Молчи! Устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.
И.А.Крылов «Волк и Ягнёнок»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мне было неведомо, что, покамест я благополучно выл от боли, и, как мог, зализывал раны, предаваясь самым, что ни на есть, упадническим мыслям, у меня за спиной развивалась бурная деятельность.
Дознаватель Карнов заботливо уберёг меня от какой-либо информации на этот счёт, видимо, подготавливая мне приятный сюрприз.
Принятое им ещё в больнице моё заявление по 141 статье УПК он не заметил, хотя не имел ни малейшего права этого делать. Но это было далеко не единственным его ноу-хау.
«Водила с Нижнего Тагила» и его подельник были окружены поистине отеческой, а может даже и материнской заботой. Несмотря на наличие признаков состава сразу двух уголовных преступлений, Карнов решил проводить не уголовное, а административное расследование. Причина была проста, как резинка от трусов.
Для начала, это исключало моё участие в данном проекте, дело было повёрнуто так, что дружки были задержаны не за наезд на пешехода, а за пьянку. К тому же, решение было, учитывая альтруизм Карнова к подопечным, более чем мудрым – срок давности привлечения к административной ответственности был ограничен двумя месяцами.
То есть 30 июля – крайний срок. До истечения этого дня Карновым должны были быть разрешены все вопросы по привлечению лиц к административной ответственности за совершённые правонарушения.
А дальше – кто не успел, тот опоздал, стой-постой, карман пустой!
Будь я тогда был поздоровее и хоть что-то смекал в юриспруденции, я бы, конечно, попотел и хорошенько пошелестел бумажками. Вмешался и попытался сорвать мероприятие. Но я был настолько плох, и настолько ничего не петрил, по-телячьи доверчиво уповая на справедливость, что обвести меня вокруг пальца, не представляло никакого труда.
Требовалось-то всего чуть-чуть – подключить не шибко долгую волокиту, и остальное уже было делом техники.
Любопытно, что в соответствии с Кодексом об административных нарушениях, действовавшим на 30 июля 2004 года, в полномочия должностных лиц ГИБДД входило рассмотрение дел об административных правонарушениях, и именно Карнов без всяких яких должен был принять решение о наказании дуэта. Куда там!
А ведь бойцам, на минуточку, за выпивон за рулём даже по самому минимуму светило лишение водительских прав на год каждому (меньше через два месяца за подобные проделки срок лишения прав увеличат вдвое!)
Несмотря на не вступившую на тот момент в законную силу норму об исключительной компетенции судей рассматривать дела данной категории, именно 30 июля, в день истечения срока привлечения к административной ответственности, было вынесено постановление о передаче дела по статье 12.8 КоАП (управление транспортным средством в состоянии опьянения) в Мещанский суд.
Проще говоря, нарушение на нарушении...
Не нужно быть большим мыслителем, чтобы врубиться, что при таком раскладе, что бы ни случилось, Ряполову и Чивирёву со спокойной душой уже можно было расслабиться, и даже об административном наказании забыть навсегда.
Из-за круто закрученной интриги у рулевого и его дружбана вылупились законные основания полностью избежать какого-либо наказания за содеянное.
Ничего изменить было уже нельзя. После драки кулаками не машут.
Вот почему нет ничего удивительного в том, что материалы административного расследования № 70/101/4, столь лихо проведённого Карновым, в суд поступили только 5 августа со всеми вытекающими последствиями. Дело было сделано! Маэстро, урежьте марш!
Я же, естественно, слыхом не слыхивал об этом. Экшн под сурдинку раскручивался за моей спиной. После чего про меня быстренько напрочь забыли – мавр сделал своё дело. В Отделе дознания было уже не до меня. Наверное, обрабатывали уже следующего лопоухого долбонавта.
Из мизера информации, которой я располагал, и надыбанного, кстати, без помощи дознавателя, мне были известны только номер машины, да ФИО водилы. Я даже не знал, как зовут второго.
Когда мне единственный раз, перед единственном приездом, позвонил водилин батя, определился их телефонный номер. По этому номеру в принципе можно было вычислить домашний адрес. А оно мне упало? Очень надо!..
Моё битва за выживание продолжалась, я хватался за любую возможность, чтобы выбраться из силка, в который так нелепо угодил. Как я не изнурял себя мучительными упражнениями, больная нога отчаянно супротивничала. Самостоятельно одолевать ступеньки по-прежнему не получалось. К тому же это была – целая наука. Подниматься требовалось одним способом, а спускаться – другим. Спускаться – трудней и больней, кстати.
Чувство бессилия и беспомощности доводило до кипения. Я стал дёрганный и раздражительный. Как-то раз случайно, по радиотрансляции я захватил кусок какой-то отстойной детской передачи про Правила дорожного движения.
Сквозь идиотские графоманские стишки, озвученные фальшивыми сюсюкающими голосами, насаживалась мораль: тех, кто прётся на красный свет – Кондратий хватит, а тех, кто на зелёный – ну, тем-то опасаться уж совершенно нечего, у них всё будет монтана.
Слушать эту брехню, учитывая мой опыт, было, что серпом по одному месту. Глупо, конечно, но мне в тот момент захотелось позвонить в редакцию и устроить там Кузькину мать: «Что за муть вы гоните. Вот я перешёл на зелёный, ничего не нарушил, и ЧТО?»...
Тянулись дни за днями, переходя в недели, судьба продолжала меня дрючить. Тесты на вшивость сыпались, как из рога изобилия.
Разок меня вывели-вынесли на прогулку, и умудрились мы учесать как-то чересчур далеко. Я привычно плюхнул свою корму на скамейку, запихнул под раздутую ногу подушку. И тут, как назло, мне приспичило побрызгать.
Всего каких-нибудь пару месяцев назад подобный сюжет не представлял бы никакой проблемы, тем более летом. Уж мужику-то в летнюю пору пойти повоевать с засухой, когда вокруг полно деревьев и кустов – раз плюнуть! Мужик – не баба, любой кустик – место общественного пользования. Забрался туда, вынул свою кукурузину, направил, и стоишь себе, рисуешь жёлтым фонтанчиком по травке разные замысловатые фигуры!.. Не так эффектно, как по снегу, но тоже ничего...
Теперь же про кустики придётся забыть очень и очень надолго. Тут не то что кустики, а любая кочка, любой бугорок, и вот уже «я на солнышке лежу».
Стал судорожно собираться домой. За неимением другого выхода – в естественный писсуар на костылях я никак не попадаю. Ни за что не заползти – одни кочки. Тем временем, однако, начало поджимать всё пуще...
Прежде чем отлипнуть от лавки, нужно несколько минут делать специальное упражнение – разминать непослушную больную ногу, иначе можно навернуться так, что прямой путь снова на Саляма-Адиля. Да я ещё и тяжёлый, от недостатка движения и картошки с хлебом раздобрел, сделался жиртрестом! Волочь такую тумбу – то ещё удовольствие!
До чего же обломно быть беспомощным! Самых простых вещей – и то не могёшь! После проделывания всего обязалова, всей вынужденной бурды, я всё же кое-как поднялся и пополз в направлении своей сакли.
Господи, как же это долго! До хаты с моими скоростями ползти целый час. Потом ещё эта идиотская лестница в парадном, где меня надо чуть ли не нести. Можно не успеть, облегчиться в портки.
При покорении последней ступеньки, я угрюмо предположил: «Всё! Кажись, не успеваю, сейчас опозорюсь». Не обдулся только чудом, внутри уже лопалось. Ещё совсем чуть-чуть, и было бы поздно...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Подготовка к медико-социальной экспертизе – дело нешуточное, если кто не знает. Чтобы заполучить направление на комиссию, необходима осада целого моря неприступных, стойко охраняемых не самой дружелюбной толпой, кабинетов. Если б только это! Жить без приключений лично у меня что-то никогда не получалось, и на сей раз для поднятия тонуса меня поджидали сюрприз на сюрпризе – то одного врача нету, то другого. Как сговорились!
Наша районная поликлиника разместилась вроде неподалёку. Неподалёку для здорового, конечно.
Здоровому – несколько минут ленивым шагом просвистеть и не заметить. Для больного – это другой край света. Новая Зеландия, прям! Переть и переть...
Денег – кот наплакал, если повадиться ещё и в поликлинику на тачке ездить, то питаться точно придётся свежим воздухом. Достаточно того, что на поездки в травмопункт бабла ухнул вона сколько! При том, что доходов-то вообще никаких. Балансик – супер.
