Экспедиция Ченслера, Поморье и Новгород
Вплоть до 1553 года Русь имела массу затруднений во внешней торговле. Товары поступали в основном из Персии через Поволжье, где два ханства Казанское и Астраханское очень неплохо наживались на посреднических операциях, но самые важные товары поступали с Запада через нынешнюю Эстонию, то есть через Ливонский орден. Фактически Русь находилась в полублокаде. Свободный рынок никогда нигде не существовал - легальное и криминальное регулирование естественны для любой торговли. А в Средние века формы регулирования были часто ещё жестче современных. Две попытки в первом десятилетии 16-го века построить торговый городок у границ современной Эстонии сорвались - два раза войска немецких рыцарей и эстонских ополченцев врывалось на территорию современного Лужского района и сжигало постройки. Фактически торговля могла осуществляться только через таллинских купцов, а те регулировали цены через ограничение торговых поставок.
Издревле Русь испытывала нехватку двух товаров - железа и соли. Нехватка железа связана с ограниченными возможностями металлургии, основанной на эксплуатации болотных руд - низкое содержание металла, трудоемкость процесса добычи руды, как следствие, малая эффективность и низкий коэффициент извлечения металла. На Западе и в Китае использовались богатые рудные линзы, вкрапленные в горные породы. Их тогда было много. Количество металла для современной доменной печи в такой линзе мало, зато для средневековой металлургии сырья хватало с избытком. Да, что железо! Нищета заставляла извлекать медь из болотных руд. Например, такой промысел существовал в селе Медном около Торжка, но самая большая добыча меди велась под Дрогобужем - городком, расположенном между Смоленском и Можайском. С солью было ещё хуже - воды финского залива слишком пресны, поземные воды под Солигаличем к 15 веку обеднели, да и скважины приходилось делать до 150 метров вглубь. Кочевники южнорусских степей ленились добывать соль, предпочитая грабеж торговому обмену. Впрочем, выпаривать соль под Солигаличем часто было трудно в силу нехватки железа. Его нехватало на котлы и сковородки. Дорогое железо - дорогая соль. Во времена Ивана Грозного столь считалась предметом роскоши. На Западе существовали залежи соли. Добыча соли кайлом обходилась намного дешевле даже выпаривания соли под солнцем Средиземного моря. Но закупить сковородки и котлы не было возможности. Таллинские купцы ввели запрет на транзит необходимых товаров и здорово наживались на торговле немецкой солью.
Существовала возможность доплыть до Руси с севера, но она блокировалась объединенным королевством Швеции и Норвегии. Они сами участвовали в регламентировании торговых потоков на Балтики и скупали русское зерно в обмен за соль практически за бесценок. Военные корабли Щведского королевства не позволяли торговым судам доплыть до Архангельска в обход Скандинавии. Хотя сам путь вдоль Кольского полуострова на Архангельск был давно известен. Даже Марко Поло мимоходом упоминал, что из Руси в Норвегию путь короток. Захватить саму территорию Белого моря норвежцы и шведы не смогли. Ползучая экспансия остановилась у Кольского полуострова - местность слишком тяжела для постоянного жительства. Более того, в начале 14-го века новгородцы нанесли ряд сильных ответных ударов по норвежскому побережью и победами обеспечили право населению Поморья ловить треску в Баренцевом море и плавать по Северному океану вплоть до Шпицбергена за моржовыми клыками (рыбья кость). Норвежцы даже умоляли Папу Римского объявить крестовый поход на Новгород в сторону Поморья. Зато на Белом море после разгрома норвежцев удвоилось количество поселений в Белом море.
Британцы подают своё путешествие в Московию как географическое открытие. Ничего подобного. Контакты были и раньше, просто Швеция сознательно контролировала вместе с тевтонцами подходы к Руси, а в 16-ом веке мощный английский флот мог постоять за себя. Он был сильнее флота шведов и городов Ганзы вместе взятых. Редкие попытки агрессии шведов против английских кораблей в дальнейшем сходу пресекались огнем артиллерии и даже смелым абордажем. Но на первый раз англичане под командой Ченслера решили не рисковать и в 1553 году послали сразу три корабля. Суть прокладки морского пути для англичан состояла не в открытии направления, а в получении информации визуальной, необходимой для судов. Хронометр ещё не был изобретен, широта определялась сравнительно легко, а долгота в плавании определялась весьма условно. Штурманы ориентировались не только по карте, но и визуально по мысам, сравнивая их с описанием маршрута. Эти методы не устарели по сей день, вместе с маяками, указывающими место конкретного мыса в ночное время. Итак, англичане поплыли, испытывали серьезные трудности, нанося путь в условия скалистых берегов, полных незнакомых течений и подводных рифов, но стремились не рисковать и приплыли в 1553 году в Архангельск сравнительно успешно. Сведения о товарах, ценах и потенциальных доходах в Московии узнать было ещё проще. Товары в Таллин поступали из Германии, а товары из Руси реэкспортировались в ту же Германию. Естественно, многие немецкие купцы были рады возможности получать русские товары в условиях конкурентной торговли, и получить информацию не составляло труда.
