В 1700 году Петр I начал Северную войну со Швецией, доминировавшей на Балтике, за выход в море, отсутствие которого у стремительно крепнувшей Российской державы являлось главным препятствием ее дальнейшему развитию, обрекало на изоляцию, застой в экономическом и культурном развитии, зависимость от иноземных купцов (11, 35). В 1700 – 1704 году основные боевые действия развернулись в Прибалтике, второстепенным районом ведения боевых действий со шведами являлись территории Польши и Литвы. Пока происходило медленное, но верное утверждение русской власти на берегах Финского залива, молодой и энергичный шведский король Карл XII успешно воевал в Польше, нанося одно за другим поражения своему противнику королю Августу II, союзнику Петра. Победоносные шведские войска исходили Польшу в течение четырех лет с 1701 по 1705 г. по всем направлениям. Август II неоднократно предлагал мир своему счастливому врагу, но Карл XII решил не вкладывать меч в ножны до тех пор, пока на польском престоле будет оставаться Август. В погоне за осуществлением своей мечты Карл XII не обращал никакого внимания на те грозные события, которые происходили на берегах Балтийского моря (1; 47).
Продолжительное пребывание в Польше, втянуло шведского короля во внутренние дела этой страны. Шведский король вмешивается в борьбу партий, собирает в Варшаве сейм и, наконец, добивается того, что, вместо низложенного сеймом Августа II, избирается Познанский воевода Станислав Лещинский. В Сандомире по инициативе Августа II созывается новый сейм, который объявляет незаконным постановление Варшавского сейма и подтверждает права Августа II на польскую корону. Смута и междоусобицы охватили Польшу и Литву. Петр Великий честно исполнял в отношении Августа договорные обязательства и постоянно посылал помощь и войсками, и деньгами своему несчастному союзнику (1; 47). Петру было очевидно, что, чем дольше станет сопротивляться Август, тем продолжительнее будет отсрочка вторжения шведов в Россию в ответ на захват русскими выхода на Балтику. Именно из этих соображений Петр охотно заключил союз с польским королем Августом II в только что отвоеванной у шведов Нарве. Договаривавшиеся стороны обязались воевать «до безопасного и обоим государствам полезного мира» и не вступать в сепаратные переговоры. А так как Август не обладал боеспособным войском, то Россия обязалась отправить в его распоряжение необходимые войска и выдавать ежегодную субсидию в 200 000 рублей (7, 33).
В начале 1704 года царь Петр послал Августу 12 тыс. пехоты и 5 тыс. конницы под командованием генерала Головина, но прибытие этих подкреплений не улучшило положения Августа. Осенью ею разрозненные силы частью были оттеснены к Кракову, частью отброшены за р. Одер. Армия Карла XII стала на винтер-квартирах (зимних квартирах) близ Силезии. Отсюда близко было к наследственными владениям Августа - Саксонии - базы, откуда, главным образом, черпал он силы и средства для упорной борьбы с Карлом XII. Угроза родовым владениям Августа побуждает Петра Великого принять чрезвычайные меры для поддержки своего союзника (1; 47). Царь Петр отказывается от налаженного уже похо¬да на север в Финляндию для овладения крепостями Выборгом и Кексгольмом и направляет свои войска на юг (1; 47), в Беларусь. Он пишет: «Чтоб за своего союзника не вступаться, того не возможно; ибо хотя-бы того интерес и требовал, но данное обязательство надлежит хранить: понеже кто кредит потеряет, тот все потеряет… Легче можем видеть, что мы от союзников оставлены будем, нежели мы их оставим; ибо содержание пароля (договора) дороже есть всего» (8, 90).
Осенью 1704 года, после овладения Дерптом и Нарвой, Петр приказал генералу Репнину выступить к Полоцку во главе 10-тысячного отряда, состоящего из 12 полков пехоты и конницы. Репнину дана была инструкция: «Только двух дел остерегайся: 1. чтобы не зело далеко зайти; 2. если вздумает король польский дать генеральный бой со всем шведским войском, на то не поступай, и скажи, что тебе именно того дать не велено. В частных битвах содействуй во всем королю, избегая однакож излишней тягости» (6, 146). Вслед за Репниным двинулся на Польшу и фельдмаршал Борис Петровича Шереметев с 5 полками пехоты. Глубокой осенью Репнин стал на зимние квартиры в районе Полоцка, а Шереметев – в Витебске (6, 147). К июню 1705 года сюда собрались все свободные силы русской армии: до 40 тыс. пехоты и 20 тыс. конницы (1; 47), сосредоточился генералитет и министры. 12 июня 1705 года в Полоцк прибыл Петр I (2;138).
На военном совете 15 июня (6, 361) было решено: главным силам армии перейти в район Вильно – Гродно, имея впереди конницу Меньшикова. С целью обеспечения гродненской операционной линии, прикрытия северного фланга русских войск, фельдмаршалу Шереметьеву было поручено командовать походом в Курляндию против генерал-майора Левенгаупта (6, 147). Цель похода была четко определена в первом пункте полученной от Петра инструкции «Идти в сей легкой поход (так, чтоб ни единого пешего не было) и искать с помощию божиею над неприятелем поиск, а именно над генералом Левенгауптом. Вся же сила сего походу состоит в том, чтобы оного отрезать от Риги» (5, 107), и разгромить корпус шведского генерала. Для обороны отвоеванных у шведов земель и Санкт-Петербурга, которым угрожали шведские войска генерала Майделя, находившегося в Финляндии, назначались войска генерала Брюса, дислоцировавшиеся в северной столице (6, 147).
Из Полоцка, для отвлечения внимания шведского короля от Саксонии, Петр Великий направляет свою армию к литовскому городу Гродно, приближаясь таким образом к Польше, что давало возможность более активно влиять на внутренние события в этой стране и в то же время оказать помощь военной силой Августу II. Сосредоточение нашей армии у Гродно давало все преимущества активной обороны русских земель, так как этим расположением армии прикрывались операционные пути и на восток к Москве, и на север к завоеванным областям. Вместе с тем сосредоточение русских сил у Гродно было, несомненно, угрожающим для шведской армии при всех ее операциях в западном направлении, так как Гродно лежала на важнейших путях, связывающих армию шведского короля с его прибалтийскими областями (1; 47).
1 июня 1705 года главные силы русской армии под начальством фельдмаршала Огильви покинули Полоцк, направляясь на Вильно и Гродно. Шереметев, обеспечивая фланг основных сил русской армии, с 8 драгунскими и 3 пехотными полками двинулся из Полоцка на Митаву и Бауск (1; 47).
Карл XII, узнав о вступлении русской армии в Литву, долго колебался, куда ему направить главные силы своей армии – вторгнуться ли в Саксонию и принудить Августа II, собиравшего при помощи русских субсидий новую армию, к миру или повернуть на восток против русских. Он объединил под командованием Левенгаупта все войска в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии. Одновременно генералу Майделю было приказано совместно с флотом произвести нападение на Санкт-Петербург. Он осознал, какое огромное стратегическое значение имеет заложенный Петром новый российский город на Неве (6, 147).
Выполняя решения военного совета, Шереметев двинулся вниз по течению р. Западная Двина и отрезал войска Левенгаупта, находившиеся в районе Митавы, от Риги (6, 147). Передовой отряд русских численностью 1400 человек под командой генерал-майора Родиона Боура напал на шведский отряд в предместье Митавы. Было убито около 100 шведов, взято в плен 6 офицеров, 72 солдата и 2 пушки. После сражения Боур отступил и соединился с главными силами фельдмаршала Шереметьева (2, 138).
Петр потребовал ни под каким видом не выпускать Левенгаупта из Курляндии (2,138). Шереметев имел крупный перевес над шведами в коннице, у него было 7000 драгун и 2000 казаков, но зато уступал шведам в пехоте, имея в 3 слабых полках только 2500 человек (6, 147). Левенгаупт, осведомленный о приближении русских, главными силами занял позицию близ Гемауертгофа (у Муро-Мызе). 15 июля созванный Шереметевым военный совет решил атаковать неприятеля, но не в лоб, а с применением военной хитрости, имитируя отступление во время атаки, чтобы выманить противника из лагеря и ударить по нему с фланга спрятанной в лесу кавалерией. Элемент аналогичной хитрости включал и план Левенгаупта, причем шведскому генералу удалось обмануть некоторых русских полковников. Один из них, Кропотов, обнаружив перемещение в шведском лагере, прискакал к Шереметеву с сообщением, «бутто неприятель уходит». Ему показалось, что победа, равно как и добыча, ускользают из рук, и он, не дождавшись распоряжений Шереметева, двинул свой полк в атаку. За ним пошли и другие полки. Так стихийно, в условиях, когда «пехота и пушки еще не поспели», завязался бой. Шереметев был вынужден поддержать драгун Кропотова и атаковать шведов (5, 108). Бой протекал с попеременным успехом: Левенгаупт под напором русских войск отступил, но, когда вслед за тем драгуны, казаки и калмыки бросились грабить обоз противника, шведы получили передышку, перестроились и контратаковали русских. Левенгаупт разбил по частям нашу конницу и подошедшую к полю битвы пехоту (1;47). С наступлением темноты сражавшиеся оставили поле боя и укрылись в обозах. Утром шведы подобрали на оставленном поле боя 13 орудий – всю артиллерию Шереметьевского отряда и 10 российских знамен. Потери русских в живой силе составили около 2 тысяч человек (5, 108). Отступление русских войск Левенгаупт истолковал как свою крупную победу. Шведы праздновали ее две недели спустя. Лазутчик Шереметева, бывший свидетелем торжеств в Митаве, сообщал фельдмаршалу: «…та веселость была не от сердца, для того, что они много добрых людей потеряли». Умиравших от ран не успевали отпевать в церквах Митавы. Действительно, о сокрушительном поражении Шереметева, как убеждал всех Левенгаупт, не могло быть и речи – обе стороны понесли огромный урон, причем военные историки считают, что шведа потеряли убитыми и ранеными больше, нежели русские (5, 108). Тем не менее Левенгаупт сумел сохранить корпус и освободить дорогу на Ригу.
