Каппель-Дудкина

       
Регина Семёновна Дудкина тридцать лет преподавала пение в школе – десятилетке в селе городского типа, со звонким названием Никольское. Дети любили её за добрый нрав. Играла она на многих музыкальных инструментах, но лучше всего на пианино. Родители Регины тоже музыканты – весь род был музыкальным. Но они рано ушли из жизни. Эмоциональная Регина дважды скоропалительно выходила замуж, но экспресс-браки так же быстро распадались, как и заключались. После второго замужества она дала себе слово – отказаться от этой затеи, так как ничего хорошего в этом не видела. Да и где найти такого, чтобы мог соответствовать всем её представлениям о хорошем муже?


Уйдя на пенсию, она нигде не работала, стала копить деньги на похороны, откладывая с пенсии и редкого приработка за частные уроки музыки детям сельчан.
Однажды, находясь в глубокой депрессии, она пришла к учительнице по географии отвести душеньку. Одиночество не свойственно человеку, он не может жить без друзей. Две учительницы дружили ещё в школе, хотя внешне были абсолютно разными, как Тарапунька и Штепсель. Учительница географии и биологии Галина Андреевна, высокая, широкоплечая, сильная, с крупным мужским суровым лицом обычно не знала куда девать свои широкие, как лопаты, руки – то ли от работы на пришкольном участке и на своём огороде, то ли такой уродилась.
Рядом с огромной Галиной Андреевной миниатюрная Регина с тонкими кистями рук и красивыми пальчиками казалась маленьким красивым котёночком. Но они так сошлись характерами, что всю жизнь были не разлей вода.

 
- Ну что ты киснешь? – прозвучал на весь дом недовольный грубый голос Галины, но тут же она попыталась скрыть свою нетактичность за комплиментами, как это всегда бывало. – Ведь у тебя такой отменный слух и голос – сочиняй романсы, мелодии к стихам. И ты восстанешь из пепла. Я вот тут нашла у себя в старых журналах клёвые стихи для тебя. Правда, листы кое-где оборваны, и неизвестно, кто автор. Но какая тебе разница кто – лишь бы стихи нравились.

Круглое розовое личико Регины с загнутым кверху носиком расплылось в улыбке, отчего стало приветливым и добродушным, а карие глаза-пуговки от удивления потемнели и увеличились в размере:
- Галчонок! Ты что? Смеёшься надо мной – какой из меня композитор? Песен знаю уйму, но чтобы самой написать? – никогда не пробовала. Все знакомые мелодии мешаются в мозгу.
- А ты попробуй – вдруг получится. Мы с Валентиной Жирновой тебе подпоём. Под твоим чутким руководством все вместе разучим лучшие песни – будет трио. Послушай, я прочитаю. Что же это за автор? Где бы узнать? Какие слова правдивые про наших мужиков:
       
       «Своим ключом я дверь открыл.
       Ты смотришь птицей раненой.
       Я ничего не натворил,
       Но виноват заранее.
       Пожалей меня, пожалей!
       Да наливочки мне налей,
       Сладкой, красненькой да хмельной
       И поласковей будь со мной!»


- Знаешь, я на пианино сто мелодий от балды могу сочинить, наиграть и тут же их забуду – зачем они мне теперь?
- Глупышка! На вот мой старенький китайский магнитофончик. Напой эти слова на кассету, подбери на пианино, а потом продемонстрируй нам этот номер на своём дне рождения, а мы подпоём и подскажем, какая мелодия лучше звучит. Мы будем критиками. Давай, давай действуй! Мне бы твой голос и слух, я бы…
- Ну-ну, продолжай, что же ты замолчала? Что бы ты сделала в нашем Никольском? – ничего...
- Я бы записала ноты и опубликовала их, хоть это бы оставила нашим потомкам. Пусть поют, наслаждаются.

 
- Кто их будет петь? Наши лиричные русские мелодии никому не нужны. Они – не формат. Теперь дрыгают до отупения и поют «Ты там, а я там!», «Ты зайка, я твой тазик». «Рэп» называется. Промежутки между куплетами заполняет оркестр или ансамбль. Слов совсем мало, былая русская напевность исчезла. Я же сочиню песни в стиле Зыкиной, Толкуновой, Кадышевой и им подобных…
- Я с тобой не спорю – тебе виднее. Поэт, композитор и певец в одной связке. И дураку понятно: свита делает короля. Посмотри, как «звезданутые» свои песни и стихи проталкивают. Ясно, что нам туда дороги нет. Но опубликовать свои творения ты сможешь - за деньги теперь что хочешь напечатают. Попробуй! Ты - музыкант от Бога и от родителей – гены.
- Галя, ты прекрасно знаешь, что у меня деньги только на похороны – наследничков нет. Сама о себе пекусь.
- Не боись! Школа тебя после смерти на земле не оставит – а место у тебя рядом с родителями застолблено. Ну и тему ты затеяла... Может, твои песни тебя так вдохновят, что ты и умирать-то вообще не захочешь. Дерзай! Вот тебе для начала шесть стихотворений – сочини мелодии к этим словам и запиши на маг! Напой несколько вариантов! Пой, девонька, – тоска пройдёт!