Что правда, то правда – болеть нашему брату не положено. А уж если заболел – пеняй на себя. Выкручивайся, как знаешь.
Поднапряг мозги и решил, что, и на костылях доплестись, в принципе, можно. Долго, конечно, времени займёт немеренно, но зато, по крайней мере, хоть бесплатно.
А то уже невыносимо, тити-мити угробил столько, что даже думать страшно!
Правильно! «Наши люди в булочную на такси не ездят». Ничего, мужики мою тушу с двух сторон подстрахуют, авось не упаду, уж доползу как-нибудь...
Не учёл я вот только одного обстоятельства. Чтобы допыхтеть до поликлиники, надо переползать проезжую часть.
Вот тут-то началось! Меня в первый же раз и замкнуло. Сплоховал. Выяснилось, что я не могу этого сделать. Всё, пипец. Фобия какая-то. Будто все машины хотят меня раздавить, и сейчас вторую ногу – так же, по образу и подобию. Ну и всё остальное тоже, для полного комплекта. У страха глаза велики.
Тем не менее, в поликлинику попасть всё-таки было необходимо, и меня буквально волокли силой. Ноги совсем не повиновались, душа ушла в пятки, глаза чуть ли не выскакивали из орбит, а сердце расплясалось так, что казалось, ещё чуточек, и оно встанет.
Как назло, в наших степях в те дни ещё проходила какая-то международная выставка, и машин было, как селёдок в бочке. Наиболее борзые заруливали на тротуар. Одна коза на «Ниссане» меня едва не задела. Чувырла! Я уже подумал, что мне каюк настал – отпрыгнуть-то я не могу!
Таким образом, путь в поликлинику пёхом оказался по-своему незабываемым, и когда, наконец, мы добрались до пункта назначения, моя рубашенция от ледяного пота была такой, словно меня только что хорошенько мокнули в море Лаптевых.
Главный гниляк, что нужно было тем же способом ещё и возвращаться обратно...
А за это время в Мещанском районном суде города Москвы произошли события, имеющие ко мне самое непосредственное отношение.
Я об этом, разумеется, знать не знал – дознаватель Карнов не известил меня о времени и месте рассмотрения дела о данном административном правонарушении, тем самым грубо нарушив часть 3 статьи 25.2 КоАП. Конечно, приползи я на суд, поди, испортил бы всю обедню.
Только полгода спустя, уже, будучи официально признанным инвалидом, изучая материалы дела, я узнал, что 9 августа 2004 года в Мещанском районном суде состоялось судебное заседание по рассмотрению материалов о привлечении к ответственности водителя Чивирёва и его подельника Ряполова по статье 12.8 КоАП (Управление транспортным средством водителем, находящимся в состоянии опьянения и передача управления транспортным средством лицу, находящемуся в состоянии опьянения).
Слушание, по существу, было пустой формальностью, недостающим звеном. «Дело было сделано» ещё 30 июля. Уже ничто, ни при каких обстоятельствах, не могло помешать воплощению в жизнь «высокой идеи».
Как явствовало из Постановления суда, в связи с тем, что административный материал поступил в суд 5 августа 2004 года, то согласно статье 4.5 КоАП РФ, он поступил с истекшим сроком привлечения к ответственности.
В результате, Федеральный судья Ануфриева А.А. по результатам рассмотрения, вынесла совершенно законное постановление:
1. Производство по административному делу в отношении Чивирёва Александра Владимировича прекратить.
2. Производство по административному делу в отношении Ряполова Александра Владимировича прекратить.
...Судья-то всё сделала правильно. К ней в данном случае претензий нет. Она не могла вынести другого постановления, любое другое решение суда было бы противозаконным и только вызвало бы обжалование.
А вот то, что предваряло слушанье в суде, было «штукой посильнее «Фауста» Гёте».
Два приятеля благодаря столь усердной опеке, были целиком и полностью оправданы, вышли сухими из воды, и могли запросто отправить в творческую командировочку ещё не одного лохидзе типа меня. Остаётся только догадываться, какой же гудёж стоял в тот день.
Ещё бы, совершить два уголовно наказуемых преступления, человека изуродовать, калекой сделать, бросить беспомощным подыхать на проезжей части, и за всё это – абсолютно ничего, даже прав не лишиться!
Эх, если б мне досталась хотя бы десятая часть той заботы, которой были окружены эти Сакко и Ванцетти! Тогда дело приняло бы совсем иной оборот.
Если бы, да кабы...
На юридическом сленге потерпевший именуется терпилой. Преступника романтически именуют злодеем. Характерно, что у злодея прав несоизмеримо больше, чем у терпилы. Злодея любят, терпилу – нет. Почему – угадайте с одного раза!
Поэтому запомните, если вы попали в беду, необходимо, чтобы все действия гаишников с самого начала были под контролем. Пусть опекающие вас, хорошенько вставляют им палки в колёса.
И, как только появятся первые признаки волокиты, надо бить во все колокола! Жалуйтесь, пишите, звоните, не дожидайтесь, пока вас надуют. Пусть помогающие вам люди ставят на дыбы все редакции, все прямые эфиры.
Я допустил непростительную ошибку – слишком поздно начал чесаться в смысле телека и прессы. Хотел, дубина, играть по-честному. Нашёл, с кем.
Если у вас появились хоть какие-то сомнения в правомерности действий дознавателя, принимайте срочные меры. Покажите себя сильной волевой натурой. Попробуйте обратиться к депутату. Может быть, это и даст плоды. Только не будьте инертны, не ждите у моря погоды...
Я бесплодно пытался прозвониться в Отдел дознания. Отсутствие информации орудовало на моих нервах всё сильнее и сильнее. Роль ёжика в тумане забодала окончательно. Нутром я уже чувствовал, что пованивает какой-то лажей, но до конца тему, естественно, не допирал. А на всякую дурость ум найдётся.
Когда в конце августа я всё-таки сумел дозвониться до дознавателя Карнова, и поинтересовался, на какой стадии находится расследование, тот ответил весело:
– Всё хорошо. Дело закрыто за отсутствием состава преступления. Травма лёгкая. Ознакомиться с материалами можно в Мещанском суде.
Потом ещё что-то пыхтел про какие-то декабрьские поправки.
Мне сначала показалось, что я ослышался. Дальнейший поток информации как-то даже не воспринимался. Я почувствовал, как кровь приливает к щекам. Засосало под ложечкой.
Я уже не слушал, внезапно отяжелевшая голова была занята отчаянной переработкой только что поступивших сведений...
Постепенно стал врубаться, что нет, не ослышался, так оно и есть!
Господи! Что же это? Как дело закрыто? Ничего не понимаю...
Я – полностью беспомощен, всё болит, из дому не выбраться, а тут такое!
В общем, был я оглушительно смят, новость меня целиком и полностью уложила на обе лопатки. Башку зашебуршили думы: «Явно тут что-то не так».
Это потом уже я понял, что тут всё не так. Лишь одно было более или менее ясно. За моей спиной содеялось что-то очень нехорошее.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Осень припёрлась как-то неожиданно. Украденное у меня лето-2004, на которое возлагалось громадьё планов и надежд, отзвенело, отшумело и приказало долго жить, обогатив мою память рядом самых разных впечатлений.
И первые дни сентября тоже были вроде как жаркими, погода держалась просто пляжная. Небо поражало своей безоблачной синевой, а тридцатничек в тени вызывал ассоциации с уже полузабытыми средиземноморскими курортами. Я часами торчал на улице, урывая последние обмылки праздника жизни, уготовленного уже не мне.
Но осень – есть осень, и совсем скоро планировалась презентация всех прелестей любимого времени года поэта Пушкина, первые признаки которых начинали проскакивать.
Я понемногу пообвыкся, приспособился к новым обстоятельствам. Но мою тыкву теребили невесёлые раздумья. Климат у нас, как известно ещё с уроков природоведения, – континентальный, в любой момент могут навернуть холода, и променады на свежем воздухе враз накроются медным тазом. С моими скоростями, на костылях, да ещё и по мерзляку – что же это будет?! Так ведь недолго и боеголовку отморозить!
А ноги я чем утеплю? Станет прохладно, и от безразмерных тапок на босу ногу точняк придётся отказаться. Моя отёкшая стопа, по-прежнему, – голиафских габаритов, и я вообще не уверен, что существует бутсы такой величины!
