Стрекулистова, на выход!
"Чувств обманчиво волшебство,
Озарит ли всю жизнь минутка?"
Стихи Юрия Шигаева
Семнадцатилетняя Стрекулистова Маринка была самой обаятельной девчонкой в десятом классе: светлая толстая коса до пояса, сформировавшаяся фигурка с красивой грудью и тонкой талией, личико с детскими припухлыми красными губами и глазами - синее неба. Свежая, юная, уже созревшая девушка. Сверстницы завидовали, глядя на маринкины длинные пушистые ресницы, говорили: «Маринка! Ты как артистка, ну даже ещё красивее! Любого парня завоюешь!»
Маринка училась не ахти, так как, засматривалась на мальчиков. Дома делала уроки через пень – колоду, сидела за открытым учебником и смотрела в одну точку.
Представляла: вот если бы кудрявый чубчик от Кольки Невзлина, да чёрные красивые глаза от Пашки Чушкина передать бойкому Вовке Князеву, вот было б здорово!
Резкий голос матери выводил её из оцепенения и возвращал на грешную землю:
- Учи уроки! Перестань витать в облаках! Только о парнях и думаешь. Тебе ещё одиннадцатый класс надо будет заканчивать, а у тебя и в десятом одни мальчики на уме.
Первый раз Маринку поцеловал какой-то мальчик от избытка чувств ещё в седьмом классе – такая милая и привлекательная уже тогда была Маринка. Но она не запомнила даже, как звали его, это была такая случайность, не запомнившийся факт. Какое –то «дитё», - подумаешь. Взрослея, она часто влюблялась, но как-то безответно – мальчишки развивались много позже девчонок.
И только Вовка Князев, маленький, решительный, сел с ней за одну парту и дружил с ней по-свойски, заходил за ней домой – жил недалеко – вместе шёл из школы и в школу. Они, конечно же, не целовались, а дружили как хорошие подружки. Мать переживала – такая ранняя дружба до добра не доведёт. Дочери надо много читать, заниматься, кружки там разные посещать, а у неё только на уме: «Вовка, к Вовке, у Вовки», в общем, дружба, а в голову никакие науки не лезут…
В одиннадцатом классе учился Витька Долгих, симпатичный рослый мальчик. На общих школьных мероприятиях он часто задевал Маринку, дёргал её за косу, а чаще просто подмигивал ей, давая ей понять, что она ему нравится. Витька был, конечно, клёвый парень, но Маринка интуитивно почему-то боялась его. Одноклассницы сплетничали, что он менял девочек, как перчатки.
Однажды на большой перемене, столкнувшись с ней на лестнице на второй этаж, Витька внезапно спросил Маринку:
- Пойдём сегодня в кино на семичасовой сеанс? Фильм, говорят, хороший, итальянский…
- Не знаю… - промямлила вдруг оробевшая Маринка, а у самой глазки так и заблестели от радости и победы над самым красивым парнем из всей школы.
- Ну, я жду без десяти минут возле кинотеатра, билеты я куплю заранее. Пока, до встречи…
Маринка быстро сделала уроки, боясь навлечь гнев матери, и мечтала о том, чтобы Вовка не приходил к ней в этот день. Всё шло, как запланировано, и, казалось, ничто не могло помешать ей сходить в кино.
Около шести часов вечера мать вдруг засобиралась по какому-то делу к старым знакомым. Маринка ненароком обронила, что у неё сегодня с семи часов хор, мать не обратила внимание на её слова и вся ушла в свои мысли. Потом вдруг опомнившись, она спросила:
- У вас же хор во вторник и пятницу, а сегодня – четверг…
- Мамуль, его перенесли, я не знаю по какой причине.
…Маринка встретилась с Витькой в фойе кинотеатра, и за пять минут до начала кинофильма они уже сидели на своих местах на седьмом ряду. Зал не был заполнен и на одну треть – будний день. Но Марине не повезло: сидевший с левой стороны от неё, по-видимому, пьяный мужчина всё время наклонялся головой на её локоть, застыл в неестественной позе и в конце концов захрапел.
Маринка с Витькой, не сговариваясь и взявшись за руку, перебежали со своих мест на двадцать четвёртый, последний ряд на верхотуру. На последних рядах не было кроме них ни одного человека. На экране парень целовался с девушкой, но звук в последнем ряду стал хуже слышен.