О несчастной битве у Гемауертгофа (при Муро-Мызе) царь Петр получил донесение от Шереметева 22 июля, находясь в Вильно. К известию о поражении Петр отнесся чрезвычайно спокойно, оценивая эту неудачу как маловажный эпизод в общем ходе великой борьбы (1; 48). 25 июля царь обратился к фельдмаршалу со словами утешения: «Також не извольте о бывшем несчастии печальны быть (понеже всегдашняя удача много людей ввела в пагубу), но не забывать и паче людей ободривать» (5, 109). Предписав Шереметеву попытаться отрезать Левенгаупта от Риги, царь Петр с дивизией Репнина и Преображенским полком двинулся к нему на помощь (1; 48). Но последнему не удалось вновь отрезать Левенгаупта. Шведский генерал, не имея достаточно сил, чтобы развить свой успех при Муро-Мызе, успел отступить за Западную Двину, под защиту крепостных стен Риги, оставив в Митаве и Бауске гарнизоны (2; 138). 25 августа 1705 года русские войска осадили Митаву. Формально осаждавшими командовал князь Репнин, а фактически – сам Петр. Укрепления Митавы состояли из старинного замка и четырех земляных бастионов, защищавших его. Гарнизон замка составлял около тысячи человек. Комендант Кюрринг отказался сдаться. Петру пришлось вести правильную осаду (2; 138). После того, как в конце августа из Полоцка была подвезена тяжелая осадная артиллерия, положение осажденных стало безнадежным, и 3 сентября гарнизон капитулировал. В Митаве русскими войсками были взяты богатые трофеи: 290 пушек, 58 мортир и гаубиц, более 15 тысяч ядер и бомб (2; 139). В письме к Ромодановскому и Меньшикову царь, руководивший сражением, писал, что «обретено з двесте пушек», в том числе «мортиры новой инвенции» (конструкции) (5, 109). После Митавы Петр направился к небольшой крепости Бауск, расположенной в 40 верстах юго-восточнее Митавы. Гарнизон Бауска был менее 500 человек, и 14 сентября крепость сдалась без особого сопротивления. В Бауске было найдено 55 орудий. Согласно условиям капитуляции, гарнизон Бауска, как и Митавы, был отпущен в Ригу (2; 139).
Взятие Митавы и Бауска было важно для русских тем, что шведы, засевшие в Ревеле, Риге и других укрепленных пунктах Курляндии, лишались сухопутных коммуникаций с Карлом XII, находившимся в Польше (2; 139). Этим достигнуто было надежное обеспечение операционной линии Полоцк - Гродно со стороны Риги (1;48). В Курляндии для действий против Левенгаупта был оставлен генерал Рене с 6 драгунскими полками (6, 148).
11 сентября Петр получил известие о восстании стрельцов и населения Астрахани – города на южной границе государства. Бунт был вызван злоупотреблениями и неограниченным произволом местного воеводы Тимофея Ржевского и полковых командиров стрелецких и солдатских полков, а также тяготами, связанными с войной, и варварскими методами преобразований. Новость пришла в Митаву от начальника приказа Казанского дворца, в ведении которого находилась Астрахань. Это известие сильно напугало царя, не имевшего сведений о масштабах бунта. На следующий день царь сообщил Т.Н.Стрешневу, что он откомандировал с театра военных действий «господина Шереметева с конными и пешими полки» с надеждой, что они прибудут к Москве через две недели. Царь требовал, чтобы деньги из приказов, собрав, вывезли из Москвы, или б с верными тайно положили или закопали». Петр также повелел вывезти из Москвы все имевшееся там оружие, а также задержать почту, отправляемую в Архангельск (5, 109). Восстание не было поддержано в других областях России, и 13 марта 1706 года Шереметев овладел мятежным городом (5, 111-112).
При приближении русской армии к Гродно шведский гарнизон, оставленный в 1702 году прошедшей через эти края армией Карла XII, отступил без боя. Гродно заняли войска Петра. В августе прибывший в Гродно Меньшиков нашел, что это самое лучшее место для расположения войск. В донесении царю от 1 сентября он восторженно отзывался о неприступности «натуральной крепости», то есть удобным для обороны рельефом местности, «понеже зело сия натуральная фартефикация крепка и безопасна», и неприятель с нею ничего не поделает, «кроме что себя изнурит». Восхваляя укрепления, созданные самой природой, Меньшиков продолжал убеждать царя: «В здешний замок хотя и 300 человек посадить, то неприятелю ни по которому образу невозможно оного взять, кроме што прямою атакою атаковать» (10, 63). Осмотрел Гродно и Огильви, но ничего привлекательного для обороны он не обнаружил: «во оном никакого иного прибытку не обрел», кроме обрывистых берегов, «но тамо, - продолжал охаивать выбор Меньшикова Огильви», - ради пещаной земли на несколько миль позади невозможно конских кормов получить». Огильви приглянулась Мереча – «которое место я, - доносил он царю, - положением прибыточнее всех со всех сторон ко установлению ваших войск и к сохранению Литвы» (10, 63). В конечном счете Меньшиков взял верх (10, 63), Петр поддался уговорам своего любимца и дал согласие на расквартирование здесь армии (5, 115). Формально Меньшиков находился в подчинении у Огильви, но фактически он, опираясь на устные инструкции царя, либо игнорировал распоряжения Огильви, либо действовал вопреки им. Между наемным фельдмаршалом и фаворитом царя установились неприязненные и даже враждебные отношения (10, 62), что и проявилось при выборе места для расквартирования русских войск на зиму, и далее в ходе всей кампании.
В начале осени русская армия под командованием Огильви сосредоточилась в районе Гродно. В числе других в город вошли гвардейские Преображенский и Семеновский, а также Ингерманландский полки.
Кавалерия Меньшикова, находясь в авангарде войск, пройдя через Гродно, взяла под контроль переправы через Нарев и Западный Буг, прикрыв на широком фронте основные силы русских войск от внезапного нападения со стороны шведов. Южнее, на гетман Мазепа, пока еще союзник Петра, с армией до 40 000 казаков вступил в Польшу и, пройдя Волынь, взял Замостье, одну из сильнейших крепостей Польши (6, 148).
По приказу Петра Меньшиков во главе русско-саксонской конницы совершил рейд на Варшаву,с тем, чтобы разорить ее окрестности и лишить шведов возможности пополнить запасы продовольствия. Инструкция Меньшикову повелевала «чинить поиск, з помощью божиею, сколько возможно». Зная азартный характер Меньшикова, Петр внес в инструкцию существенное дополнение: «Аднако надлежит во всех походех зело осторожно поступать, чтобы неприятель каким предлогом не обманул». Успех похода к Варшаве обеспечило сражение у моста через Вислу у Варшавы. Меньшиков захватил внезапным нападением предместье Варшавы Прагу, уничтожил мост через Вислу. Шведы потеряли свыше тысячи человек убитыми и 357 - пленными. В конце ноября Александру Даниловичу был пожалован первый в России чин генерала от кавалерии, дающий ему право командовать всеми драгунскими полками (10, 62).
Пока русская армия выдвигалась в Гродно, в Санкт-Петербурге были успешно отражены попытки шведских войск генерала Майделя во взаимодействии со шведским флотом под началом Анкерштерна захватить город и острова на Неве. Действия шведов отличались отсутствием взаимодействия, разведки и пренебрежением к противнику, вследствие чего они потеряли убитыми, ранеными и пленными около 700 человек против 80 у русских (6, 152).
16 сентября, по другим данным 1 октября царь Петр прибыл в Гродно. Интересно, что вместе с Петром в Гродно прибыл и молодой «барабанщик бомбардирской роты» лейб-гвардии Преображенского полка, в которой числился капитаном сам царь, и Абрам Петрович Ганнибал, прадед Александра Сергеевича Пушкина, с легкой руки последнего известный как «арап Петра Великого». Он с измалу «был при всех тех походах и баталиях, при которых Его Величество своей особою присутствовать соизволил», будучи в это время арапом-прислужником при царе в его штаб-квартире (9, 27-28). Незадолго до этого, в июле 1705 года, во время пребывания Петра при войсках в Вильно, в Пятницкой церкви этого города состоялось крещение «басурманской веры отрока» Ибрагима, или Абрама, в православную веру. Крестным отцом его был сам Петр, а крестной матерью, по мемуарам князя П.В.Долгорукова, польская королева, жена Августа II (9, 26).
Петр распорядился устройством вокруг Гродно укрепленного лагеря и озаботился снабжением Гродно боль¬шими запасами продовольствия. Гродно быстро превращался в крепость. Были созданы две линии обороны. Внешняя линия включала бруствер и ров, окружавшие город, во внутреннюю входили все крупные каменные постройки: дворцы местной знати, монастыри и костелы, соединенные между собой окопами. Город ощетинился рогатками, штыками, жерлами орудий, укрытыми в мощных редутах. Укрепления обоими флангами примыкали к реке Неман. В районе Гродно было решено оставить армию на зимние квартиры (1;48).
Прибыл в Гродно и польский король Август II с саксонской кавалерией. В окрестностях Гродно сосредотачивались польские и литовские войска под руководством сторонников Августа.
В Гродно в лице солдат Петра I и его союзника Августа собрались представители всех необъятных земель России и Речи Посполитой: жители Москвы и Варшавы, других городов, рекруты из крестьян большинства провинций, казаки, калмыки. Дивизия Репнина была сформирована в Поволжье (6, 121). Многие офицеры, а также саксонские кавалеристы Августа были иноземцами из различных европейских государств. Гродно стало тем стержнем, вокруг которого во второй половине 1705 – первой половине 1706 года вращался водоворот судьбоносных событий Северной войны, в которые оказались вовлеченными многие народы Северной, Центральной и Восточной Европы. Энергичный русский царь оказался в самом центре происходящего, ежедневно расходовал много физических и душевных сил. Неутомимый Петр лично руководил постройкой укреплений вокруг города, выезжал к войскам, проводил военные советы, дипломатические встречи и приемы, работал с бумагами. 5 ноября Петр писал Т.Н.Стрешневу из Гродно «Писать рад, только истинно не всегда досуг, ибо во все свое время не переездил верхом и прочие тягости понес, как сей год в этой проклятой земле». Одно из писем Петра так и помечено: «З дороги Тикотинской. Писано на лошади». Достаточно взглянуть на пункты, из которых были отправлены письма царя, чтобы убедиться в том, что в конце лета и осенью 1705 года он много передвигался по Литве: Полоцк, Вильно, Митава, Гродно, Тикотин, опять Гродно, вновь Тикотин и т.д (5, 115). В 1706 г. Петр I посещает также Брест.