К тому же, мне совершенно не представлялось, даже теоретически, как можно мою ногу просунуть хоть во что-нибудь, и что это будет за «испанский сапог».
О получении ортопедической обуви не следовало даже и мечтать. При нашей бюрократии это был бы такой геморрой, что в самом лучшем случае ортопедический шузняк мне достался бы лет так через несколько.
К тому же обувь надо мерить! А как это делать в моём положении? Ходить по рынку я точно, при всём желании, не смогу, но не покупать же обувь без примерки! Что, брать двадцать пар разных размеров, авось, какая подойдёт?.. Не-е, не годится. И так – бабок «ёк»!
К счастью, нашлись знающие люди, разъяснили, как в таких случаях снимать мерку:
– Ставишь больную ногу на лист бумаги, и карандашом очерчиваешь. Вот по такой мерке тебе пусть и ищут. Лучше всего, какие-нибудь мягкие сапоги на липучках, типа войлочных.
Я представил себя в войлочных ботах! Колоссально!
Жаль, я не рокер. Для рок-группы, лабающей «сердитый» музон, наверное, было бы самое оно. Ещё бы телогреечку, да шапку-ушанку в придачу для полноты упаковки!
И зарубандо потяжелее – «дыр-дыр-дыр!!!». Какой-нибудь «Кинг Даймонд» отдохнёт...
После долгих поисков купили мне, наконец, какие-то чудовищные козолупы самого большого размера. Хорошо, что не войлочные, а синтетические. Не очень, конечно, эстетично.
Зато дёшево, надёжно и практично. Что-то похожее, вроде бы, красовалось на ногах у Нила Армстронга, когда тот дефилировал по поверхности Луны.
Я взглянул на обнову с другой позиции. А чего, прикольно. Фишка!
Спустя некоторое время козолупы мне уже нравились. «Весчь!» Я в них – прям космонавт. Или астронавт. Или как там китаёзы своих называют...
По-прежнему, до изнеможения, я по нескольку раз в день надрывался, отупляя себя экзерсисами по лечебной физкультуре, и даже припомнил в связи с этим старенький студенческий рецептик:
В юности – всё по плечу! И наяривать хочется чего посложнее и поэффектнее. Чтоб обратить на себя внимание. Чтоб нравиться. Но некоторые «нехорошие» фрагменты никак не выхиливаются, сильно тормозят и портят жизнь...
И вот, для того чтобы стал получаться сложный виртуозный кусок, с которым никак не удаваётся справиться, лучше всего подходил следующий, очень действенный метод.
Единственным реквизитом в нём являлся коробок спичек. Сбацав в нуднейшем, самом медленном темпе разок сложный пассаж, нужно было вынуть спичку из коробка и положить рядом. Второй раз – вынималась вторая спичка. Третий раз – третья, и так, пока все спички из коробка не будут вынуты.
Когда коробок становился пустым, проделывалась обратная операция. Раз слабал – положи спичку обратно в коробок. Повторил – вторую, и так далее. Такие манипуляции можно было делать довольно долго, туда-сюда, сюда-туда. Пока, конечно, ум за разум не зайдёт и кукушка не начинёт съезжать.
Как не странно, помогало. Педагоги потом удивлялись, как лихо всё «отскакивает»!
Вот теперь я стал применить данную методу в своих реабилитационных делах...
Оставался осадок от последнего разговора с дознавателем Карновым. Не выветривалось из тыквы его неестественно радостное «Всё хорошо!».
Что хорошо? Что меня изуродовали? Это хорошо? Что я теперь не знаю, как жить дальше? Может быть, это хорошо? Или хорошо, что ночью от боли спать не могу? Совсем хорошо, можно бы лучше, да некуда!
Не-е, гаишники явно нахимичили... И почему дело закрыто? Как это нет состава преступления? А что же тогда есть?
То, что пованивает разводиловым, становилось всё яснее и яснее. Каким-то неведомым внутренним чутьём я уже начинал догадываться, что у меня что-то такое отняли, хотя ещё и не мог, конечно, прорюхать, что. Дерьмовое самочувствие, полнейшая беспомощность и отсутствие квалифицированной юридической подмоги тормозили какие-либо поползновения в этом направлении. Это напрягало.
Если уж на то пошло, даже когда я был ещё совсем-совсем салабоном, ни разу каким-нибудь лбам-переросткам у меня не удалось отнять и десяти копеек. Честное слово. Я считал, что уж лучше – с шишками и фингалами, чем так вот взять, и отдать своё какой-то падле. Типа морда не треснет? В общем, держался отчаянно.
Кстати, добавлю, что, когда подрос, сам никогда не марался ублюдством – ни разу не отобрал ничего у малышни. Клянусь.
Ну а отымать моё кровное получалось разве что обманным путём. Ну или воровством, конечно. Потому как облапошить меня, к моему большому сожалению, можно. Это я заметил. А так – ну-ка отними!
Хотя – нет. Уже будучи взрослым, разочек поздно вечером домой возвращался, и с меня какие-то сучары, опять-таки возле самого дома, куртку привозную всё же сняли. С лежачего. И то, после того, когда исподтишка дали сзади по дыне чем-то тяжёлым, и я отрубился. Мне же по голове нельзя. Очнулся плашмя и без куртки. А так бы хрен они в ней бы утопали...
Вот так вот...
В мыслях топтался полнейший разброд. Но клубок надобно было как-то разматывать.
Приведя систему своих не шибко сообразительных умозаключений в действие, я решился подать заявление в прокуратуру. По принципу – если гора не идёт к Магомету...
Такое решение мне показалось единственно правильным. Советоваться было не с кем.
Хотелось просто разобраться. Никто никого не собирался упечь за колючку. Но и оставлять ситуацию в том виде, какой мне её навязывали, чего-то тоже никакого желания не имелось. Я уже поднатерпелся более чем достаточно, а что до возвращения в строй, то им и близко не пахло. Положеньице было таким, чтобы категорически не соглашаться, что «всё хорошо»!
Естественно в сентябре 2004 года я шарил в юридических делах, как шимпанзе в биномах Ньютона. Поэтому, я даже близко не представлял себе, каким должно быть заявление в прокуратуру.
Хозяин-барин. Почесал свой келдыш, и взялся писать чисто по наитию. За неимением компа, пришлось фигарить от руки. Я старательно выводил каждую буковку, чтобы все слова были понятны, несколько раз переписывал. У меня с детства повреждена правая рука, и писать из-за того мне неудобно и тяжело. Поэтому писанина отняла уйму времени.
В итоге получилась, естественно, кустарная бурда. Заявление ни о чём, просто неуклюжее перечисление фактов с криком о помощи. Чушь, конечно. Написал, как умел...
Но тогда мне моё детище понравилось. С литературной точки зрения, разумеется. Слог, всё такое. А с профессиональной – это был абсолютный, корявый дерибас, так же похожий на юридический документ, как детская каляка-маляка – на полотно большого художника. Хотя, с другой стороны, человек ведь не может знать всё? Если бы все люди поголовно были юридически грамотными, пришлось бы за ненадобностью позакрывать все Юридические консультации, и целая армия юристов осталась бы без работы.
К тому же, в принципе, суть в том моём заявлении была изложена. И, если бы ко мне тогда отнеслись хоть с крошечной долей, нет, не симпатии, а просто, объективности, дело приняло бы другой оборот.
Мой же кривой опус готовился к круизу по кабинетам, в которых таких истошных криков о помощи беззащитных облапошенных калек, крепко обутых, да ещё и юридически безграмотных, недобитых терпил, прели сотни, если не тысячи. Канцелярии были завалены под потолок стогами подобных заяв, и отписчики работали на износ, не успевая варганить отписки.
Но одному недобитому терпиле, только что закончившему дебютное произведение, подобная проза жизни была безвестна...
Как бы то ни было, я договорился с товарищем по, теперь уже бывшей, работе, чтобы тот свозил меня в нашу Пресненскую прокуратуру, и двинул в нелёгкий путь за правдой.
Неимоверно долго, постанывая, я заползал в его, ставший для меня теперь по-альпинистски высоченным, джип, а по приезде ещё более долго, с мукой из него выползал, но, несмотря ни на какие преграды, еле живой, я, тем не менее, просочился в чрево Пресненской прокуратуры.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
До этого мне, конечно же, доводилось бывать в прокуратуре, но уж больно давно. И, как не покажется странным, те стародавние события были напрямую связаны с музыкой.
