И было так... Он, закрыв глаза, шагнул с балкона и пошел, а когда он их открыл, то под ним было синее-синее море, отражающее ошеломленную луну.
- Луна днем?- он хотел удивиться, но, решив, что он находится на дороге, ведущей в никуда, обреченно махнул рукой и направился к виднеющемуся вдали острову. Стайка маленьких любопытных рыбешек провожала его некоторое время, но, увлекшись отражением Луны, быстро отстала.
Остров, к которому он направлялся поплыл куда то в сторону.
- Наверное, остров тоже увлекся отражением Луны,- мелькнула, было, мысль, но куда-то исчезла, замещенная более насущной мыслью...
И мысль эта была настолько непристойной, что он обернулся, на всякий случай, вдруг за ним наблюдает тот, кто все знает и все ведает. Но сзади никого не было. А мысль стучалась все настойчивей и он, не выдержав, зажмурился и добавил немного жидкости мировому океану, отчего стайка рыбок, опять сопровождавшая его, рассыпалась...
И было так… Островок неожиданно вернулся на место. Островок настолько неожиданно вернулся на место, что он даже поначалу свернул в сторону, но, почувствовав, что ноги застревают в густом теплом воздухе, повернулся в нужном направлении и через несколько минут-часов-веков, оказался на скрипучем ароматном песке.
Бесконечной лентой тянулся колеблющийся пляж. Дюны с редкорастущей травой, перемещаясь, шелестя и раскачиваясь от почти невесомого ветра, манили своей первозданностью, время от времени показывая в просветах пальмовую рощу с яркими орущими птицами и ядовито желтыми бананами. Ему захотелось прилечь в тени пальмы, Луна грела все сильнее и сильнее. Диск ее, уменьшившийся до тонкого сырного ломтика, снова вырос и сиял своим полнолунием ярче поднимающегося из океана Солнца.
Ему, почему-то вспомнилось: "Луч Солнца золотого... "Он уже забыл, откуда эти слова, но он помнил, что они означали очень многое. Наверное, они были самыми главными словами в его жизни...
Скрипучий песок неохотно пропускал его, сразу же смывая следы легкой волной, бегущей следом за ним. Дюны поочередно перекрывали проход, но он все шел и шел, пока линия дюн не оборвалась. Оборвалась внезапно, как жизнь солдата, бегущего на вражеский окоп с винтовкой наперевес...
И было так...
Пальмовая роща оказалась нарисованной на пленке, натянутой на колючую проволоку. За колышущимися на ветру краями виднелась обычная городская свалка, с копающимися на ней грязными обитателями.
- Вот он Ад! - с тоской произнес он и вдруг понял, что это его первые слова за последние несколько минут-часов-веков.
Бело-потрескавшаяся сплошная уходила за горизонт. Он, вздохнув, перешагнул линию, но на раздавшийся вой сирены практически мгновенно появились два гориллообразных существа.
Он старательно вслушивался в то, что ему пытались объяснить, но язык существ не был похож ни на один из земных языков и он, махнув рукой, опустился на расколовшийся асфальт, но был немедленно поднят и отправлен обратно за линию. Через мгновение он был благодарен гориллообразным… Из колеблющегося марева показались красные глаза, и мимо промчался поезд. Самый странный из всех поездов виденных им...
Маленький допотопный паровозик тащил полторы тысячи разномастных вагонов, среди которых одних только вагонов-ресторанов было не менее тысячи.
Длинная надпись "Общепит" пролетела сиреневым шлейфом и растворилась в том же самом мареве.
Гориллообразные куда-то исчезли, забрав с собой и свалку со всеми обитателями, и бело-потрескавшуюся сплошную...
И было так...
Он обернулся назад, полоса дюн куда-то величественно удалялась, унося с собой кромку прибоя. Легкая волна, лизнув напоследок его ступни, нехотя отступала, оставляя за собой ровный-ровный газон.
- Такие газоны в реальной жизни просто не могут существовать, - короткая мысль успела уловить какой-то летящий предмет очень похожий на мяч для гольфа и угасла, вместе с сознанием.
