашнего вечера. Что ж, пожалуй, действительно набрался недурственно, но и повод ведь был. Да еще какой! У Дайвара, того самого начальника стражи, а по совместительству моего лучшего друга и собутыльника, родился-таки долгожданный наследник. До этого, к огромнейшему сожалению родни, в семье доблестного воина рождались одни девочки. Видимо, так заведено природой, у достойного отца редко бывает больше одного достойного сына и я тому наипервейший пример. На самом деле Дайвар настолько любит свою красавицу жену, что подобный расклад его ни сколько не огорчал. Однако все знают, чем больше в семье девочек, тем богаче должны быть родители, ведь чтобы удачно пристроить дочку необходимо посулить за нее не малое приданое. Так уж получилось, но мужского населения в Йоэре заметно поубавилось и на одного мужчину, как правило, приходилось около трех-четырех дородных девиц в самом расцвете сил, а уж на мою душу куда как больше, к сожалению.
       Как бы то ни было, не шутка к тридцати годам настругать трех дочерей и, наконец, дождаться сына. Естественно такое событие необходимо отметить!
       - Мало этого, - с уже ледяным спокойствием продолжал Мониер. - В довершение ко всему ты умудрился принять участие в пьяной драке и нанести весьма серьезные увечья koi* Шакелу.
       Даже не пытаюсь оправдываться. Что было, то было. Но почтенный сам напросился на небольшую порцию оплеух, а подбитый глаз и расквашенный нос ничуть не испортили и без того безобразно противную рожу одного из сыновей рода Тер Скриэ.
       – И что хуже всего, ты же являешься зачинщиком.
       Постойте, а вот это уже наглая ложь!
       - Шакел оскорбил ни в чем неповинную девушку. Я лишь вступился.
       Ой, зря возражаю. Явно зря.
       - Ты сломал ему нос, Вик! – Контур Мони недовольно дрогнул и блеснул.
       Ах, даже так. Подумаешь. Не велика потеря. Срастется.
       - Каждый должен знать, что за дурным поступком неминуемо следует наказание, - говорю уверенно, глядя прямиком в серые глаза. Уж кто как не я хорошенько усвоил это знание еще с пеленок, поскольку роль самого непоседливого и беспокойного ребенка выпала именно на мою долю. А виной всему неуемное любопытство и привычка совать свой длинный нос в чужие дела, доставшиеся в наследство от горячо любимой матушки.
       - Когда же ты повзрослеешь, великовозрастное дитя? – Мониер устало опускается в кресло и складывает руки в замок, опираясь на них подбородком, явно давая понять, что обвинения и упреки кончились. Пришло время поговорить более серьезно.
       А действительно когда мне надоест строить из себя ребенка и я превращусь в зрелого рассудительного мужчину, как отец, как Мони? Хотя зачем собственно? У города есть достойный правитель, мудрый и готовый защитить его от любых нападок, а мое дело маленькое – быть всегда под рукой и в тоже время не путаться под ногами. И слава богам!
       Поскольку я являлся младшим в роду, мне не достался титул наследника и бразды правления. Думаю, немало жителей облегченно выдохнули, возблагодарив небо, что позор семьи Ни Кинэйри родился семью годами позже. Впрочем, относительно меня мать природа не поскупилась на другие не менее ценные дары.
       Как гласит старая эльфийская поговорка, человеку нельзя быть одновременно и умным, и красивым. Можно поспорить, конечно, но суть от этого не изменится. Если тебя одарили одним, значит, в другом непременно урезали. Вопрос только в том, сможешь ли ты жить с тем, что есть или захочешь большего. Мне, как оказалось, большего не надо. И так забот выше крыши. Любящие родители, которым, чего греха таить, доставлял и продолжаю доставлять не мало хлопот и огорчений, крепкая семья, высокое положение в обществе и безбедное существование еще не одного поколения моих отпрысков. При всем этом почти никакой ответственности, кроме моральной. Вполне устраивающая меня свобода. Чего еще может желать молодой человек вроде меня?
