Недавно вернулся я из командировки в Германию. Вновь оказавшись в родном городе, оглянулся, призадумался… На ум пришёл Некрасов.
Я вернулся с Кенигсберга,
И подъехал к той стране,
Где не любят Гуттенберга
И находят вкус в говне.
Выпил крепкого настою,
Услыхал «****а мать»,
И пошли передо мною
Рожи русские плясать.
Нет, рожи передо мной в пляску не бросились. Бросились в глаза вспученные, растресканные дороги, даже в пригородах столицы, не говоря уж о местах окраинных. Эх, дороги! Трасса федерального значения – как стиральная доска тёти Дуси. Подкидывает так, что икоту вызывает. Вспоминается поездка в Дрезден. Автобан. Сто восемьдесят на спидометре нашего Мерседеса. Какой русский не любит быстрой езды?! И только лёгкий шорох рассекаемого воздуха за окном.
Немцу не придёт в голову открыть окно машины и выкинуть окурок. А уж тем более бутылку. Обочины дорог российских завалены чёрт знает чем. Или это марсиане нам накидали?
Вдоль немецких дорог – удобства. То есть домик, где есть вода (горячая и холодная), бумага туалетная, а из коробки над рукомойником при нажатии кнопки стекает на ладонь жидкое мыло. Протяни руки к сушилке – и она сама включится, подаст струю горячего воздуха. Для особо нетерпеливых – бумажные салфетки. Возле домика – ёлочки, цветочки и скамейка с урной для окурков.
У нас заведения подобного рода смотрятся иначе. Сварганенная конструкция с двумя отсеками (для дам и кавалеров). В полу – дыра. Вокруг дыры (включая стены) всё уделано так, что ногу поставить некуда. Кто-то из доброжелателей может оставить после себя кусок газеты на гвозде в стенке. Для любознательных проковыряна щёлочка обзора женского отделения. Не все отсеки имеют двери. Так что присевшего товарища видно за версту. Желающих воспользоваться такими удобствами не находится. Поэтому народ идёт в лес. Как всегда, девочки – налево, мальчики – направо.
Если рядом оказывается придорожная чебуречная, которую содержит господин с Кавказа, то из неё выскакивает темпераментный брюнет с воплем: «Ты гдэ ссышь, падла?!»
В немецких городах я не видел ни одной бездомной собаки или кошки. То ли гулял мало, то ли местА для прогулок не те выбирал. В Москве у памятника Пушкину (традиционное место встреч либералов) собравшаяся толпа защищает права животных с плакатами в руках. «Руки прочь от Тузика!» У станции метро меня встречает стая из дюжины лохматых друзей человека. Я некоторых уже заприметил. Вот ротвейлер. Собака грозная, но без человека жить не способна. У неё даже шерсти длинной нет для зимовки. Оттого и льнёт она к метро, поближе к людям, один из которых выкинул её на улицу. А в родном городе я каждую собаку знаю в морду. На велосипеде к их местам обитания стараюсь не приближаться. Потому что оторваться от преследующих псов – дело непростое. Если же случается проезжать мимо, то, завидев лающую свору, я соскакиваю с велосипеда, хватаю камень с дороги и, сделав свирепую рожу, ору диким голосом: «Кыш! Убью, гады!» Поджав хвосты, налётчики разбегаются…
На немецких собак никто не орёт. Они гуляют с хозяевами так же горделиво, как наши мамаши со своими малышами. Мамаши имеют наготове памперсы и пелёнки. Немцы берут с собой совочки и пакетики для обслуживания любимцев.
Чисты улицы Германии. Для сбора бутылок стоят контейнеры. Зелёные – для зелёных бутылок. Коричневые – для коричневых. Улицы родного города усеяны бутылками и банками. Идут гурьбой соотечественники и, высосав пиво из горлышка, отшвыривают порожнюю тару. Немцы на ходу не пьют. Наверное, боятся захлебнуться. Поэтому предпочитают сесть за столик на улице, заказать закуску, вытянуть ноги под столом и, ослабив поясной ремень на пару дырочек, покейфовать неспешно. Я тоже садился за такой столик. Но это ж мука адова! Подходит официантка и начинается допрос с пристрастием по-немецки. Вам пиво светлое или тёмное? Крепкое или слабое? Кружку большую или маленькую? Что за вопросы! Пиво – самое крепкое. А кружку – самую большую. Я – русский!
Можно заказать и напиток покрепче. Например, вино. Примечательно, что кругом – пьют, а пьяных нет. Правда, видел однажды старушку, которую вела под руку молодая немка. Должно быть, божий одуванчик лишний раз понюхала пробку.
