Сегодня хороший день. Ровно настолько хороший, чтобы скрыть внутреннее настроение и предаться внешнему. Сижу за компьютером, правлю отчеты, которых все прибывает… Но в левом ухе Марли. Бэд Бойс и Саншайн Регги. За это я буду бороться, чтобы оно у меня осталось после какой-нибудь войны. Кресло подо мной пляшет и слегка поскрипывает. Старое…
Релакс… Чудесное состояние. Но это слово до сих пор вызывает тошноту, потому что так называется один очень страшный клуб. Ох… Лучше не вспоминать его. Едва заходишь – ощущение тяжелого похмелья и ненавистнические взгляды охранников, которые скептически предлагают «шутникам раздеться до трусов». А как не шутить, если вокруг все так страшно? Голая тетка на рваном плакате над заплеванным столиком, переполненная пепельница, разбавленное пиво… Разговоры о мировом терроризме… Чего не сделаешь ради друзей? На крошечной сцене – бутылки из-под минералки, бычки, неровные пятна осветителей и, конечно же, трое музыкантов. Барабанщик – наш друг. Вспоминается уютный клуб со столиками и официантами. Играл «Пикник».
Люди внизу начинают выть и махать зажигалками. Они выглядят ужасно, но они добрые. От сигарет уже тошнит. Выбрасываю бычок на грязный пол. Хочется домой. Релакс… Релакс!
Ладно, просто умиротворение. Марли хорош – успокаивает мои слабые нервы дипломированного журналиста, возящегося с бумажками и отправляющего факсы один за другим…. «Give me just a little smile»… Мудро. Целый день пытаюсь. Удивительно меняет мир вокруг этакая веселая усмешечка. Твое отношение к миру. К его плохим парням и хорошим. К его усмешкам, ухмылкам и жвачкам, прилипшим к каблуку.
Нервы не выдерживают последнее время, ночами кажется, что сердце вот-вот лопнет. Близкие говорят – ерунда, друзья глаза таращат. Все как один – «сходи к врачу». С удовольствием, если кардиолог будет похож на Хью Джекмана.
Ладно, не в этом суть. Главное, что сейчас – ХОРОШО… Честно. Не хочу, чтобы день кончался. Хочу, чтобы мурашки от эротического сна бегали по спине не только сегодня. Хотя, середина дня, а они уже как-то и прошли. Главное – участник видения минут 15 стоял рядом, вызывая эти мурашки. Воспоминания о ночных ощущениях плюс близость его голых рук, губы в десятке сантиметров от моих – двойной ряд обжигающих дорожек по спине. Отчет, задачи, здесь верно, здесь не очень – черт побери, да какие задачи…
Вот так, не выходя из-за компьютера, можно прыгнуть с парашютом. Зачем куча неудобств, дурацкие организационные моменты, если волнующие ощущения – они здесь, только разожги?
В жизни он спокоен и вежлив, во сне был груб и настойчив.
Этот ли контраст виной? Раньше такого не было. Хотя, я не признаю каких-то общих человеческих качеств, за которые можно любить, презирать или уважать. Жизнь – тонкая игра моментов, деталей, интонаций… Согласна, есть люди, которые для меня просто «не светятся» - они довольно серы и нет в них ничего, что могло бы зацепить внимание. На вид они могут быть очень красивы, но достаточно пары дней, чтобы понять их.
Я обожаю других. С виду они незаметны, ездят себе на работу, в кафе сидят по утрам и вечерам с газетой, да с семьей, если есть, ездят отдыхать на курорты в свободное от работы время. Но бывают мгновения, когда скрытая сексуальность вдруг блеснет в короткой улыбке, в непроизвольном жесте, в повороте головы, в особом тембре голоса, произносящего будничные слова... И потом ты начинаешь рассматривать этого человека, ждать от него еще и еще этих проявлений, как манны небесной. Забавно. Иногда в движении плеч сутуловатого тюфяка мелькнет вдруг такая мужественность, что хочется прижаться к нему всем телом и почувствовать себя защищенной.
Искра-страстинка в глазах корректного преподавателя вызывает целую бурю ощущений, которые невозможно скрыть. Спокойный взгляд умных глаз, а изнутри веет темный, горячий хаос, в котором утонуть – одно удовольствие. Контрасты, сочетания… Восхитительные сочетания контрастов.
Лежишь летом на горячем песке, мечтаешь о прекрасном незнакомце, и вдруг ни с того ни с сего представляется не литой испанский мачо, а он. И даже не весь он, а сантиметровый кусочек кожи его широкого запястья с легкими рыжеватыми волосками. И хочется, чтобы именно он оказался здесь. Чтобы каким-нибудь ведьминым ветром занесло его сюда и швырнуло рядом с тобой на песок. Не потому что он хороший человек и краснеет от пошлых фраз. Не потому, что он говорил с тобой об Италии вместо того, чтобы затащить в постель. Не потому, что он пожал тебе руку, прощаясь после кафе.
