Боль

Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
Слова тщательно скрывают свои значения. А мы слишком торопимся, чтобы разгадывать их. И сейчас твои глаза уже уперлись во второй абзац, мельком пробежав первый.
Я повторил слово боль двести сорок раз, но каждый раз эта боль была особенной не похожей на предыдущую.
Ты уселся в зубоврачебное кресло. Пальцы судорожно впились в подлокотники, мышцы напряглись. Нет, ты не будешь делать обезболивание, его последствия тебе не слишком приятны. Бор взвизгнул и зажужжал. Вибрация разлилась по верхней челюсти. Пока врач коснулся только мертвой кости, но она уже ноет вслед за металлической конструкцией, ноет в трепете и предвкушении. Ай! Стрела, пущенная из крохотного лука, пронзила зуб и прочно застряла где-то в середине черепной коробки.
Рубашка, выстиранная и высушенная, легла на гладильную доску. Слепящий арктический пейзаж, ждущий своего ледокола. Пахнет свежестью и горячим железом. Утюг щелкнул и погасил свой красный глаз, сообщая о готовности. Но тебя прервал телефонный звонок. Как дела? Что нового? За разговором ты облокотился на доску. Заболтался, неловко дернулся и приложился предплечьем к утюгу.
Ты впервые вывел своего котенка на прогулку. На руках, чтобы он меньше боялся. Бедный, дрожащий комочек любопытства и страха. Подул ветерок, и он вынырнул из твоих объятий, чтобы подставить свой розовый влажный нос незнакомым ароматам. Мимо с шумом пробежали играющие в догонялки ребятишки. Котенок испугался и вырвался из рук. Побежал по двору, через дорогу. Визг тормозов.
Никогда не держись пальцами за дверной косяк, дверь может неожиданно захлопнуться. Надевай наперсток, зашивая дырки. Следи за своим рационом, чтобы не было камней в почках и печени. Обходи скользкие места в гололед. Никого не впускай в свое сердце. И наоборот. Держись, не надевай, ешь, пей, скользи, впускай.
Душевная, сладкая, сердечная, острая, тупая, адская, головная, пульсирующая, сильная, режущая, ноющая, опоясывающая, смертельная.
Да, слово боль я повторил двести шестьдесят раз.
Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. Любовь.