Экспедицию Ченслера Иван Грозный встретил с большой радостью и срочно разрешил дальнейшие контакты и построить торговое подворье в Москве. Торговля так же предполагалась и в Архангельске - месте стоянки кораблей. Отпустив в сторону политические надежды Ивана Грозного на союз с Англией, отметим крайнюю важность торговли с точки зрения пополнения валютных запасов. На Руси в то время существовала истинная валютомания, подозрительно напоминавшая валютоманию коммунистов. Страна испытывала жестокую нехватку драгметаллов. Постоянный отток золота и серебра из страны в виде дани кочевникам, привел к нехватки металла для монетного обращения. Именно на этом наживались эстонские купцы, покупая за бесценок хлеб, меха, лес, лен и прочие товары. Кое-кто найдет такие сравнения некорректными, но я достаточно много говорил с эстонцами и знаю, что они не разделяют историю тевтонского ордена с историей своего народа, когда им выгодно. На Руси наживались не только немцы, да и в войсках ордена, нападавших на Псков и Новгород большинство составляли эстонцы, а мародеры были почти исключительно эстонцами. Итак, на Руси был культ валюты и государственного регулирования. Держать иностранные деньги было запрещено (смертная казнь), обмен денег контролировался сверху, любой вывоз московских денег был запрещен даже иностранным купцам без особого разрешения, хотя разрешалось продавать население в рабство заграницу, ну, а по поводу вывоза собственных денег назад иностранным купцам надо было доказывать, что они их раньше завезли с собой. Да и сама торговля предполагала государственное регулирование и право на торговлю в строго отведенных местах. Приезд купцов, готовых торговать западным товаром по пониженным ценам, да ещё платить звонкой монетой и не стремиться к примитивному бартеру, был воспринят как манна небесная.
Государство было очень заинтересовано в драгметаллах, оружие и, конечно, самом ценном для государства - предметах роскоши для царя и его окружения. Существовал большой спрос на дорогие сукна, украшения, посуду, заморские диковинки, сахар, вина, короче, всё то, без чего достойному человеку жизнь не мила. Представьте себе современного гражданина без мерса, и поймете, что мерса жизнь пуста. В то время было точно так же. Под государственным контролем до 60% импорта пришлось бы исключительно на предметы роскоши. Ну, ещё немного на порох и ружья, всё-таки Иван Грозный только что завоевал Казанское ханство, и война со степью была в самом разгаре. Однако экспедиция Ченслера обнаружила дополнительные возможности для торговли, неподконтрольные государственному регулированию.
Оказалось, что ещё до прихода Ченслера в Поморье кипела жизнь. Только судов у Кольского побережья, занимавшихся ловом рыбы, Ченслер насчитал свыше тридцати. Реально большинство судов только занималось перевозкой рыбы. Большинство рыбаков составляли поморы, ловившие рыбу на переметы в прибрежной полосе на небольших лодках. Обычная схема - две супружеские пары. Мужья утром отправляются проверять перемет длиной в пару километров, жены на берегу готовят обед и сушат рыбу. Ясно, что эту рыбу собирали крупные суда и перевозил поближе к Архангельску. Ничуть не меньше судов было занято рыбной ловлей в стороне от маршрута Ченслера и добычей рыбьего зуба. Ещё неопределенная часть судов могла быть занята товарообменом с жителями тундры. Население Поморья имело определенный сбыт своей продукции - бивни моржа ценились выше слоновой кости, морская рыба ценилась из-за обилия морской соли и микроэлементов, а меха потреблялись на внутреннем рынке. Кстати, нечего думать, будто русский мех добывался прежде всего на экспорт. Климат делал Россию первым потребителем, а наличие местных мехов делало конкурентоспособным только особые виды экспорта - меха, способные служить предметом роскоши. В первую очередь такая характеристика относится к меху соболя и песца. Даже бобер в то время ещё водился в Польше. А песца не было даже в Скандинавии в больших размерах, соболь же был "испромыслен" в Европе в веке 10-ом. Он потихоньку мигрировал через Урал, но даже эта миграция не обеспечивала потребности торговли. Естественно, во времена Ченслера в Архангельске можно было купить иные товары, пусть не столь дорогие, зато дающие основу для крупного товарооборота: лен и льняные ткани, лес, пеньку, смолу, древесный уголь, деготь. Дешево и качественно - вот основные характеристики рынка. Дешево из-за высокого курса драгметаллов и качественно из-за природных условий. Чем ниже зимние температуры, тем лучше лес, чем крепче лес для мачты, тем легче вес парусов и такелажа и надежнее судно в бурю. Не буду говорить про красную икру и семгу. Этот товар легко находил сбыт. Запасы лосося в Англии 16 века серьезно исчерпались. Простому народу пришлось перейти на селедку, а богатым платить больше за импортную продукцию.
