Алёна боялась отходить от телефона. Вдруг позвонят пациенты. Скоро платить за квартиру, а денег кот наплакал. Следом идёт платёж по кредиту. Наркоз заканчивается, надо закупаться. Хирургические иглы куда-то подрастерялись. Тоже надо. А ехать в медтехнику на Тореза, другой конец города. Значит сразу и шовный материал прикупить, и сменные лезвия для скальпеля. Шприцы там дешевле, чем в аптеках. И как назло, обрубились вызовы. Конечно, хорошо, что никто не болеет, но и профилактики никакой не просят. Прививку, например. Или когти подстричь. Или уши купировать. Конечно, мода на необрезанные уши резко убавила работы ветврачам. А почти поголовная вакцинация почти свела на нет чуму* и олимпийку*. Но куда делись внутренние незаразные и травмы? И рожать перестали. Куда провалились все пациенты? Алёна даже в ванную таскала за собой телефонный аппарат. Специально для таких случаев к нему был приделан длинный чёрный шнур, почти кабель, если судить по толщине. До чего дело дошло, стали проедаться деньги, отложенные на проплату квартирной хозяйке. Сама Алёна могла бы и на голодном пайке посидеть, но двух собак хочешь, не хочешь, а кормить надо. Не поймут. Жалко. А занимать не на дело, а на прожитьё или шмотку Алёна не любила.
Уже неделю ей было не выйти из дома. Первые два дня она ещё не обращала внимания, и в магазин выбегала, и к подруге заскакивала. Но потом забила тревогу. На третий день она уже не вышла на пробежку, с собаками выбегала на десять минут, а то сгружала эту почётную обязанность на племянников. Трёп по телефону не просто сократила, а ликвидировала напрочь. Все попытки знакомых поболтать пресекались на корню. На четвёртый день она уже отупела от безделья, чтения и компьютерных игр. В пятницу от нечего делать разобрала старые бумаги, которые ещё со времён переезда хранились в коробках, наспех сгруженные туда не то что без разбора, а вообще охапками. Иной раз попадался откровенный мусор. В кои то веки квартира была вылизана до блеска, всё бельё постирано.
К концу недели началась паника. Алёна даже попыталась впасть в лёгкую депрессушку, но надолго не получилось. Ну да, нет надёжного мужского плеча рядом. Некому решать её финансовые проблемы. Но она то здорова и востребована. Это просто временный перерыв. Он рано или поздно закончится. А когда закончится, надо точно знать куда и на что нужны деньги и в каком количестве. Алёна села за стол и стала выписывать на бумажку. Галине за квартиру, сто тридцать баксов. Срочно нужно прооперировать двух, трёх собак. Или десяток кошек кастрировать. Тысяча – кредит. На медтехнику рублей триста – четыреста. Наркоз, хотя бы один компонент. Рублей четыреста. Кроссовки разваливаются, а на каблуках всё время не побегаешь. Придётся какие-нибудь китайские покупать, ещё четыреста как минимум. На еду на себя и на собак скромненько так, сто рублей на день. Если питаться дома, а не на бегу. Из всего этого две тысячи лежат, слегка пощипанные. Нужно ещё не меньше четырёх. И сроку всего три дня. Потом надо нести деньги Галине вместе с квитанцией по квартплате. И в банк.
Больше она ни когда с потребительским кредитом не свяжется. Вместо обещанных двадцати четырёх процентов годовых получалось все шестьдесят. Пятьсот рублей за обналичку. Комиссионные банку, который переводит платёж. Да и сами проценты посчитали более, чем лукаво. Когда кредит оформлялся, Алёна в эйфории не пересчитала выплаты. Да и про подводные камни ничего не знала. А если к тем процентам добавить деньги на маршрутку до банка и обратно раз в месяц и вычесть время, потраченное в очередях, то кредит становился золотым. Слово бизнес Алёна понимала, а вот обман потребителя нет. Конечно, банк хочет заработать. Сама бы Алёна и под сто процентов годовых в долг не дала бы. Потому что нечего. Но обмануть пациентов, сказать, что визит стоит двести пятьдесят, а потом насчитать за каждый вздох над собакой, она не могла. Если врач приехал к собаке, то осмотреть и поставить диагноз, если это возможно, он обязан. Укол сделать нетрудно. За внутривенное ещё можно что-то добавить, за капельницу тем более, на неё очень много времени уходит. Но как можно отдельно выставлять счёт за выписку рецепта? Или направлений на анализы? Или приплюсовывать: подкожное введение двадцать рублей, внутримышечное тридцать рублей, умноженные на три, термометрия двадцать? Чокнуться можно от такой бухгалтерии. Сама Алёна применяла только один повышающий коэффициент, если ей пришлось повозиться. И один понижающий, зато часто, если клиенты были неплатёжеспособные, или постоянные пациенты, с которыми она уже сроднилась, а ещё, если не в её силах было помочь. Естественно, понижение ставки к богатству не приведёт. Потому то и за квартиру платить нечем.
