Жил-был Дед. Живучий был Дед – долгожитель, то есть. Затерялась, видать, его личная карточка в Небесной Канцелярии. А только достал всех Дед своей живучестью. Помнил Дед и перестройку, и застой, и оттепель, и Вторую Мировую, а под профессиональным гипнозом припомнил бы, наверно, и Колчака и Царя-батюшку.
Была у Деда квартира трехкомнатная, и жил он поживал себе в ней один. Потому как вредный был у Деда характер, и никто с ним больше 24 часов на одной жилплощади ужиться не мог.
Бабку свою Дед давно похоронил. А и велел для себя могилку рядышком вырыть и камешками обложить. Заказал все честь по чести и камень надгробный с эпитафией «Себе, любимому» и гроб красивый в доме держал в кладовой. Да только затерялась, видать, его личная карточка в Небесной Канцелярии.
Выходил вечерами Дед во двор играть в шашки да в домино с соседями. Соседи души в нем не чаяли – добрейшей души человек. А ведь и правда, бывают на Свете такие люди – как с чужими, так они прям ангелы во плоти, а как со своими – так им сам черт не брат.
Дети да внуки не любили Деда. Одна у них был заветная мечта – чтоб Дед уснул непробудным сном, а «хоромы» его трехкомнатные были проданы да поделены по-братски между наследниками. Вроде как зажили бы хоть как люди с такими деньжищами.
Да только Дед никак не помирал, а цены на квартиры росли не по дням, а по часам. И наследников желание заветное ну никак не сбывалось.
Вот как-то позвал Дед к себе сына, последыша своего ненаглядного, и ну жаловаться:
- Ой и плохо же мне сынок, помираю я.
- Да помирай уж отец, помирай. Вот те крест, на поминки твои я весь городок наш позову. А угощать всех буду шашлыками да коньячком французским.
Обидел сын отца, ни за что обидел. Да по дороге домой попал сын в аварию и убился насмерть.
Горько плакал на поминках своего последыша Дед. Не пришло еще время Деду помирать. Затерялась, видать, его личная карточка в Небесной Канцелярии.