Как это делалось в

Владимир Либман
У каждого начальника слова Комитет народного контроля вызывал холод в солнечном сплетении, а то и ужас.
Это не зависело от того, насколько руководитель законопослушен. Просто у этой организации было правило: «Проверка должна закончиться для проверяемых суровым наказанием. Лучше всего – тюремным сроком».
В этом случае работа Комитета признавалась эффективной.
Акт её проверки обязательно направлялся в Прокуратуру. А там до тюрьмы – рукой подать…
Поскольку не нарушить хозяйственное право было невозможно даже теоретически, то вот, и страх.
Такая комиссия нагрянула в Министерство и моё Объединение, когда я только начал работать в нем.
Мой директор собрал начальников отделов, что бы объявить «пренеприятнейшую новость: «К нам едет ревизор». Комиссия Народного контроля. Страшнее нет.
«Шпики начали боятся».
Я в то время занимал скромную должность в отделе проектирования, и совсем мог об этом страшном событии не знать. Но мой хитрый шеф, начальник отдела, узнав о ревизии, лег в больницу. Видимо, язву он держал для таких случаев: как только неприятности – он в больнице…
Вот, я и пришел на оперативку к директору.
Директор, бледный, сосредоточенный, напряженный, объявил о теме проверки, и раздал задания всем службам: бухгалтерии, инженерным службам, снабженцам…
Для координации всех служб обычно назначался мой шеф – самый авторитетный человек в Объединении, известный ученый. Но он в больнице…
Кто же будет координировать, то есть, будет на связи с проверяющими?
Не самому же директору: он должен выйти на сцену в последний момент. Как бы, в белом фраке...
Руководители всех служб отвели глаза, съежились, и за директорским столом создалась жутко неловкая обстановка.
Поскольку я был в таких делах неопытен, то наивно разрядил обстановку:
- Разрешите нашему отделу взять на себя эту работу. Я беру ответственность на себя.
Такого никто не ожидал.
Конечно, все обрадовались. И директор прикинул, очевидно, что в любом случае сможет всё списать на мою неопытность, и чего уж там, подставить моего шефа…
Глава проверочной комиссии, перед которым я предстал, велел мне дать ему аналитический отчет, из которого он бы мог увидеть во взаимосвязи все показатели, не только хозяйственной деятельности, но и всех направлений в работе Объединения: в проектировании, в науке, в производстве.
И тут мне пришла в голову идея, которая и определила мою жизнь на долгие годы.
Я попросил его, для того, что бы у нас не было методологических расхождений в понимании нашего отчета, дать мне конкретные формы. То есть, утвердить структуру документов, которые мы должны будем ему представить.
- И нам будет легче понимать, что Вы хотите увидеть, и Вам будет удобно рассматривать наши данные, и делать выводы.
Ревизор хитро посмотрел на меня, и согласился, видимо, считая, что уж он-то даст такие таблицы, что «глупость каждого видна будет».
В моей же просьбе не было никакого подвоха! Просто я до этого работал в ЦСУ, и знал, что всякую информацию необходимо давать в единой методологии, а для этого нужны формы и инструкции.
Через несколько часов ревизор вызвал меня, и вручил пачку таблиц, где была масса граф и строк…
Не было такого показателя, который бы отсутствовал в таблицах…
На мою просьбу обсудить методологию заполнения этих форм, ревизор удивился и даже рассердился.
Ну, ладно. «Давай психическую», - вспомнил я Чапаева…
Заполнение таблиц заняло все десять дней, отведенных мне ревизором. Заполнены они были самым добросовестным образом. Но, в связи с отсутствием инструкции, заполнялись показатели не в единой методологии, а хаотично, что никак не позволяло увидеть картину.
Заполнялись именно те таблицы, которые ревизор нарисовал своей рукой – что бы точно, что бы не было повода обвинить нас в «сокрытии» чего бы то ни было!.
Так таблицы и легли на стол директора. Как куча цифр...
Директор, долго смотрел таблицы, мучительно морщился, а потом сказал:
- Поезжай к Начальнику финансового Управления, и покажи ему: я ничего не понимаю.
И он дал свою оценку документам: «Херня какая-то»!
Я начальство не люблю, но ехать надо.
Начальник принял меня холодно, как и положено большому министерскому боссу.
- Что это такое? Из этого отчета ничего не понятно! Нет! Это не годится!
- А что непонятно? – уважительно спросил я
- Ничего не понятно. Это дикий набор цифр! Какой дурак это сделал?
- Ну, я попросил ревизора, и он мне дал все эти формы. Видите, это написано всё его рукой. Я заполнил… А зачем нам надо, что бы он что-то понимал? Нам же нужен хороший акт? - наивно спросил я, чуть ли не закатив глаза...
И только теперь высокий начальник меня заметил. Он долго на меня смотрел, потом сквозь начальственные прорезались человеческие черты… Он улыбнулся, и нажал на кнопочку:
- Лена! Всех начальников отделов ко мне. Сейчас.
Через несколько минут начался мой бенефис. В Министерстве не осталось ни одного человека, который бы не  узнал обо мне. "Это тот, который"...
Ревизор, получив пачку диких данных, надолго закрылся в кабинете, «схватившись за уши», а через три дня вызвал меня, и сказал:
- А скажите, недостатки у Вашего Объединения есть?
- Да! Очень много!
- Напишите подробно, - оживился он, как шакал, завидя раненную газель.
- Хорошо, - сказал я, - сейчас напишу.
Тут же был организован консилиум, и подготовлен перечень жутких недостатков и упущений!
Акт проверки больше напоминал наградной лист.
Советская карьера потянула меня в гору. Отныне меня все знали, и всем было интересно, что за «умный еврей» появился в Министерстве, и получил чистый акт от Народного контроля…
Мне стали доверять, и я попал в команду, став «своим».