Все цифири, которые у неё получились, Алёна выписала на бумажку и повесила её на стенку у компьютерного стола. Ещё раз на неё взглянула, вздохнула, и ... раздался звонок.
- Здравствуйте! Алёна? Мне к вам посоветовала обратиться Ирина, вы у неё кошку кастрировали.
- Какая у вас проблема?
- Понимаете, мы тоже кастрировали нашу кошку, вызывали врача на дом. Сегодня десятый день, мы до нашего врача не дозвонились, она за город уехала. Стали снимать швы сами, а у неё там какая-то шишка. Её, наверное, снова оперировать надо?
Алёна подозревала, в чём там было дело. Может, конечно, послеоперационная сальниковая грыжа, абсолютно безопасная. Это когда в просвет между швами брюшины под кожу просачивается внутриполостное образование сальник, жировая ткань в виде тонкой или толстой шторки, почти свободно перемещающейся по всему животу. Орган вроде незаметный, но бывают случаи, когда он может спасти своему хозяину жизнь. Если всё оставить, как есть, кошка не умрёт, но лучше его вправить обратно и наложить шов на брюшину. И на кожу, соответственно. Или второй вариант, более вероятный, когда стенки брюшины реагируют на шовный материал и распухают. Получается плотное подкожное образование продолговатой формы. В течение недели прошло бы само собой. Алёна могла бы по телефону задать наводящие вопросы, и стало бы ясно, что там. Если грыжа, то логичней было бы оставить эту работу тому врачу, который оперировал. Получись у Алёны такой брак в работе, она бы всё переделала бесплатно, да ещё и извинилась бы за причинённое беспокойство. Но деньги были остро нужны, и Алёна пошла против своих принципов. Выплаты сейчас важнее.
- Может надо, а может, и нет. Надо смотреть.
- А вы можете подъехать?
- А где вы живёте?
На самом деле Алёна поехала бы куда угодно, в Ломоносов или Сестрорецк, но нельзя же показывать свою радость. Цену себе набивать может и не стоит, но и обесценивать себя не надо.
- На Авангардной.
- Хорошо, я у вас смогу быть через час, устроит?
- Конечно, устроит. Очень хорошо, что так быстро. А если что, вы прооперируете?
- Да, я возьму с собой хирургию. Диктуйте адрес.
Удачно, вызов недалеко. С улицы Тамбасова, где жила Алёна, туда и пешком за полчаса можно добраться. Так, что можно было и быстрее пообещать. Сработала привычка накидывать время на разные неожиданности. И это оказалось кстати. Пока Алёна одевалась и собирала сумку, позвонили трижды.
Кастрация кота, да ещё на Германа, в десяти минутах хода от первого вызова. Хозяева были приятно удивлены, что сегодня же они покончат с этим страшным делом. Бояться не сутки, не двое, а всего два часа.
Посмотреть щенка на Пионерстроя, не исключена чума.
Кошечка вялая, плохо ест. Уже похудела. И тоже близко, на Чекистов. Была бы своя машина, путь от парадной до парадной занимал бы пять-десять минут. Алёна лихорадочно записывала адреса. Теперь задача успеть на все.
С кастрированной кошкой отстрелялась быстро. Как и ожидалось, реакция брюшины. Всё пройдёт бесследно. Кастрация кота тоже не заняла много времени. Со щенком пришлось повозиться. Чума. Классичесская. И уже запущенная. Конечно же рахит и глисты. Хозяева уверены, что чумы быть не может, потому что делали прививку. А то, что делали прививку жутко зарахиченому щенку с паразитами, они не знали. А врач не обратил внимания. Спросил только, прогоняли ли глистов. Да, прогоняли. А чем и как, не уточнил. Вот и получилось, что прививку сделали впустую, если не во вред. Хотя бы то, что хозяева не вызвали врача сразу, уверенные в том, что ничего серьёзного быть не может. Пришлось читать лекцию. Потом нужно было подробно рассказать хозяевам про лечение, научить их делать уколы.
Пока Алена брела к кошке, позвонили на мобильник. Собака рассекла лапу, сильное кровотечение. Пришлось отзваниваться кошке, говорить, что придёт чуть позже. Кровотечение не терпит.