Нравится нам или не нравится, но полностью контролировать торговлю с заграницей правительству было не под силам. Коррупция не позволяла сосредоточить торговлю в Москве. Население же могло позволить себе взятки в Архангельске, а вне Архангельска контроль становился совсем затруднен. Остановка на пути в Англию по взаимному сговору в одной из бухт Белого моря или моря Баренцова позволяла сходу улучшить результаты торговли для обеих сторон - рыбий зуб и соболь пространства не требуют, смола много не весит, а красная икра в Поморье стоила гроши. Реки кишели семгой, а её первичная обработка в условиях разной стоимости драгметаллов стоила очень дешево. Для англичан наступили золотые деньки.
О реакции населения на новые возможности можно четко проследить по летописям. В середине 50-х годов 16-го века в Поморье начался бум соледобычи. Соль выпаривали все, кому не лень. Монастырь на Соловках превратился в огромный соляной промысел. Очень важно, что выпариванием соли можно было заниматься в зимнее, свобоное от большинства других промыслов время. Видимо, в Поморье хлынул большой поток метизов (изделий из металла). Элементарный подсчет показывает, что бригада из нескольких поморских семей могла обеспечить до 30-40 килограммов соли в месяц на одного мужчину. До этого выпаривание соли с помощью глиняных горшков было малоэффективным из-за их более низкой теплопроводности. Вместо соли чаще употреблялась морская вода. Естественно, морская вода транспортировки на большие расстояния не подлежала из-за высоких, транспортных издержек.
Когда я говорю, что начался бум, не надо понимать его в привычных нашему времени рамках. Если соль, благодаря эстонской блокаде, была предметом роскоши даже для участников царских пиров, то несколько подвод соли на рынке в ценре России могли существенно повлиять на торговлю. А сколько сковородок и котлов мог нести средний корабль? 300-400 котелков или сковородок весили не больше тонны. При водоизмещение корабля в 400-500 тон, даже пара тон котелков могла обеспечить прирост добычи соли на десятки тон ежегодно. То есть перед нами типичная ситуация с контрабандой и неполной отчетностью - даже скромная торговля из-под полы могла обеспечить и, судя по летописям, обеспечила реальный рост соледобычи и опрокинула рынок. Деньги от торговли автоматически начали прокручиваться внутри экономики и вызвали новый виток внутренней и внешней торговли.
