Враги

       
       - Ванька-а-а! Сукин сы-ын!..

       В трюме испуганно запищали и забегали крысы, а в своей каюте беспокойно заворочался спящий баталер.

       Слышите? Это наш боцман орёт. Опять ему Ваня-торпедист на очередное больное место наступил.

       Ваня (по прозвищу «Тарзан») – старшина команды торпедистов – невзлюбил нового боцмана с первого дня его службы на подводной лодке. Хотя, «невзлюбил» - не то слово. Просто для своих экспериментов Тарзан выбрал именно боцмана Диму.

       Появление Димы на подводной лодке в качестве боцмана было неожиданным, но не удивительным. Неожиданным – потому что до появления у нас Дима ходил в зелёной форме, именовался «прапорщиком» и носил пару танков в петлицах. А месту службы прапорщика Димы вообще можно было позавидовать: Группа Советских войск в Германии. Но всему хорошему когда-нибудь приходит «капут». Вот и его дивизия была выведена из цивилизованной Европы на необъятные просторы нашей бескрайней необразованной Родины. И Родина, шибко соскучившись по служившим вдали от неё воинам, готова была предоставить новое место службы для них где-нибудь в Тмутаракани. Откуда не уходят поезда и не вылетают самолёты! Дабы блудные сыны её подольше сидели у мамы Родины глубоко за пазухой и не покидали больше её пределов.

       Прапорщика Диму такая экзотическая перспектива – служить в «заповедных далях» России – не устраивала. Поэтому не удивительно, что он воспользовался своей «инвалидностью». Вы ведь знаете, какие «инвалиды» бывают среди военных: одна рука здесь, а другая – волосатая – где-нибудь в верхних эшелонах власти. В Димином анамнезе такой волосатой рукой был дядя-адмирал. И оказался наш «инвалид» вместо азиатского Зауралья в самой что ни на есть европейской Риге. Правда, форму ему пришлось «перекрасить» в чёрный цвет, поменять сапоги на ботинки и именоваться впредь не «прапорщиком», а «мичманом».

       О чём думал его дядя-адмирал, переделывая танкиста в боцмана подводной лодки?! Риторический вопрос! Как не сыскать приёма против лома, так не постичь адмиральскую логику. Хотя, как родственника, его понять можно: пристроил племянничка поближе к себе. Ибо из адмиральского кабинета до подводной лодки ближе, чем до танка. А что касается некоторой разницы между танком и подводной лодкой… Ну что ж, как говорила секретарь Верочка из «Служебного романа», даже медведя можно научить курить!

       Поплевали наши начальники в ту сторону, где сидел упомянутый дядя-адмирал, состряпали соответствующий приказ, и стал наш Дима гордо именоваться «старшиной команды рулевых-сигнальщиков большой дизельной подводной лодки».

       И начались наши мучения по изменению содержимого Диминой черепной коробки: оттуда ложками вычерпывалась сухопутно-танковая абракадабра, и по капле вливалась боцманская специальность. Дима – как мог – сопротивлялся нашим усилиям, продолжая сыпать сухопутными терминами, начиная с «кОмпаса» вместо «компАса» и заканчивая полнейшим невосприятием морских званий. Согласитесь, неприятно слышать старшему матросу, что он на последнем году службы стал вдруг «ефрейтором»! Что уж говорить о старпоме, который приобрёл нервный тик, слыша от Димы в свой адрес «товарищ майор»…

       Тем не менее, после десятка крепких старпомовских затрещин и месяца «без берега» Дима, наконец, заучил флотские звания.

       Хуже обстояло дело с изучением устройства подводной лодки. Свежеиспеченный мичман, например, никак не мог понять назначение цистерн главного балласта, а само понятие «цистерна» почему-то приводило его в шок.