Позавтракать перед выходом из дома Алёна не успела. Хорошо, хозяйка порезавшейся собаки догадалась предложить чаю, а заодно и покормила, пока кипел стерилизатор, и собака входила в наркоз. Жить стало чуть веселее. После кошки с гастритом Алёна пришла домой и бухнулась на диван. Весь день сплошная ходьба, да с тяжёлой сумкой. В одном только стерилизаторе с инструментами несколько килограммов железа. Да ещё лекарства. Несколько бутылок, в том числе двухсотграммовых. Вызовы вроде и близко друг от друга, да только от остановок общественного транспорта далековаты. А на маршрутке пару остановок при наличии проездного обидно. Кроссовки с отклеенной подошвой вчера отправились на помойку, а восьмисантиметровые каблуки бодрости не прибавляют. Да ещё около порезанной собаки магазин с хорошим мясным отделом. Там можно и собакам купить чего-нибудь недорогого, почек там, или печени, и себе тоже, язычков, например. Не дороже мяса, зато сплошное филе. Хоть и не жадничала, а килограмма четыре всего вместе набрала.
Полежав минут пятнадцать, Алёна поняла, что вставать и готовить ужин она не в состоянии. Ноги гудели. Так бы она, наверное, и заснула в одежде на диване, да собаки пристали к ней со своими ласками. Надеялись, что с ними погуляют.
- Ну что, чавушки? Придётся с вами топать. Если бы вы знали, как не хочется.
Плюнув на приличия, вышла в домашних тапочках. Во дворе и так сойдёт, а далеко Алёна не собиралась.
Возвращаясь, ещё с улицы Алёна услышала, что у неё звонит телефон. Благо первый этаж, успела схватить трубку. Звали купировать хвостики ротвейлерам. И хотели сегодня, да там так и так надо было торопиться. Щенкам шёл уже четвёртый день. Порода достаточно крупная, чем позже, тем и врачу тяжелей, и щенкам больней. Надо сегодня. Вот кабы в тапочках можно было! Но не поймут. Потом голос мужской, вроде холостой, судя по отдельным словам. Правда мужчина должен быть не в её вкусе, не очень высокий, с пузиком, щёчками и украинским «г». Но что-то странное кольнуло Алёну. Впечатление, что она встретит там свою судьбу. Она даже глаза подвела, что делала очень редко. И снова, пока собиралась, её позвали ещё на один вызов, на роды. В Володарку. Мужчина звонил из телефона-автомата у станции, сказал, что роды начались, один щенок родился, а потом вдруг собаке резко стало плохо, и вся родовая деятельность прекратилась. С одной стороны, мчаться туда надо было немедленно, дело серьёзное. Пахло разрывом матки. Да вот добираться до Володарки даже на машине не меньше получаса и что там будет, ещё неизвестно. Хвостики, конечно, могли бы немного подождать, да будет ли ждать хозяин. Один из вызовов надо отменить. А на хвостиках ещё и судьба обещана. И Алёна сделала выбор в пользу хвостов. Хотя отказывала в своей помощи редко. Здесь же она пообещала, что проконсультирует по телефону, дала номер своего мобильника и всё. Впоследствии оказалось, что не зря. Интуиция, видно, сработала. В тот момент, когда хозяин разговаривал с Алёной, собака была уже мертва. Что он ей и сообщил через полчаса. А вот с судьбой внутренний голос что-то напутал. Хозяин ротвейлерихи полностью соответствовал своему голосу. Разговорчивый, абсолютно безграмотный в вопросах собаководства, тридцатипятилетний мамин сын, никогда не состоявший в законном браке. Да и в незаконном, похоже, тоже. Вроде весь из себя такой довольный, лоснящийся, мотающийся челноком по разным заграницам. Оптовик мелких шмоток. Отдельные вещи в квартире были довольно дорогими. Но сама квартира была однокомнатная. И он жил в ней вместе с мамой. Выходит, его всё устраивает? Пока Алёна ставила кипятиться стерилизатор, пока смотрела помёт и готовила операционный стол, прошло минут пятнадцать. На кухне лежало только хозяйственное мыло, им портить руки не хотелось. Алёна направилась в ванную за нормальным туалетным и увидела в ванне ведро, заполненное водой. В воде плавал полиэтиленовый пакет, в котором просматривалось какое-то движение. Или показалось? Действуя по инстинкту спасателя, она выхватила мешок из воды, разорвала его и ей в руки плюхнулся щенок. Вроде уже мёртвый. Но нет, вот дёрнулась челюсть. Алёна схватила его за задние ноги и начала ритмично трясти его, потом делала массаж грудной клетки, потом отсасывала воду из носа и пасти спринцовкой, стоявшей на полочке в ванной. И начинала всё сначала. Через несколько минут щенок дышал почти нормально и Алёна позвала хозяина. Показала ему живого щенка и спросила:
- За что вы его?