С участием Петра I и Августа II в Гродно состоялся Великий Совет, на котором был утвержден военный союз Речи Посполитой и России против Карла XII, были обсуждены меры против партии Сапеги, враждебной королю и действовавшей заодно со шведами, отвергнуты постановления соперника Августа II Станислава Лещинского, определено количество податей и число войск, которое следовало выставить (4, 769). Петр I и Август II вместе с бароном Огильви и князьями Меньшиковым и Репниным многократно совещались по поводу военных действий, на случай, если карл XII вздумает вступить в Литву (10, 63). Польским королем был установлен орден Белого Орла – высший орден Речи Посполитой (4, 769), которым Август II через несколько дней, на ритуале освящения накануне достроенного в Гродно иезуитского костела, наградил присутствовавших там в качестве почетных гостей Петра I и князя Меньшикова.
Союзная армия к началу декабря расположилась следующим образом: 12-тысячный авангард Меншикова на р.Нарев в Тыкоцине, главные силы - 25 тысяч - в районе Гродно - Августов. На линии Нур - Брест - 10 тыс. саксонских и польско-литовских войск сторонников Августа. Мазепа с 10-15 тыс. казаков занял Волынь, продвинувшись передовыми частями к Замостью. Мазепе было предписано продвинуться ко Львову и поскорее войти в связь с саксонскими войсками, отброшенными шведами за Одер (1; 48). Всего союзных войск, сосредоточившихся в Западной Белоруссии и на Волыни, было до 70 тысяч человек.
Расположившись на широких зимних квартирах, союзники не предполагали открытия Карлом XII зимнего похода. Между тем шведский король, заносивший уже руку на Саксонию, не мог отнестись безучастно к приближению русской армии к сфере его операций. Еще летом 1705 года, оставив для наблюдения за русско-саксонским корпусом Шуленбурга 12-тысячный отряд Рейншильда, шведский король с главнейшими силами прибыл к Варшаве и расположился лагерем под Блоне. Пышные приготовления к коронации Станислава Лещинского отвлекли в течение осеннего периода внимание Карла XII от военных операций (1; 48). 4 октября 1705 года в Варшаве состоялась коронация Станислава Лещинского. Архиепископ Львовский торжественно надел корону на ставленника Карла XII. Шведский король наблюдал церемонию инкогнито. Карл придавал слишком большое значение коронации и терял время, вместо того, чтобы разбить русских, стоящих в польских пределах в районе Вильно-Гродно. На предложения своих генералов и магнатов – сторонников Станислава, Карл отвечал, что не будет помогать полякам до коронации (2, 140).
Меньшиков, без сомнения, принадлежал к большинству генералов, считавшему невозможным наступление неприятеля в зимнюю стужу. Доказательство тому – множество донесений Александра Даниловича находившемуся под Варшавой царю, в которых он настойчиво внушал мысль своему корреспонденту, что шведы не рискнут сняться с места и совершить трудный бросок, чтобы напасть на Гродно. 14 декабря 1705 года он писал царю: «О неприятеле при Варшаве будучем, здесь подлинная ведомость есть, что оной, взяв там сей день (по их календарю) Рождества Христова, хочет кончая сюда итти. Но мы рассуждаем: естли сие время продолжится, то путь его чрез Вислу займет (понеже со вчерашнего дня стал быть здесь при жестоком морозе великой ветр, при котором довольно и снегу выпало)» (5, 116). Все же, на всякий случай, князь решил проверить своих драгун, как они выполняют свои сторожевые обязанности. Впечатлениями он поделился с царем (10, 63), отмечая, что если даже неприятель и появится, то, убеждал Меньшиков, он встретит должный отпор: «Однако ж мы во всякой готовности и чаем милости божии, что неприятель незапно на нас не нападет» (5, 116).
Заметим, что Меньшиков из-под Гродно регулярно отправлял донесения Петру и в каждом из них настойчиво внушал ему мысль, что шведы не рискнут сняться с места, чтобы напасть на союзные войска (10, 64). Меньшиков своими донесениями вводил в заблуждение царя, который 17 декабря (по Павленкову 7 декабря (10,63)), по окончании Великого Совета, не предвидя в пред¬стоящий зимний период крупных операций, отправился в Москву, передав Августу II начальствование над всей армией (1; 48). В Москве через несколько дней у жены Петра, будущей императрицы Екатерины, должен был родиться ребенок. Через несколько дней после отъезда Петра в ставке пронесся слух, будто шведы готовятся к походу против русско-саксонско-польских войск (10, 63). «Дня три тому назад, доносил из Гродно Витворт своему правительству 15 декабря 1705 года, - поднялась сильная тревога вследствие слуха, будто шведы намерены переправиться через Вислу в трех пунктах и атаковать москвитян». Приняты меры предосторожности, и войска приведены в боевую готовность. Далее Витворт продолжает: «Насколько мне кажется, однако, большинство генералов держится мнения, что такое наступление шведов вряд ли возможно при недостатке фуража и настоящих морозах» (5, 116). 23 декабря Меньшиков писал Петру: «Неприятель, как по здешним ведомостям слышно, в здешних местах обретается». 24 декабря он прибыл в Пултуск где отпраздновал Рождество, о чем и уведомил царя 28 декабря: «Зело повеселились при довольной стрельбе ис пушек без опасения, понеже хотя некоторые из Гродни чрез письма по польским непостоянным ведомостям (которым отнюдь верить не надлежит), нас и тревожили, однако ж мы, будучи в Пултовску (и в 4 милях от Варшавы), никакой противной ведомости не имели, и все здесь, славо богу, смирно» (5, 116).
С наступлением зимы, 28 декабря 1705 года, когда реки покрылись льдом, Карл XII, внезапно поднял свои войска, расположившиеся на зиму в районе Варшавы, и через Гранно и Тикоцин (4, 770) двинулся на Гродно (2, 140). Карл XII преследовал три цели: первую – в отсутствие Петра разгромить русские войска, сосредоточенные в Гродно, вторую – ликвидировать двоевластие в Польше, лишив престола Августа II, также находившегося в Гродно, третью – принудить пророссийскую и колеблющуюся части белорусско-литовской шляхты перейти в лагерь шведов и их союзников, возглавляемых польским королем Станиславом Лещинским (3, 99). Кроме того, Карл преследовал и чисто экономические цели – разграбить литовские провинции, попытаться наладить торговый путь из Балтики в Черное и далее Средиземное море по Неману, Двине и Днепру.
Шведская армия состояла из 8 пехотных и 9 кавалерийских полков и насчитывала не более 20 тысяч человек. За ней следовал Станислав Лещинский с польскими отрядами силой около 15 000 человек. Быстрое наступление Карла было полной неожиданностью для русских (6, 152).
3 января 1706 года Меньшиков, еще не знавший о начале движения шведских войск, но, встревоженный предыдущими польскими донесениями, доносил царю: «Хотя неприятель поход свой и к Гродне разглашает, однако ж нам кажется, хощет нас обойти и в Вильне с Левенгауптом случиться к которому о походе и указ послан» (5, 117). В этот же день в ставке союзной армии стало, наконец, известно о марше шведской армии из Варшавы на Гродно. Запоздалую информацию следует поставить в укор Меньшикову, командовавшему кавалерией, плохо организовавшему разведку и игнорировавшему тревожные, но, как оказалось впоследствии, точные польские донесения-ведомости. 9 января Александр Данилович, все же продолжал настаивать на своем, нежелая признавать ошибочность ранее сделанных прогнозов, сообщая Петру, что на марше находится не вся шведская армия, а ее небольшая часть, «понеже, - рассуждал князь, - невозможно мыслить, как мочно таким скорым времянем, хотя и не нынешним несвободным путем, так поспешно идти» (5, 117). 11 января он писал Петру: «Правда, что неприятель намерил либо нас отрезать, либо на нас идти, только путь принимает на Минск, по чему мочно видеть, либо хочет прямо к Смоленску или к Полоцку идти» (10, 64). Далее Меньшиков писал: «Ваша милость, не извольте беспокоиться: мы здесь совершенно готовы, полки наши сюда собираются и вскоре совсем управимся» (7, 34).
10 января Карл XII вышел к Заблудову, где стал лагерем (4, 1038). 13 января Карл XII был уже в Кринках, где остановил свою армию на дневку, поджидая отставшие обозы и артиллерию. Армия его после 50-верстного перехода из Заблудова, несмотря на страшный холод, стояла лагерем целые сутки под открытым небом, больные были размещены в местечке, а здоровые единственную защиту нашли в шалашах (4, 1019). Путь на Гродно пролегал по безлюдной местности, непроходимым лесам – убежищам лосей и зубров, по рекам, покрытым еще таким тонким льдом, что на него приходилось настилать солому и поливать ее водой (2, 140). Отряд генерала Меерфельта, отряженный Карлом XII, напал неожиданно на небольшой отряд русско-саксонских войск, размещенный в местечке Индура в 24 верстах от Гродно, овладев единственным продовольственным магазином (складом) в этой стране, уже совершенно опустошенной постоем значительных масс русских и польско-литовских войск (4, 1019).
Разорвав тонкую линию польских войск по Бугу, отрезав авангард Меншикова от главных сил, Карл с 20-тысячной армией к исходу 14 января перешел Неман неподалеку от Гродно (по П.Бобровскому – в 3-х верстах выше Гродно – 4, 770) и утром 15 января готов был атаковать укрепленный лагерь союзников (1; 48). Как бросок шведов оказался незамеченным? Повинен в этом Меньшиков, который велел конницу, широким фронтом перекрывавшую путь от Варшавы в Гродно, сосредоточить в одном месте, чем открыл путь для беспрепятственного движения Карла XII к позициям союзной армии (10, 65).