       Наконец, командир БЧ-5, потеряв терпение от Диминой бестолковости, совершенно случайно нашёл способ втолковать ему, что такое цистерна:

       - Ну, как тебе ещё объяснить, бестолочь ты на гусеничном ходу? Я уже забодался биться с тобой, чукча ты африканская! Цистерны – это вовсе не круглые железнодорожные вагоны! Это баки такие, понимаешь? БА-КИ!!!

       Совершенно неожиданно для механика Дима вдруг облегчённо-понимающе расплылся в улыбке и радостно заявил:

       - Баки?!! Ну, это мне знакомо! Баки у нас на самоходках были!

       Со временем Дима пообтесался, привык, оморячился. Даже, как и положено боцману, научился управлять горизонтальными рулями, хотя периодически, особенно под перископом, «проваливался» ниже заданной глубины. В этих случаях старпом, стоящий на перископе, не отрываясь от окуляра, рявкал из боевой рубки:

       - Боцман, твою мать! Ты не в танке!

       Дима опасливо втягивал голову в плечи и, озираясь в сторону боевой рубки, откуда раздавался голос старпома, аккуратненько выравнивал лодку по глубине…

       Прозвище «танкист» прочно прилипло к Диме. Поначалу бывший прапорщик остро сопротивлялся:

       - Я не танкист! Я – самоходчик.

       Он имел в виду, что служил не на танке, а на самоходном орудии. Но мы в этом вопросе были также безграмотны, как Дима – в цистернах. В нашем понимании что танк, что самоходка – это всего лишь трактор с пушкой. Поэтому, несмотря на Димины обиды, мы настойчиво звали его танкистом. Пришлось Диме смириться, и он стал одинаково откликаться и на «боцмана» и на «танкиста».

       Основным оппонентом Димы среди мичманов стал старшина команды торпедистов мичман Терезин. Он имел прозвище «Тарзан», но в экипаже его чаще звали просто по имени – Ванькой. Внешне он был чем-то похож на Диму-танкиста: такой же невысокий, коренастый, веснушчатый, курносый, с усиками а-ля фюрер. В начале своей минно-торпедной карьеры Ванька так же, как и Дима, – с трудом-с, – постигал азы флотской службы. Но, будучи в мичманской должности уже третий год, чувствовал себя «годком» по отношению к бывшему прапорщику. Даже несмотря на то, что Дима был на четыре года старше и на столько же дольше носил погоны. Но это было где-то и когда-то. А сейчас, переодевшись в чёрную флотскую форму, он автоматически перешёл в разряд «салаг» или «карасей». Чему, собственно, Ванька возрадовался, ибо до этого момента был самым младшим мичманом в экипаже. А возрадовавшись, тут же начал «подкалывать» своего слабо искушённого в нюансах флотской службы коллегу.

       Поначалу Ванька засыпал нового боцмана простыми вопросами. Например, сколько полосок на тельняшке? А потом шумно радовался, подглядывая в замочную скважину, как Дима судорожно пересчитывает количество полосок, стоя перед зеркалом и ломая голову – считать ли полоски на каждом рукаве отдельно, или можно их просто помножить на два?

       А потом, в присутствии мичманов, Ванька стыдил боцмана:

       - Эх ты, математик! «Не то сорок четыре, не то тридцать восемь»! – похихикивал довольный Ванька. – Да будет тебе известно, полосок на тельняшке ровно на одну больше, чем извилин в твоём мозгу!

       - Сорок пять… что ли? – переспрашивал ничего не понимающий Дима.

       - Две, чучело! – перекрывая всеобщий хохот, орал довольный Ванька.

       - Поч-чему две? – удивлялся боцман.

       - Ну так белая и чёрная! – хлопал себя по ляжкам в экстазе Ванька.

       - А при чём тут извилины? – начинал подозревать подвох боцман.

       Тут Ванька совершенно терял чувство самосохранения:

       - Так их же у тебя как раз – одна! – взвизгивал он.

       - …? – вопрос во взгляде боцмана был красноречивее слов.