У хозяина глаза буквально вылезли из орбит.
- Как, он ещё живой?
Алёна не стала рассказывать, что реанимировала щенка. Пусть думает, что тот сам такой живучий попался. И в этом щенку, действительно, не откажешь. Ведь Алёна уже минут десять, как пришла. Хозяин в это время в ванную не заходил. А за сколько до этого он его в ведро сунул? Ведь не за секунду же до её прихода.
- Как видите, живой. Так почему вы его утопили?
Хозяин пошёл красными пятнами, как будто его уличили в прелюбодеянии с женой начальника.
- Так, оно, это самое... того... он же не такой, как надо. Получается, что Линда бракованная. Если кто узнает, весь помёт забракуют.
- А что же вы со мной не посоветовались?
- Так я хотел, чтобы никто не узнал. Вы ведь тоже можете кому-нибудь рассказать.
- Давайте пойдём в комнату, разберёмся спокойно.
Алёна подложила спасённого щенка под суку, подсунула его прямо ей под нос, чтобы та его вылизала.
- А почему вы думаете, что весь помёт забракуют?
- Ну так как же, он то не ротвейлер, это видно невооружённым глазом!
- Да, действительно, на ротвейлера он мало похож. А вы уверены, что у вашей Линды не было случайной, дополнительной вязки* с каким-нибудь кобелём, например дратхааром. Щенок смахивает именно на него.
- А кто такой дратхаар, хотя какая разница, мы же её всё время пустовки* на поводке водили.
- Дратхаар – немецкая жесткошёрстная легавая, собака квадратного формата, более поджарая, чем ротвейлер, с жёсткой шерстью. Окрас чаще всего кофейно-пегий с крапом. У вас атласа пород случайно нет?
- А как же, есть. Как только появился в продаже, так сразу мы его и купили.
- Ну так давайте, я вам его покажу.
Алёна полистала книгу.
- Вот, смотрите.
- А вы знаете, такой пёс увивался за ней, у парадной всё время поджидал. Она даже из окна на него смотрела. Совсем, как Ромео и Джульета, право. Но случки, ой, то есть, вязки не было. Мы за ней строго следили. А его на прогулках гоняли. У мамы надо, конечно, спросить. Вдруг она не уследила, а мне не сказала. Но вряд ли. Чего ей скрывать?
- Мне кажется, что должна быть дополнительная вязка.
- Постойте, а разве такое бывает? Разве могут быть дети от разных отцов за одну беременность?
- Могут, у животных с многоплодной беременностью это случается довольно часто, и даже известны случаи двойного оплодотворения у людей. Одна женщина, кажется в Южной Америке, подала в суд о признании отцовства и выплате алиментов на родившуюся у неё двойню. Медицинская экспертиза показала, что ответчик является отцом, но только одного ребёнка. Женщина подумала, и назвала ещё одно имя. Тот человек оказался отцом другого ребёнка.
- Так теперь получается, что её вязать больше нельзя?
- Почему?
- Ну она теперь всё время будет рожать не ротвейлеров. Как же это называется? Генетическая память, вот.
- Генетическая память это совсем другое. То, о чём вы говорите, теория информационного поля. В какой-то мере она может и имеет право на жизнь. Но если наследование будет проходить по этой теории, тогда все дети женщины будут похожи на её первого мужчину, а родословные книги собак, кошек, лошадей, коров и так далее, и так далее, можно будет выбросить на помойку.
- Хорошо, а что мне теперь с этим живчиком делать?
- Натуральный живчик. Только с того света вылез, а смотрите, как уже к мамке присосался. Не топить же его по новой. Да и потом, если у повешенного рвётся верёвка, казнь отменяется. Давайте, я хвост ему тоже купирую. Вдруг он действительно дратхааром окажется. В любом случае, он усатый, формат у него квадратный, купированый хвост ему будет к лицу. Не беспокойтесь, лишних денег я не возьму, сказано шесть щенков, пусть так и будет считаться. О цене договорились, пусть так всё и останется.
- Да причём тут деньги, - обиделся хозяин. – Что мне с ним потом то делать, когда подрастёт?
Попробуйте кому-нибудь отдать. Бесплатно может и возьмут. А не получится пристроить, звоните, что-нибудь придумаем. Хотя обычно я пристраиванием не занимаюсь. Ой, там же у меня инструменты уже, наверное, поджарились!