Сбитая с толку неожиданным предложением, Регина не нашлась, что ответить и быстренько засобиралась из частного дома подруги в свою маленькую, но тёпленькую квартирку в пятиэтажке. Несколько пятиэтажных «хрущёвок» теснились возле психиатрической больницы, где её бывший супруг работал главврачём. Он же и квартиру получил. Дома села Никольского разбросаны на большом удалении друг от друга: Никольское 1 и 2 - на большой дороге, а Никольское 3 - возле больницы.


Немного взбудораженная и загоревшаяся новой идеей, Регина мчалась домой попробовать наиграть на пианино: мелодия уже звучала в голове. Она и раньше постоянно мысленно напевала что-то – всё-таки музыкальный работник – такая профессия. Лесной тропкой, а не по шоссейке любила Регина ходить от подруги, чтобы хоть чуть-чуть насладиться зимним пейзажем.
Ранняя зима накрыла лес снежным покрывалом, упрятала всё от вьюг и сильных морозов. Был тихий морозный день, с неба бесшумно падали ледяные кристаллики. Лесной просёлок вьётся в сосняке, того и гляди упрётся в сугроб или в еловую чащу и дальше не пустит. Кругом по самые макушки засыпанные снегом виднеются ёлочки-подростки. Торная лыжня блуждает по лесу среди густых высоких елей, опустивших под тяжестью снега пушистые ветки. Из всех времён года Регина больше любила русскую осень с её золотыми рощами, опустевшими полями и печальными криками улетающих журавлей. Однако и зима по-своему хороша. Уснувший лес приобретает особую прелесть. Что-то нежное и трогательное видится в озябших белых берёзах и зеленоствольных осинах на краю сосняка. Наконец, она вышла к школе, затем к больнице, а там до её дома и рукой подать. Обшарпанные, облупившиеся дома розового и бежевого цвета давно бы надо ремонтировать.

 
Через какие-то двадцать минут Регина уже была в своей уютной квартирке со всеми удобствами, в квартирке, которую муж-врач оставил ей после развода и уехал из посёлка к другой женщине.
Сняв сапоги и пальто, перекусив немного на кухне-пятиметровке, она уселась за пианино, поставила особо понравившийся Галине стих на подставку пианино, включила магнитофон и, тихонько ударив по клавишам, запела. Не сразу, но постепенно у неё стала вырисовываться мелодия. Это её обрадовало и окрылило. Несколько раз она стирала непонравившееся место, заменяла более оживленной мелодией. Боязнь скатиться на что-то привычное, знакомое, засевшее давно в памяти, заставляла её переделывать песню вновь и вновь. В конце концов, она так увлеклась, что не могла оторваться. Регина делала остановки, голосом выделяя отдельные яркие по смыслу места. Потом, передохнув, записала ноты получившейся мелодии в новенькую нотную тетрадь.

 
 …Среди ночи она проснулась от яркого света, падающего на её кровать. Круглолицая добродушная луна, неразлучная ночная подруга Регины, оставляя на полу длинную тень от окна до самых дверей, ласково напела ей слова любимого романса: «В эту ночь, при луне, на чужой стороне, милый друг, нежный друг, вспомни ты обо мне!»
Вот теперь и не спится… Мысли вернули её к своему творчеству – нет, подобной мелодии ей никогда не создать! Это классика!
Но с другой стороны, если созданные ею произведения пели бы по радио, в телевизионных концертах, исполняли бы знаменитые певцы каждый день много-много лет подряд, то они тоже навязли бы в зубах и понравились бы всем так же, как «Рябинушка», «Милый друг», «Калинка» или «Динь, динь, динь, динь...».

 
Ей вспомнилось время, когда она ездила к первому мужу на БАМ, и в поездах дальнего следования по радиосети постоянно крутили песню «Белые розы» в исполнении Юрия Шатунова, группы «Ласковый май». Как рассказывал потом импрессарио Андрей Разин, кассеты с этими мелодиями музыканты дарили бригадирам поездов. Пропаганда и реклама – великая вещь!