       - Вик, ты меня хотя бы слушаешь? – серые глаза недовольно сощурились, а отнявшаяся от лица рука нервно забарабанила пальцами по столу.
       - Прости, я думал, это был риторический вопрос.
       - Скажи спасибо, что отчет о твоих похождения прислали лично мне, а не в заботливые руки матушки.
       - Кто составитель доноса?
       - Блейр.
       Я невольно передернулся.
       Представляю что и как там изложено. Да маменьку бы хватил удар еще на первых строках жалобного излияния. Мне бы в свою очередь уже не удалось бы отделаться занудными увещеваниями, а у отца рука, ой, какая тяжелая.
       - Знаю, о чем ты думаешь, - на суровом лице появилась легкая улыбка. – Уж в выражениях он не стеснялся, можешь не сомневаться. Признаться, меня даже повеселило. Особенно вот это местечко. Ты должен послушать, - Мони взял пергамент и с выражением принялся зачитывать, - «И непотребно ругаясь, поминая при этом йурьеву мать** заехал высокопоставленному koi Шакелу промеж светлых очей». Интересный и весьма своеобразный стиль, не находишь? – Пытается сохранить серьезное лицо, но в глазах пляшут искорки задорного смеха.
       Еще как нахожу. Подозреваю все же, что это было не самым худшим из моих деяний за прошедший вечер, описанных прыгающим убористым подчерком на пергаменте длинной… Четыре локтя?! Однако столько даже при всем желании и недюжем таланте я не мог натворить.
       - Похоже, мы зря держим koi Блейра на посту канцелярского служаки и губим талант. В нем же явно умер писатель, - стараюсь придать голосу как можно больше искренней заботы.
       - Вик, Вик, - Мони раздосадовано покачал головой, - Все бы тебе шутить. Ты не хуже меня знаешь, что это самое большое, на что он может рассчитывать с подобными контурами.
       И тут братец прав. Собственно именно из-за этих пресловутых контуров мою скромную и ничем не примечательную персону тайно ненавидит большая половина амбициозных, но неудачно пристроенных, не без моего, разумеется, участия, молодых дворянчиков. Ах, koi Викдейр не разглядел в них талантов и признал непригодными для более высоких постов. На кол умельца за такие старания! Наверняка он действует в своих собственных интересах, беря взятки и допуская ко двору лишь угодных. Если бы мне их еще и предлагали…
       Как я уже упоминал, природа редко бывает чрезмерно щедра к своим несмышленым детям. Из всего рода именно мне достался дар видеть и слышать. Положим, слышать я могу далеко не все, по большей части из-за собственного упрямства и не желания, но вот видеть… Лучше бы вообще ослеп.
       Вокруг любого человека существует так называемый контур, своеобразный шлейф, тянущийся за каждым до самой смерти. Таких контуров всего три. Первый, и наиболее легкий, может видеть любой член нашей семьи. Это след совершенных человеком поступков за прошедшие пару дней. Какие-то оставляют более яркий отпечаток, другие же, напротив, исчезают почти мгновенно. Если хорошо покопаться, думаю, можно увидеть и куда более давние деяния, но на практике пока не решался проверить. При помощи него проводится большинство расследований и судов. Второй контур – человеческие мысли и желания, ложащиеся разнообразными оттенками чуть дальше от первого. Третий – тайна человеческой души. Вот этого я бы предпочел и вовсе никогда не видеть, но, как говориться, в семье не без урода, и мне несказанно повезло явиться этим самым уродом.
       Каждый контур имеет свой определенный цвет, по которому легко определить перспективность человека и направить его силы в наиболее удачное для него русло. Разумеется, желания, и действительность зачастую расходятся, вызывая неудовлетворение и злобу. Ну как, скажите, я могу допустить до власти человека с омерзительной серо-зеленой жижей вместо третьего контура?
       - И не лень было столько читать? – присаживаюсь на край стола и пододвигаю к себе исписанный пергамент.