Когда он очнулся, то первым делом нащупал на лбу здоровенную шишку. Он схватил лежащий неподалеку твердый пластмассовый мяч и кинул его изо всех сил в ту сторону, где слышались чьи-то голоса. Раздавшийся оттуда мат отчетливо дал понять, что мяч нашел своего владельца.
И было так...
Он повернулся спиной к невидимым игрокам. Боль уходила и уже на десятом шаге, он обнаружил, что шишка пропала. От этого настроение его улучшилось, и он почти побежал по ровной, как биллиардный стол поверхности.
Постепенно зеленый цвет угасал, сменяясь красным, и скоро его окружила багрово-пламенная стена. Пламя вздымалось вокруг. Он хотел обернуться, но позади тоже ревел огонь. Внезапно он понял, что находится в закате. Самом, что ни наесть настоящем закате. Пламя не обжигало его, оно растекалось из маленького алого шарика, висящего прямо перед ним. Он, взяв шарик, спрятал его в ладонях и постепенно пламя вокруг начало угасать. Багровые оттенки постепенно сползали с бегущих по небу облаков и втягивались в его ладони. Ладони светились ровным и теплым светом. Так, наверное, светит родное окно, когда ты возвращаешься домой после долгого отсутствия...
Постепенно свет угасал и в ладонях, и когда он раскрыл их, Солнца уже не было, зато оттуда пролилась темная, непроглядная ночь.
Миллионы звезд высыпались из ладоней и, взлетев вверх, заняли свои места. А следом неохотно выплыл месяц, тонкий серп которого так напоминал обгрызенный ломтик сыра...
И было так...
Он улыбнулся звездам и, сдунув с ладошек звездную пыль, зашагал по млечному пути. Где-то далеко внизу остался сумрачный незасыпающий город. Город, в котором не видны звезды. Город, в котором Солнце садится в далекие облезлые дома и где тучи пыли закрывают восход Луны.
Становилось все холоднее и холоднее. Налетающий солнечный ветер срывал с него, откуда-то взявшийся плащ, и, забираясь под рубашку, заползал в кости, пытаясь сбросить его с млечного пути. Видимо, он уже проделывал это с другими путниками, потому что он, наклоняясь за слетевшей шляпой, глянул вниз и увидел валяющиеся внизу обломки повозок, карет, машин и совершенно непонятных приспособлений для поездок...
Неожиданно ветер стих. Так бывает перед бурей, когда листья на березах обвисают как неживые и только осина трепещет в предчувствии налетающего шквала. Шквал опасен своей неожиданностью. Человек надеется успеть добежать до дома, пропуская подходящие укрытия, как вдруг налетевший ветер сбивает его с ног и швыряет, куда-то вниз.
И было так…
Он падал с Млечного пути молча. Ни одна мысль не приходила в его голову, оцепенев за своего хозяина. Полет был долгим, поэтому он, привыкнув, стал оглядываться, с удивлением обнаруживая вещи потерянные им много лет назад. Среди всевозможного летающего мусора попадались сгоревшие звезды. Они висели, словно новогодние шарики, забытые на выкинутой за ненадобностью елке, тусклые и потрескавшиеся. Он дотянулся до одной из них и осторожно погладил. Внезапно звезда начала тускло светиться, постепенно становясь все ярче и ярче. А потом, разгоревшись, взмыла вверх и умчалась в небо, стремясь занять свое место и хоть немножко посветить этой ночью. Он стал гладить все попадающиеся ему на пути звезды и те взмывали вверх, оставляя яркие разноцветные полосы, которые, постепенно сливаясь, превратились в радугу.
Он забрался на радугу и пошел по ее скользкой крутой поверхности. Радуга упиралась прямо в его балкон. Он спустился и только успел помахать ей на прощанье, как радуга исчезла. А из-за горизонта медленно и неспешно поднималось Солнышко, согретое его ладонями и отпущенное на свободу.
Он закрыл глаза и шагнул с балкона навстречу Солнцу. А когда он их открыл, то под ним опять было синее-синее море...