На следующий день Регина одолела ещё одну мелодию на слова незнакомого ей поэта В. Богданова о дождике. Примерно за неделю она сочинила мелодии на все полученные от Галины стихи. Подумала – до чего же хороший вкус у подруги! Тексты подобрала Галина те, что надо. Особенно удались Регине мелодии о мужской измене, неразделённой любви ранее не известного ей автора Ю.Шигаева: «Я эту женщину краду», «Я целовал тебя украдкой», «Прижмись ко мне», «Слёзы прочь», «Покинутой» и др.
Записав шесть песен, она пригласила к себе Галину и Валентину послушать эти напевы. Просила их проверить свежим незамыленным слухом - нет ли в её мелодиях чего-либо похожего на известные песни русских, советских и современных композиторов. Мелодии понравились подругам.
- Классно! Умница! Плагиата нет, – похвалила Валентина, - а теперь сходи в библиотеку к нашей библиотекарше Маше, перерой все подшивки журналов! Может и известные поэты сгодятся. Твори, выдумывай, пробуй! Птичка ты наша певчая!


 Они вместе вышли на улицу. Ярко сверкающие и переливающиеся лучи солнца брызнули искрами в глаза. На иссиня – белые сугробы легли длинные тени подруг. Громко скрипел под ногами снег. У дверей библиотеки они расстались.
Регина расспросила Марию Афанасьевну об интересующих ее поэтах. Всезнающая и помогающая всем библиотекарь поискала в картотеке фамилии, беспомощно развела руками и пояснила:
- Эти из новеньких… Теперь пишут под псевдонимами, потом переходят на свою фамилию – ищи ветра в поле. Об этих авторах я не слыхала. А может быть, к нам не поступали их книги. Ты поройся в журналах! Сейчас стала очень популярной поэтесса Василиса Громадская, по телевизору всё мелькает. Почитай сборник ее стихов – он лежит у меня на столе.
- Спасибо, Маша!


Набрав кучу сборников разных поэтов, Регина вернулась домой, легла на диван и углубилась в чтение. Из целого сборника она находила один или два стиха, подходящие ей по духу для песни. Содержание большинства стихов расплывчатое – обо всём и ни о чём. Куплетов много, но нет сути, сюжета, интриги, конкретики, что немаловажно для сжатой в три или четыре куплета песни. Уж кто-кто, а преподавательница вокала знала, что такое хорошая поэзия. Много стихов она перечитала за свою жизнь, да и сама пробовала писать в юности. Поэт-песенник – это редкость, его стихи уже давно поются. А переиначивать известные мелодии не хотелось бы. Не улучшишь…


Преподавая пение в школе, Регина чаще брала общественно-значимые песни: о Родине, о школе, о профессиях, о природе. Теперь же Регина смотрела на поэзию совсем под другим углом зрения. Чтобы её мелодии пелись в народе, необходимы лёгкие лирические и любовные рифмы, а не натужные, притянутые за уши тяжёлые эпитеты и сравнения. Лишь тогда песня долго живёт в народе, если она соответствует его чаяниям, и текст песни легко усваивается, запоминается. Просматривая поэтические сборники, в которых может промелькнуть интересный «стихотворный материал», Регина вдруг вспомнила об Андрее Вознесенском, о таком сложном, отнюдь не «общедоступном» поэте. Откровенно говоря, многие его стихи так и остались для неё загадкой. Но, видимо, и от читателя требуется особая подготовка, чтобы «прийти к Вознесенскому», к его неожиданным ассоциациям, сравнениям, даже к необычайному ритму его поэтической речи.

 
А Регина задалась целью – создать незатейливые мелодии к простым и ясным словам, чтобы они пелись в семейной обстановке за праздничным столом. Сергей Лемешев говорил, что основой русской школы пения, нашей музыкальной культуры является народная песня. А так как песня – душа народа, то в её трактовке многое решает искренность, тогда народ примет песню за свою и запоёт. Искренними являются лёгкие, но точные слова. Если в песне витиевато поется о любви, то никто не поверит в искренность этих слов. Регина нашла такие честные и пронзительные слова тоски по родному очагу у молодого поэта Александра Волкова, так что её сердце сжалось в комочек, и слёзы навернулись на глаза – в стихе не упоминаются родители, но они сразу явились перед ней:
А задушевная мелодия не заставила себя долго ждать.
       