       - А ты… х-х-хх… повернись спиной… х-х-х… к… х-х-х… зеркалу и сними… х-х-хх… штаны!.. – повизгивание Ваньки постепенно переходило в похрюкивание. – Вот и увидишь… х-х-х… свою единственную… х-х-хх… извилину…

       От скорой расправы Ваньку спасало то, что он лучше боцмана знал устройство плавказармы, где жил экипаж подводной лодки, поэтому успевал убежать и спрятаться раньше, чем боцман его догонит.

       Чем дальше, тем более заковыристые вопросы задавал Ванька боцману, и тот неизменно попадал в хитро расставленные ловушки, чем доставлял неимоверное удовольствие Тарзану и вызывал громкий хохот присутствующих при «экзекуции» мичманов и офицеров.

       Но однажды и боцману удалось покуражиться над Тарзаном.
 
       Дело в том, что Ванька на службу не ходил, а ездил. В смысле – на велосипеде. Каждый день. Благо жил неподалёку. С утра – на службу, на обед – домой. После обеда – на службу, вечером – домой. И всё на своём педальном транспорте системы «школьник», ибо ростом был с семиклассника (метр с кепкой, пардон, с фуражкой).

       Свой двухколёсный транспорт Ванька оставлял на причальной стенке. У самого берега росла одинокая берёзка, вот около неё и скучал велосипед в ожидании хозяина. Жуликов Ванька не боялся: от вожделенного объекта угона его кабриолет отличался наличием всего двух колёс, руля, похожего на рога коровы и отсутствием фирменного значка типа «Мерседес».

       Однажды боцман попросил Ваньку подвезти его до КПП:

       - Ты же всё равно на обед домой поедешь? А, Вань? Подбрось до КПП, мне на склад шкиперского имущества надо. Туда же два километра переться, а так хоть полдороги проедусь. Подвези, Вань!

       Вот! Вот оно!! Свершилось!!! Никогда ни о чём не просивший Ваньку боцман сдался! Это был шанс. Танкист сам отдавал Ваньке в руки козырную карту. Ведь согласись тогда Ванька, потом из боцмана можно было бы верёвки вить: «А помнишь, боцман, как я тебя подвозил на велике? А ты не хочешь мне… (дальше вставляй нужное: от «постоять за меня на вахте» до «дать мне денег в долг»)».

       Увы и ах! Тарзан оплошностью боцмана не воспользовался. Наоборот, он решил, что у него появилась возможность в очередной раз хоть и мелко, но напакостить боцману: ответить «нет!» и пусть ему будет хуже!

       И Ванька отказал боцману просто и банально, хотя ему самому казалось, что оригинально и гениально:

       - Знаешь, Танкист, мой Боливар не выдержит двоих…

       Боцман вышел из каюты мичманов явно обиженный отказом. И глазки у него этак нехорошо блестели… А губки шептали что-то неслышно и, видимо, слова тоже были нехорошими…

       В общем, когда Ванька, наконец, собрался ехать домой и попытался взгромоздиться на своего «Боливара», ему это сделать не удалось: велосипед не захотел отлипать от берёзки!

       Удивлённый столь странным поведением своего двухколёсного друга, Ванька машинально подёргал свой транспорт ещё пару раз – безрезультатно. Тогда он присмотрелся повнимательней и узрел, что велосипед с берёзкой стоят, «скованные одной цепью», а на этой самой цепи висит приличных размеров замок.

       Ванька, не ожидавший подобного пердимонокля, растерянно оглянулся.
       …На сходне плавказармы стоял довольный боцман и демонстративно крутил на пальце колечко с ключиком.

       - Что, Ваня, не уехать? – ехидно улыбаясь, спросил боцман. – А ключик-то – вот он!

       Боцман повыше поднял руку и вдруг воскликнул:

       - Ой!..

       Кольцо с ключом слетело с пальца и, описав плавную кривую, плюхнулось в мутную воду гавани:

       - Бульк! – сказал при этом ключик, и утонул.

