- Тварь. - Макс сказал это зловеще, многообещающе, с придыханием, от которого подкосились коленки, и почти сразу же без замаха ударил ей по лицу, - ты... просто тварь...
Он вырвал из ее рук книгу и швырнул ее в стену. Клееный корешок старенькой книжки не выдержал и несколько листков разлетелись по половицам паркета.
В голове стоял звон, и заложило уши. Щеке стало горячо и остро больно. Горячо, потому что в лицо ударила кровь и теперь сочилась из распухшей губы.
Теперь наверняка будет синяк, почти такой же как и неделю назад, когда Макс точно также избил ее. Избил просто так, не объясняя причины. А утром, опять придется отпрашиваться с работы, звонить, врать, говорить что заболела и температура под тридцать девять и...
- Пошла на кухню! - Макс грубо схватил ее за руку и почти выдирая из сустава потащил за собой, - сделай мне бутерброды!
От Макса опять кисло-прогоркло пахло спиртным и еще чем то таким еще, каким то неуловимо тонким ароматом, похожим на те самые женские духи, запах которых ей давно нравился. Неужели...
Он втолкнул ее в узкую два на два кухоньку, квартиры, которую они снимали, снимали на ее деньги, на ее и без того скудную зарплату рядового менеджера и толкнув ее прямо на косяк древнего, обшарпанного холодильника, а сам ушел закрыв белую скрипучую дверь с разбитым стеклом, заклеенным коричневым скотчем.
Холодильник от удара раскрылся, перегоревшая лампочка была уже не нужна, там давным давно ничего нет. Она уже давно привыкла не закупать продукты впрок. Денег едва хватало, что бы заплатить аренду. А те жалкие крохи, которые экономишь, высчитываешь, их забирал Макс. Как же, Макс ведь чиста пацан, ему работать в лом... Понтяра поганый!
Зато Макс почти каждый день с пивным перегаром, а вот теперь еще и...
Ушел, сволочь... на правой руке чуть повыше локтя опять синяки, те пять отпечатков пальцев, те пальцы, которые она так любила целовать, когда он ее гладил по...бедру давно, очень давно, почти год назад, тогда все еще было так тихо и прекрасно... тихие вечера со словами любви, когда почти физически ощущаешь, что вот оно счастье, возьми его, потрогай, и люби только его...своего.
Зато теперь она знает что сейчас сделает, - ее взгляд упал на газовку. Рывком поднявшись на ноги, поплотнее прикрыла кухонную дверь и полностью открыла обе конфорки.
Через несколько минут, когда газ, тяжелый газ осядет в углах, заполнит почти все тесное пространство серым туманом, надо будет сделать еще одну простую вещь...
В тонких пальцах словно иконка зажат спичечный коробок.
Тонкая спичка в бушующем пламени...
Но прежде... - Иона оглянулась на дверь. Из единственной комнаты раздавался громкий звук телевизора. Макс щелкал кнопками, искал футбол или бокс. Две вещи что его по настоящему интересовали в жизни - Футбол и бокс. Их он готов был смотреть целыми ночами напролет. Шумно реагировал, подогретый спиртным, много курил, а потом, возбужденный лез, приставал, будил и требовал, заставлял... порой опять бил... долго не мог кончить, матерился... а если удавалось, сделав свое дело, отворачивался к стене и сразу же засыпал, довольный....
Она тихонько открыла дверь и вышла в короткий, темный коридор. Там, в углу, рядом с черными кроссовками Макса, стояла бита. Обычная бита, такая же черная, покрытая покоцаным лаком. Макс всегда брал ее с собой, уходя порой вечерами и возвращаясь лишь под утро.
Гладкая. И тяжелая. - Она погладила ее, и тихонько взяла в руки, - удобно брать двумя руками. Когда чувствуешь в руках тяжесть оружия, неважно, камень ли это или палка, становиться так спокойно... Уверенность. Передается древняя сила, сила, которая в руках древних охотников, крушила череп зверя. Зверя...
Макс сидел спиной к ней, по подсевшему экрану телевизора, по выцветшему, некогда зеленому полю бегали фигурки.
