Он рано научился ходить и не оставлять после себя следов. Говорил всегда мало, задумывался редко, чтобы не заблудиться в лабиринте собственных сомнений. Его мать со слабой надеждой глядела на него сквозь запотевшее стекло бутылки, словно он находился в пробирке. Он избегал людей, способных проникнуть в тайник его души с целью обчистить его.
Все его партнерши по жизни выразительнее двигали бедрами, чем извилинами. Любовь неоднократно пыталась подойти к нему неслышной поступью. Но всегда уходила одна под звуки тяжелого рока, дробно стуча каблуками по лестнице, ведущей к истине. Он предусмотрительно расставлял повсюду капканы мужской похоти. И все чаще сам ощущал на плоти острые зубы разочарования. Все женщины предъявляли ему счета, однако, он так и не сумел ни одного оплатить. Его внебрачные дети уже задолго до своего рождения превращались в бессмертных ангелов.
Он продолжал играть с жизнью в опасные игры, легкомысленно заигрывая со смертью. Иногда на рассвете она настойчиво давила кнопку дверного звонка. Но он бывал слишком пьян, чтобы уйти с ней. Сны его были однообразны, как лица женщин, обманутых в своих надеждах. Мечтая уже о спокойной гавани, он лишь однажды едва не сгинул в пучине страсти.
Случайное прикосновение к прохладной коже инопланетянки спровоцировало десятибальное землетрясение. Они закрутили спираль отношений до отказа, чтобы снова и снова оказываться в объятьях двух галактик. Тонны его горячей лавы чуть не сожгли ее до пепла. Грязь поднялась из глубины дремлющего вулкана и затопила их недостроенный Город любви. Осторожно ступая босыми ногами по пепелищу бродила его покинутая неземная любовь. Первые капли дождя робко касались прекрасных ликов их совместно нерожденных детей.
По ночам в обнимку с холодных одиночеством он загадывал желание, глядя на падающие звезды августа. А утром привычно собирал с пыльного пола осколки разбитых надежд. Жизнь мечтала покинуть его, но он жадно цеплялся за нее, сведенными в страхе пальцами. Теперь он тщательно взвешивал каждое слово, договариваясь о цене продажной любви. Ненасытно глотал дорогой элексир молодости из юных тел, пытаясь спастись от приближающей старости.
Ему казалось, что в конце жизни он познает ее смысл, но лишился последнего разума. Образ матери все больше становился похожим на образ Богородицы, которая ждала его где-то там, за чертой. Вопросы "Кто я? И зачем тут был?" остались нелепо извиваться в спертом воздухе под оглушительные звуки тяжелого рока, разрыващего ночное небо.