- Лёвушка, ты не можешь не писать, потому что ты больной графоман. Муза присела на подоконник и прикрыла за собой форточку. – но я тебе помогу.
- это как же ты мне поможешь? – удивился ЛГ, - я хоть и пишу маленько, но всегда могу остановиться
- А вот и нет, ты ведь и сейчас записываешь наш диалог,
- Конечно, все диалоги с музами я записываю, музы до тебя не называли это болезнью и не сидели на подоконнике: смотри, там дует
- А помочь я тебе материально могу: таблетку прикатить, десяток ампул лекарств. Хочешь, укольчик сделаю?- муза на всякий случай переместилась в мягкое коричневое кресло, на фоне которого она была ещё прекраснее, чем на голом крашеном подоконнике – наркоманы тоже говорят, что могут остановиться, а всё равно старчиваются. - Съязвила муза. И открыла маленькую изящную сумочку.
- Вот, сделаем укольчик, ты поспишь немного, проснёшься совершенно здоровым.- Она принялась возиться с ампулой, наполненной розовым веществом – У тебя есть лезвие? Лезвие графоману ни к чему, они наводят на дурные мысли. Потом пишут всякую ерунду про моря крови и кучи зубов, или того хуже - про суицид, а приличные граждане, довольные жизнью, прочитав это, сами заболевают, ходят понурые, забывают о работе, любимой женщине, тоскуют, потом кончают плохо – в тюрьме или холодной ванне. А графоман как вроде и ни при чём вовсе. Его ведь там и рядом не было. – Комнату наполнил аромат апельсина, смешанный с запахом тухлой селёдки, распространяемый от вскрытой ампулы.
- Что ты делаешь? – Не на шутку испугался ЛГ – ты собираешься мне это вколоть?
- Нет, себе, - ответила муза, улыбнувшись – больному графоману больная муза.
Она аккуратненько отыскала венку на своей прелестной ручке, повозившись с ней, действительно, проткнула нежную кожицу иголкой шприца и впрыснула вонючую жидкость. ЛГ покачнулся на стуле, еле передвигая ноги дополз до кровати, и уснул сном праведника.