       «Э-эх, дорожка моя полевая!
       Огоньков деревенских даль.
       Всё иду я к тебе, дорогая,
       Не скучай без меня, баба Валь.
       Вот уж дом и фонарь у дома
       Разжижает вечерний мрак.
       - Открывай! Это я. Здорово!
       Извини, что я поздно так.


… Регина так увлеклась своим творческим делом, что не заметила, как солнечные лучи согнали замысловатые ледяные рисунки с оконных стекол и пролетела зима.
В мае она отпраздновала свой день рождения, и за праздничным столом подружки уже распевали написанные ею песни. «Всё случайно», «Май», «Июль», «Астры», «Старые липы», «Зимнее танго», «Очарован светом и теплом», «Покровка», «Кони» стали их любимыми шлягерами.


Регина купила старенький компьютер и начала писать повесть о своей семье. За три месяца рукопись была готова. Получилось вроде бы неплохо.
Незаметно пролетело тёплое лето. Добрые, независтливые подруги: Валентина и Галина стали агитировать Регину издать повесть и песни одной книгой в жёстком переплёте.
 Девчонки дружно подыскивали для неё издательство, где бы она могла выпустить свою книгу. Почти за год работы Регина сочинила пятьдесят мелодий на слова разных авторов.

 
Свершилось: в конце осени, сняв все накопленные деньги со сберкнижки, Регина поехала с нотами песен и романсов, с отпечатанным и записанным на компакт-диск материалом, в Москву к родному брату Галины, чтобы издать книгу. Шумная Москва ей не понравилась, грязно, неуютно. Был серый пасмурный день…
…На другое утро ей быстро удалось найти издательство на Рязанском проспекте. И она предстала перед очами уже немолодого редактора Трусова Андрея Александровича. Просмотрев её труды, редактор по слогам прочитал фамилию Регины:
- Дуд-ки-на… Псевдоним брать не хотите? Уж очень у Вас фамилия несолидная… Название книги: «Трудное детство»…
- Нет, оставьте всё как есть. Шесть десятков лет была Дудкина, ею и останусь. В школе работала, вела пение тридцать лет – все меня знают, как Дудкину.


Редактор Трусов полистал ноты песен и спросил:
- А разрешение на использование стихов поэтов у Вас имеется?
- Какое разрешение? Я брала слова у неизвестных поэтов. Как же я смогу найти 40 авторов? Несколько песен известной поэтессы Громадской, так её телефона даже в телефонной книге по Москве нет. Я бы с удовольствием с ней поговорила, но не имею такой возможности. Может, если только через издательство…как?…
- У нас такой возможности нет. Понимаете, если вдруг мелодии песен хорошо пойдут, то к Вам авторы стихов могут предъявить претензии, что Вы опубликовали стихотворение без их ведома.
- А чем они помогут мне сейчас в издании? Оплатят половину стоимости, что Вы запросите? За их стихи…

- Об этом не может быть и речи. Кто заказывает музыку, тот и платит. А вот если в будущем дети поэтов будут претендовать на доход от песен, тогда будет спрос с Вас …
- Певцы – самые богатые. У них большие сборы за концерты – они пусть и выплачивают поэтам. А мой тираж в сто книг осядет у моих друзей.
- Не только. Мы отдаём шестнадцать книг в Книжную палату для библиотек. А что касается разрешения автора на публикацию, то это необходимое условие для издания песен. Соавторство…


Видя, что Трусов есть Трусов, Регина резко возразила:
- Всего на один стих разрешение? Я же не изменяю фамилию автора слов… Они тоже заинтересованы, чтобы их стихи жили в народе, неважно, в виде песен или романсов… В данном случае я им тоже помогаю, пропагандируя их творчество. Как я могу собрать столько подписей, где найти их телефоны и адреса, а тем более паспортные данные для этой расписки? Кто их пошлёт по почте? А дверь мне никто не откроет. Так не лучше ли делать как-то через издательства. Вам же легче общаться с ними. Вы – тоже заинтересованное лицо, чтобы у Вас больше печатались книги. Кроме семейных кланов певцов, (плюс известный поэт, плюс известный композитор), теперь неизвестный сочинитель, как я, никогда не сможет издать свои ноты.

Мои песни о Москве и Звенигороде уже давно поют у нас в хоре. Получается, как и раньше, у Высоцкого – кругом запрет, кругом рогатки – «демократия» называется. А нелегально можно распространять ноты и петь вовсю, где угодно. Новые времена, новые русские бизнесмены, а запреты старые. Я не москвичка. Блата у меня нет. Есть только деньги и произведения. Их, может, никто и не заметит, какие тут доходы? Авторы Золотковский и Бабич живут теперь в Германии. Никто о них не слышал. Я же взяла по одному стиху у них из газеты. Где же их можно найти. Глупый закон. А если бы я написала: «Автор неизвестен» или музыка и слова мои? Есть лазейка для обманщиков.

