Проснулся я как-то утром, за окном темно, спешить некуда, до работы полтора часа, лежу себе и думаю. О чем? - спросит читающий. Да ни о чем, отвечу ему. Просто лежу и думаю. Невозможно думать ни о чем, возразит читающий, так не бывает. Почему не бывает? Разве нельзя просто лежать? Нельзя думать ни о чем, скажет читающий. А я что сказал? Ах да, ошибся – не просто лежу и думаю, а просто лежу, без думаю. Вот теперь правильно и никто не придерется. Так вот лежу я себе и…(эге, не поймаете, дурак я, что ли, ошибаться во второй раз) просто так лежу. Не может писатель просто так лежать и не думать ни о чем, снова достает меня читающий. А кто здесь писатель, спрашиваю? Я – писатель? Возражаю, я - пишущий. А, какая разница, махнет на меня рукой читающий, что писатель, что пишущий, все одно, литератор, одним словом. И довершает пытку - не может пишущий просто так лежать и ни о чем не думать. Ладно, ваша взяла, сдаюсь и возвращаюсь к началу рассказа.
Итак, проснулся я утром, за окном темно, спешить некуда, до работы полтора часа, лежу себе и думаю. Да, да, думаю, представьте себе, уважаемый читающий, о повести, ненаписанной и, соответственно, неопубликованной, о рассказе непридуманном и пока несуществующем, о чем еще? Ну, подсказываете, чего молчите, окажите услугу бедному труженику языка, литературному поденщику! Не можете? А мне так представляется, что можете. Откуда же тогда, бегло пролистав рассказик или там повестушку безымянного писателя, с легкостью обнаруживаете огрехи и недоработочки в сюжете, нестыковки в характерах, и, наконец, просто возмутительное обращение с великим и могучим!
Итак, мы подошли к пониманию того, что современный читающий – дока в литературе, все знает, все понимает, только вот неувязочка, писать не может. А все остальное даже очень может. Особенно поразмышлять о литературе. Написал, к примеру, пишущий что-нибудь эдакое, хорошее и ласковое, никто и не похвалит, не заметит даже. А чего хвалить, за это пишущий деньги получает. И действительно ведь получает, только какие деньги, это бо-о-льшой вопрос. А напишет пишущий что-нибудь менее удачное или непонятное или, не дай Бог, экспери-ментировать начнет, так тут же слышатся неодобрительные возгласы – чего это ты расписался, а? Куда залез? Ну-ка, сейчас же обратно и чтобы ни-ни, смотри у нас, живо на место поставим.
Вот такие дела. Грустные, надо полагать. А все дело в том, как мне пишущему представляется, что читающий за последние N (эн) лет совсем не изменился и по-прежнему, открывая книгу, ищет в ней подтверждения собственным мыслям. Любым - плохоньким, корявым, но только своим, доморощенным и, отсюда, разумеется, значимым и великим. Никто ведь из читающих никогда не признается в том, что он мелок, жалок, хитер, иногда груб, порой заносчив и всегда жаден и несно-сен. Об этом – ни-ни. А что пишущий такой же человек, как и читающий, и подвержен таким же слабостям, так это же прекрасно! Вот есть кого покритиковать, поругать, пожурить, что там еще? А если вдруг предположить, ну на одну минуточку, что пишущий не такой как все и пишет вовсе не из-за денег, а потому, что не писать не может, что тогда? Ну, как же можно, возразит читающий, неужто пишущий понимает больше, чем он, читающий? Этого никак не можно предположить. Тогда, значит, чтение превращается в муку и читать надо не для развлечения или там выискивания всяких блямбочек и неточностей в тексте, а для того, чтобы учиться? Нет, это просто издевательство! - воскликнет читающий. Писать так нельзя. Сейчас же запретить. Это что же получается – пишущий умнее читающего? Тогда зачем книги за деньги покупать? Чтобы потом убедиться в собственной глупости, в том, что ты прожил жизнь и так ничего в ней и не понял? Не порядок это, исправляться нужно пишущему, срочно исправляться. Пусть будет такой же, как все, как читающие, тогда все правильно, все на своих местах.