Не нужно вспоминать, как сдавала ему экзамен, как тебе вдруг стало горячо, когда его взгляд упал на родинку в твоем декольте, как он едва заметно приподнял уголок рта и отвел взгляд…
Упругое подрагивание нижнего века – «я все про тебя знаю, но я все равно друг»…. Необыкновенный эротизм на кончиках нервных пальцев… Холодноватые кисти на послушном руле… Завитки волос за ухом…
Нет, не только мужчины поэтизируют женщин. Загадка в мужчине невероятно сладостна для женщины. Ева страстно потянулась к запретному плоду. Она не хотела разгадать его тайну. У нее не было никакого азарта. Она хотела его, потому что в нем была эта тайна. Впрочем, я не могу задним числом решать за нее, хотя она все решила за меня. Кем мне быть, чем мне жить, кого мне желать и как рожать.
Загадка в мужчине – это непроизвольность эротических импульсов. То, чего никогда не было и нет у женщин. Самое интересное, что не многие так понимают истинную сексуальность. Мачо все еще в ходу. Они в моде. И пусть их. И слава Богу. Кризис…
Но об эротике говорить не хочется, когда рядом нет объекта. Объект ушел на совещание. Итак, Марли. Внутренность ушей – те места, куда уже не достает палочка, нудно почесывается от новых наушников, которые входят глубоко в ушную раковину и уютно располагаются там. Музыка звучит в самом мозге. Не хватало еще схватить какой-нибудь ушной дерматит. Это будет своеобразной платой за глубокое проникновение.
Exodus… Зачем нам сложности? Зачем напрягаться? Поэтому Марли. Сочетание чешущихся ушей и бодрый голос вечно живого Боба создает ощущение, что я курю траву. Прямо сейчас, в этом кресле. Дело не только в ушах. Дело в ахинее, которая наполняет мозг. Думаю, растаман в этом немало повинен. Страшное дело – захотелось плясать. Рядом кабинет директора. В двух шагах. Одно несложное па – и я у двери. Недовольство? Кто тут сказал про выговор? Все хорошо.
Пойти покурить… Обычную сигарету, но настроить себя на беспричинное веселье. На улице солнце, почти жара. Тем более.
Сердце привычно подскакивает. Интересно, если брошу курить, все встанет на места? Не хочется бросать, потому что не уверена. Ловлю его рукой, запихиваю обратно в ребра. Садовник издалека грозит мне шлангом. Он знает, что я иду курить.
Ветер и солнце. Сосны раскачиваются в небе. Да, хорошо работать в лесу. Лучи играют с моей полосатой грудью. Майка цвета зебры – это очень скучно. Вот если бы штаны были тоже цвета зебры. Тень от струйки дыма на земле. Такая легкая! Марли удерживает разноцветное настроение. Счастливчик и красавчик! Был. Нет – есть. На асфальте в туфлях стоять жестковато, но на траву идти не хочется. Вокруг сосен прыгают белки. На асфальт падают сухие шишки. С ветки косится хитрый дрозд. Он явно что-то замышляет, но если вы на него посмотрите, он сразу же закатит глаза и начнет петь. Жасмин зацвел. Рай.
Рядом внутренняя дорога. Проносятся роскошные машины. Как-то нелепо – рай и «порше». А вот ободранные каблуки здесь в самый раз. Ибо нам гораздо проще пройти в рай на таких каблуках, чем вам проехать на своих джипах. Вас остановят на КПП и развернут от шлагбаума. Вниз – дня три лететь. А потом наши документы проверят – и туда же. Не спасут ободранные каблуки плохих девочек. Пешком полетим. Я говорю «наши», потому что знаю еще несколько девочек на ободранных каблуках.
Не хочу о грустном. Вторая сигарета. А не хватит ли мне?
Философия – это прелестное занятие. Идешь, что-то мурлычешь себе под нос, понимающе киваешь и улыбаешься. И ведь ты не в сумасшедшем доме. Ты на работе. Ох, любимый Боб! Ты опять вывернул подсознание швами наружу.
Я чувствую, как из-под черепной коробки выходит пар. Напряжение ушло. Со мной рядом идет девчонка. Она выглядит, как мой первый день рождения. В волосах разноцветные шнурки. На ней пестрая рубаха с вышивкой и ярко-голубая юбка. Она идет босиком и смеется над моими туфлями и черной офисной юбкой, над моей укладкой. Подмигивает на майку-зебру. Зебра – это единственное, что ей нравится. У девчонки мое лицо. Моя фигура. Моя походка. Но работа есть работа. Поэтому девушка уходит.
