***

Я уехал.Я не оборачивался ни на секунду, потому что знал - если я обернусь, всему конец.

Все это было ложью. Я только теперь понял, насколько заврался. Насколько далеко зашла легенда. Насколько я вжился в роль. Насколько жестокой была парвда. Правда - любовь.

Мне было пятнадцать лет, когда началась легенда. Легенда, как мне казалось тогда, о самом прекрасном, что может быть. Легенда о древних богах, о силе, о безумной вере, о невероятных ритуалах. О том, что все это - обо мне.
Я придумал, что я бог.
И я проклинаю настоящего бога за то, что он дал мне силу убеждения. За то, что он дал мне харизму и хорошо подвешенный язык. За то, что он дал мне такое воображение.
Я придумал легенду и сам в неё поверил. Когда я вспоминал её или читал её обрывки в своем дневнике, я не верил, что это дело моих рук. Я сам себя убедил, что эти боги и эта древность была на самом деле. Я сам себя убедил, что я - наследник этих богов, и что мой путь велик, что я должен создать новый мир, возродить расу этих богов и стать одним из них.

У меня появились свои люди. Они выполняли придуманные ритуалы, они верили в мою легенду, верили в меня. Они поверили, что я бог и были готовы идти за мной, и тогда я совершил первую ошибку. Я им позволил. Почему я решил, что смогу? Потому что тогда я уже сам верил в свои мифы. Я сошел с ума, я понимал это, но мое сознание уже было настолько искажено ложью, что я гордился этим, и даже это сумасшествие сумел встроить в свою легенду должным образом.
Они меня обожали.
И их обожание стало моим наркотиком. Я знал, что должно что-то происходить, чтобы они не разочаровались, чтобы не потерять их преданность. Преданность подростков, которые готовы идти за всем, что кажется сильным и невероятным. Если бы я понимал это тогда..
Я не спал ночами, придумывая новые и новые легенды, новые ритуалы, все дальше и дальше вваливаясь в свое безумие, казавшееся мне таким красивым. Мои люди начинали мне подыгрывать, и я уже совсем терялся, понимая, что это все их воображение, если не разум, но почему-то теперь веря им. Мы менялись местами? Возможно. Но этого не могло случиться. Я играл на человеческой зависимости от того, что думают другие. Если один врал, что видел одного из богов, я делал вид, что без сомнения верю ему, а за мной следовали и другие, а потом они тоже придумывали какие-то мистические ситуации... Все мы начинали понимать, что это ложь, но теперь никто не мог уйти. Теперь все держалось на слабости отдельно взятых людей в толпе.

А потом появился он.

Он был братом одной из девушек в моем круге, моим ровесником и тезкой. Он пришел потому, что ему стало интересно, где постоянно гуляет его сестра. Он никогда ничего не говорил о моей легенде и о том, что происходило в нашем круге. Но я знал, что он не верит.
Он продолжал приходить, а я терзался в догадках, чего он хочет. Я не сомневался ни на секунду, что ему не нужны мои истории, что он понимает всю правду, но для меня оставалось тайной, зачем он ходит сюда. И за это я начал его ненавидеть. Что я мог сделать?
Но однажды все изменилось. Он спас меня в момент, когда воображение иссякло, когда я не смог ответить на вопрос одного из моих учеников. Он додумал легенду за меня. И тогда мы стали ближе. Тогда я осознал, что он не просто понимает меня, он видит меня насквозь, знает меня всего.

Но игра продолжалась. Я придумывал все больше и больше, а он все так же молчал, даже когда мы были наедине. Он не заговаривал со мной о моей лжи, хотя все прекрасно понимал, в том числе и то, что я знаю о его понимании. Но он поддерживал меня несмотря ни на что. Ему была противна моя легенда, но он был со мной. И я начинал любить его.

Как-то мы ездили в Питер. Я натер ноги, разулся и шел босиком. А когда мы вернулись в гостиницу, где впятером поселились в одном номере, он мыл мне ноги. Он просто увел меня в ванную и начал мыть мне ноги, ничего не спрашивая. Я не знаю, почему даже и не подумал тогда что-то ему возразить. Наверное, из-за его лица. Я никогда не видел на человеческом лице столько боли и тоски. Он мыл мои ноги, как в библии мыл ноги своих учеников Иисус. Врядли это было специально подстроено. Сомневаюсь, что он вообще читал библию.
Тогда он сказал, что любит меня. Я не нашел, что ответить.

В ту ночь он впервые заговорил на нашем собрании. Он сказал, что все, что я придумал, ложь. Они не поверили ему, и я вздохнул с облегчением - не разоблачен, не проиграл, а значит продолжение следует. Они выгнали его.

На следующий день мы должны были вернуться. Мы собрались, вышли, поехали к вокзалу... О вчерашнем никто не вспоминал. Его как будто не было среди нас. Мне еще никогда не было так погано, но упомянуть его сейчас - значит нарушить ход игры. Я не мог.

Он был там. Стоял недалеко от поезда и смотрел на меня. Он плакал. Никто, кроме меня его не заметил. Во мне происходило, что-то невероятное, я не знал, что мне делать. Подойти к нему - значит отказаться от многих преданных людей, сесть в поезд с ними - значит отказаться от единственного, кто любит меня по-настоящему. Я выбрал сладкую ложь. Я отвернулся от него и понял, что мне нельзя снова взглянуть на него, потому что сделав это я сдамся.
Я уехал. Я не оборачивался ни на секунду, потому что знал - если я обернусь, всему конец.

Через год или чуть больше мои ученики разбежались кто куда. Кто-то уехал учиться за границу, кто-то просто сменил круг общения после поступления в вуз... Я провалил экзамены в университет. Только тогда я понял, что я совершенно один. Я позвонил его сестре. Она сказала, что не знает, где он, что после той поездки в Питер он был очень замкнут, а потом сказал, что у него девушка в другом городе и он уезжает к ней, после чего от него вообще не было никаких вестей.
Я знал, что он солгал семье. Я понял, что скорее всего он уже мертв.
***
Сейчас мне тридцать один год. Я работаю курьером в интернет-магазине туристического снаряжения. Моя жизнь укатилась коту под хвост. Единственное, чем я могу гордиться - это то, что я все-таки понял под конец жизни, что правда прочнее лжи. За все остальное я могу только ненавидеть себя. А за то, что тогда я убил его, теперь, дописав эти строки, я убью себя.