Тяжело только сделать первый шаг. Шаг, после которого пути назад уже не будет. Шаг за черту, когда все остается позади.
Хруст тонких позвонков, Макс дернулся вперед и заскулил, завыл, хрипя, роняя на грязный, темно-красный ковер зеленую банку пива.
Тупой удар, еще и еще, с чмоканьем, отрываясь от липкой крови, с хрустом лицевых костей. Удар и когда то давно сломанный нос с горбинкой, вминается, деформируется, хрящи не выдерживают, зубы, осколками забиваются в хрипящее, выплескивающее кровь горло.
Он пытался защититься тонкими руками, закрывая лицо.
Ты этого хотел?! Получай, чувствуй боль! Боль.
Перебитые пальцы ломаются, острыми обломками костей торчат из под лоскутов кожи. В глазах ужас... Страх. Животный страх. Вой, страх зверя, что не может вырваться наружу, потому что кадык, трахея, сонная артерия, связки, все разорвано, смято, поломано.
Только его глаза, такие удивительно серые, такие, немного грустные... они заплывают, затекают кровью, превращаются в щелки. Посиневшие, распухшие щеки, губы-блины. Ты смешон! Ты похож на злобную таксу, Макс.
Ты просто тварь, животное, зверь. Ты получил то, что заслуживал.
Она бросила поверх него окровавленную биту, оглянулась что-то ища.
Нашла, бережно расправила выпавший из старенькой книжки листок, рисунок, иллюстрацию. Торопясь, достала с книжной полки остальные книги, скидал прямо на него и чиркнула спичкой.
Нужно уходить.
Отчего то передумала умирать вместе с ним, нет, теперь уже нет, нет, она будет жить вопреки всему... и его матери пьянчужки и своему отцу алкоголику, паспорт, сумочка, плащ, старенькие кроссовки, больше ничего не нужно.
Перед уходом, оглянулась, взяла биту. Еще пригодится. Вытерла ее о забрызганную кровью постель, розовую постель с мишками.
Красиво. Розовый на красном... Красное на розовом. Так вот оказывается чего не хватало ей как художнице!
Теперь уходить, от газа начинает щипать глаза, серой змейкой он скоро будет здесь и тогда...
Костер на полу уже разгорелся, Макс... он все еще сучит ногами. Быть может еще жив. Ничего, скоро тебе будет новый год с фейерверком. Вот только доживешь ли... Взгляд упал на корчащийся в огне рисунок. Алые Паруса сгорали, и прекрасный корабль Грина исчезал в дымном пламени.
Теперь бегом, наверное есть есть несколько минут, надо успеть уйти подальше. Хлипкая фанерная дверь, ее закрывать уже нет смысла, скорей вниз, по темной лестнице, три этажа, рваспугивая ночных кошек, спотыкаясь о пустые бутылки, металлическая дверь на улицу, тусклый фонарь, моросящий дождь, полная луна.
Недалеко оживленная дорога, наверное надо уехать, денег на такси наверняка хватит, только биту спрятать под плащ, а то мало ли что.
Рядом лихо тормознула серебристо серая десятка, в открытое окно, - куда?
- Куда нибудь подальше...
- Ну, тогда садитесь...
В салоне тепло и приятная музыка, приветливые глаза водителя. Глаза. Серые глаза, такие же как и у Макса...
- Сильно торопитесь?
- Нет, не особенно...
- Тогда, может быть... сходите со мной в ночной клуб? Здесь недалеко, в паре кварталов...
Она опять посмотрела в его приветливые глаза.
Он что то залепетал про то что друзья позвали, а он один и в компании будет...
- С удовольствием, - сказала она, - пойду... только вы за меня заплатите. Будьте любезны.
- О чем разговор... разумеется
Стекла было подняты, он прибавил громкость у магнитолы и она почти не услышала грохот взрыва и пиликанье лакированных драндулетов, припаркованных под окнами ТОГО ДОМА.
Лишь в боковое зеркало она увидела оранжевую вспышку и почувствовала в спину легкий толчок, когда ЕЕ парень увеличил скорость.