Избыток метизов стимулировал погоню за соболем - самым удобным видом контрабанды. Путь в Сибирь был известен поморам и ранее, но теперь появился дешевый товар, который можно было эффективно обменивать у сибирских аборигенов - дешевые котелки, ножи, топоры и даже ружья. Ещё несколько веков назад в Поморье знали, как пройти волоком через Ямал и оказаться в Сибири, но именно в это время начанаются частые упоминания о Мангазеи. Вместо упоминаний о походах дружинников, грабящих и пытающихся обложить данью местные племена, говориться о частых торговых и весьма мирных путешествиях. Действительно, зачем сбиваться в военные дружины, когда дешевые мушкеты обеспечивали безопасность, а дешевый товар притягивал соболя туземцев лучше мечей и копий? Причем байдары купцов элементарно шли в местах, неконтролдируемых администрацией - плыли с Ямала, не заходя в Белое море, прошли на Кольский, обменялись и пришли в Мезень. А администрация пускай торгует в Архангельске. Естественно, закупленные топоры, котлы и сковородки позволяли обеспечить выпаривание соли зимой. Куда отправлялась соль, проследить вполне легко. В Архангельск вело два пути. Один шел по течению Двины и затруднял движение в сторону от Архангельска, другой шел к Белому морю от Новгорода мимо Каргополя, затем по течению Онеги и далее в любую сторону Поморья. Именно там легче всего было закупать в ту пору нужный англичанам товар. Вологодские районы ещё не стали специализироваться на льне. Пеньки Новгородский край мог дать больше, да и производства леса или дегтя зависит от плотности населения. Именно в сторону Новгорода хлынул основной поток денег и соли. Оттуда массово пошел товар как для англичан, так и разбогатевшего на торговле солью местного населения. Ещё надо учесть, что Поморье издревле заселялось из Новгорода и было его окраиной. Прокручивание денег внутри населения вызывало цепную реакцию. Поступление метизов из-за границы стимулировало торговлю солью, а торговля солью подстегивалась поступлениями метизов - более дешевые косы позволяли накосить больше сена для купеческих лошадей. В итоге северное крестьянство начало всё больше сбывать в Поморье хлеба, спирта, смолы, дегтя, льна и так далее. Чем больше крестьяне продавали, тем больше было денег у купцов на закупку поморской рыбы - выпаривание соли помогало заготовить больше икры и соленой семги не только для англичан, но и для местного рынка. Причем эта торговля носила импортозамещающий характер - больше соли из Поморья, меньше соли из Эстонии. В ответ эстонцы были поставлены перед положением - сбывать товар по более низким ценам или уйти с рынка. Поскольку торговали они именно с Новгородом, то именно там последствия обвала рынка по ряду товаров оказались особенно выгодны для местного населения. Упали цены на соль, метизы, сукна, оружие, порох, икру, рыбу и прочие предметы. Произошла миниреволюция цен. Причем падение цен на метизы автоматически увеличило объемы ремесленного производства.
Принципиальное отличие России от стран Востока в способности воспроизвести производство по образцу, минуя потребность в заимствовании ноу-хау. Ещё послы Московии писали из Стамбула отписки, дескать ружья янычар хуже наших. Русские ремесленники легко заимствовали чужие технологии или придумывали схожие, а мастера Ближнего Востока испытавали затруднения. Действительно, если мастера из Пскова специализировались по производству замков любого размера, то сделать ружейный замок им было просто. Недаром эстонцы зовут псковичем с яркой нелюбовью скоборями (замочниками). Более тонкой работой в ремесле считалось только производство карманных часов. Сколько раз эстонские горячие парни шли вместе с крестоносцами в качестве воинов, слуг и мародеров на Псков и, теряя друзей, бежали назад! Как им было обидно, что их, высших существ, подстреливали из мушкетов, а им было нечего ответить, поскольку они тонкую работу не умели делать и испытавали нехватку ружей! Да, дешевый металл стимулировал производство изделий, один фактор накладывался на другой, расширялась производственная база, рос внутренний рынок. Нечто схожее происходило в Поморье. Продажа соболя стимулировала потребление и производство товаров, это стимулировало закупку ружей для добычи соболя, рыбий кости, шкур белого медведя и, разумеется, шкур лося для производства сапог. Страну охватил бум заготовок лосиных шкур. Именно в это время производство сапог по заимстванной с Запада технологии обработки лосиных шкур привело к созданию массовому вариации сапог, которые с подачи парижских модельеров в 60-е годы 20-го века заново полюбили женщины большинства народов России. Ещё бы, они скроены по модели сапог-мокасинов, традиционных в России ещё до открытия Америки. Кстати, кожа была в ходу при торговле с англичанами - шкуры много места не занемают, а обувь нужна всем сословиям. Конечно, классические русские сапоги возникли раньше, но именно с новох технологией обработки кожи и падением цен на мушкеты, без которых охота на лося опасна, они стали особенно популярны, и, после взлета моды на ботинки в конце 19-го века уже сделанные из иного сырья вернули себе популярность в России.