Написал я так и задумался. А я зачем пишу? Кто я такой? Если откровенно, то не знаю. И никто не знает. Выходит, это тайна. Во всяком случае, для меня. Потому что никто себя со стороны не видит. Ни пишущий, ни читающий. Это ведь самое трудное, себя со стороны углядеть. А вдруг как чего-нибудь не то увидишь. И стыдно сразу станет, нехорошо. Куда как проще себя всякого-разного любить. На этом мир держится. Хорошо там, где я есть – лозунг современной жизни. Следите за мыслью?
Вот мы и подошли к главному, центральному нерву повествования - как писать пишущему, чтобы читающий читал, получая наслаждение и радость от прочитанного, и одновременно незаметно для самого себя учился. Эта задача – главная для пишущего, увлечь читающего в дебри словесности, не дать ему испугаться при встрече с неизвестным и непонятным, да еще сунуть в руку фонарь надежды, чтобы идти веселее было. Задача из задач и, конечно же, не всегда она выполняется. Пишущий ведь тоже человек, такой же, как все, и он ошибаться может и у него не все всегда получается. Но поверьте, дорогой мой читающий, пишущий старается всеми силами заслужить твое доверие. Такая уж у него профессия, такое на-значение. Вот если бы читающий доверял пишущему, а пишущий в свою очередь уважал читающего, тогда бы наступила полная и окончательная гармония в мире. По крайней мере, в мире языка и литературы. А так, сколько пудов соли надо съесть пишущему, чтобы заслужить доверие читающего, сколько тонн бумаги вымарать, сколько бессонных ночей провести, чтобы читающий, наконец, с тоном превосходства лениво бросил – а сегодня ничего, пишущий постарался, хороший рассказец у него вылепился. Почти не к чему придраться. Вот именно что – не к чему придраться! А как было бы прекрасно, если читающий вдруг открыл книгу просто так, от любви к ближнему, прочитал несколько строк и задумался – как же хорошо жить на этом свете, как хорош наш язык, какое все же это богатство! Но это всего лишь моя фантазия и вполне, надо отметить, неосуществимая. Но могу я помечтать, в конце концов?
Итак, проснулся я как-то утром, за окном темно, спешить некуда, до работы полтора часа, лежу себе и думаю. О чем? – тут же спросит читающий. Да ни о чем, отвечу ему, отстань. Вот рассказ постучался, а я из-за тебя не услышал. А то бы непременно написал, да еще какой! Так нет же, сущая безделица в голову лезет, отбоя от нее нет. Вот, кстати, еще одна. Давайте, читающий, сверим правила правописания, как можно писать, а как нельзя. Вот, к примеру, прямая речь, как ее писать – через дефис, то есть черточку, или как пишущему для написания рассказа нужно? Ну, уж дудки, воскликнет читающий, дашь свободу пишущему, так он и весь мир перевернет! А если не мир, так уж литературу обязательно. А пишущий все равно по-своему пишет. Ему что главное – слепить образ так, чтобы сначала самому понятно, а уж потом и читающему. Потому что если пишущий не поймет, о чем речь, то читающий и подавно не разберется. Так значит – как писать прямую речь? Да как вздумается, так и пишу, настаивает пишущий. Ни в коем разе, только через дефис, врывается в спор читающий.
И так всегда, нет согласия промеж пишущего и читающего. И как скажете, в таком случае, писать рассказы? И, самое интересное, пишут ведь, и печатают, и издают, и даже распространяют! И кто эти рассказы читает? Но если распространяют, значит, читают. Не вся же бумага идет по прямому назначению, кое-какая и прочитывается непосредственно перед употреблением.
Все это, конечно, грустно. Потому что сколько не критикуй читающий пишущего, а последний все норовит по-своему сказать. Не то, так другое. Не другое, так третье. Непослушный экземпляр, этот пишущий, доложу я вам. Неизвестно что из себя представляет, а туда же, в гении прописаться хочет. Чтобы, значит, имя свое в веках оставить. Самолюбивый народец этот – пишущие. Взять да и ликвидировать его как класс. Нельзя, чем тогда тешиться будут читающие? Определенно, нельзя. Да и к тому же кто бумагу марать станет? Ведь для чего-то она выпускается! А если выпускается, белая и чистая, стало быть, надо ее непременно вымарать. Пусть это лучше делает пишущий, все приятней.
Завершая свое ворчание, скажу – как бы не жили между собой читающие и пишущие, так пусть и живут. Худой мир лучше доброй ссоры. Как сказал классик, писатель пописывает, а читатель почитывает. На этом и остановимся.