Всё было именно так, как и должно было быть. И пока спасатели, вскрывшие шлюзы Арвадорского телескопа, разбирали немыслимые завалы из человеческих тел, я стоял в этой каюте, фантастически ярко освещённой неизвестным мне источником света, и смотрел на спокойную хладнокровную девушку, явившуюся ко мне живой и невредимой.
- Ты жива? – мой шёпот показался мне громом. – Ты жива? Ты не снишься мне?
- А ты? – её голос был полон сарказма и усталости. Ты то зачем здесь? Ты то зачем мне снишься?..
Мир внезапно потемнел и перестал быть реальным.
- Я уже много лет работаю над этой книгой: «История Драгоценной».
- Хотелось бы почитать. И что там в конце?
- Ты неправильный, Мас. Живёшь в стороне от настоящей жизни, от настоящей истории. Не могу понять, откуда ты взялся в моей истории, но в историю Драгоценной ты не вписался, и я тебя вычеркнула.
- Мне это и не нужно, моя нежная. История Драгоценной пусть развивается сама по себе, а я сам по себе. У истории свои цели, у меня свои. Ты хочешь сказать, что ты здесь единственная реальность? Единственный реальный человек? И ты всё это выдумала? Зачем?
- Мне нужна эта книга, Мас. Я была участником почти всех событий, которые повлияли на историю Драгоценной. Твоя неуправляемость несколько раз изменяла ход моих мыслей. Помнишь, тогда, на лайнере – ты шокировал меня своим поведением, я не знала, что предпринять, и целая глава была скомкана – случай с Драко так и остался мелким эпизодом из ежедневных газет. А на Контакт и Зелёные войны ты всё равно не смог повлиять. Хотя я и хотела, чтобы тогда никто не остался в живых. А ты выполз и вытащил на себе ещё одного человека. Не слишком осведомлённого, конечно, и это тогда сыграло мне на руку.
- Теперь я понимаю, где мне следовало тебя искать. Я понимаю. И я натыкался на тебя случайно, хотя мог бы распознать тебя ещё в самом начале. Но знаешь, я должен тебе сказать, что твои герои живут настоящей жизнью, и в твоей истории есть события, которые ты не задумывала, не описывала, и даже не могла описать.
- Я знаю о Вас всё, Мас. Всё, что мне было нужно. Ты мне нравился, но иногда раздражал. Я выкинула тебя из истории Драгоценной. Прощай, Мас. Последняя просьба: поиски Таны, пожалуйста, прекрати. Я тебе сказала, кто я, и мы не можем быть вместе. Иначе я вычеркну любые упоминания о тебе во всех источниках, где упоминается Драгоценная.
*****
Я огляделся. Чувство реальности вернулось ко мне.
- Но все эти люди… Как ты могла… Ведь они же… Они же погибли…
- Какие люди, Мас. Я всё это придумала. Мас, перестань. Мне хотелось иметь обожателя, я его получила. А теперь уйди. Когда ты мне понадобишься, я тебя снова приведу к себе.
*****
Я подошёл к иллюминатору и, тайком наблюдая за Таной, любуясь очертаниями её лица, делал вид, что слежу за ходом ремонтных работ. Сказанное ею не укладывалось в сознании. Неужели этот мир, столь понятный, необыкновенно ощутимый, наполненный цветами и запахами, глубокий и далёкий, невообразимо большой, отчётливо реальный, неужели всё это лишь плод её воображения, да и я сам, вместе со всеми моими мыслями, желаниями, явными и тайными, сверхъявными и сверхтайными.
*****
Её объяснения многое упрощали, при этом накладывая дополнительные ограничения. Много загадок решалось само собой, но некоторые вещи всё равно казались необъяснимыми.
*****
Я свернул бумажный лист в трубочку и посмотрел через неё на Тану. И что, она действительно знает обо мне всё?
- Но ведь я же останусь в твоей памяти: и таким, каким ты хотела меня видеть, и таким, какой я на самом деле. Я не чувствую зависимости от тебя. Наоборот, мне кажется, что ты сама написана каким-то другим человеком, а моя реальность реальнее любой другой, не знаю, и мне всё равно, выдуманная она или нет, тобой или кем-то ещё. А ты не задумывалась над тем, моя нежная Тана, что сам факт того, что мы разговариваем с тобой, уже означает, что не только я один, прости, выдуманный герой?..