Ну, и прекрасно, скажет себе наивный читатель, богатеют низы, богатеют верхи, внутренний рынок растет, международная торговля процветает, торговцы проникают в Сибирь, туземцы добывают соболя и рады новому товару - желеный топор в несколько раз эффективнее каменного, котелок позволяет быстро приготовить пищу на открытом огне и не мучаться с дровами, а железный нож во много раз лучше каменного резца. Зарубежные партнеры считают прибыль и шлют за кораблем корабль. В чем же проблемы? А проблемы были, не прошло и семнадцати лет с начала экономического подъема в Поморье, как Иван Грозный осенью 1569 - зимой 1570 гг. устроил настоящий геноцид, уничтожая городское население на пути из Новгорода в Москву, вырезал население Новгорода и фактически обезлюдил города, наиболее способствовашие вкладу в рост экономики из-за бума, вызванного в торговле на Севере Руси.
Итак, Новгород оказался в эпицентре торговли. Именно здесь шел тогда основной путь на Поморье, именно в Новгород везли товары из Эстонии и Швеции. Цены падали в разы. Цепная реакция охватила весь рынок царства. Время Ивана Грозного знаменито началом массовой выплавки пушек. Символом ощущения изобилия металла для царской власти стала отливка Царь-пушки. Нетранспортабельная даже внутри Москвы, с военной точки зрения она не имела особого значения, зато символизировала богатство государства - теперь и такое себе можем позволить. Но царь-пушку можно рассматривать ещё иначе - всё, ребята, теперь у власти металла выше крыши. Чем кончаются такие настроения, показала история. А настроения такие всегда сопровождаются на Руси громадьём планов, расплачиваться за которые всегда приходится населению.
Война со степью продолжалась. После покорения Казани настала очередь ногайцев и астраханцев. Астрахань сдалась в 1556 году после долгих колебаний, но без особого сопротивления. Ногайцы настолько надоели своими грабежами остальным народам, что башкиры сходу приняли патронаж Руси, а казанские татары оказали весьма слабое сопротивление малочисленным стругам воеводы Адашева. Более того, получив ружья от царя, ногайцев успешно громили казаки, а последнии признали власть Москвы за обещание остановить казаков, получивших господство над степью. Дело шло к походам на Крым и жесткому противостоянию с турками. В интересах страны было продолжение войны с Крымом и стоявшими за ними турками. Стамбул не просто заявлял протест против власти Руси над мусульманскими ханствами, он прямо требовал передачи Казани и Астрахани в руки своих ставленников. На подобные требования согласиться было невозможно. С другой стороны, обстановка требовала максимально мирных отношений с западными соседями. Тем более, торговля делала своё дело.
Эстонцы обожают подчеркивать слабость своего воинства в момент начала Ливонской войны. И рыцарей у них было всего 145, с пушками проблемы, казна пуста, народ беден. Даже кажется странным, как такая нищая братия веками атаковала Русь и не могла успокоиться. Между тем, ничего странного не было. Исчезли деньги от монополии на торговый грабеж Руси. Купцы продавали больше, а получали доходов меньше. Если за 50 с небольшим лет до этого Эстония могла позволить себе вторжения на Русь с целью разрушения торговых городков в Финском заливе, то теперь на это денег не было, а смысл атаки исчез. Меньше денег - меньше войско. Получить большую помощь Ливонский орден мог только от Папы Римского. Речь Посполитая сама зарилась на земли Ливонского ордена, но Риму было не до Руси. Рим насмерть сражался с Турцией, выступая координатором действий и часто спонсором Генуи, Венециии и Испании. К тому же в Европе началась Реформация. Тема эта заслуживает отдельной статьи. Более того, война Руси с Турцией или хотя бы только с Крымом как частью Турецкой империи была объективно выгодна Риму, причем не просто война, а война победоносная. У Речи Посполитой были иные интересы. Серьезная война с Турцией польской шляхте снилась только в кошмарных снах, а охрану границ магнаты и шляхта свалили на запорожцев, предпочитая гулять и веселиться в Варшавах и Краковах. Рим ещё мог поддерживать торговый грабёж Руси до начала торговли Англии с Русью и конфликта Ивана Грозного с Турцией, но в иной обстановке Рим больше был заинтересован в активной торговле на Балтике, то есть снижении цен, которые побудили бы Ивана Грозного больше быть заинтересованным в торговле с католическим центром, чем с протестанскими конкурентами, и дали бы силы Московском царству нанести удар по смертельному врагу Рима Стамбулу.