Таким образом, в январе-феврале 1706 года шведское войско во главе с Карлом XII за две недели прошло путь от Варшавы до Гродно. Не обращая внимания на сильный мороз и глубокий снег, шведы прошли по незнакомой местности 420 километров за 14 дней. (3, 185-186).
Быстрый и неожиданный подход шведов к Гродно воспрепятствовал сосредоточению к этому пункту всех сил союзников. В Гродно успело сосредоточиться лишь 45 батальонов пехоты и 6 драгунских полков Меньшикова (4, 770), всего около 30 тысяч человек (по другим оценкам – 35 тысяч (6, 152)); остальные же войска, от резанные шведами от Гродно, собрались под начальством Меньшикова у Минска. Петр I в это время находился в Москве (1; 48). Можно было многое успеть сделать: главное – надо было не терять времени и на что-то решиться. Но как раз этой решительности у Августа II, оставшегося после отъезда царя за главнокомандующего союзных войск, не было. В Гродно 11 января Августом был созван военный совет, который должен был решить, как встретить шведского короля. Возможными оказывались три решения: идти навстречу Карлу и атаковать его до того, как он соединится с войсками своего генерала Рейншильда; ожидать прихода Карла к Гродно и защищаться за «натуральными фортециями» и, наконец, отступать. Участники военного совета высказали два противоположных суждения. Меньшиков, Репнин, а также наемные генералы Галларт и Венецигер сочли целесообразным отступать к Полоцку, то есть на северо-запад. Огильви, напротив, полагал разумным остаться в Гродно и защищать его. Август же, находясь в роли главнокомандующего союзными войсками, не придумал ничего более вразумительного, как отправить протокол военного совета царю – пусть, находясь за тридевять земель, принимает решение, а он, король, умывает руки (5, 118).
Светлейший князь Меньшиков в спешке оставил Гродно. Его отъезд выглядел бегством. Именно так расценивали поступок князя его недоброжелатели. Витворт записал рассказ одного из них: «Царский любимец при первых же выстрелах бежал за 50 английских миль, не выпуская поводьев из рук. Другой недоброжелатель Меньшикова, Огильви, которому после бегства Меньшикова и Августа II руководить обороной города, писал царю 6 февраля: «…хотя и не ведаю, как те пред вашим царским величеством и пред чесном миром оправдатись могут, которые мене здесь при разорванном и разоренном войске без денег, без магазейну, без артиллерии и полковых лошадей покинули, все войска в замешание приведши: как неприятель пришел, без моего известия, не сказав мне ни слова, от войску и чину своего убежали и тем уходом людям неохотие прибавили, прочим же, которые еще в Гродно притти имели, случай дан для убежания» (5, 119).
Точку зрения Витворта и Огильви разделяет большинство исследователей. Однако Н.Павленко считает, что в словах Огильви масса передержек. Неверно, что войска находились без продовольствия и фуража, что они оказались «разорванными и разоренными». Наветом является и обвинение князя в трусости. Светлейшему было присуще множество слабостей. Но труса он никогда не праздновал. Скорее всего, его можно упрекнуть в противоположном, в безрассудной отваге, в азартном риске и утрате в пылу сражения чувства осторожности. Меньшиков оставил Гродно по повелению Петра. Царь писал ему: «По получении сего моего письма изволь немедленно ко мне навстречу ехать, что б я мог безопаснее с вами в Гродно путь иметь. Я надеюсь, что по получении сего моего письма долго мешкать и сему противен не будет. Паки подтверждаю имянно, кой час сие письмо получиш, тот час ко мне поезжай» (5, 120).
Армия Карла XII, не считая польско-литовских войск Потоцкого и Сапеги, состояла из 8 пехотных, 4 драгунских и 5 кавалерийских полков (4, 770). Переправившись через Неман, шведские войска отбросили русских драгун к Гродно (2, 140) и расположились под открытым небом. Король, как всегда, подавал пример выносливости и провел студеную ночь в седле, разъезжая по полкам и иногда приближаясь к Гродно, чтобы лично убедиться, нет ли там шума, свидетельствующего о подготовке к вылазке (5, 119). Русские и саксонцы заперлись в городе (2, 140). По первому порыву Карл XII хотел штурмовать гродненские укрепления, но, после рекогносцировки, проведенной в поисках уязвимых мест в обороне города утром 15 января из деревни Девятовка (4, 770), лично убедившись в солидности гродненских укреплений, отказался от штурма города. Скаты бастионов и валов Гродно были политы водой и обледенели, кроме того, для решительного штурма у шведов недоставало артиллерии, часть которой потеряли во время переправы по тонкому льду Немана. Карл решил отрезать союзную армию от сообщений на восток, прекратить подвоз припасов и таким образом принудить противника либо к сдаче, либо к выходу из укрепленного лагеря, чтобы принять бой в поле. В успехе же при столкновении с противником в полевом бою Карл не сомневался: ослабленная бегством Августа и блокадой русская армия генерального сражения дать не смогла бы (1,48). Это было непривычное для Карла решение - его родной стихией считалась атака и штурм, а не изнуряющая силы осада (5, 119).
14 - 15 января шведы тесным полукольцом блокировали союзников, 16 января они отошли от Гродно верст на пять (5, 119), на следующий день они расположившись на кантонир-квартирах в 10 верстах от Гродно (4, 770), но недостаток продовольствия и фуража принудил их вскоре еще более расширить район своего расположения, отойдя на восток (1, 48). Жители края разбежались, закопав в землю все припасы. Шведам пришлось постепенно переносить свои квартиры все дальше от города, когда, наконец, их армия оказалась расположенной уже в 40 верстах от города. Это дало в последствии русской армии возможность скрытно уйти из своего заключения (4, 770).
Первоначально, с 25 января по 10 февраля (4, 1018), Карл XII расположил свою главную квартиру в местечке Каменка, где 29 января издал универсал к белорусско-литовской шляхте – «Славной элите ВКЛ», в котором обещал сохранить все права и свободы шляхты, дать всем религиозным конфессиям надежную охрану, защитить от «московского варварства». В этом документе в числе других своих титулов Карл XII назвал себя «Генеральным распорядителем Великого Княжества Литовского» (3, 99).
В конце февраля шведский король расположился в местечке Желудок в 70 верстах восточнее Гродно, в монастыре францисканцев. Здесь 3 марта было решено установить главную ставку Карла XII. Выбор Желудка был не случаен – местечко принадлежало Сапегам – главным пособникам шведов на территории Беларуси (3, 100). Здесь Карл XII стал терпеливо ожидать того часа, когда русская армия, гонимая голодом, попытается выбраться из мышеловки и двинется к своим границам. Остальное должен был решить непобедимый шведский штык и военный гений короля (5, 119). Вокруг Гродно рыскали шведские разъезды, пресекая всякие связи осажденного гарнизона с внешним миром (10, 66).
Неподалеку, в местечке Василишки, расположился союзник карла XII польский король Станислав Лещинский. Из-под Желудка шведские подразделения разошлись по всей территории Западной Беларуси с целью уничтожить пророссийски настроенные отряды белорусско-литовской шляхты, в первую очередь Огинских и Радзивилов, собрать контрибуцию. Шведы разграбили множество городов и местечек. Разрушение и опустошение захваченного шведами в 1706 году Бреста было настолько сильным, что город на 4 года был освобожден от всех государственных повинностей, в т.ч. от налога на продажу соли, торговля которой была одним из самых выгодных предприятий. В Кобрине шведы, заключив в тюрьму трех бургомистров, угрожали предать их смертной казни, а город сжечь и опустошить, если не получат требуемой контрибуции. Таким образом они заставили мещан заплатить с души по одной тынфе, а с иногородних – даже по 2 тынфы (4, 926).
Август не решился оставаться при русской армии, находившейся в столь тяжелых обстоятельствах, и, сдав командование над войсками фельдмаршалу Огильви, в ночь с 17 на 18 января покинул Гродно, взяв с собой конный отряд саксонцев (600 драбантов) и четыре полка русских драгун, пообещав, впрочем, вскоре вернуться на выручку с саксонскими войсками (2, 141). Своими действиями Август чрезвычайно ослабил гродненский гарнизон, лишив его большей части конницы. В городе оставались, таким образом, только два кавалерийских полка (драгунских), что сильно снижало боеспособность русской армии и неизбежно должно было поставить ее в трудное положение при маневрировании в открытом поле и при столкновении со шведской армией (6, 153).
Весть об открытии зимней кампании получена была Петром в Москве 13 января. В этот день царь, как сказано в «Гистории Свейской войны», Петр «получил ведомость, что король шведский идет к Гродно для атаки наших войск». Так оно и было, но только Карл XII не шел, а уже стоял лагерем недалеко от Гродно, готовясь осуществить свой замысел с подходом отставшего обоза (5, 118). Царь спешно выехал на запад, в Гродно, однако туда так и не попал. Недомогание, которым Петр страдал еще до отъезда, обострилось в дороге настолько, что Петр вынужден был вернуться в столицу и возобновить путь после того, как почувствовал облегчение. В итоге расстояние до Смоленска Петр преодолевал 10 дней и прибыл туда 23 января. Через 5 дней он продолжил путь в Гродно, но в девяноста верстах от Смоленска (10, 67), в Дубровно, он встретился с Меньшиковым, выехавшим на встречу царю, и от него узнал о блокаде русских войск шведами в Гродно и об оставлении армии королем Августом (1,48). Тяжко было сознавать царю, что любимое детище - его молодая армия, подававшая уже блестящие надежды, находится в большой опасности (5, 120). В Гродно находилась самая боеспособная часть русской армии, в том числе два гвардейских полка – Преображенский и Семеновский (10, 67). Офицеры и солдаты этих полков пользовались особым расположением Петра, между ними «не было ни одного, - как заметил современник, - кому бы он смело не решился поручить свою жизнь». Гвардейцев царь знал в лицо, многим офицерам давал ответственные поручения, способных быстро продвигал по службе (11, 30). Вместе с Петром они прошли долгий путь от потешных батальонов, набранных из спальников, конюхов потешной конюшни, дворян и сокольников, предназначавшихся для детских игр царя, до «армии нового строя», составив костяк этой армии (11, 15). Таким образом, на карту была поставлена судьба цвета русской армии, прошедшего школу войны (5, 120). Потеря армии могла повлечь проигрыш не только кампании, но и всей войны. Если Карл, верно рассуждал Петр I, бросит под Гродно все свои силы и наглухо блокирует крепость, то русской армии грозит гибель от голода (5, 120). «Надобно смотреть, - писал Петр Меньшикову еще в день отъезда из Москвы, 13 января, - чтоб неприятель не отрезал наших войск от границы…чтобы неприятеля отнюдь не допустить зайти сзади себя» (7,34). Если же блокада случится и русские рискнут прорвать ее сражением, то вынуждены будут дать его на местности, избранной противником и, следовательно, в невыгодных для себя условиях. Значит, необходимо отступать (5, 120). «Искание генерального бою зело суть опасно, ибо в один час может все дело опровержено быть» (8, 49).