- Я уже устала. Я устала, Мас, придумывать всё это. История планеты закончилась. Её больше нет. Я не напишу больше ни строчки. Давай закончим этот неуместный разговор. А все истории, в которых ты участвовал, я, честно говоря, и не знаю, как они появились. Я просто взяла в руку карандаш, и рука вывела эти строки. И именно их я собираюсь вычеркнуть из подлинной Истории.
Но я не жалею, что придумала тебя, не знаю только, стоит ли, нужно ли просить у тебя прощения за это, мой наивный, мой драгоценный, мой любящий и доверчивый Мас. А все эти картины, все эти голоса, всё остальное, что ты чувствуешь, помнишь, думаешь, осязаешь, всё это явилось ниоткуда, из пустоты, мой нежный Мас…
- Как же так, Тана, я не понимаю. Но ведь мне все всегда говорили то же самое – говорили, что это я придумал тебя, и тебя на самом деле никогда не было, нет и быть не может. Кто-нибудь в этом мире, кроме меня, тебя видел? – И тут я замолчал, лишь внимая ей, моей милой Тане. Я вспомнил вдруг запись. Я же видел видеозапись, и не только я. И однажды я слышал один удивительный совет. Профессор Мортингер!!! Мне показалось, что именно сейчас я стал угадывать истину.
- Тана… Тана, а ты уверена, что это ты придумала меня? Тебе известно, кто такой Мортингер?
- Мортингер? Профессор Мортингер? Юрий Мортингер? Ты думаешь… Ты думаешь, что… Ты так считаешь? – я наблюдал, как глаза её наполнялись ужасом. Мне показалось, что она испугалась. Она явно что-то знала об этом человеке.
*****
- Тана, где-то там, на бумаге чертит кривые линии карандаш, вырисовывая наши судьбы, но кто знает, может, тот, кто считает, что держит наши желания на кончике карандаша, может, он сам является всего лишь эффектной выдумкой.
*****
- Ты считаешь, там… Над нами… Есть кто-то ещё? Он?
- Я думаю, что тот, кто создаёт ткань нашего существования, не может разговаривать с нами, особенно вот так, как это могу делать только я, – я воспользовался замешательством и взял её за руку. И она не убрала своей руки. – Особенно так, - ещё раз повторил я. – Дело в том, что мы оба являемся частью одного мира. Мы и есть этот мир, - моё предположение взволновало меня самого.
- Оставь, Мас. Это пустой разговор. Я прекрасно знаю, что происходит на самом деле. Я даже знаю все твои мысли… - она неожиданно запнулась. – Или почти все.
- Почти? Да ты просто ничего не поняла, моя нежная. Сегодня нам можно всё. Я не хочу дожидаться, когда всесильный и всезнающий, или ничего не знающий, холодный или горячий человеческий разум придумает нам с тобой новое испытание. С нас достаточно. Ты такая же, как я, не обольщайся. Даже он такой же, как мы. Ничем не лучше. И его всесильность лишь кажущаяся. Его поступки так же находятся на кончике графитового стержня, как и наши, и он не может произвольно управлять своей судьбой, как управляет нашей. Я даже уверен, что мы управляем его поступками в той же самой степени, в которой он управляет нашими. Он зависит от нас в той же мере, а может, ещё и в большей, чем мы от него. Мы даже более свободны, чем он: он знает о нас всё, мы о нём – ничего.
- Знаешь, Мас, я не всегда понимаю, о чём ты говоришь, ты всё выдумал, и я тоже приложила к этому усилия, но давай сейчас предположим, что всё зависит только от нас, и тот мир, в котором мы с тобой живём, существует на самом деле. Мас, давай закончим эту историю так, именно так и только так, как хотелось бы тебе. Возьми карандаш и напиши их, последние строчки. Напиши их такими, какими ожидаешь видеть. Это единственное, что я могу сейчас для тебя сделать, мой милый Мас…
А когда я пришёл в себя, первое, что я увидел, - глаза, бесконечно глубокие карие глаза, те самые глаза, невероятно близкие и родные, которые можно рассматривать бесконечно.
Не веря в свою удачу, не веря тому, что вижу и слышу, я протянул руки, коснулся пальцами её губ, ощутив, как заволновалось сердце.
Это она. Это была она, моя единственная, моя нежная Тана, и, кажется, теперь она была со мной навсегда.