А вчера шёл я по нашему Заречью. Вижу – мужик на четвереньках стоит и, обняв дерево, героически пытается встать. Я подошёл к нему, спросил, где живёшь, давай помогу до дома добраться (ведь не каждый русский, что на улице лежит – алкаш конченный). Он мне свой адрес сказал. Я пошёл туда. Позвонил по домофону. Вышла молодая женщина. Мы вместе доволокли мужика до дома. Тяжёлый был боров. В Берлине люди лежали в последний раз не подобранными в мае сорок пятого.
На немецких улицах трудно заблудиться. Дома тут все разные, не похожие друг на друга. На домах указатели с подсветкой, указывающие название улицы и номер дома. Если дом жилой, то у входной двери – табличка с фамилиями жильцов. В родном городе – дома уныло одинаковые. Целые районы Рязани и Тамбова ничем не отличаются от районов Тулы и Курска. А список жильцов дома – вещь совершенно немыслимая.
Хожу по улицам Германии и не могу не видеть множества людей явно не европейской и уж тем более не германской наружности. С каждой новой поездкой в эту страну мне кажется, что немцев здесь становится всё меньше и меньше. Не спеша, уверенной походкой, как братки по Арбату, идут по Унтер ден Линден смуглые, а порой чёрные, как гуталин ребята из Африки, поднявшиеся на сытых немецких харчах. Они свободно говорят по-немецки и не страдают от избытка застенчивости.
А на моей родной улице смуглые хлопцы-азиаты в оранжевых жилетах роют котлован. Копай глубже, кидай дальше. После работы они жмутся в кучки, озираются опасливо. И благодарны очень, если не пырнут ножом в подворотне.
Как много велосипедистов на улицах Германии! Туда-сюда снуют на двух колёсах и стар, и млад. Удобный и здоровый транспорт. И для человека, и для природы. Для велосипедистов есть специальная дорожка вдоль основной дороги. Я как-то зашёл на эту дорожку. Но звякнул за моей спиной звонок. Я обернулся. Сидевший на велосипеде немец что-то недовольно выкрикивал в мой адрес, из чего я уловил только слово ORDNUNG. Мол, что же ты, такой-сякой, порядок не соблюдаешь? Или ты иностранец?
В наших городах (а тем более в Москве) велосипед на улице – явление немассовое. Народ предпочитает машины. Москвичи ездят на шикарных иномарках, какие и в Германии не каждый день увидишь. А в провинциальных городах народ частенько ездит на машинах, которые давно выбросили иностранцы. Например, мой сын - на немецком Фольксвагене двадцатилетней давности.
Машины по городу едут неспешно, никто никого не стремится обогнать. Водители обязательно пропускают пешеходов. Красный свет светофора – это святое. Немец не пойдёт и не поедет на красный ни при каких обстоятельствах. Заехать на тротуар – вообще немыслимо. Вспоминается Москва. Тверской бульвар, до Кремля – рукой подать. И вот на бульвар заезжает чёрный, ослепительно блестящий внедорожник. Такую умопомрачительную тачку не всякая звезда Голливуда может себе позволить. Из машины вылезает парниша в чёрных очках. Пискнула противоугонная сигнализация, и владелец авто отправился по своим делам. Почему он без колебаний оставил машину на пешеходной зоне бульвара? Потому что он крутой. А на бульваре - пацаны с пацанками. Сидят на спинках скамеек, поставив ноги на сиденья. Щебечут о чём-то своем, прикладываясь к банкам и бутылкам. Обычный пейзаж русского города. Можно ли представить, чтобы немец залез с ногами на скамейку? Тут даже полицейский не нужен. Немедленно появятся свои же граждане и примут меры.
Да простят меня все немцы (и особенно немки), но милые мордашки на улицах Германии – такая же редкость как снег в мае под Москвой. Глазу остановиться не на ком (ещё миллион извинений). Да, они работящи, честны, надёжны, ответственны. Это вернейшие спутницы жизни, но … писаными красавицами их не назовёшь.
Впрочем… Вот симпатичное личико. Его описывать – только время тратить. Такое личико хватает сразу и от себя не отпускает… Тёмные томные глаза, как два озерка. Совершенный овал лица. Идеальные губы. Мечта Крамского! Значит, есть всё-таки привлекательные немки? Есть! Я к ней приближаюсь и слышу…. московский родной говорок… «Я этому козлу так и сказала, чтоб ко мне не клеился. Ничего ему не обломится…»
Много в Берлине русских. Кажется, с перебором. Моя гостиница – трёхзвёздочная. То есть, без якузи, фитнес зала и прочих причиндалов. Поэтому поутру я выбегаю в ближайший парк, чтоб помахать там руками-ногами, подтянуться на турнике да из брусьев отжаться. И вот стою я у брусьев, на которых пыхтит мускулистый малый средних лет.