...Ветер перестроечных перемен дул что есть силы. С телеэкранов лучезарно улыбающийся Михаил Сергеевич призывал к ускорению. Вся страна была беременна идеей свободного рынка.
Психотерапевты на расстоянии лечили энурез и заряжали воду. Горланы всех мастей агитировали спешно сбросить оковы прошлого.
Продвинутые книгочеи окольными путями добывали питерский журнал «Аврора», где печаталась «Интердевочка». Гостеприимно распахивали двери первые официальные рок-кафе. В кинотеатрах подрастающие самцы ради одной-единственной полуэротической сцены ломились на «Маленькую Веру»...
А молодёжь рвалась в бой. Я в ту дивную пору тоже был молод, нагл, и томим жаждой деятельности. Заполучив долгожданный училищный диплом, тут же начал ретиво обивать пороги.
Меня, конечно же, везде очень «ждали, и встречали с распростёртыми объятиями». Нужен, я был, ежу понятно, как в бане пассатижи – после пристраивания всех сыновей и дочерей для таких, как я, места уже не оставалось.
Я оказался в голимой ситуации. Завязок у меня нигде не было никаких. В музыку я попал из самодеятельности. И уж в моём роду никак не могло быть известных артистов, даже седьмой водой на киселе. И посему, был я беспозвоночным – никто за меня никому не звонил. И, конечно, не просил, не резервировал и не выкраивал. Короче, чужаку с улицы рассчитывать можно было, разве что, только на самого себя и на свои собственные силы.
Поэтому я хватался за каждую соломинку, настырно лез во все дырки... По нулям...
Как я не тужился, кругом давали отворот-поворот, предпочитая продолжение творческих династий, к коим я ни с какого бока не относился. А мне, кровь из носа, необходимо было влезать в тусовку. В кармане не было ни копья.
Мои настырные, но безрезультатные, поиски продолжались. Краем уха я услыхал, что где-то в центре Москвы, в некоем Старопанском переулке наличествует такая организация «Рок-лаборатория», и в ней имеется Доска объявлений, эдакая музыкальная биржа. Прикинул, и решил: «Была ни была. Чем чёрт не шутит!», и отбыл дыбать счастья туда.
И верно, эта самая доска по таковскому адресу отыскалась. Я вооружился ручкой и блокнотом, и, толкаемый со всех сторон соискателями рок-н-ролльной судьбы, в большинстве своём, откровенными удолбищами, стал изучать объявления. Несколько объяв меня заинтересовали, я их записал, и, воротясь домой, не теряя времени даром, впрягся по ним дозваниваться.
Все, кроме одного, на поверку оказались совершеннейшей туфтой, просто детским садом.
А вот один телефончик меня заинтриговал. Разговаривавший со мной парень, как я понял, руководитель, идеолог проекта, и по совместительству лидер-гитарист, говорил вполне профессионально, вопросы задавал по делу, и даже пообещал, что «аппарат будет очень хороший».
В последнее я как-то не до конца поверил, но всё равно изъявил желание приехать на прослушивание. Особого выбора у меня не было, надо было перепробовать все возможные варианты, а на фоне остальных объяв, этот – хоть чем-то смахивал на музыкальные дела. Да и сказать по правде, я к тому моменту малёк подустал обивать пороги, и уже готов был влезать куда угодно. Созрел, одним словом.
Тут, однако, нарисовались некоторые нюансы – поскольку репетиционная база помещалась на территории какого-то завода, где-то в районе Павелецкого вокзала, название – сложное, уже не вспомню, мне пришлось давать свои паспортные данные, так как это было режимное предприятие.
Подготовив несколько выигрышных вещей, я в оговоренное время приплёлся на прослушивание. Руководила сказал правду, упаковка, по тем временам, и впрямь, была супер-пупер.
Довершал композицию шикарный красавец-синтезатор «Корг», стоивший тогда целое состояние и для большинства игрунов того времени являвшийся просто какой-то Фата Морганой.
Я маленько припух, от увиденного глаза разбежались, мне-то до этого звучать приходилось только на убитом хрюкающем дерьме, преимущественно самопальном. О другом я и мечтать не мог, как и большинство моих коллег.
Справился у парня, чьё всё это. Тот сказал, что всё – заводское, завод преуспевающий.
Покуда я изображал подготовленные песняки, то из кожи лез вон, стараясь блеснуть. Впервые за все мои хождения маячило хоть что-то. Впервые не давали сразу же от винта. Да и после заклеенного изолентой, хрипящего и свистящего самопала, даже шанс работать на нормальном звуке уже притягивал. Заодно я вполне допускал, а вдруг здесь что выгорит? Поэтому когда я отпел, и робко спросил, подхожу или нет, услышав, что подхожу, обрадовался, как дитё.
Быстро ударили по рукам. Музон вот мне, правда, совсем не понравился. Но это было уже неважно, я старательно принялся въезжать в репертуар и учить новые песни, логично рассуждая, что «настоящий профи должен уметь петь всё!»
Кстати, что это были за песни, я так и не узнал. Тем более что и мелодии, и слова, и даже названия тех вещей, как-то не задержались в моей памяти.
Прошла пара репетиций. Коллектив постепенно набрался. Я заливался соловьём, усердствуя изо всех сил, чтобы меня кем-нибудь не заменили. Выкладывался, как мог. Мною вроде бы были довольны.
Малость смущал Главный – гитарил он как-то хреновато. Зато рассуждал очень убедительно, грозясь скорыми концертами и гонорарами. Я думал: «скорей бы!». А то безбабье в кармане уже достало...
Месячишко спустя, как-то поздним вечером, или даже, пожалуй, уже ночью, вернувшись домой с дел, не имеющих никакого отношения к музыке, я с неприятным удивлением обнаружил у себя дома «засаду» из наряда милиции. Стражи порядка обрадовали, что мне придётся проехаться с ними.
Перспектива провести ночь в ментуре мне совсем не улыбалась, но я, разумеется, кротко подчинился. В пути мучительно ломал голову, но так и не мог взять в толк, что же это я такого натворил, что меня забирают впотьмах.
Топтуны, что меня везли, на мои беспокойные вопросы отвечали, что сами они ничего не знают, и объяснения будут на месте. Я тогда ещё подумал невесело, памятуя перестроечные чернушные фильмы, что же это за «объяснения» посреди ночи.
Определили меня не в обезьянник, а в отдельную комнатушку, и заперли. В таком вот подвешенном состоянии продержали меня что-то больно долго. Оставшись один-одинёшенек, я весь извёлся. Я так-то не знал, что и думать, а мне ещё для устрашения устроили психологический этюд.
Когда же меня наконец ввели в курс дела, я завял конкретно. Оказывается, поздно вечером на заводе, где у нас была база, произошла здоровущая кража. Каким-то образом удалось вынести всю дорогостоящую заводскую музыкальную технику, включая и синтюк «Корг».
В общей сложности, сумма похищенного была астрономической. А так как я и мои товарищи по группе, для прохода на территорию завода, без задней мысли внесли свои паспортные данные, то всех нас поодиночке – хвать, да под белы рученьки.
Оставалась лишь одна неясность – не хватало руководилы.
Я здорово заёрзал, сюжетец-то выходил тухлый. Вляпался, похоже, по самое не хочу. К этому ещё следовало приплюсовать, что у меня и алиби вразумительного не было. Не мог я сказать, где был в тот вечер. Пролепетал что-то расплывчатое...
По счастью, ситуация вскоре разрулилась. Всё дело было в нашем Лидере. После той кражи его и след простыл. Являлся он, оказывается, «гастролёром», обитал в съёмной квартире, а теперь попросту сделал ноги. Тихонько сгребнул, только его и видели.
Неожиданно до всех нас допёрло, что мы-то, собственно, про него практически ничего и не знаем.
А этот деятель, уж неведомо как, но сумел втереться в доверие к заводскому начальству, и хорошенько заканифолить ему мозги, а для большей убедительности, ещё и разыграть спектакль с новым проектом и репетициями. Да, к тому же, втянул неопытных доверчивых ребят, которым была уготована участь этот компот расхлёбывать...
Вот в такую историю я умудрился влипнуть в самом начале творческого пути.
К счастью, руководилу каким-то образом всё же отыскали и задержали. Как гора свалилась с плеч.
Меня потом затаскали в прокуратуру куда-то в район Пятницкой улицы давать показания. Этими вызовами меня замучили, как физиолог Павлов своих собачек. Времени уже прошло немало, мои поисковые хождения всё же дали эффект – я более-менее пристроился и у меня был плотный график. Вызовы к следователю очень мешали, на работе приходилось всячески изворачиваться...