Было зябко в прохладном зале. Витька набросил свой пиджачок на Маринку, слегка прижал её одной рукой к себе, и другая рука, сперва как бы невзначай, оказалась на её коленях. Маринка сначала испугалась, а сама подумала: «Ну что ж тут плохого? – Ей же так теплее…» Но потом наглые пальцы Витьки скрылись под короткой маринкиной юбочкой и потихоньку пробирались всё выше и выше. Маринка делала вид, что не замечает, но почувствовала, как тепло разлилось по всему телу – оказывается так приятно - мужская рука… В душе у неё появилось ощущение радости и праздника, и слышались частые гулкие удары сердца.
Но тут она вспомнила, как приезжающая из института старшая сестра во сне ночью иногда накидывала горячие руку и ногу на Маринку. Внезапно Маринка просыпалась от жары и пота, брала газеты и прокладывала между ней и сестрой. От шуршания газет сестричка переворачивалась на другой бок и больше не обнимала её.
Вспомнив это, Маринка заулыбалась. А Витька стал целовать её в пухленькие полудетски раскрытые невинные губки, её свежие и румяные щёчки с ямочками.
…Вдруг входная дверь из фойе раскрылась, и яркая полоска света легла в проходе, как раз недалеко от того места, где сидели Маринка и Витька. Раздался звонкий голос билетёрши тёти Клавы: «Стрекулистова Марина, на выход! Тебя вызывает мама…»
Раньше она не раз слышала в кинотеатре, как кого-либо вызывали на выход, мелькала мысль – заболел кто-то, но с ней такое случилось впервые.
Наивная Маринка чуть не сползла от страха под сиденье. Она подскочила и рванулась к выходу, как ни удерживал её Витька.
В фойе стояла рассерженная мать.
- Что случилось, мама? – спросила вся вспыхнувшая и на ходу одёргивающая юбчонку дочка, но по лицу матери догадалась, что та её вычислила. Город у них небольшой; кинотеатр один, совсем новый; билетёрша тётя Клава Дружининская живёт на одной с ними улице, ближе к маслозаводу, недалеко от Стрекулистовых. Она, наверно, и доложила, что видела Маринку с новым мальчиком, а не с Князевым Вовкой.
Маринка шла молча впереди, виновато опустив свою красивую с тяжёлой косой голову, и время от времени чувствовала болезненные колотушки и тычки в спину, которыми её награждала разгневанная мать, но терпела.
А мать завелась:
- Обманщица! На хор она, видите ли, пошла… С таких лет стыд потеряла… Что из тебя дальше будет? Негодница! Без мальчиков жить не может…
- Мама! Да неудобно ведь…, люди смотрят…
- Ну и пускай смотрят. Потом ты будешь мать благодарить, что держала тебя в строгости, по крайней мере, уж в подоле не принесёшь. Ты думаешь, у тебя мать плохая? Да и отец, был бы жив, он бы тебе не дал спуску. При нём ты бы без спросу никуда не ушла. Ты думала, что всё будет шито-крыто… Мне всё доложили… Хор, видите ли. Я тебя и на хор не отпущу теперь, раз из доверия вышла. Один мальчик - у дома, а с другим – в кино… Замуж успеешь выйти, а вот в девушки уже не вернёшься - как ни захочешь.
И Маринка всё поняла и решила: брошу всех мальчиков, они от меня не убегут, хотя и заманчиво показалось… Но у меня ещё всё впереди… Надо взять себя в руки…
Утром Вовка не зашёл за ней. «Вот и отлично!» - подумала она. Марина шла быстро по тонкому апрельскому ледочку: за ночь слегка подморозило, но снег уже почти весь стаял.
Маринку не покидала мысль о вчерашнем происшествии:
- Стыдоба – стыдобушка! Мамочка права – так можно и голову совсем потерять. Мамочка права – телячьи нежности. Что же я вчера так растаяла? Начиталась Бунина и Тургенева, что в «Тёмные аллеи» потянуло… на любовь…
Тысячу раз права учительница литературы Екатерина Николаевна Волкова: «Не разменивайтесь на мелкое – идите к поставленной, высшей цели!» Вчерашнее посещение кинофильма – это и есть «мелкое». С сегодняшнего дня возьмусь за химию и физику. Но разве химия или физика это такой же праздник в душе, такое же ощущение радости, как вчера? – нет скукотища. Литература ещё туда-сюда.
Тем не менее в школе перед началом уроков она схватила увесистый портфель Вовки, с грохотом бросила его на свободный стул и сказала ему громко:
- Всё. Я хочу сидеть одна. Хватит с меня.
И от сказанных ею слов, и от такой решимости и определённости повеяло уверенностью в себе и огромной силой воли, что она ещё больше зауважала себя.
А на переменке перед уроком химии она столкнулась в буфете с Витькой, сделала вид, что не знает его и отвернулась…