       - Что ты? Весьма занимательное чтиво на сон грядущий. Оно доставило мне несказанное удовольствие, да и Якир позабавило.
       Дверь кабинета распахивается и в комнату врывается стремительный светловолосый вихрь, сметающий все на своем пути.
       - Дядя Вик! – Малышка мгновенно запрыгивает мне на руки, крепко обхватывает шею и, радостно улыбаясь, целует в щеку.
       - Енали! – Мони слегка повышает голос и сурово сдвигает брови, пытаясь выказать свое недовольство поведением дочери, но глаза с нескрываемой теплотой взирают на светловолосую фигурку, сверкающую голубыми глазами из-за моего плеча, - Разве мама не сказала тебе, что у нас с дядей Викдейром серьезный разговор и детям тут не место?
       Девочка краснеет и окончательно зарывается личиком в мое плечо.
       - Да ладно тебе, Мони. Мы все равно уже закончили этот бессмысленный спор.
       - Мама просила передать, что пора обедать, - обиженно заявляет ребенок.
       Значит, своим спасением от муторного выполнения государственного долга я обязан koishi Якир?
       - Что ж, - Мони вздыхает и отодвигает стопку бумаг в строну, - Не стоит заставлять твою маму ждать. Чревато.

       - Викдейр Ни Кинэйри! – молодой голос матушки гулко отлетает от стен и не предвещает ничего хорошего. Кажется, сейчас кому-то изрядно достанется. Моя мать не была истеричной женщиной и никогда не одобряла скандальных криков, но уж если голос повысился хоть на пару октав, хорошего не жди.
       - Что-то случилось, мама? – покорно склоняю голову в приветственном поклоне.
       - До меня дошли слухи, - большие зеленые глаза опасно прищурились, сверкнув изумрудными молниями.
       Что и говорить, а мать у меня красивая женщина. По тонкой, затянутой в атласную ткань талии и не скажешь, что она воспитала и родила двух сыновей. Кожа на лице настолько гладкая, что позавидовать могла бы любая прелестница. О возрасте напоминает лишь россыпь морщинок вокруг глаз, свидетельствующая о весьма добром и веселом нраве. Густые темно-каштановые волосы спускаются по худеньким плечам бесконечными волнами. Пухлые губы укоризненно поджаты. Видимо на этот раз, я, в самом деле, не на шутку ее раздосадовал.
       На мягкую обивку стола лег злосчастный пергамент. Значит, Блейер догадывался, что Мони не станет усердствовать в наказании и обойдется привычным устным предупреждением, которое, естественное, ни коем образом не удовлетворяло чаяний мелкого кляузника. Дворянчик явно хотел моей крови, причем и в прямом смысле тоже.
       - Это правда? – изящные пальцы сжались в замок.
       Соврать? Бесполезно. Тем более, никогда не имел такой привычки. Да, пусть с кучей недостатков и местами немалой толикой эгоизма, но не лжец.
       - Частично.
       - Могу я с твоих слов узнать, что произошло? – голос смягчается, а рука опирается о теплое дерево стола. Чтобы ни было написано в этом злосчастном свитке, матушка не поверит ни единому слову, если оно не будет подкреплено моим согласием, а значит, наказания вполне можно будет избежать, всего-навсего рассказав правду. Этот урок я усвоил с детства. Правда – одно из драгоценнейших условий доверительных отношений между близкими людьми.
       - Koi Шакел оскорбил честь одной девушки, - послушно повторяю изложенное ранее Мони. Тугие каштановые локоны согласно подрагивают в такт кивку, позволяя продолжить, - Я не мог не заступиться.
       - Она того стоила? – в голосе проскальзывают заинтересованные нотки. Ни для кого не было секретом, что девушек я любил. Почти всех и без исключения. Каждая из них была для меня хрупким хрустальным сосудом, перед которым я испытывал невольный трепет. И, разумеется, отказать в помощи хоть одной из них практически не представлялось возможным, что вызывало мало восторгов со стороны и многочисленное осуждение. Но никто не мог выказывать его явно. Впрочем, на самом же деле поводов для пересудов было мало. Вся предложенная мной помощь ограничивалась рамками приличия. К тому же зачем искать любовь там, где ее и в помине быть не может?
