***
Я попытался поднять голову, но не смог, - волосы примёрзли к огромной снежно-ледяной глыбе.
Лицо не занесло снегом, наверное, ночью я бессознательно и безуспешно, но всё-таки пытался выбраться из сугроба.
Отдирая вмёрзший в лёд комбинезон, я пошевелил вначале одной рукой, потом другой. Руки болели, а пальцев я вообще не чувствовал.
***
Встать… Надо было встать… Я ещё раз пошевелился и сделал попытку сесть. Разрывая, ломая промёрзший насквозь и твёрдый ледяной плащ, я приподнялся на локтях и огляделся.
***
Я очнулся среди зимы, шагнув в неё прямо из лета, растеряв все свои надежды, всё, что мне ещё вчера казалось правдой. Кажется, теперь можно было быть уверенным, вполне уверенным в том, что вокруг меня на многие километры, десятки километров, а может, и сотни, тысячи километров лишь только снег, лишь только снежная бесконечная мёртвая пустыня.
***
Утро. Солнце. Солнце Драгоценной. Холодное, неимоверно холодное солнце. Среди миллиардов солнц именно это ты выбрал себе.
Снег. Белый снег. Ослепительно белый, жгущий глаза, слепящий снег.
Холод.
Я поднёс ладони к щекам, пытаясь отогреть пальцы, и ужаснулся их белизне – цвет кожи лишь незначительно отличался от цвета снега. Я попытался согнуть пальцы, но они меня послушались лишь на правой руке.
***
Жгучий холод обнял меня и поставил на ноги. Я старался всё делать медленно - движения вызывали боль.
Аномалия. Аномалия, вспомнил я. Здесь была аномалия, поглотившая излишки тепла. Прошедшая здесь аномалия забрала очень много энергии. И если вчера, ещё вчера, ещё только вчера здесь шёл дождь, ливень, настоящий тропический ливень, то сегодня, сейчас вокруг меня всё было погребено под полуметровым слоем снега. До самого горизонта снег. Только снег.
***
Среди зимы, среди идеального двухцветного мира – белое и голубое, под холодным солнцем Драгоценной я пошёл туда, в сторону города, потому что все другие направления казались мне бессмысленными. Я пошёл туда, где, как мне казалось, должен быть Аурэнг.
Я помнил, что аномалия шла прямо на город. Может быть, верил я, думал я, случилось чудо, и не я один очнулся так, морозным утром, примёрзший к земле. Может быть, там, где недавно ещё жили люди, я мог бы кому-нибудь помочь.
***
Призраки окружили меня. Холодные ледяные призраки. Они шли рядом со мной, они рассуждали на отвлечённые темы, они искали смысл своей и моей жизни, и я не всегда был в центре внимания их изысканий, но когда это случалось, и беседа уходила в сторону, я останавливался, наивно и грубо пытаясь привлечь их к себе, и они опять смотрели на меня, и делали вид, что прислушивались к моему мнению, и лицемерно вели себя так, словно моё мышление и впрямь осознанно творило их и управляло ими.
***
Один раз я очнулся, обнаружив себя лежащим ничком в глубоком сугробе. Видимо, потеряв сознание, я упал и ударился, потому что на снегу возле отпечатка головы я заметил замёрзшую кровь. Я поднёс руки к глазам и попробовал протереть их, но ощущение было такое, словно протираешь глаза деревянными палками. Чувствительность возвращалась к рукам, но медленно. Очень медленно.
Но тогда я впервые увидел кровь на пальцах – кровоточили глаза.
***
На мне почти не было одежды – только изодранный комбинезон, легкомысленная летняя обувь и оборванный плащ с чудом уцелевшим капюшоном.
Как бы я хотел оказаться подальше отсюда, подальше от этого ледяного мира, холодного солнца, режущего пальцы снега, как бы я хотел смотреть на мир здоровыми ласковыми добрыми глазами, так, чтобы не приходилось вытирать с них ежеминутно слёзы и кровь.