- Wieviel mal? (Сколько раз) – спрашиваю я.
Но малый меня не понимает. Возможно, акцент у меня не тот.
Я перестраиваю фразу.
- Wie lange koennen Sie das tun? (Как долго Вы можете это делать?)
В ответ опять удивлённые глаза.
И тут меня осеняет.
- Шпрехен зи дойч?
«Немец» понял меня моментально и ответил на чистом русском: «Я не говорю по-немецки».
Ага! Мне тут же стало интересно. Спрашиваю «А Вы давно тут?»
- Ой, давно! - звучит мне в ответ.
Н-да… В Германии давно, а язык страны изучить не сподобился…Как она тебя тут только терпит? Да и зачем ты сюда приехал, eigentlich gesagt? На брусьях мускулатуру качать?
Прихожу я в парк поздним вечером. Уже темно. Мать моя женщина! На газонах устроились табором люди восточной наружности. Невысокого росточка, темноволосые, высокоскулые, узкоглазые. Севши в кружок, предаются карточной игре. Средь них – и немцы, конечно. Игра идёт на деньги. Лица напряжённые, азартом перекошенные. Я подхожу ближе, прислушиваюсь. Это какая-то немецко-вьетнамская (или китайская?) тарабарщина. Слушаю и не понимаю… Трое сбоку – ваших нет. Кажется, вся Европа скоро станет смуглая и узкоглазая.
Прохожу мимо…
Подул ветерок и мне в глаз соринка залетела. Я тру и тру глаз, пытаясь удалить соринку. Безрезультатно. Прихожу в гостиницу. Обращаюсь к дежурному за стойкой. Мол, помоги, глянь мне, пожалуйста, в глаз. А дежурный глаза на меня вылупил (как будто я попросил у него тысячу евро без возврата) и отвечает: «Ich bin kein Doktor”. (Я Вам не доктор).
Ладно… Пошёл к себе в номер. Открыл кран и пустил струю воды в глаз.
Потом лёг спать, долго ворочался и вспоминал…
Шёл я по улице родного города. И такое же несчастье со мной приключилось – какая-то мошка в глаз залетела. Вижу, возле калитки мужик стоит. Я к нему за помощью обратился. Он вынул из кармана замусоленный носовой платок и самым кончиком вытащил козявку мне из глаза. Стал я его благодарить, а он мне отвечает:
- Вместо благодарности, выполни одну маленькую просьбу.
- Какую.
- Сбегай в магазин. Принеси водочки. Душа горит. Я сам-то отойти не могу. Я тут дежурю сторожем.
Ну, разве я мог отказать мужику в такой-то малости? Сходил. Принёс. Вы что, думаете, мужик меня просто так отпустил? Нет, конечно! «Ты меня уважаешь?» - спросил он. «Ещё как!» - ответил я.
… С Володей (так звали сторожа) мы расстались под утро… К тому времени мы уже уговорили бутылку, а я сбегал в магазин (он круглосуточный) за добавкой и принёс уже на свои бутылку кагора и два банана на десерт…
Ну, разве возможно такое с немцем, да при исполнении служебных обязанностей? Скучные они люди, эти немцы. Сухие. И не всегда понятные. Вот, например, проходил я мимо памятника Аденауэру. Такая невысокая статуэтка в виде куда-то спешащего дядьки. Думаю, как было бы замечательно сняться на фоне этого государственного деятеля. Достал камеру, оглянулся. Вижу, недалеко немка стоит скучающая. Подхожу к ней и, протянув камеру, на сносном немецком прошу запечатлеть моё пребывание в славном городе Берлине. Вскрикнула немка “Nein” и шарахнулась от меня, как будто я предложил ей там и тогда же совершить прилюдно акт совокупления. Непонятно... Может, посчитала за святотатство? У нас в России любой прохожий сфотографирует тебя в любой позе и в любом месте. Видел, однажды такой случай. Друзья снимали на видеокамеру своего товарища, который полез на памятник вождю мирового пролетариата в центре города. С альпийской вершиной не сравнить, но высота всё равно внушительная, метров девять-десять. Добрался он до лысины, видно самого скользкого места, оскользнулся, и вниз покатился. Хорошо, что был пьяный и расслабленный. Как куль с тряпьём упал он к ногам вождя, ни единой косточки не повредив. А будь он трезвым – только мокрое место от него бы осталось…
Прошло некоторое время, и впечатления мои о Германии притупились. Я обвыкся, принюхался. Ни в нос, ни в глаз ничего не бросается. Живу, и мне кажется, что всё у нас нормально - и дороги неплохие, и народ душевный.