На самом деле я спасаюсь от кризиса. Мне хочется создать какую-нибудь нетленную книгу, а я перепечатываю отчеты. Ну не смешно ли? Нет. Я пишу много нетленных книг сразу, но они существенно теряют свою нетленность от того, что их много. А еще от того, что мысли стары и никак не вернуть им былую кипенную белизну, которой они сверкали, когда их заметили и выложили на витрину. Пошловато я выражаюсь…
Опять в том же кресле. В ушных пещерках настоящий содом. Вокруг много бумаги. Объект опять рядом. Стоит вплотную, слегка склонившись, тихо объясняет, где что исправить. Ему очень неловко, что он меня загрузил. Киваю, улыбаюсь и непрестанно думаю, что не этим бы нам сейчас заниматься. Не этим. Он очень близко, но не слышит, что в другом ухе Марли. Потому что наушник где-то в глубине мозгов.
Та же бумага – как меняется ее значение в зависимости от того, кто ее принес. Герой эротического сна как-то оставил мне записочку с благодарностью за что-то – она до сих пор лежит в моей записной книжке. Хранится… Там его почерк. Да, пожалуй, до него никто не заставлял меня чувствовать так остро. Это, наверно, потому, что он счастливый семьянин и флиртует со мной исключительно по привычке.
Моя манера бесфабульного письма раздражает меня саму больше, чем кого бы то ни было. Хочется сюжета, но что делать, если жизнь в целом бессюжетна? Даже если ненадолго появляется сюжет, очень сложно реализовать его в книге с этаким жизненным, аппетитным запахом. Нет, это почти невозможно. Во мне, например, крепко сидит заунывное морализаторское начало, которое напрочь отбивает аромат специй – дразнящих мелких подробностей. В Паланике бушует внутренняя неразбериха. В Кинге – гордыня и самолюбование. Коэльо и Мураками настолько примитивны, что о них сказать совершенно нечего. В Харламове всегда бушевало нежелание писать вообще, и он, к сожалению, творить в этой области перестал.
Божье благословение да пребудет над теми, кто интересно пишет! Эти люди думают о читателе. О бедном читателе, которому модные авторы изнасиловали мозг. А кому-то изнасиловали и убили. Зачем читать книгу, если чтение не приносит тебе удовольствия? Зачем вообще делать что-то, что не приносит тебе удовольствия? Отсюда вопрос – для чего читать Айру Левина? Чтобы окончательно убедиться в том, что читать – противнейшее занятие на свете.
Впрочем, спасибо Маркесу и Акунину. Они помнят, что существуют люди, которым плевать на грандиозные философские идеи. И таких большинство. Они не ставят себе цель вогнать вас в депрессняк во что бы то ни стало. Они добрые.
А я, похоже, нет. Впрочем… обычный день подходит к концу, мысли потихонечку приходят в порядок. На обеде долго разговаривала с заведующей хозяйственной частью. Бывают же на свете чудесные, милые люди. С обворожительной улыбкой и юношеской свежестью в свои сорок лет. Она, наверно, тоже когда-то слушала Марли, но я стесняюсь об этом спросить, потому что мы говорим о планах на будущее, связанных с постройкой новой гимназии.
Чем я только ни занимаюсь на работе! Диплом, любительские тексты, звонки друзьям, общение с коллегами. Все что угодно, только не работа. Хотя, ее, конечно, тоже хватает. Но в ней недостаточно веселья, и поэтому необходимы какие-то витамины, способные восполнить этот недостаток. Из вышеперечисленного можно исключить диплом.
Все возвращается на круги своя, к не такому уж и далекому детству, когда ты всей кожей поглощал солнечный свет и был способен этому радоваться. Когда неприятности назывались приключениями. Когда темный чулан казался сказочной башней. Когда друзья были действительно друзьями. Когда искренность была твоим кредо. Вот и сейчас, по прошествии времени, этого опять хочется, и ты стараешься быть искренним, стараешься соответствовать тому, что было раньше. Удается или нет – вопрос другой.
Скоро мне предстоит ехать домой – восхитительные полтора часа отдыха в автобусе с любимой музыкой в ушах. Все-таки это здорово – когда никто не пристает с разговорами, и ты предоставлен самому себе.
Боб Марли внутри и герой эротического сна рядом – и вот у вас есть причина радоваться жизни. А нужна ли для этого причина вообще?
Весна-лето, 2008