       - Ай-яй-яй! – покачал головой на удивление спокойный боцман. – Как нехорошо получилось. Ай-яй-яй! – И, продолжая покачивать головой и цокать языком, медленно скрылся в недрах ПКЗ. Настоящий ключ от замка, естественно, лежал у него в нагрудном кармане кителя. Демонстративно утоплен был совершенно посторонний ключик.

       «Пускай Ванька попереживает, побегает, – думал боцман, не спеша направляясь к себе в каюту. – Всё равно придёт ко мне ругаться, тут-то я ему и продам ключик от замочка. Сколько же пива с него потребовать?»

       Боцман надолго задумался, какое пиво лучше – «Ригас алус» или «Сенчу».
       Из раздумий его вывел аккуратный стук в дверь каюты.

       - Войдите! – разрешил Дима, удивившись про себя: «Кто это у нас такой вежливый?» Он привык к тому, что обычно в его дверь стучали не костяшками пальцев, а ногой, от чего она сразу же распахивалась.

       - Прошу разрешения, товарищ мичман! – в открывшейся двери показалась приторно-вежливая физиономия Ваньки.

       Вытерев ноги о половичок, Ваня зашёл в каюту, приложил руку к козырьку и представился:

       - Мичман Тарзан… тьфу, ты, Господи, …Терезин! – поправился он и выложил на стол кучку металлолома, при ближайшем рассмотрении оказавшейся снятой с берёзки цепью с висящим на ней замком.

       - Ваше барахлишко? – Ванька подвинул кучку поближе к боцману. – Приберите, а то сопрут ненароком. Честь имею! – с этими словами Ваня чётко развернулся кругом и вышел из каюты.

       Уже когда за Ванькой закрылась дверь, боцман с ужасом заметил, что дужка замка (новенького, ещё в заводской смазке, полученного на днях со склада и числящегося за ним, боцманом), такая красивая, блестящая дужка… варварским образом перепилена.

       «Ну, правильно. Он его распилил, иначе как бы ему удалось снять цепь?» - мелькнула мысль у боцмана, сразу же вскочившего из-за стола.

       - Вань-ка-а-а-а! Ско-тина-а-а-а!!! – раздалось по всему ПКЗ... Крысы в трюме шарахнулись по углам, с флагштока свалилась уснувшая чайка, а баталер в своей каюте беспокойно открыл один глаз, взглянул на будильник и, облегченно вздохнув, перевернулся на другой бок – до развода осталось полчаса, можно еще немного покемарить.

       ...И в этот раз Ваньке удалось удрать от разъяренного Танкиста – на велосипеде Тарзан ездил гораздо быстрее, чем тот бегал.

       На следующий день, пока боцман обедал, Ваня на пять минут заглянул в его каюту...

       После сытного обеда хорошо бы вздремнуть минуток полтораста, но вчерашний инцидент с велосипедом не дал возможности боцману посетить склад шхиперского имущества. Пришлось ему, ковыряя спичкой в зубах, отправиться на склад сегодня.

       Дойдя до КПП (ровно половина двухкилометровой дистанции до склада), боцман встретил патрульных – нашего баталера и двух механических матросов.

       - Далеко-ль собрался, боцман? – весело поприветствовал его начальник патруля.

       - На склад, – уныло ответил боцман. – А вы куда топаете?

       - Куда топаем?.. – задумчиво переспросил баталер, внимательно приглядываясь к боцманским погонам. – Ах, куда топаем? Да на обед топаем, а ..., – тут баталер запнулся и уставился на боцмана.

       Тот, заподозрив неладное, заволновался:

       - Что – «а»?

       Баталер, сдерживая улыбку, ответил:

       - Да вот, я интересуюсь, боцман – тебя что, ностальгия мучает?

       - Какая ностальгия? – не понял боцман.

       - Ну, например, танки по ночам не снятся? Или, может, артиллерийская канонада иногда в ночной тиши мерещится, нет?

