Апокриф шел по раскаленной солнцем улице и повторял одни и те же слова:
Изувеченный, разорванный,
Искромсанный, исполосованный.
Растоптанный и втоптанный
В протухшее гнилое месиво
Их обрядов, законов, икон,
От воли их зависимый,
Труп лежит на дороге.
Ярко освещенные палящим зноем фигуры, проходящие мимо, виделись ему как бесформенные сгустки. Апокриф чувствовал, как воздух вокруг него пульсирует и обжигает мозг. Это жжение усиливалось до нестерпимой боли, когда какой-то из этих бесформенных сгустков энергии, чужеродных запахов и проявлений проходил рядом с ним. Нестерпимая боль пронизывала его мозг и весь его организм. Не существовало той силы, которая могла ослабить эту боль, не говоря уже о том, чтобы избавить Апокрифа от нее вовсе. Какофония из множества звуков вокруг усиливала эту боль до такой степени, что Апокриф начинал чувствовать как он отрывается от земли. Ему казалось, что неведомая сила поднимает его. В этот момент какофония усиливалась, превращаясь в пронзительный рев гигантского зверя.
Апокриф шел по раскаленной солнцем улице, оставляя за собой кровавые следы. Нестерпимая боль мучила его, но он чувствовал, что там, где прошел он, палящий зной сменялся прохладой, а какофония из множества звуков – умиротворяющей тишиной. Там не было никого и ничего, там было царство вечного покоя.