***
А путь мой продолжался, путь вился, и длинная цепочка следов уходила назад, в историю, туда, куда я больше не хотел возвращаться, туда, куда я больше ни за что не вернусь.
Морозный ветер сжигал лицо и глаза, хотя, может быть, это было и к лучшему: холод отвлекал боль и останавливал кровь.
***
Почему я здесь оказался, зачем, кто позвал меня сюда, кто привёл, кто показал мне это место, и был ли я здесь хоть немного счастлив? А путь не кончался, и солнце уже заходило за горизонт, и становилось вполне отчётливо, вполне очевидно и ясно, что эту ночь мне не пережить, что мне нельзя останавливаться, что мне нужно двигаться, только двигаться, только идти, неважно уже, куда, неважно, как, неважно, зачем. Любая остановка, любой привал мог означать сон и смерть.
И, отмахиваясь от всех моих новоявленных друзей, фальшивых спутников, осознавая нелепость их появления, я теперь отворачивался от всех их дружеских и соблазнительно добрых лиц, от их ласковых предложений и убедительных улыбок.
***
Нет, говорил я им, нет, нет, я должен идти, я должен дойти, я знаю, я нужен там, я нужен там, где только что случилось несчастье, там, где-то там, под бесконечным снежным покрывалом нечаянной, но свирепой зимы, может быть, лежат умирающие обессиленные люди, и только я, только я один, один во всём мире, во всей наблюдаемой и достижимой Вселенной способен им помочь. Потому что я так хочу, потому что так хочет тот, кто внутри меня, потому что я в ответе перед самим собой, и ни перед кем иным, а вы все, холодные творения моего угасающего разума, вы все в моей помощи и поддержке не нуждаетесь…
***
И только одно лицо, и только одни губы, и только одни глаза могли меня остановить или заставить повернуть. Но не было рядом этого лица, и только в мечтах остались эти губы, и только там, где-то в невообразимой бесконечности существовали и смотрели на мир эти удивительные и желанные глаза.
***
И, втянутый в вынужденный разговор, в ненужный спор, нелепые дискуссии, перетягивая невыносимо тёплое и доброе одеяло жизни на себя, я рассказывал своим призрачным спутникам истории.
О нежном голубом небе Эдоны, об искалеченной людьми и техникой планете, о погибших надеждах и неосущёствлённых желаниях, о необыкновенно чистом и волнующем солнце Эдоны, сияющем в вечном небе, о своём детстве и юности, о Боге Войны, спасшем меня из пекла, о своих детских мечтах, о своих неудачах, об одной исчезнувшей спящей принцессе, о жутких хрониках Зелёных войн, о стрелах, вонзающихся в слабые человеческие тела, о планетах, населённых невероятными созданиями, о книгах, которые я так и не успел прочитать, о лунах Драгоценной, и о том, что с ними связано, о неуправляемых и жестоких аномалиях…
***
И они слушали меня, выражали своё восхищение, сочувствовали мне, и многие из них уже казались вполне искренними, и даже немного реальными, но я всё равно по инерции не верил им.
***
А когда взошли обе луны, я улыбнулся уже теперь только им, потому что они знали обо мне гораздо больше, чем кто бы то ни было, и разговаривал теперь только с ними, зная, что только они реальны.
И я шёл и шёл, я старательно шёл, не останавливаясь ни на секунду, я шёл даже тогда, когда в глазах появился красный туман, и из-за тумана не стало видно ни горизонта, ни звёзд, ни лун, я шёл уже без всяких ориентиров.
***
И ноги несли меня по бесконечной призрачно-голубой снежной пустыне, изредка вспыхивающей яркими, красными, кроваво-красными сполохами, а я, замолчав и крепко сдвинув замёрзшие и сухие растрескавшиеся губы, мечтал о том, что однажды утром, открыв глаза, увижу ещё раз жаркое небо Эдоны, и мне в глаза посмотрит удивительный и родной сияющий Мас...