Черно-красная, в пригорелом масле сковорода мучительно клокотала и шипела на сильном огне, будто неисправный паровой котел, и, подобно огромной клоаке, издавала жирные, слизистые хлюпания. В ее чреве, закрытом от глаз посторонних массивной крышкой, в трехсотградусной жаре томилось содержимое. Неистовые звуки вместилища были пронизаны единственным желанием – жаждой избавления от невыносимого бремени. То, когда сковорода была обречена на страдания, и как скоро они завершатся, составляло величайшую тайну. Две половины вечности рассекло раскаленное лезвие настоящего.
Вдруг появился владетель сковороды. Жестом, исполненным власти и достоинства, он приподнял ее тяжеловесную крышку, и сковорода облегченно вздохнула, выпуская в атмосферу пар и кулинарное зловоние. На дне отверстой пасти в толстом слое бурлящей смеси растительного масла и собственного сока поблескивало золотистой корочкой (ведь нефть тоже называют золотом) несколько котлет. Хозяин бросил снисходительный взгляд в лоно пылающей геенны, поправил котлеты уверенными движениями замусоленной деревянной лопатки и снова заставил сомкнуться ее стальные уста.
Через несколько минут обед подавали к столу.