       - А при чем здесь это? – захлопал глазами удивленный боцман.

       - Да вот, смотрю я на тебя, Дима, – уже не в силах сдерживаться, улыбнулся начальник патруля, – и думаю, а не отправить ли тебя в комендатуру?

       - За что? – удивился боцман.

       - А за нарушение формы одежды, дорогой, – пояснил баталер и ткнул пальцем в боцманское плечо.

       Тот искоса взглянул на левый погон, и подмышками у него мгновенно вспотело: вместо привычных мичманских звезд на погоне весело сверкали золотистыми боками пара танков. Правый погон при ближайшем рассмотрении оказался зеркальной копией левого.

       - Ванька-а, су-ка-а-а! Убью-у-у-у!!! – вопль боцмана спугнул стаю ворон с ближайшего тополя.

       Вслед несущемуся вприпрыжку боцману доносился дружный хохот патруля. В максимально кратчайший срок Дима покрыл галопом ровно половину двухкилометровой дистанции от склада до плавказармы.

       Перепугав своими воплями всех корабельных пасюков и разогнав окрестных чаек (ложе баталера, естественно, пустовало – ворочаться там было некому), Танкист-Дима вихрем промчался по плавказарме. Не найдя своего обидчика Тарзана, боцман слегка остыл и, тяжело дыша, зашел в каюту. Первое, что бросилось ему в глаза, это четыре звездочки, сиротливо лежавшие на краю стола.

       «И как это я их сразу-то не заметил», - укоризненно покачал головой боцман. Он снял шинель и, тяжело вздыхая, принялся выковыривать с погон танки. С грехом пополам воткнув на штатные места звездочки, боцман осмотрел шинель со всех сторон, любуясь на свою работу и заодно проверяя, не нахимичил ли Ванька еще и с пуговицами. Но нет, вроде бы всё было в порядке.

       Надев отремонтированную шинель , Танкист стартовал на склад...

       На этот раз ему не удалось пройти даже четверти двухкилометровой дистанции.

       Сойдя с трапа на пирс, боцман нос к носу столкнулся с командиром БЧ-4.

       - Здорово, боцман! – протянул ему руку связист.

       - Здравия желаю, товарищ капитан-лейтенант! – ответил на рукопожатие боцман. И уже собрался было следовать дальше, но каплей его не отпустил. Зажав боцманскую ладонь своей ручищей, он пристально вглядывался в боцмана. Точнее, взгляд его был направлен куда-то в район боцманской фуражки.

       - Что? Что такое? – аж подпрыгнул боцман.

       Командир БЧ-4, наконец, отпустил его руку.

       - Ну, ты даёшь, боцман! – усмехнулся он и стал подниматься по трапу, напевая вполголоса:

       - Артиллеристы! Точный дан приказ!
       Артиллеристы, зовет Отчизна нас...

       Боцман сорвал с головы фуражку и аж завыл от ярости: вместо якоря в самом центре «краба» красовались перекрещенные пушечки – эмблема тех самых артиллеристов, которых в этот момент звала Отчизна мягким баритоном командира БЧ-4.

       - Ванька-а-а-а! У-ро-о-о-д!!! (Крысы, как обычно, разбежались, повизгивая, чайки разлетелись, койка баталера всё ещё пустовала).

       ... Нет, все-таки, зря боцман связался с Ванькой. Не справиться танкисту (звиняйте, самоходчику!), пусть даже бывшему, с торпедистом-подводником!

       Во! Слышите?.. Дверь хлопнула, и по трапу застучали каблуки. Ванька побежал. Сейчас-сейчас...

       - Ванька-а-а-а-а-а!!! Га-а-ад! Убью-у-у, зме-ё-ны-ш-ш!

       (Крысы – визжат, чайки – трепыхаясь, пикируют с флагштоков, баталер перестал храпеть – прислушивается...).

       Нет, не догнать ему Ваньку...

       Вот так и живём...

       Каждый день так!