Вот как я впервые побывал в прокуратуре. Потом ещё был суд, куда меня тоже, кстати, первый раз в жизни, вызвали свидетелем.
В зале суда я увидел бывшего лидера нашего коллектива в «клетке». Когда тот приветливо оттуда помахал мне рукой, я был огорошен окончательно...
Итак, со своим дебютным горе-заявлением я всё же проник в нашу Пресненскую прокуратуру. Привезший меня мой бывший коллега побежал выяснять, что и как, а я враскоряк уселся в коридоре, потирая кипящую ногу. Наконец, всё необходимое было выяснено, и мы направились на приём к дежурному прокурору.
Вроде бы, повезло – в этот день приём вёл молодой парень, ещё не испорченный, или, во всяком случае, не до конца испорченный взятками. Лицо его казалось положительным. Невольно бросилось в глаза, что время от времени он хватается за бок.
Изучив мой опус и благосклонно выслушав, парень выговорил:
– Да, я вас понимаю. Сам вот, недавно в аварию попал, по себе знаю, что это такое.
Я сочувственно закивал, выявив товарища по несчастью. Спросил осторожно:
– А если не секрет, что у вас?
Парень, глубоко вздохнув, отмахнулся:
– Верхняя часть – ключица, плечо... – после небольшой паузы он повернул разговор в юридическое русло – Так, господа! По поводу заявления. Во-первых, это не к нам, а в Прокуратуру ЦАО. Туда своё заявление подавайте, прокурору Павлову. Во-вторых, я бы посоветовал вам всё-таки воспользоваться помощью юридически грамотного человека, а то ваше заявление – понимаете... Пусть специалист вам поможет, подскажет... Сами тоже литературку какую почитайте, не помешает. Надо и самим разбираться.
Пожимая ему на прощание руку, я пообещал юридически подтянуться, а он посоветовал:
– В вашем случае следует делать акцент на причинение вреда здоровью. На остальном вы ничего не добьётесь. А вред здоровью – дело верное.
Переваривая первое посещение прокуратуры, я сделал соответствующие выводы – в очередной раз удостоверился, что тем, кто на своей шкуре опробовал ласки травматологии, как-то не с руки гадить себе подобным.
И что всем бывает больно. Независимо от должности и положения.
Да, и как я не раз потом подмечал, те, у кого нет личной заинтересованности в исходе дела, потому как им за это до моего прихода под столом конверт не передали, ну и от кого ничего не зависит, нередко проявляют участие, сочувствуют, даже иногда чего дельное могут подсказать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На улице делалось всё прохладнее. Дни становились серыми, всё чаще накатывали туманы. Как в Англии. Впрочем, не знаю, как там на самом деле в Англии. Не был.
В Шотландии был, в Эдинбурге. Не понравилось. Дома все чёрные. От копоти. Моя хрущоба в сравнении с ними – просто эталон чистоты. Ну да ладно.
Хотя, похолодало, конечно, заметно. Синий уан вэй тикет лёг на провода...
Все документы на ВТЭК, или КЭК, как там правильно, наконец-то, были подготовлены, заветное «Направление» получено. Мощные гастроли по врачебным кабинетам увенчались довольно объёмистой папкой, с которой мне и надлежало держать курс в бюро МСЭ (медико-социальных экспертиз), в здание, соседнее с больницей, где сравнительно недавно мне пришлось столь отрывно провести время.
Накануне дня прохождения комиссии, назначенной на 3 ноября, я волновался так, что внутри клокотало, как в лаборатории средневекового алхимика. После бессонной ночи моя осунувшаяся мордень напоминала портянку.
Пока меня везли, я от мандража весь издёргался. Язык как помело, молол всякую дичь без умолку.
В коридоре, ворочаясь в ожидании своей очереди, ещё больше разговорился – врождённую общительность прорвало наружу. Наслушался попутно много чего полезного. Что, кстати, пригодилось в дальнейшем. Инвалидный ликбез...
Когда до всемогущей двери, оставалось совсем чуть-чуть, очередь заняла молодая девушка. Красивая. Стильно одетая и со вкусом накрашенная. Общую гармонию в ней нарушала ортопедическая обувь и инвалидная палка. Слово за слово, пообщались. Я кивнул на её «посох»:
– И давно это у вас?
Девушка спокойно улыбнулась, не иначе, уже успела свыкнуться со своим положением:
– Три года.
Мне стало не по себе. Три года! Перевёл на собственную персону – а вдруг и мне грозит такая же участь? Я столько не вынесу!..
В этот момент подошла моя очередь, и меня пригласили зайти. По телу забегали мурашки, стало не хватать воздуха. Красноречие мигом куда-то улетучилось, словарный запас ссохся до уровня Эллочки-людоедки. Я мялся-жался и чего-то такое вякал одними междометиями...
...Обратно я вылез с мокрой спиной, но с сияющей улыбкой – опасения были напрасны, всё совсем не так страшно. Члены комиссии, к моему приятному удивлению, оказались вовсе не извергами, а доброжелательными, честными и порядочными людьми. В идеале, думаю, медики должны быть вот такими.
Я без проблем получил свою вторую группу инвалидности и этому поначалу несказанно обрадовался. Ещё бы – мне теперь полагалась пенсия. Какие-никакие юани мне гарантированы. И месяц светит, коли солнца нет. Всё лучше, чем клянчить. А то – надоело до жути.
Со временем, я, кстати, уловил, в чём состоит главное отличие МСЭ (медико-социальной экспертизы) от СМЭ (судебно-медицинской экспертизы).
От СМЭ зависит, будет уголовное дело или нет, со всеми вытекающими...
А на МСЭ из последних сил приползают нищие несчастные калеки, порой и безрукие, и безногие. Для них эта грошовая пенсия – единственный шанс не подохнуть с голодухи. Уж, какая там может быть заинтересованость! «Квид нудо эрипиас?» Что с голого возьмёшь?
Когда радость поутихла, в балде заурчали пасмурные мысли: А чему это ты, собственно, радуешься, чудило? Что стал инвалидом? Или, что сделался пенсионером в тридцать с копейками? Что дальше махонького пространства вокруг крыльца выползать не можешь?
...Комиссия мне посочувствовала – моя трудовая книжка пестрела отметками концертных организаций, в которых я в разное время успел засветиться и наследить. Профессия – в «трудовой» значилось: вокалист. Теперь же этот вид программы, похоже, становился достоянием истории, в новом имидже я был точно никому и нигде не нужен.
Короче, панорамка дальнейшей житухи вырисовывалась совсем жизнерадостная...
А моя новая жизнь катилась, катилась и докатилась до поворотного события. Не выдержал, пошёл на риск, и, как не странно, получилось! Наступил-таки день, когда мне удалось, наконец, выползти из дому без помощи «мужской силы». Я научился справляться с ненавистными лестницами. Без опостылевшей опеки! Больно, но терпимо. Конечно же, по большому счёту, я был ещё невыползной, но первый крохотный шажок всё-таки сделал!
Всё бы ничего, но впереди маячила холодная, скользкая, сугробная зима. Невыползным мне предстояло пребывать ещё, ой, как долго, как позже выяснилось, вплоть до следующей весны, пока не сошёл снег. Мои тогдашние прогнозы были, конечно, более оптимистичными. Хорошо, что человек не знает, что его ждёт...
Пару раз меня свозили в Прокуратуру Центрального Административного Округа, сокращённо ЦАО, что на улице Льва Толстова в доме номер 8.
Великий граф, автор «Анны Карениной» и «Войны и мира» всю жизнь искренне добивался добра и справедливости! Ну да ладно...
Оба приезда оказались совершенно бестолковыми, только зря промучился.
Первый раз дежурным прокурором была молодая баба с безучастными скучающими глазами. Она с кислой миной приняла мои писульки и на мои вопросы мямлила что-то блеклое. В итоге, ничего толком не объяснила.
Прошло некоторое время. Ни ответа, ни привета. Я напрягся. Накатал новое заявление. Не намного, конечно, лучше предыдущего, от худой курицы – худые яйца. Такой же, юридически безграмотный, топорный крик о помощи.
С этим заявлением меня по-новой свезли на улицу имени великого классика.