Охватывая создавшуюся стратегическую обстановку на всем обширном театре военных действий от берегов Балтийского моря до топких болот Полесья, Петр Великий принимает следующие меры: 1) вблизи осажденного Гродно, в Бресте и Слуцке, создаются продовольственные магазины; 2) казачьи отряды бросаются на сообщения шведов с Варшавой, причем казакам предписано доставлять продовольствие в блокируемое Гродно; 3) отряды Боура и Розена бросаюся на сообщения шведской армии, стоящей под Гродно, с Ригой; 4) гарнизонам Митавы и Бауска предписывается в случае появления превосходных вражеских сил взорвать укрепления и отходить к Полоцку; 5) отряд Меншикова у Минска - несколько драгунских полков - единственный отряд, прикрывающий границу Русского государства, усиливается рекрутами призыва 1705 года, которые спешно проходят курс обучения (1; 48). Петр еще с дороги направил к Минску несколько вновь сформированных пехотных полков и приказал Мазепе выслать туда же отряд украинских казаков. Однако сил для деблокады Гродно было явно недостаточно (6, 153). Начался новый набор рекрутов. В 1706 году в русскую армию было взято 34 тысячи человек рекрутов (6, 89), которые проходили ускоренную подготовку к военным действиям. Из рекрутов и добровольцев, взятых в 1705 – 1706 году, было сформировано 10 пехотных и 15 драгунских полков (6, 89).
Близость врага к границам нашей родины побуждает предусмотрительного царя озаботиться укреплением важнейших населенных пунктов. Выросли укрепления под Псковом, Смоленском, Великими Луками; отданы были распоряжения об укреплении Москвы. Вдоль западной границы от Пскова через Брянск до южных степей царь приказывает устроить засечную линию. Эта линия, шириною от 150 до 300 шагов, местами усиливается присыпкой укреплений. На больших дорогах, пересекающих границу, строятся укрепления с палисадами. Вдоль всей засечно - оборонительной линии проводится широкая дорога. Оборона границы возлагается на местных жителей, которые обязаны со своим оружием - кто с ружьем, а кто просто с вилами и косами,- стать на защиту родины (1, 49).
Попытки казачьих и драгунских полков напасть на шведскую армию со стороны Минска успеха не имели (6, 153).
Положение русской армии осложнялось еще и тем, что Август II и Огильви решили отвести ее из Гродно к Варшаве. Туда же должна была с запада наступать и саксонская армия Августа. Увод русской армии в центральную Польшу и ее изоляция от России отдали бы ее полностью в руки Августа. Петру угрожала опасность лишиться почти всей своей регулярной армии. Фельдмаршал русской службы Огильви, иноземец по происхождению, был далек от того, чтобы отстаивать интересы государства, на службе которого он состоял (6, 153).
Положение армии в Гродно становилось весьма тяжелым. Запасы продовольствия в Гродно быстро таяли. Недостаток фуража сказался на конском составе, вскоре от бескормицы пали почти все лошади. Надежда на успех в открытом бою была невелика, а расчет на выход из Гродно и отступление без боя казался малоосуществимым. Можно было также ожидать, что Карл XII, усиливши свою армию корпусами Реншильда и Левенгаупта, не остановится перед штурмом Гродненских укреплений (1,49).
Петр решительно настаивал на оставлении армией Гродно и на отходе войск к границам. Один за другим царь отправляет оставшемуся в Гродно при армии Репнину указы, требуя отступать в Вильно. Но ответа от них он не получает. «Я уже четвертое сие письмо пишу, - обращается царь к своему генералу 25 января 1706 года, - но не знаю, доходит ли, ибо о вас ни жадной прямой ведомости не имеем» (5, 121). Отсутствие связи с Гродно доставило немало тревожных переживаний царю – он должен был находиться в непривычной роли пассивного наблюдателя. 31 января царь писал Головину: «Бог ведает, как сокрушаемся о том, что нас при войске нет. Лутче б жестокую рану или болезнь терпели» (5, 122).
Шведы, очевидно, перехватывали русских курьеров. С целью перерезать пути отступления для русского войска, их войска углубились в Литву. Около местечка Волкиники шведский полковник Карл Дюкер разбил коолицию войск Григория Огинского и Станислава Зарянко, усиленную русскими войсками (3, 100). 25 февраля Карл Дюкер вместе с верными Станиславу Лещинскому солдатами вошел в Вильно. Русский гарнизон оставил город. Шведы отдохнули в городе несколько дней, наложив на город контрибуцию. Каждый мещанин мог откупиться от грабежей определенной суммой денег. Только на виленских иезуитов была наложена контрибуция для шведских войск в сумме 2000 талеров (3, 101).
Таким образом, русские войска в Гродно лишились постоянной связи с царем. Так, одно из царских посланий было доставлено в город поручиком гвардии Яковлевым, которому удалось миновать шведские дозоры, переодевшись польским крестьянином (2, 141). Царя удручала весьма ограниченная возможность связаться с осажденными. Кроме того, в Гродно неведомо как был утрачен шифр, и воспользоваться даже запоздалыми рекомендациями царя стало затруднительно (10, 67). 25 января в Дубровно царь встретил Меньшикова и узнал новость горше прежних: к Гродно «проехать невозможно для того, чтобы неприятель Гродно обошел» (5, 121).
Наступил критический момент в отношениях между царем и Огильви. 28 января Петр отправляет в Гродно 2 письма: одно Огильви, после отъезда Августа II ставшему во главе русской армии, другое Репнину. В этом поступке просматривалось явное недоверие царя к способностям Огильви выручить армию из беды (5, 121). Игнорируя приказы Петра об отводе, при первой возможности, армии к русским границам, Огильви продолжал сноситься с Августом, в полном секрете от русских военачальников, находившихся в Гродно (6, 153). «Мне зело удивительно, - писал к Огильви с упреками и откровенным недовольством Петр, - что по приходе неприятельском ни строки от вас не имеем, но и того дивнее, что в Вильню к Буларту пишете, а к нам нет, и сие не можем рассудить. О прочих принадлежащих делах писали мы к генералу Репнину» (5, 121). Русские генералы, находящиеся в Гродно, насторожились, и старший из них, Репнин, писал Меньшикову: «По отъезде короля с нашими 4 драгунскими полками у фельдмаршала (Огильви) с ним беспрерывная корреспонденция, которой нам не открывает; также не сказывает, что говорят языки. Если пойдем к Варшаве, как слух носится, по удалении неприятеля, мало будет прибыли нашему государству... Просим о тайном указе его величества, что нам делать, когда увидим противное интересу государственному». В ответ на это письмо Петр приказал Репнину ни под каким предлогом не допускать увода русской армии к Варшаве. Он разрешал оставить армию в Гродно только на том условии, если будут проверенные сведения, что саксонская армия перешла Вислу и двигается на соединение с русскими войсками. Этот же приказ он послал и Огильви. С этого момента Петр стал копии всех своих распоряжений Огильви посылать и генералу Репнину (6, 153).
Таким образом, в письмах Петра содержалось указание, как надо действовать. Так, 28 января Петр пишет Репнину «Зело удивляемся, что по ся поры от вас жадной ведомости нет, что нам зело печально; тако ж объявляем, ежели всеконечно надеться мочно и совершенную подлинную ведомость о приближении саксонских войск имеете, к тому ж правиант месяца на три имеете и конский корм (хотя с небольшою и нуждою), то буте у Гродни: буде же о приближении саксонских войск верного известия нет, а обнадеживают польскою правдою, то, хотя и Рейншильда не чаять и довольство в провиантах и кормах конских есть, отступить к русской границе всеконечно, не изпуская времени, куды удобнее и безопасне… ибо неприятель уже почитай что отрезал войско наше от границ» (10, 67 - 68).
Итак, оставаться ли армии в Гродно или уходить из него, Петр ставил не столько в зависимость от обеспеченности продовольствием и фуражем, сколько от прихода саксонских войск, за которыми отправился Август II. Впрочем, сам Петр относился к изложенному плану не как к указу, подлежащему к безоговорочному исполнению, а как к совету. «Однако же, - резюмировал Петр, - все сие покладаю на ваше тамошнее разсуждение, ибо нам так далеко будучим, невозможно указ давать, понеже, пока опишемся, уже время у вас пройдет». Что касается тяжелой артиллерии, то если она будет задерживать движение войск, то пушки, «разорвав, в Немон бросить» (5, 121). Таким образом, направление марша первоначально предоставлено было определить на месте: «По которой дороге способнее», сообщив о выборе дороги в Минск «через пять или шесть курьеров, дабы можно было конницей встретить отступающие войска». Войскам предписывалось взять с собой только полковые орудия, но в случае нужды «хотя и все бросить». Касаясь порядка отступления, указывается: «До лесов быстро отойти всей армии, а затем разверстать все войско, чтобы шло врозь, так как при этом условии неприятель разве токмо на один баталион или полк нападет». Начать отступление царь предписывает с вечера, но не поздно, под прикрытием конницы и озаботясь, чтобы население не предупредило врага о приготовлениях к отступлению. Припасы на время пути взять от населения «без крайнего разорения»; больных вывезти. «Все чинить по сему предложению, а паче по своему рассмотрению»,- так заключает свои указания царь Петр, не любивший стеснять начальников в выборе средств при достижении указанной цели (1, 49).