       Большая часть юных модниц Йора не скрывала своего желания породниться с родом Ни Кинэйри не смотря ни на что, а поскольку старший наследник был основательно занят и koishi Якир не намеревалась отпускать мужа по доброй воле, единственным попадающим под прицел слабым звеном оказался я. Однако свадьба не входила в число моих ближайших планов. Связывать себя с нелюбимым человеком? Зачем? Я лучше посижу в сторонке и подожду чего-нибудь действительно стоящего, чего-нибудь способного перевернуть мою жизнь. Сентиментально? Нет, скорее расчетливо. В тайне я надеюсь на небольшое изменение. Если любовь делает умного человека дураком, то, вполне, сможет сделать из дурака если не умного, то хотя бы не кретина.
       Что же касается принявшей от меня помощи девушки… признаться, к моему глубокому стыду я даже не узнал имя случайной запоздалой прохожей. Она была чем-то напугана и забежала среди ночи в трактир явно не по своей воле. Наверное, красивая девушка. По крайней мере, по голосу. Лица, к сожалению, мне разглядеть не удалось из-за широкого, натянутого почти на нос капюшона, а едва услышав мое полное имя, незнакомка ошарашено метнулась в сторону и скрылась в толпе. Но, да, она стоила сломанного носа Шакела и сбитых кулаков.
       - Золотой, - Одного этого слова хватило, чтобы рассеять все сомнения, но на красивом лице вновь появились неясные тени беспокойства.
       - Хорошо. Ты поступил правильно, Вик. И все же впредь постарайся больше не оказываться в подобных местах, - открываю, было, рот, чтоб возразить, - Даже с такой серьезной охраной как Дайвар.

       Ловко пробираюсь между рядами и снующими бесконечным потоком прохожими. Пара шагов и что-то ощутимо больно бьет меня по коленям. Опускаю голову и замечаю испуганного маленького паренька, смотрящего на меня с открытым ртом во все глаза. Наклоняюсь и поднимаю на ноги ошарашенного ребенка. А он не такой уж и маленький, пожалуй, ровесник голубоглазой Енали.
       - Куда же ты так спешишь? – мальчик буквально сжимается в комок. Думает, что рассерженный господин накажет или настолько стеснительный. Никогда не бил детей даже в целях воспитания. Слишком уж люблю этот забавный маленький народец, живущий в своем волшебном мире, в который мне уже давным давно путь заказан.
       - Домой. Правда, не знаю в какую сторону идти.
       Ах, вот оно что. Парнишку послали на рынок, а он излишне поторопившись, не оправдал доверия старших и потерялся. Хлюпая курносым носом, мальчуган старается придать лицу наиболее небрежное выражение, но актер из него неумелый.
       - Не велика беда. Сейчас поправим. На какой улице живешь?
       Карие глаза недоверчиво косятся в мою сторону и оценивающе оглядывают. Ну, да, одет я неброско, но довольно коротко подстриженные волосы, явно дают понять, что принадлежу как минимум к одному из дворянских родов.
       - Лесная. Дом у самой границы, - Взвесив все «за» и «против» ребенок пришел к выводу, что мне почему-то можно верить.
       Улочка для богатых торгашей и зажиточных служак, купивших родовые грамоты и зажившие спокойной мирной жизнью. Признаться, порой сам люблю прогуляться по извилистой каменистой дороге вьющейся меж невысоких ухоженных домиков, к тому же это самый короткий и удобный путь к лесу.
       - Тогда пошли. Провожу.