На этот раз приём вёл дежурный прокурор-мужик. Как мне показалось, а я в таких случаях ошибаюсь редко, мужик, похоже, был с хорошего бодуна – его маленькие глазки как-то подозрительно поблескивали. Абстинентный синдром просматривался вполне отчётливо. Меня это, впрочем, никак не колыхнуло, поскольку интересовало совсем другое. Я отбарабанил суть вопроса, мужик нехотя принял моё заявление, пробубнил что-то обтекаемое, и ... тоже, ничего не объяснил. Дело так и осталось на мёртвой точке.
Только много позже я выяснил, что и баба, и мужик, были, мягко выражаясь, не правы. Согласно части 1 статьи 27 Федерального закона «О Прокуратуре Российской Федерации» прокурор «разъясняет пострадавшим порядок защиты их прав и свобод, принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина».
Но опять же, это – на бумаге. На деле же всё обстоит несколько иначе.
Есть такой анекдот из прошлого. Ему, наверное, лет двести, если не больше:
«Приходит мужик с прошением. Входит в кабинет, видит – за столом сидит откормленный «вершитель судеб», наглая сытая морда, и ловит от скуки дохлую муху в чернильнице. Мужик подаёт ему прошение. «Вершитель судеб» небрежно его куда-то закидывает, и, зевая, нехотя выдавливает:
– Надо ждать...
Проходит месяц. Ни ответа, ни привета. Мужик пишет новое прошение и снова идёт в тот же кабинет.
Всё повторяется. «Вершитель судеб» так же от скуки ловит в чернильнице дохлую муху. Мужик так же подаёт прошение, жирная морда так же, зевает:
– Надо ждать...
Проходит ещё месяц. Мужик опять приходит и опять слышит ленивое:
– Надо ждать...
И тут, наконец, до мужика доходит:
– А! Понял! Надо ж дать! – мужик лезет за пазуху и достаёт конверт.
Проходит ещё месяц. Дело не двигается. Мужик снова несёт прошение. В кабинете – всё по-старому. «Жирная морда» так же зевает, так же от скуки лениво ловит в чернильнице дохлую муху. Мужик подаёт прошение.
«Вершитель судеб» опять прошение куда-то закидывает, и с тоской вздохнув, выдавливает:
– Надо доложить...
Пришлось опять возвращаться в свою халупу ни с чем. Никто мне ничего не разъяснил, и уж тем более, никаких мер не принял. Чертовщина какая-то!
Нет, я так не играю, так не пойдёт! Я уже врубился, что ничего мне хорошего не светит и проблемы мои никого не колышут.
Антон Павлович Чехов учил нас, дураков, по капле выдавливать из себя раба. Правильно учил. Я и начал. Выдавливать.
В глобусе смутно забрезжили первые творческие намётки. Они были ещё нечёткие и тусклые. Но ждать у моря погоды я уже больше не собирался.
Надо бороться. В конце концов, не я напал, на меня напали!
Начало было положено. Понеслась моча по скалам!..
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мне до такой степени обрыдло быть лохом в юридических вопросах, что решил я противоборствовать этой своей безграмотности, терпеть неврубон в данном виде программы я больше не намеревался. Однако, выражаясь словами поэта Лермонтова, «всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно».
Не имея ни малейшего представления, с чего начинать, я, не долго думая, первым делом заказал себе Конституцию Российской Федерации. Основной Закон как-никак!
Пытливо погрузился в изучение. Но чем глубже я проникал в смысл, тем больше читаемое мне напоминало «сказку для взрослых». Если б хотя бы малая толика из написанного соответствовала действительности, мы бы давно уже всех догнали и перегнали.
Даже несмотря на всю мою тогдашнюю юридическую тупость, до меня дошло, что я изучаю явно что-то не то. Эту книгу я решил пока отложить. Стало ясно, что даже выучи весь текст на зубочек, юридически грамотней от знания Конституции не станешь. Пошлют...
Как арестант с нетерпением ждёт коротенькой прогулки по тюремному двору, так же и я с неменьшим нетерпением ждал, когда кто-нибудь из друзей-автомобилистов меня вывезет покататься по Москве. Выклянчивал, как мог – пейзаж из окна меня достал по самые яйца.
Не густо, особенно после стольких лет мотаний по всему свету. Когда я, будучи невыползным, просматривал видеозаписи своих вояжей по параллелям и меридианам, на душе наступал глубокий кисляк.
Гастрольные похождения здорово обогатили мою биографию. Не верилось – неужто всё это действительно было?
И чего только не случалось! Всего, конечно, не упомнишь, но кое-что въелось крепко.
Есть и просто незабываемые «хиты». Вот один из них:
1992 год. Я в числе гастрольной тусовки, возвращался самолётом, как сейчас помню, из Ялты в Москву. Время года – летнее, эпицентр курортного сезона, я был в шортах, маечке и шлёпанцах на босу ногу.
Моё кресло располагалось возле прохода, по которому изредка дефилировали пассажиры, разминая свои отсиженные мягкие места. Невдалеке от нас летела довольно многочисленная группа туристов из какой-то азиатской страны, похоже, из Вьетнама. Среди этих туристов была целая ватага ребятишек, которым на месте не сиделось. Узкоглазенькие вездесущие бутузы, словно чертенята, повизгивая, бешено сновали по проходу.
И вот – середина полёта. Я, расплывшись в кресле, в плеере слушаю музыку. Рядом со мной, в соседнем кресле расположился мой приятель, артист Коля Лукинский и увлечённо читает книжку.
В аэропорту мы хорошенько ударили по пиву, и подкрался момент, когда мне приспичило. А так как моё кресло – возле прохода, я никого не беспокоя, встаю, и, не переставая слушать плеер, намыливаюсь в сторону гальюна...
Когда отлив, я вернулся на своё место, меня встретил дружный смех всей нашей тусовки. После того, как мне рассказали, в чём дело, я, естественно, заценил прикол.
Оказывается, Коля настолько увлёкся чтением, что не заметил, как я отошёл. Вдруг он о чём-то захотел меня спросить «Лёш, скажи...», и повернул голову в мою сторону.
...Возле моего кресла улыбался узкоглазенький пацанёнок в похожих шортах, в похожей маечке, и в похожем плеере. Только раза в три меньше.
Коля только и смог выговорить: «Ребята, смотрите, во что Лёха превратился!»...
... Эта история была отэфирена в телепередаче «Белый попугай». Была такая юмористическая программа на ТиВи. После этого весь тусняк меня замучил звонками: «Это что, промоушн нового альбома?»...
Врубившись, что без дополнительной юридической помощи, при всём желании, историю, в которую я влип, никак не расчухать, я начал мысленно перебирать всех ближних и дальних знакомых на предмет поиска юристов.
В идеале, конечно, хорошо было бы воспользоваться услугами адвоката. Но на какие шиши?! Материальный вопрос по-прежнему долдонил о себе на каждом шагу. Долги всё росли и росли, занимаемых денег на еду-то, и то, хватало в обрез.
Даже до получения первой пенсии, которая на любого уважающего себя адвоката, думаю, навряд ли произвела бы убойное впечатление, оставалась целая вечность. И после определённых событий, хоромы мои стали заметно просторней – продать бы чего, да нечего.
Таким образом, на «юридическую консультацию» можно было надеяться разве только по дружбе, а помощь юриста была совершенно необходима. Как назло, с юристами в среде моих друзей и приятелей обстояло неудовлетворительно. В основном – певуны, игруны, поэты и прочие композиторы. Был ещё один художник, но куда-то слинял. Голимо, одним словом.
И вот тут я вспомнил про одного знакомого, с которым в одной компании мною много лет периодически посещалась баня. Я как-то мельком слышал, что он вроде бы имеет какое-то отношение к чему-то такому юридическому. К чему именно, я тогда не вникал, поскольку как большинство мирян был бесконечно туп в этом вопросе.
Короче, выбирать было не из кого, других кандидатур в распоряжении не имелось.
Но одно дело баня, а совсем другое – дорогостоящие юридические услуги. Разница есть.
Однако делать было нечего, и я, после некоторых колебаний, всё же набрался наглости позвонить и поклянчить.
Реакция, к моей радости, оказалась доброжелательной. Я отрапортовал весь случившийся со мной дерматин. Выслушав, новоиспечённый защитник стал давать указания:
– Так, в общих чертах – понятно. Но, чтобы целиком быть в теме и иметь полное представление, надо ознакомиться с материалами дела. Узнавай телефон архива Мещанского суда, звони и спрашивай, когда можно подъехать. Действуй!