Репнин показал царское послание Огильви, и тот ответил: «Войска вывести не могу потому, что реки еще не замерзли; неприятель одолеет меня конницею; при том же, что за недостатком лошадей, придется покинуть знатную часть артиллерии, также предать в жертву неприятелю саксонские войска, которые уже на походе… Посему я решился остаться здесь до лета и ожидать или вящшаго отдаления неприятельского или совокупления саксонского войска» (10, 68). Более того, Огильви настаивал, чтобы его во всем слушались, намекая на некомпетентность Меньшикова и хвастливо заявлял: «Я бы желал, дабы нас король швецкий здесь отаковал, не сумневаюся, чтоб совершенную викторию в малые часы вашему царскому царскому величеству получити и с себя с того замешанного пути высвободить». В другом письме Огильви жаловался на Меньшикова, распоряжавшегося в армии так, будто главнокомандующим был не он, Огильви, а светлейший. «И того ради прошу вашего царского величества, - обращался фельдмаршал к царю, - дабы оному заказать изволили, чтоб впредь никаких указов, пока я команду имею, ни к войску, ни к гварнизоном не посылал», ибо Меньшиков, находясь в Дубровне, за сотню миль от места событий, хуже знает обстановку, чем он, Огильви, «который при тамошней бытности неприятельские походы пред очима имеет». Ответы Огильви царю обнаруживают и амбициозность автора, и его высокомерие, и пренебрежение к русским генералам, выглядевшим в его глазах подготовишками, и, наконец, глубокую убежденность в безошибочности своих приказов (5, 122).
Итак, царь требовал от Огильви вывода армии из Гродно, а Огильви, не сознавая меры опасности, нависшей над ней, намеревается пробыть в Гродно до лета. Не случайно у Петра вырвались полные горечи слова, что он находится вдали от армии и бессилен ей помочь. «О, зело нам печально, что мы не могли к вам доехать и в какой мысли ныне мы, то богу одному известно». Так писал царь Репнину 6 февраля (10, 68).
Осажденная в Гродно русская армия жила надеждой на скорое возвращение короля Августа. Но этим надеждам не суждено было осуществиться. Саксонцы потерпели сокрушительное поражение от шведов при Фрауштадте.
Катастрофа при Фрауштадте была полной неожиданностью для всех – для Августа, как мы помним, отправившегося из Гродно, чтобы привести саксонцев в помощь гродненскому гарнизону, для русского генералитета, сидевшего в Гродно, для Петра, метавшегося между Оршей и Минском (5, 122). Неожиданной она была прежде всего потому, что саксонцы располагали троекратным преимуществом в живой силе. В корпусе Шуленбурга, который по приказу Августа II двигался на помощь русским войскам, осажденным в Гродно, было 20 тысяч саксонцев и 7 тысяч русских – остатки корпуса Голицина, разгромленного шведами в Польше в 1704 году. Кроме того, у Шулленбурга был полк французских драгун. Этот полк попал в плен к саксонцам в 1704 г. в битве при Гохштете, где была разбита армия Людовика XIV. (2, 41). В распоряжении Шулленбурга находилось также тридцать две пушки, в то время как у его противника – ни единой. У Августа II и его генералов существовало даже опасение, что Реншильд, командовавший шведским корпусом, будет всячески уклоняться от сражения и тем самым лишит саксонцев лавров победителей. В повелении саксонского курфюрста своему генералу Шуленбургу звучит полная уверенность в успехе: «Не теряя ни минуты, вступить армией из Саксонии в Польшу и сокрушить Реншильда, у которого не более 8000 человек» (5, 123).
Но генерал Рейншильд, хотя и знал, что саксонцев было не менее двадцати тысяч, совсем не помышлял о бегстве. Он воспользовался старой, как мир, хитростью, на которую с необычайным легкомыслием поймался саксонский генерал – шведы притворно отступили, распространяя слух, что боятся навязываемого сражения, а Шуленбург азартно преследовал их и, вероятно, уже в уме подсчитывал трофеи. Игра продолжалась до 2 февраля, когда в 11 часов саксонцы напоролись на хорошо подготовившихся к бою шведов числом около 10 тысяч солдат. Завязавшееся сражение скорее напоминало побоище, ибо на поле при Фрауштадте погибло свыше семи тысяч человек. Погибла и большая часть русских драгун, входивших в состав четырех полков, взятых Августом II для охраны собственной персоны, когда он 17 февраля пробирался из Гродно в Варшаву; шведы избивали их с особым ожесточением, потому что они проявили себя более стойкими бойцами и оказали им упорное сопротивление: четыре часа они мужественно сдерживали натиск шведов, но силы были неравны (5, 123). Французский драгунский полк сдался шведам после первых же выстрелов и целиком был принят Реншильдом на шведскую службу (2, 141). С русскими же пленными шведы жестоко расправились: «А которые из солдат взяты были в полон, - повествует «Гистория Свейской войны», - и с теми неприятель зело немилосердно поступил по выданному об них прежде королевскому указу, дабы им пардона (или пощады) не давать, и ругательски положа человека по 2 или по 3 один на другого, кололи их копьями и багинетами; и тако из россиян спаслось живых и с ранеными с 1600 человек, которые разными дорогами вышли» (5, 123).
После этой конфузии, король Август, опасаясь за свои родовые владения, вместо Гродно повел войска в Краков (1, 48).
Поражение саксонских войск и убытие Августа с территории Великого княжества Литовского упрочили власть шведов на Беларуси. Шляхта, верная Августу II, отреклась от него и присягнула Станиславу Лещинскому, который своевременно объявил амнистию. Ежедневно в Василишки прибывали депутации шляхты и магнаты, которые присягали королю Станиславу (3, 101). Карл XII, видя, что в числе прочих не прибыл канцлер великий Кароль Станислав Радзивил, заклятый враг шведских союзников Сапег, в 1704 году получивший от Августа II Слоним и Слонимскую экономию, отобранные у Бенедикта Сапеги, а в 1705 году встречавшийся с Петром I в Кореличах, принял решение уничтожить все его имения, равно как и имения пророссийски настроенного великого гетмана литовского Григория Антония Огинского (3, 102). В результате целенаправленных карательных операций года шведско-польских отрядов в марте – мае 1706 были разрушены местечки и города, принадлежавшие Радзивилам на территории Беларуси: Мир, Свентяны, Новогрудок, Кореличи, Слоним. Шведский отряд под командованием Карла Крейцера захватил Несвиж – столицу Радзивилов. Город защищали украинские казаки во главе со Стародубским полковником Михаилом Миклашевским. Казаки построили баррикады на торговой площади города. Шведы при штурме убили 300 из них, остальных взяли в плен, впоследствии убив их в церкви во время утренней церковной службы. Позже, после занятия шведами Гродно, был разграблен гродненский дворец Радзивилов. Радзивил был вынужден в июне 1706 года перейти на сторону шведов, а в июле встретился с Карлом XII (3, 102).
Петр узнал о катастрофе при Фрауштадте только 26 февраля. Обычно сдержанный в письмах, он клокотал от гнева и не жалел эпитетов в адрес союзников (5, 125). 26 февраля Петр написал Головину о «баталии саксонских союзников»: «Ныне уже явна измена и робость саксонская, так что конница, ни единого залпу не дав, побежала, пехота более половины, киня ружья, отдалась, и только наших одних оставили, которых не чаю половины в живых. Бог весть какую нам печаль сия ведомость принесла, и только дачею денег беду себе купили» (2, 141), - иронизирует Петр в собственный адрес, намекая на то, что союзник в прямом смысле ему дорого обходится: Август умел клянчить субсидии и даже при случае обращался к чисто женскому средству воздействия на собеседника – проливал слезы, жалуясь на бедность. Петра приводила «в бог весть какую печаль» не только ненадежность союзников, трусливо бежавших с поля боя, но и далеко идущие последствия этого поражения: надежды на «сикурс» (выручку армии в Гродно) становились тщетными. Два вывода извлек для себя царь. Один - частный: саксонцы, «хотя бы пришли, но паки побегут и наших пропасть оставят». Другой вывод общий, и он свидетельствует о стремлении Петра строить свои планы на трезвой оценке происшедшего, способности предвидеть развитие событий. Август II еще числился союзником России, но Петр сразу же после Фрауштадта заявил: «Вся война на однех нас обрушается» (5, 125).
Дав выход эмоциям в письмах к друзьям, Петр все же рассуждал, что порывать с союзником не следует, ибо даже такой союзник принуждает шведского короля держать против него часть своих сил, которые он бросил бы против России (5, 125). В письме к Апраксину Петр пишет «С приближающимся Лазарем (Лазаревой субботой) купно в адской сей горести живы. Дай Боже воскреснуть с ним, но, пожалуй, не изволь печалиться» (8, 85). Царь сделал вид, что ничего трагического не произошло, что Августа постиг всего-навсего «несчастливый случай». Петр проявляет дипломатический такт, щадя самолюбие «друга, брата и соседа», он поручает своему временному представителю гвардейскому капитану Василию Лукичу Долгорукому заявить о верности союзу с ним, а наедине, без свидетелей, посоветовать этому незадачливому «другу, брату и соседу» заменить никчемное саксонское воинство наемными датчанами и «хотя б гораздо менши изволил сих держать, от которых была бы служба, нежели много тех, которые битца не хотят» (5, 125).