       Всю дорогу мальчик о чем-то увлеченно рассказывает. Я почти не прислушиваюсь к сбивчивой и быстрой детской речи, думая как всегда о своем. Дом у границы сильно отличался от всех остальных. Не то чтобы он был богаче или ухоженней, но все-таки выделялся. Беленые стены, красная черепичная крыша, почти всегда открытая низенькая металлическая калитка, испещренная завитками узоров и невероятный запах роз, но не душный и приторный, а легкий и едва уловимый.
       - Наверное, она уже беспокоится. Ох, и попадет мне. Но она добрая, Вы не подумайте, господин. – Кажется, за собственными мыслями я окончательно упустил нить разговора.
       - Твоя мама? – рассеянно переспрашиваю.
       - Да нет же, - Малыш с укоризной смотрит в мою сторону, - Моя тетя. Она отправила меня в город в лавку портного, проверить закончена ли работа, а я потерялся.
       - Думаю, она обрадуется, увидев, что с тобой все в полном порядке.
       Калитка скрипнула. В воздухе витал розовый аромат. Мальчуган ловко прыгнул через две ступеньки и отворил входную дверь, жестом приглашая войти. Не в моих правилах нарушать покой чужого дома, но очень уж хотелось разузнать секрет великолепных роз и, чего греха таить, посмотреть на распрекрасную тетю маленького непоседы. Не зря же он так ее нахваливал. Впрочем, мне было бы достаточно всего одного любопытного взгляда, но почему-то не хочется пользоваться своими преимуществами, о которых доверчивый ребенок даже не догадывается. В конце концов, когда-нибудь можно и расслабиться, побыв просто человеком, а не вершителем чужих судеб, выносящим финальный приговор.
       В доме было тихо и уютно. Разбитая на три квадрата лестница из темно-коричневого дерева, ведущая вверх, светлые стены и двери, двери, двери. Малыш сделал пару шагов вглубь дома и поманил меня за собой, прикладывая палец к губам, прося не шуметь. Очевидно, помимо него в доме находился еще один маленький ребенок или здесь принято устраивать по традиции большинства торговцев Версера*** послеобеденный сон. Меня проводят в небольшую, светлую комнату. Подняв глаза, я замираю на пороге, потрясенно рассматривая незнакомую девушку.
       Она сидит, склонившись над книгой, и увлеченно вглядывается в старый потрепанный веками том, совершенно не замечая постороннего вторжения в собственные владения. Стройная фигурка, затянута в светлую ткань платья, подчеркивающую жемчужную бледность кожи и струящиеся по плечам светло каштановые локоны. У ног, о чем-то проникновенно мурлыча, вьется большой пушистый светло-серебристый котяра. Изящные руки с тонкими пальцами плавно переворачивают станицы, хранящие на себе прикосновения тысячилетей. Через открытое окно доносится шелест листвы в саду и щебет развеселых птиц.
       - А вот и мы, - радостно возвещает ребенок, отрывая незнакомку от чтения.
       Девушка приподнимает голову, давая возможность разглядеть миловидное личико с плавными чертами лица. Чуть полноватые губы, вздернутый вверх аккуратненький носик, ровные темные дуги бровей и большие синие глаза, смотрящие на мир с выражением легкой иронии.
       - Фейн, где ты пропадал? – голос девушки был звонким и молодым, что вступало в конфликт с образом. – Koi, рада видеть Вас в нашем скромном доме, - она едва заметно преклонила голову набок в знак смирения, - Сожалею, что лишена возможности знать Ваше имя.
       - Викдейр, - я так же наклонил голову, выражая даме свое не меньшее почтение. Незнакомка заинтересованно глянула в мою сторону.

* Коай, коайши (дословно с эльфийского «тот, кому я выказываю уважение») Уважительное обращение к представителям дворянства. Здесь и далее прим. автора.
** Одно из распространенных в Йоэре ругательств. Во избежание нарушения этических норм с эльфийского не переводится.
*** Портовый город на границе с одним из людских государств. Призван не только налаживать торговые отношения с другими расами, но и оберегать страну от нападок с южной стороны.

(продолжение следует...)