- Анечка! Детка! Помоги мне, милая!
- Батюшки, меня что ли? Это для кого же я ещё детка? – удивилась я, услышав за спиной негромкий голос. Оглянувшись, я увидела, выходившую из подъезда, соседку – тётю Зою. Я спускалась пешком, а она, по всей видимости – на лифте. Давненько мы не виделись. Она живёт этажом ниже, прямо подо мной. Соседствуем мы давно: лет двадцать, почти с самого заселения нашей девятиэтажки. Когда-то бойкая, везде успевающая, соседка теперь совсем другая. Ей уже больше 80. Ноги не слушаются её, и на улицу она спускается редко. Лишь иногда в тёплую погоду выходит посидеть со старушками у подъезда. Семья у соседей большая: дочь с зятем, три сына и тётя Зоя, а вернее, теперь уже бабушка Зоя.
Всегда худощавая, поджарая, чуть сутулая, она выглядела сейчас как маленький встрепанный воробей.
- Совсем баба Зоя сдала. Тоньше тени стала. В чём только душа держится, - подумала я. – Что Вам, баба Зоя? Чем помочь-то?
- Да вот, сумку помоги донести. Тут в соседнем дворе бутылки принимают прямо на улице. Сдать хочу.
- Какие бутылки, из-под пива что ли?
- Да. Вот, ребятишки пили, а я схоронила. Сдам, да водички минеральной себе куплю, а, может, и на мороженое хватит.
Я оторопело уставилась на громадный пакет с бутылками, который тщедушная баба Зоя буквально вывезла из подъезда.
- А мальчишки что, сдать не могут? Вы чего такую тяжесть таскаете?
По привычке я назвала внуков бабы Зои мальчишками. Им уже тридцать, двадцать пять и восемнадцать стукнуло. Росли с моими детьми, которых я давно уже проводила во взрослую жизнь.
- Да ну их. Всё выкинуть норовят. Как будто, денег лишних навалом. А я себя хоть сладеньким побалую.
- Вот внуки бы и купили бабушке мороженое. Вон, здоровенные какие вымахали, - проговорила я, подхватывая тяжеленный пакет и направляясь потихоньку в сторону, куда указала баба Зоя. – Что им ещё делать? Ведь не работают, не учатся нигде, лодыря целыми днями гоняют.
- Да Женька то на заработках в загранице. Как уехал семь лет назад, переругавшись с отцом, так и носа домой не кажет. В Испании он. Звонил недавно, говорит, соскучился. Не увижу уж его больше.
- Да, какие Ваши годы, - пошутила я, - ещё свидитесь. А эти охломоны где?
- Вот уж точно, охломоны! Особенно младший.
Да, младшенький в их семье явно не совсем удался. Как говорила всегда моя дочь: «Семья у них прямо сказочная. Было у отца три сына: старший – умный был детина, средний был и так, и сяк, младший вовсе был…»
Несколько лет назад, когда младший отпрыск соседей был ещё совсем маленьким, я поинтересовалась у малыша, почему он так обзывает бабушку, бьёт её, плюётся? В ответ услышала такой набор слов, какой с тех пор больше никогда не слыхала. Матерился ребёнок со смаком, со знанием дела. Баба Зоя тогда выговорила мне, чтобы я не вмешивалась. Папа юного матершинника, придя с работы и поднявшись ко мне на этаж, вылил на меня ещё больший словарный запас. Он очень доходчиво объяснил мне, куда и зачем я должна идти, что и как засунуть с соответствующие места. Причём, объяснял он всё это громко, чётко, так, что слышали все соседи, с любопытством выглядывающие из своих квартир.
Больше с советами по воспитанию я к соседям не лезла. Да и никто из соседей не решался приструнить хулиганящих мальчишек. Если кто-то и пытался отругать их за изрисованные двери, лифт, выкрученные лампочки, поджоги и мусор на лестнице, постоянные звонки в двери, то получал мощный отпор бабы Зои и подвыпившего папаши.
- Меньшой то наш совсем от рук отбился, - продолжала меж тем баба Зоя. - Курит с двенадцати лет, в карты играет, в автоматы эти. Теперь вот какими-то таблетками и травой торгует. Милиция приходила. Мать с отцом никак образумить не могут.
Где ж тут образумишь? Ольга – моя ровесница, много лет на рынке обувью торгует, а муж её – «частный предприниматель», вечно в разъездах.
Пацаны всю жизнь на плечах у бабушки, которую ни во что не ставили и никогда не слушались. Сколько помню, вечно в раскрытую дверь балкона снизу летела брань, крики и магнитофонное многоголосье на всю катушку. Нормальных слов за двадцать лет я и не слыхала. А сейчас не работают, только пьянствуют, да на старой отцовской машине гоняют. До утра на скамейке под балконом визг, ругань, да дикий хохот. На что живут, не знаю.
За разговорами и рассуждениями мы с бабой Зоей дошли до пункта приёма бутылок.
- Ну, спасибо тебе, детка. Тут я сама управлюсь. Дай тебе Бог! Сейчас хоть какие денежки получу. А то пенсию-то мою средний Антошка забирает. Этот всё в карты проигрывает. Беда, да и только. Говорит, скоро на работу пойдёт. Надоело мне жить–то так, Аннушка. Ох, как надоело! Да никак Господь к себе не забирает. Говорю им, хоть добейте что ли, ироды! Иди с Богом, детка, спасибо тебе.
Оставив бабу Зою выкладывать бутылки, я отправилась на работу.
Не дай Бог, дожить до такого. Вот уж воистину: что посеешь, то и пожнёшь.