Итак, поражение саксонцев ослабило надежды русского командования на «сикурс» и усугубило критическое положение армии в Гродно: Репнин в феврале доносил, что продовольствия осталось на две недели. Теперь у царя исчезли все сомнения относительно возможной судьбы армии. 26 февраля Петр отправляет Огильви и Репнину тщательно разработанный план вывода армии из мышеловки (5, 125). Огильви, несмотря на саксонскую катастрофу, соблюдая интересы Августа, настаивал, чтобы армия продолжала оставаться в Гродно, препятствуя этим Карлу XII вторгнуться в Саксонию. Естественно, что царь Петр не хотел пожертвовать ради саксонцев своими лучшими полками (6, 154). Имея основание опасаться, ввиду частых принципиальных разногласий с Огильви, что его план по спасению русской армии не встретит у фельдмаршала сочувствия, Петр Великий в последующей директиве, от 12 марта, уже категорически приказывает очистить Гродно и выбирает сам путь отступления для армии на Волынь. Теперь царь Петр указывает воспользоваться ожидаемым ледоходом и переправиться на левый берет Немана с таким расчетом, чтобы в первое время после переправы вскрывшаяся и разлившаяся река задержала на сколько дней шведов (1, 49): «По несчастливой баталии саксонской уже так делать нечево, но дабы немедленно выходили из Гродни, и шли по короткой дороге куда способнее и где ближе леса; а буде вскроется Неман, то лучше, перешед Неман, идти по левую руку, потому что неприятель через реку не может так вредить, тако ж по той дороге гетман и иные наши войска с ним; однако ж полагается то на их волю, куда удобнее» (2, 141). Пользуясь выигрышем во времени, быстро направиться в обход Припятьских болот либо на Брест, либо между Брестом и Пинском, обогнув Полесье с запада и прикрываясь им, направиться южными путями на Киев или на Чернигов (1, 49). С собою прихватить только самое необходимое и полковую артиллерию, а все, что отяготит движение, в том числе тяжелые пушки, утопить в Немане. Главное условие успеха - соблюдение глубочайшей тайны. Надобно было «поставить такой крепкой караул, чтоб из жителей нихто не точию выттить, ниже выполсть мог». Сколь глубоко царь вникал в детали, свидетельствует еще одна его рекомендация: выступать надо было с вечера, «чтоб ночи осталось больше времени» для перехода (5, 126). Огильви, получив категорический приказ Петра и сообщение его, что приказ об отходе дан также и генералу Репнину, был вынужден повиноваться (6, 154).
13 марта 1706 года Петр уезжает из Минска в Санкт-Петербург, а командование армией в Гродно поручает Меньшикову, который находился в тот момент в Минске (2, 142). Не надеясь на пунктуальное выполнение Огильви своих повелений, царь отправляет Меньшикова в Гродно с обширнейшими полномочиями. Главная задача – вывести армию из мышеловки. В письмах, адресованных Огильви и Репнину, было сказано, чтобы они выполняли все распоряжения светлейшего князя с такой же беспрекословностью и с таким же усердием, как и указы, исходившие непосредственно от царя. Но Меньшиков в Гродно так и не попал, воспользоваться своими полномочиями в полном объеме ему не довелось – он встретил армию три дня спустя после того, как она уже оставила Гродно (7, 35).
Разработанный Петром план вывода войск из Гродно удался лучшим образам. Войска двинулись из крепости 22 марта (5, 127). Открылся сильный ледоход, и 24 марта (по П.Бобровскому – 30 марта (4, 770) русская армия была уже на левом берегу Немана (1, 49), переправившись по понтонным мостам. Переправа продолжалась 3 дня. Огильви оставил в Гродно в виде арьегарда драгунский полк Горбова (4, 770). Перед уходом русские бросили 15 больших пушек и другое тяжелое военное имущество в Неман (2, 142). С собой унесли более трех тысяч больных и раненых русских воинов. Русская армия направилась не к своим границам, не на восток или северо-восток, где их сторожил Карл XII, а на юго-запад, где шведы их не ждали (5, 127). Русские отошли на Тикоцин, где 27 марта соединились с Меншиковым (1; 49). На следующий день после своего прибытия, 28 марта, Меньшиков устроил смотр войскам (7, 35). Затем, выйдя из Тикоцина, русская армия круто повернула на юг, к Брест-Литовскому. 4 апреля она уже была в Брест-Литовске, вне всякой опасности (6, 154). Только здесь находящимся практически в безопасности, изнуренным войскам был предоставлен первый дневной отдых. До этого они отдыхали лишь в ночные часы (5, 127). Далее армия направилась в Киев.
Оставленное русской армией Гродно захватил шведский военачальник Карл Густав Крейц (Carl Gustaf Creutz, 1660 - 1728) (3, ). На город была наложена огромная контрибуция (3, 100). Шведские оккупанты оставили след в памяти гродненцев как вандалы и грабители. Так, сохранилась легенда о разрушении шведами в 1706 году Борисоглебской (Каложской) церкви – памятника древнерусской архитектуры второй половины XII века, к тому времени ставшей униатским храмом (3, 172). Были разграблены дворцы и дома пророссийских магнатов Огинских, Пацев и Радзивилов, королевский дворец, вывезены в Швецию или попали в обоз Карла XII (где были сожжены по его приказу после поражения под Полтавой) ценные архивы юридических документов, в том числе архив Гродненской королевской экономии (3, 156).
Карл XII, узнав об уходе русских из Гродно, немедленно бросился в погоню, но ледоход разрушил шведский понтонный мост (2, 142). Карл, задержанный разливом и ледоходом, не имея постоянных мостов через Неман, только 3 апреля мог перейти реку у м. Орля. Он оказался в положении безнадежно отставшего, потеряв ровно неделю на восстановление разрушенного льдом моста и, переправившись через него, начал погоню за отступавшей армией (5, 127).
Предугадывая направление отступления русской армии, Карл XII двинулся наперерез, кратчайшим путем на Пинск (1, 49), в надежде на Волыни отрезать русским возможность отхода к р. Днепр (6, 154). Пройдя на своем пути Деречин, 14 апреля – Ружаны – одну из резиденций Сапег, превращенную в руины их врагом, союзником Петра I Григорием Огинским. Далее шведы прошли через Хомск и Дружилевичи (3, 103). Болота и беспрестанные набеги казаков на тыл замедлили движение шведов. Прибыв в Пинск 24 апреля, Карл XII принужден был на целый месяц приостановиться, дожидаясь, пока подсохнут болота, дав отдых своим войскам, изнуренным быстрыми и долгими переходами по болотистой местности. Тем временем русская армия из Бреста, прикрываясь на севере топкими болотами Полесья, направилась в Киев, куда и прибыла благополучно 8 мая (1; 49).
Некоторые шведские генералы предлагали Карлу двинуться на север, чтобы выбить русских из Прибалтики и разрушить Санкт-Петербург. В тот момент русских войск на севере было мало. А шведы, используя первоклассные порты Ревель, Ригу, Выборг и другие, могли беспрепятственно и оперативно получать подкрепления и продовольствие из Швеции и Польши. Но Карл действовал не как стратег, а как охотник, не видя ничего, кроме ускользающей дичи и продолжая идти на юг. Шведские историки оправдывали его поход тем, что он хотел преградить дорогу Огильви и наказать верного Августу II князя Вишневецкого, у которого в Полесье были громадные имения (2, 142). Под угрозой разорения гетман великий литовский и каштелян минский Михаил Вишневецкий перешел на сторону шведов (3, 98).
Отступающую русскую армию Меньшиков достиг лишь 27 марта и сразу начал интриговать против Огильви. Русская армия описала дугу радиусом примерно в 380 км и к середине мая прибыла в Киев. Меньшиков срочно приступил к укреплению города (2, 142). Уверенности в том, что Карл XII не появится у стен города, не было, и поэтому Александр Данилович, направленный царем к полкам, на случай прихода неприятеля изыскивал возможности для сооружения дополнительных укреплений в Киеве. 12 мая он доложил о результатах своих поисков: «Сегодня ездил я круг здешняго города и около Печерского монастыря, и все места осмотрил. Точию не вем, как вашей милости понравится здешней город, а я в нем не обретаю никакой крепости. Что же Печерской монастырь зело потребен и трудов немного надобно к нему приложить, понеже город изрядной, каменной немного не доделан и хотя против старого маниру зачат, однако ж мочно оною доброю фартециею учинить» (5, 129).
Но шведам было не до Киева. Сплошные болота Полесья в апреле превратились в громадные озера. Редкое население спасалось в лесах и за болотами. Крестьяне истребляли мелкие шведские отряды, посылаемые за провиантом. Продвижение осложнялось русскими заградительными отрядами. Около монастыря Березы среди лесов и бездонных болот тянулась узкая дорога, перерезанная несколькими разрушенными момтами. В конце ее русские построили редут и засели в нем в количестве 1500 человек. Шведский авангард во главе с Карлом промерил пиками глубину болота и на штыках взял редут. Подобная преграда встретилась шведам и возле монастыря Сельце. В итоге шведы с трудом добрались до Пинска, от которого до Киева было 760 верст. Лишь там Карл понял бессмысленность дальнейшего преследования русских (2, 142). Поднявшись на высокую башню монастыря иезуитов, обозрев безграничное «полесское море», впечатленный безграничными просторами воды вокруг, Карл написал на стене башни «non plus ultra (предел возможного, лат.)» (3, 103).
Весть о благополучном выходе армии из Гродно доставила царю немало радости. Головину он по поводу полученной новости писал 28 апреля: «...воистинно ныне уже весело здесь жить по уведомлении сего». Меншикову 29 апреля: «Истинну сказать, что от сей ведомости вовсе стали здесь радосны; а да того, хотя и в раю жили (в «Парадизе» - Петербурге), однако всегда на сердце скребло» (5,127).
Пока Карл XII около месяца, с 24 апреля по 22 мая 1706 года (3, XV), жил в Пинске, шведские войска победили российскую армию под Клецком, после осады овладели Ляховичами. 12 мая Карл навестил протестанскую «столицу» Беларуси – Слуцк, город, в котором проходил генеральный синод кальвинистского духовенства и шляхты. Город принадлежал принцу Карлу Нейбургу, мужу последней протестантки из рода Радзивилов – Людвики Шарлотты Радзивил, дочки союзника шведского короля Карла X Януша Радзивила. Затем Карл XII вернулся с экскортом в Пинск (3, 103).