– Ладно, сделаем. Кстати, я занялся самообразованием – начал юридическую литературу читать. Вот – Конституцию мне купили!
– Молодец! Пусть тебе купят Уголовно-процессуальный кодекс, Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях. Их почитай. Я тебе скажу, какие статьи.
– А я там чего-нибудь пойму?
– Захочешь, поймёшь. Ты же, говорят, – краснодипломник, тебе и карты в руки... Ничего запредельного там нет. Раза с пятого разберёшься, если будешь, как следует, стараться... А ещё лучше, изучай в электронном виде – «Консультант Плюс». Очень удобно – в одном флаконе всё Законодательство.
– В электронном – не получится. Меня декомпьютеризировали. Думаю, для того, чтобы поменьше рыпался и не вонял.
– Сочувствую... В общем, понял? В первую очередь звони в архив. Давай, действуй!..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сказано-сделано! Я начал действовать, в душе пробудились чувства, почти как у учёного-исследователя, стоящего на пороге большого научного открытия. Нервишки защекотало, внутри заскрёбся определённый азарт. Орлята учатся летать!..
Разузнав телефон архива Мещанского суда, я не без труда туда дозвонился, и высказал пожелание ознакомиться с материалами дела. Спросил, что для этого нужно. На том конце мой пыл значительно сбавили, холодно переспросив:
– А на каком основании? Вы, собственно, кто?
– Потерпевший. Хочу ознакомиться с материалами дела. Мне в ГИБДД сказали, что можно.
– Номер дела?
– Номера я не знаю. Посмотрите по фамилии – Шавернёв Алексей Вадимович.
Последовала долгая пауза, насколько я понял, связанная с поисками. Через некоторое время меня обрадовали:
– Нет такого дела.
– Извините...
Что-то я не въехал. Чего же мне гаишник мозги компостировал, что можно с материалами ознакомиться в Мещанском суде? А там ведь даже дела такого нету. Стал соображать.
Наконец до меня дошло, что дело, наверное, не под моей фамилией.
Так, батяня-то, что приезжал, рассекретил же ФИО своего «мальчика».
Ищем, где у меня записан этот «Гарри Поттер». Нашёл – Чивирёв Александр Владимирович. Если, конечно, батя его сказал правду.
Я снова позвонил в архив, повторил суть вопроса, но фамилию, назвал уже не свою, а водилину. Снова последовала пауза, после чего прозвучал ответ:
– Так, есть такое «Дело». Чивирёв Александр Владимирович. «Управление в нетрезвом виде». Дело № 6Д2-1134... Да, но дело закрыто!
– Спасибо.
Я записал часы работы архива, разузнал, что нужно, чтобы ознакомиться с делом.
Всё-таки пьяный. Я это заподозрил, еще, когда мужик приезжал. Теперь и последние сомнения развеялись. Ну, вообще! В нажоре за баранку садиться и людей давить! Жизнь ни за что ни про что человеку сломать, по миру пустить. Да ещё и рвать когти, бросить беспомощного подыхать на проезжей части. И как будто, так и надо! Как сказал дознаватель Карнов: «Всё хорошо!»...
...Мы живём не в тропическом климате, и времена года у нас сильно различаются. Летом – тепло, а зимой, соответственно, – холодно.
Пропукало полгода после происшествия. Давно испарилось, оттяпанное у меня лето, и, столь же оттяпанная осень, тоже навострила лыжи в область воспоминаний.
Становилось всё холоднее, и пришлось утепляться. Тут-то и выяснилось, что костыли сочетаются далеко не со всякой амуницией. Я этого, конечно же, не знал, и попробовал было облачиться в косуху.
Ага! Обнаружилось, что костыли и косуха – вещи несовместимые. Затянутые в толстую кожу косухи подмышки, костылей не чувствовали, и те начинали разъезжаться, сопровождая разъезд нелепыми телодвижениями, и как следствие, лупкой по всему телу. Пришлось о косухе надолго забыть и примерять куртец более годный.
Я с тоской думал о грядущих неминуемых сугробах и гололёде – как я буду тогда передвигаться. Метеопрогноз радовал скорым резким похолоданием и минусовой температурой. Впрочем, изменение погоды я и без него уже мог предсказывать, открылись способности с недавних пор.
Реабилитация шла из рук вон плохо. В час по чайной ложке. Очередной рывок не вытанцовывался даже близко. Мне хотелось побыстрей перейти к следующему этапу, а мои нижние конечности этого упорно не хотели. Так, гады, бузили, что как я не пытался поднять себе настроение, оно автоматом съезжало куда-то в нецензурные дали. Фигня, короче.
По пенсионным вопросам предстояла очередная бюрократическая проволочка. Это ещё что! Ожидалась толкотня в очередях сразу двух контор – Пенсионного фонда и Собеса.
Волокита растянулась надолго. Прозвониться – конкретный глушняк.
Когда же я, наконец, смог-таки прорваться через телефонные препоны, во всех красках изложил картину, и попросил по-человечески объяснить, какие нужно подавать документы, сопрано из трубки с раздражением завоняло:
– Вся информация на стенде!
Меня прорвало:
– Каком ещё, блин, стенде! Вас попросил помочь еле ползающий больной человек. Инвалид, калека! Ведь сказал же! Что, так трудно объяснить невыползому? Язык отвалится, или, может, ещё какое место?..
Небоскрёб, твою мать! Да, петушок эту чучундру точно ещё не клевал! Клюнет, не будет нести такую чухню!
Меня раз несколько свозили в эти замечательные организации. В Пенсионном фонде особенно запомнились ступеньки. Проектировался фонд, по-моему, специально для инвалидов – безукоризненно крутые лестницы, и ступени, чуть ли не в метр высотой каждая. Форт Боярд! Это, наверное, для того, чтобы докучливые инвалиды всем чохом поскорей бы всё себе переломали, все передохли, и уже больше не досаждали.
Но, однако ж, невзирая ни на какие помехи, главное провернуть удалось. Все необходимые документы для получения пенсионной ксивы и, пока ещё очень нескорой, пенсии, были поданы.
Попутно выяснил, что мне теперь полагаются льготы. Например, бесплатный проезд, включая электричку – очень актуально в моём тогдашнем положении. Далеко можно уехать такому ползуну! Ой, смех и грех, право слово!
А что до получения пенсионного удостоверения, и тем более, пенсии, то тут и вправду предстояло ещё ехать, ехать и ехать...
Зимняя тема проклюнулась внезапно и совпала с поездкой в архив Мещанского суда. Приятель-юрист взялся подсобить в этом сложном и увлекательном путешествии, ибо никакого опыта для самостоятельного плавания у меня близко не имелось, и мне просто необходим был лоцман.
Пейзаж на улице выглядел живописно. Здорово мело, заснеженные деревья напоминали полотна Ивана Шишкина.
Буйно падающий снег навевал детскую песенку из фильма «Джентльмены удачи»:
Белые снежинки кружатся с утра,
Выросли сугробы, ель рядить пора...
Когда я выполз из дома, то, спускаясь с крыльца, за ночь превратившегося в каток, для начала ощутил, что, не слушающиеся ноги, вместе с костылями поехали. И если бы я не успел вовремя кое-как ухватиться за косяк двери, что на костылях сделать было, уж поверьте, весьма непросто, то, вне всякого сомнения, оказался бы в положении «лёжа».
Но, хоть я и устоял, проделанный акробатический этюд аукнулся крепко. Будто сзади наотмашь вмазали веслом. Начало хорошее.
В этот самый момент до меня очень доходчиво дошло, что отныне, до наступления весеннего тепла, дальше крыльца в моём положении шляться не рекомендуется. «Замуровали, демоны!»
Сугробы по колено никак не позволяли вскарабкаться в машину. Я как следует напотелся, напыхтелся и накряхтелся, прежде чем мне, наконец, удалось устроиться в салоне. Когда же мы подкатили к зданию суда, пришлось опробовать продолжение действа, только теперь уже с выползанием.
Но было бы неинтересно, если б только этим ограничилось.
Машину пришлось оставлять довольно далеко от входа – всё близлежащее пространство задыхалось от припаркованных авто. По этой причине мне предстояло, цепенея от ужаса, преодолевать проезжую часть.
Снег валил основательно, и плестись на четырёх ногах было тяжело вдвойне.