Вы же не знаете всех поэтов «районного масштаба»? Вчера сосед написал стих, а я уже его превратила в песню. Я до сих пор не знаю, может, некоторых из этих авторов давно нет в живых… А право наследия могут оспаривать три жены поэта – пусть покажут заверенное нотариусом право наследия. Что тоже нельзя? А может, редакция знает телефоны этих жён поэтов? Да я скоро умру, а наследников у меня нет. С кого спрос? Тогда надо заполнять три копии бланка: одну – мне, одну – Вам и одну – поэту-автору. Может их и у нотариуса заверять? Боже ж мой, какая волокита…
Она на все вопросы получала короткие ответы: «Нет, нет, не можем, не знаю, у них есть наследники, таково теперь новое законодательство – это Ваши проблемы».

 
- Законы теперь для богатых созданы, чтобы они ещё больше богатели, заключая между собой договор. А Вы, Регина Семёновна, тупейте и ни-ни, не смейте совать свой нос туда, куда не следует, – резко назвала Регина своё имя в третьем лице. Демократия – это свобода, а свобода драматична в конечном счёте. Она не даёт счастья.
Ей ничего не оставалось, как покинуть издательство. С тяжёлым сердцем она простилась с неприветливым редактором.


…Приехала домой, переделала свою фамилию на псевдоним «Каппель-Дудкина». Всё изменила в заголовках песен.
… Через месяц она стояла перед редактором другого издательства, с фамилией Бекар Аркадий Семёнович, в новом районе Москвы. Услышав по телефону имя редактора, Регина мысленно окрестила его: «Б.А.С. – отказ». Как пианистка она знала, что на нотном стане бекар означает «отказ». Шла в редакцию и размышляла: «Если откажет, значит, заранее было предопределено судьбой свыше – бекар (отказ). Не обидно будет ехать ни с чем в родное Никольское».


Когда редактор с улыбкой взял рукопись и прочитал сверху её фамилию, то вежливо предложил Регине сесть в удобное, мягкое кресло. Долго рассматривал рукопись, а потом участливо спросил:
- Каппель-Дудкина – это псевдоним?
- И да, и нет, - протянула свой развёрнутый паспорт Регина.
- Как понять?
- У меня папа Семён Яковлевич Дудкин играл на трубе, а мама – Каппель Ираида Семёновна – пианистка. Я в их честь соединила обе фамилии вместе. Значит - псевдоним, если в паспорте я – Дудкина.


После того, как Бекар Аркадий Семёнович прочитал содержание - список авторов песен и романсов, он не сделал удивлённое лицо, как предыдущий редактор. Долго раздумывал над чем-то, двигая своими толстыми, мясистыми губами, как бы читая шёпотом фамилии всех поэтов. Потом изрёк:
- Такое обилие авторов Вам встанет несколько дороже, чем обычно. По приглашению редакции некоторые из них уже писали здесь у нас разрешение опубликовать мелодию на их стих в книгах и были несказанно рады, что их тексты хоть куда-то сгодились. У нас есть заготовленный бланк – они только подпишут, что разрешают… А Громадской я сам позвоню - для неё радостная новость - сразу семь песен.

Сколько экземпляров Вы хотите, Ираида Семёновна?
- Двести или сто пятьдесят. Я располагаю небольшой суммой денег. – Она назвала эту сумму.
Регине хотелось вежливо поправить редактора, что она не Ираида, а Регина, но воздержалась. Это не имело значения – в рукописи всё написано.
- Отлично! У Вас хватит на двести экземпляров, как Вы просили - в жёстком переплёте. Я не сомневаюсь, что у таких музыкальных родителей и дочь талантливый композитор. Примерно через три или четыре недели Вы получите гранки, мы Вас вызовем.
Он записал названный ею адрес, телефон и паспортные данные, протянул руку на прощанье и услужливо открыл перед ней дверь.


Многолюдные московские улицы, освещённые ярким солнцем, выглядели теперь весёлыми и приветливыми. Какой-то улыбчивый прохожий, поймав её загоревшийся от радости взор, даже подмигнул Регине Семёновне. А она энергично и ловко лавировала между пешеходами, словно заново родилась на свет. В душе всё ликовало: «Я люблю Вас, москвичи!»