Войска Станислава Лещинского, следуя вслед за Карлом XII, 13 мая осадили довольно сильное укрепление в деревне Жабер, находящейся в 4 верстах на северо-восток от Хомска, через который не так давно прошли войска шведов, направляясь на Пинск. Укрепления Жабера представляли собой фигуру бастионного редута, были вооружены 40 орудиями и заняты партией Августа II. На требование Лещинского капитулировать гарнизон отвечал выстрелами из орудий. Уведомленный об этом шведский король направил к Жаберу отряд генерала Мейерфельта, вскоре сам прибыл туда с осадными орудиями, привезенными из Пинска. Искусно расставив батареи, Карл угрожал совершенным истреблением гарнизона, если тот добровольно не покорится. Вскоре гарнизон Жабера сдался на милость победитеям, орудия были заклепаны, а укрепления срыты до основания. Вероятно, укрепления Жабера немало обеспокоили Карла, если он перед выступлением из Пинска вторично прибыл в Жабер, чтобы лично убедиться в окончательном разрушении валов (4, 1056).
Чтобы контролировать ситуацию в Беларуси, Карл оставил в Бресте шведский гарнизон под командованием генерала Иоганна Августа Мейерфельта (3, 103). Гарнизон состоял из 4 полков, которые впоследствии были усилены литовским отрядом, приведенным Сапегой, в количестве 5000 человек (4, 837). Пока Мейерфельт стоял в Бресте, оставшаяся часть шляхты и магнатов западной и центральной Беларуси присягнула королю Станиславу Лещинскому, чтобы избежать судьбы Радзивилов (3, 103).
Таким образом шведский поход 1706 года на Беларусь решил только одну из трех поставленных Карлом XII военно-политических целей – Швеция установила контроль над Западной и Центральной Беларусью. Август II все еще сопротивлялся, хотя и находился уже в критическом положении. План Карла нанести короткий, уничтожающий удар русской армии, окрепшей после Нарвы, провалился - русская армия не была разбита и сумела отойти из Гродно на Украину. Необходимо отметить, что контроль шведов над Беларусью был временной победой, вскоре их власть будет расшатана действиями русских войск и белорусских партизан. В то же время шведы основательно разорили белорусско-литовские земли.
23 мая, дождавшись хорошей погоды и схода воды, шведские войска из Пинска через Дубаи и Любашов двинулись на Украину по следам российских войск (3, 103). И только в половине июня, когда русская армия давно уже отдыхала в районе Киева, шведская армия достигла района Луцк – Дубно (6, 154). В Луцке, убедившись, что русская армия на этот раз выскользнула от него, шведский король решил вновь обратиться против Августа II, внеся огонь и меч в наследственные владения Августа. Карл двинулся через Вислу кратчайшими путями в Саксонию. В сентябре шведская армия уже бивакировала под Лейпцигом. Видя в руках грозного врага свои наследственные земли, он просит пощады. 25 сентября 1706 года в Альтранштадте был заключен мир. Август II отказался в пользу Станислава Лещинского от польской короны, отказался от союза с московским царем, уплатил Карлу огромную контрибуцию (1; 49).
4 июля в Киев прибыл Петр. Осмотрев Печерский монастырь, царь одобрил выбор Меншиковым места под крепость. Здесь 15 августа Петр заложил фортецию. Русскому командованию стало известно, что Карл XII отказался от плана нападения на русские войска, сосредоточенные в Киеве, равно как и от намерения углубиться на русскую территорию в сторону Смоленска. От этих рискованных шагов его удерживали опасения подвергнуться нападению с тыла, - Августу II удалось вновь собрать остатки разгромленной у Фрауштадта саксонской армии. Поэтому шведский король пошел на запад, чтобы вторгнуться в Саксонию и свести окончательные счеты с Августом II. Поход Карла XII на запад развязывал царю руки для активных действий русских войск на территории Речи Посполитой и на северо-западном театре войны. В Речь Посполитую царь направил корпус войск под командованием Меншикова, а сам 21 августа отбыл в Петербург, где появился 8 сентября. Цель приезда в «Парадиз» - доставать Выборг (5, 129).
Таким образом, гродненская операция закончилась счастливым возвращением русской армии в Киев. Успех операции свидетельствует об огромных военных дарованиях царя Петра (1; 49):
1. Утвердившись на Балтийском побережье, царь Петр готовился внести оружие в пределы Финляндии, но, оценивая события, происходящие в Польше, резко изменяет решение и протягивает руку помощи своему союзнику Августу II, чтобы спасти его от окончательного поражения и тем самым сохранить себе союзника для продолжения борьбы с Карлом (1; 49).
2. Сосредоточение войск к намеченному пункту (Гродно) производится при условии надежного обеспечения операционной линии (Бауск и Митава).
3. Ряд продуманных, разумных, вполне рациональных мер, предпринятых для облегчения участи осажденной в Гродно русской армии и для обеспечения государства от вероятного вторжения врага.
4. Удивительно простой и наиболее соответствующий местным условиям и условиям времени план отступления армии из Гродно, соображенный во всех деталях, но вместе с тем не сковывающий инициативы командующего армией.
5. Кроме этих выдающихся мероприятий и решении стратегического и административного характера, в период Гродненской операции сказались многие положительные стороны Петра Великого как полководца. Он проявляет, как и прежде, непоколебимую твердость при неудачах; энергия его неистощима, и чем затруднительнее обстановка, тем интенсивнее проявление энергии царя. Самая основательная разведка приобрела большое значение в глазах царя. Мелкие неудачи не смущают полководца и не отвлекают его от намеченной главной задачи (1; 49).
Гродненская операция показала, что русская армия приобрела значительный опыт в воинском искусстве, в том числе в инженерном деле. Гродненские укрепления, искуссно оборудованные с умелым использованием свойств местности, в сочетании с огнем артиллерии и пехоты, заставили шведов отказаться от решительного штурма города. Армия научилась успешно действовать на значительных расстояниях от границ государства, воевать на чужой территории.
Необходимо отметить, что Петр и его ближайшие военачальники хорошо усвоили военный опыт кампании 1705-1706 годов, что отразилось на дальнейшем развитии русской армии. Усилия Петра и его сподвижников были направлены на повышение качества комплектования, полевой выучки и воспитания войск, снабжения их оружием, продовольствием и фуражом. Так, Меньшиков в июле 1706 года утвердил «Артикул краткий» - наставление для обучения драгун военному ремеслу. Помимо правил поведения на территории союзника России (за насилие, мародерство, поджоги – смертная казнь), «Артикул» предусматривал воспитание у воинов чувства долга, патриотизма и дисциплины: «Кто к знамю присягал единожды, у оного и до смерти стоять должен» или «Оной, кто крепость без нужды сдает…голову потеряет» (7, 37). Петр 3 октября 1706 года с учетом опыта кампании 1705 – 1706 годов написал «Указ как поступать войску в походе под Выборг» (8, 43-46), в котором дополнительно к существовавшим ранее Строевому уставу и составленным Меньшиковым «Статьям во время воинского похода» и «Учению для гренадеров», а также «Уложению», составленному Шереметевым, сформулировал ряд новых положений тактики русской армии. Далее, 23 октября 1706 года, Петр написал воинские статьи генерал-майору Брюсу, далее совершенствовавшие тактику войск (8, 50-51).
Были предприняты изменения и в организационной структуре войск, оптимизировавшие их использование на поле боя. В 1706 – 1707 году гренадерские роты были изъяты из пехотных и драгунских полков. Пехотные полки стали состоять из 8 рот, драгунские продолжали оставаться десятиротного состава (6, 87). Гренадерские роты были сведены в отдельные гренадерские и драгунские полки (6, 88).
В ходе Гродненской операции Петр I осознал в полной мере важнейшую роль национальных офицерских кадров в достижении победы над врагом. Только его личное вмешательство спасло русскую армию от гибели, а фельдмаршал Огильви, которому были чужды интересы Русского государства, едва не погубил ее, руководствуясь близкими его сердцу интересами саксонского курфюрста Августа, (6, 154), за что был впоследствии уволен из русской армии (6, 102). Еще раньше, в мае 1705 года, Огильви был уличен Петром в том, что пропустил во время блокады русскими войсками хлебный транспорт в Ригу (8, 42). Петр I еще раз убедился в том, что не следует доверять офицерам-иностранцам (6, 155), и ограничил прием иностранных офицеров в русскую армию (6, 85), дав тем самым ускорение процессу развития русской национальной военной школы подготовки офицерских кадров.
В июле 1706 года, со слов Меньшикова, полки обретались в добром состоянии, ибо «вся наша кавалерия ныне рекрутована, мундирована и добрыми лошадьми дополнена» (7, 36). Были получены необходимые подкрепления. Таким образом, армия была сохранена и приумножена, полевая выучка войск и военное искусство ее полководцев возросли, что явилось главным условием грядущих побед русского оружия в Северной войне.
Использованные источники:
1. История русской армии. – М.: Эксмо, 2006. – 768 с.: ил.
2. Широкорад А.Б. Швеция. Гроза с Балтики. – М.: Вече, 2008. – 432 с.
3. Котлярчук А. Шведы у гiсторыi й культуры беларусау. – Мн.: Выдавецтва «Энцыклапедыкс», 2002.- 296 с.
4. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Гродненская губерния. Сост. П.Бобровский. Ч.II. СПб.: 1863 г., 1076 с.
5. Павленко Н.И., Артамонов В.А. 27 июня 1709. – М.: Мол.гвардия, 1989. – 270 с.
6. Порфирьев Е.И. Петр I – основоположник военного искусства русской регулярной армии и флота. М.: Воениздат, 1952 г. – 288 с.
7. Павленко Н.И. Александр Данилович Меньшиков. – М.: Наука. – 200 с.
8. Петр Великий в его изречениях. – М.: Худ.лит., 1991. – 127 с.
9. Леец Г.А. Абрам Петрович Ганнибал: Биографическое исследование. – Таллин: Ээсти раамат, 1984. – 192 с.
10. Павленко Н.И. Полудержавный властелин: Историческая хроника. – М.: Современник, 1988. – 384 с.
11. Павленко Н.И. Петр Первый. М.: Молодая гвардия», 1976. – 384 с.