Когда же я со стремительностью пожилой улитки переползал дорогу, пробирающийся крутой внедорожник не пожелал пропускать четырёхногого, а нагло бибикнув, сделал «миллиметровку», обдав меня при этом ещё и охапкой крем-брюле из-под колёс. Прямо в репу. Шкура!..
Проходя через контроль, мой спутник предъявил дежурным адвокатское удостоверение. Меня это взлохматило. Я как-то даже и не догадывался, что он адвокат, уж где-где, а в бане-то все равны, и никто ни у кого ксиву не спрашивает. Да и мне, по правде сказать, вообще по пистолету, кто человек по профессии. Был бы по жизни человек нормальный.
Однако всё равно, у меня чавка слегка отвисла...
Лишь однажды до этого мне «посчастливилось» побывать в суде, и то ещё в советские года. После – ни разу, Бог миловал.
Мещанский суд меня встретил скользкими крутыми лестницами, валандаться по которым на костылях, для меня стало альтернативой посещать запрещённую теперь, из-за вставленного в ногу металлолома, сауну.
В общем муравейнике, сквозь гнетущий настороженный шёпот и сверлящие недобрые взгляды, угадывались пресные физиономии мужиков, заплаканные – женщин, наглые – адвокатов, лошадиные – охранников. Что-то снимало телевидение – два кинщика деловито возились с оборудованием, а дородная дивчина-журналистка диктовала по мобильнику похожий на слоганы, сопроводительный текст...
Когда-то злоязыкая молва говаривала: «Где суд, туда и несут»...
Наконец, мы добрались до архива. Ребята-архивариусы объяснили, что для ознакомления с материалами дела необходимо написать заявление на имя Лукашенко. Меня пробило на юмор:
– Александра Григорьевича? Президента Белоруссии?
– Нет, другого, Председателя Мещанского суда.
– Понятно! – я изобразил разочарованность. – Ладно, напишем на имя другого.
Вскоре передо мной лежала папка с материалами. Я поначалу глазел на текст, как баран на новые ворота. Всё-таки – полнейший профан в этих вопросах. Но постепенно непрохил стал проходить. Тело покрылось потом, мотор в груди взялся выбивать степ. Переворачивая страшные листы, я начал ощущать, как сквозь бюрократически-картонное словоблудие вырисовываются события майского вечера, поделившие мою биографию на до и после.
Вот и эти голубчики. Которых я в глаза не видывал, но которые на Святую Троицу ни в чём неповинному человеку подарили путёвку в новую жизнь: «Чивирёв Александр Владимирович, 1977 года рождения. Шелепихинское шоссе...» Наш, пресненский... Акт 1307 – алкогольное опьянение. Водительского удостоверения не предъявил». Зашибись, датый, да ещё и без документов... Опаньки, адвокатский ордер! Адвоката нанимал, значит! А вот это уже интересно: ордер № 428 от 10.06.2004 на ведение уголовного дела. Так-так, всё-таки поначалу затевалась уголовка!
Ну, конечно! Вон, насобирал справок. Надо думать, вопрос на первых порах стоял серьёзно.
«Ряполов Александр Владимирович, 1974 года рождения. Россошанская улица...». Этот какой-то залётный. Россошанская – это, насколько я знаю, где-то в Чертанове.
Чего, оба – взрослые бугаи, не какие-то запутавшиеся тинейджеры.
Объяснения же представляли какую-то несусветную галиматью, особенно – объяснения Ряполова. Пьяный почерк дрожащей руки, пляшущие буквы: «Мы попытались проехать из-за того, чтобы не совершить ДТП. В это время молодой человек переходил пешеходный переход, и мы его сбили». Ну, что за чушь? Это же почти «В комнату вошёл негр, румяный с мороза».
Да, виновная сторона оказалась ещё хуже, чем я думал. Хотя, куда уж хуже?..
Одно ясно – такие жалости не знают...
Я просматривал дальше страшные документы. «Заключение эксперта». Про его существование я как-то даже и не догадывался. «Вред средней тяжести по признаку расстройства здоровья свыше трёх недель». Каких ещё трёх недель? Душа моя, сказал бы я тебе...
«Протокол осмотра транспортного средства от 30.05.04. «Многочисленные трещины лобового стекла с правой стороны». О! Это моя тыква оставила автограф.
«Квитанция об оплате штрафа за скрытие с места ДТП». Полторы тысячи рублей... Ну, дела! Мою изуродованную жизнь оценили в полторы тыщи Рэ?.. Как это?..
«Протокол об административном правонарушении в отношении Ряполова А.В. по статье 12.8 КоАП РФ за передачу управления пьяному водителю»...
Сквозь накипь бюрократической писанины всё больше угадывался страшный смысл. Дыхнуло ароматом давно не убираемой общественной уборной.
«Постановление суда о прекращении производства в связи с истечением сроков»...
От непонятных слов и оборотов рябило в глазах. Становилось всё более гадостно. Даже такой чайник, как я, и то, начинал понемногу въезжать в тему. Похоже, меня не только изуродовали, а ещё и отымели, как вокзальную прошмандовку... Проще говоря, было сделано всё возможное и даже невозможное, чтобы причинить максимальный вред потерпевшему, то бишь мне.
Папка была толстая, читалась медленно. Постепенно, сутью вопроса заинтересовались ребята из архива и тоже подключились к изучению – сюжет того заслуживал. Спросили:
– А вы этих друзей-то видели?
Я ещё раз оценивающе глянул на страшные страницы, затем на ребят:
– Нет. Даже не знаю, как они выглядят.
– То есть, как, они даже не пробовали загладить вину, ничем вам не пытались помочь?
Я лишь усмехнулся:
– Мне – нет! – и уточнил. – Палец о палец не ударили.
Мы делали выписки, времени это занимало много, а КПД оставлял желать лучшего.
Протоколы, рапорты, объяснения свидетелей... Я из-за застарелой, ещё детской, травмы правой руки, пишу медленно, карандаш и ручку держу неправильно, почерк – само собой, отвратный. Как курица лапой. Если всю папку от руки переписывать, то и суток, пожалуй, не хватит.
Тут парни-архивариусы, хотя мы их не просили, сами предложили подмогу. Взялись по собственной инициативе «дело» отксерить. Бесплатно.
Держа в руках стопку отксеренных листов, я долго благодарил их за выручку, затем дал волю любопытству:
– Господа, а почему вы нам помогаете?
Один парней сразу посерьёзнел:
– Такие же мою сестру изуродовали!..
Пожимая нам руки на прощанье, ребята пожелали:
– Удачи вам! А этих красавцев надо наказать максимально. Нечего с такими церемониться!
Посещение суда и ознакомление с делом меня не могли оставить равнодушным. Домой я ехал дотла подавленным. Разглядывая через боковое стекло спешащую толпу, в очередной раз ударился в безрадостные думки.
Вот люди куда-то торопятся. У каждого, должно быть, куча дел, планы. Кого-то ждёт любимый человек, кого-то любимая работа. Да мало ли?
Спешит человек, спешит!.. И не догадывается, что вдруг, хренак! – откуда ни возьмись, неожиданно выскочит какая-нибудь гадина! И всё, человек – на операционном столе.
Мало того, что он будет выть и мычать от боли, ещё и все планы все его накроются. Возможно после этого человек потеряет работу, профессию. Карьера полетит на все весёлые буквы. А что взамен?.. Взамен будет такая же папочка...
И никакой социальной защиты. Только фарисейское: «Судитесь!»... И весь сказ.
Злодей, естественно, отмажется, при существующем менталитете – это несложно, а у терпилы, цитируя дознавателя Карнова, будет «Всё хорошо»... Типа как у меня...
Расставаясь, я спросил «защиту» хмуро:
– Что-то я не понял, это как же – за то, что со мной сделали, только полтора косаря штрафа? И всё?
– Всё. Что, не понравилось?
– Не понравилось... Меня вообще, что ли, за человека не считают? Так это понимать?
– Что-то наподобие этого.
Помолчав и подумав, я вставил:
– Надо бы в прокуратуру ЦАО съездить. Там уже давно два моих заявления тухнут, а в ответ – тишина. Про меня там, похоже, забыли. Надо напомнить.
– Напомним. Звони в канцелярию прокуратуры, и спроси, кто занимается твоими заявлениями. Узнай, когда принимает. Съездим, пообщаемся. Действуй!
Я так и сделал. Не без труда дозвонившись, выяснил, что занимается ими помощник прокурора ЦАО Качанова Елена Юрьевна, записал часы приёма, и стал готовиться к аудиенции.