Единственной заинтересованной стороной в начале Ливонской войны была Англия. Чем больше Турция воевала с католиками, тем больше Англия развязывала себе руки в борьбе с Испанией, тем легче было протестантам Голландии и немецких княжеств сопротивляться католическому диктату. Именно это мы не понимаем, стараясь понять причины Ливонской войны. Тем более, мы не учитываем суть конфликта - дело пахло созданием Великой армады, то есть попыткой прямой оккупации Англии. В такой обстановке не до долгосрочных интересов - любой конфликт, способный хоть на секунду отвлечь Рим от поддержки Испании и тотальной войны с Англией, рассматривался как благо. И, конечно, война была выгодна Англии, поскольку уничтожала торговую конкуренцию католических купцов. Купцы в Лондоне создали Московскую компанию и получили право на монопольную торговлю, они даже голландцев не хотели видеть в доле. Купцы в Таллине злились на англичан, страдая от необходимости снижать цены, но и англичане видели в ливонских и шведских купцах врагов. А, когда в деле замешано бабло, политические интересы начинают восприниматься весьма своеобразно. Шкурные интересы заставляют подводить политическую платформу под свои требования, а политические интересы раздуваться до фантастических рамеров - патриотического долга, защиты гражданских и религиозных ценностей и вплоть до интересов "всего" человечества или, на худой конец, его лучшей части. Именно это мы видим в наше время, именно это было во время крестовых походов и прочих религиозных войн.
Вот тут возникает вопрос, почему Иван Грозный решился на войну, хотя общий расклад интересов вряд ли представлял для его окружения загадку. Обычно историки ссылаются на необходимость открыть путь для торговли на Балтике. Аргумент странный. Обстановка изменилась. Эстония уже не могла силой останавливать русские суда, зато это могла сделать Швеция или Польша. А война с ними в планы Ивана Грозного не входила. Дешевле было поставить городок в Финском заливе, пригласить туда шведских или польских купцов, а затем договариваться с соседями. Наконец, Англия могла послать флот в Архангельск, то есть угрозой применения силы заставить шведский флот смотреть сквозь пальцы на торговлю через Архангельск, а на Балтике расклад сил был иной. Англичане боялись плыть Балтикой. Считать, что они боятся плыть в устье Невы, а в Таллин плыть не побояться, нелепо. Теоретически Иван Грозный мог завести флот в Финском заливе, но и тогда его пришлось бы, как при Петре Первом располагать в устье Невы, поближе местам снабжения, а в Таллине ограничиться прогулочными яхтами. Более того, из устья Невы легче везти товары. То есть, рассматривая Ливонскую войну, правильнее признать, что идея торговли на Балтике была скорее воображаемой причиной как для окружения Ивана Грозного, если они об этом вообще думали, так и для самих историков. Отсюда вывод - воображаемая причина была способом сокрытия реальной причины войны. И наши историки не ошибались, а именно скрывали от себя реальную причину войны - непомерное влияние Англии на Ивана Грозного.
Существуют весьма любопытные записки англичанина Гордона о Московии и о самом Иване Грозном. Там мы узнаем известные факты королева Англии Елизавета вела переговоры с Иваном Грозном о браке. Она со многими королями проделывала подобный фокус, обещая выйти замуж, ради создания политических союзов и получения привилегий для купечества. Естественно, обещания потом не исполнялись. Известно, что Иван Грозный клюнул на удочку как последний пескарь. Он не просто соглашался жениться, чтобы привезти к себе в столицу невесту, жить с ней, а Англию получить себе в союзники, если не в подчиненные государства. Нет, Иван Грозный всерьез рассматривал возможность переезда в Лондон под охраной английского флота, то есть отказа от власти над страной и превращения себя в эмигранта - собрал бабло, друзей лучших, погрузился на корабли, прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, да здравствует Лондон и роль декоративного короля при живой королеве, чьи лорды ему развернуться не дадут. А чем не решение? Катался бы он в Лондоне как сыр в масле, почти как Абрамович. Авось, и баньку ему к Букингемскому дворцу пристроили бы. Было бы где лондонских вшей смыть. Только для такого счастья ещё надо было дослужиться. Бред? А вы перечитайте источники. Об этом пишется открыто, только скромно "забывается", что подобные настроения являются политическим фактором, а не просто странностью личности Ивана Грозного. Плохо он себя чувствовал на Руси. Здесь бояре тайком отравили его мать, а любовника его матери, который заботился о маленьком Иване, убили через год после смерти Елены Глинской вполне открыто, приучали ощущать себя ничтожеством, даже кормить обедом забывали, лишали товарищей по играм и так далее. Ох, не любил Иван Грозный боярское окружение и потом не стеснялся в репрессиях. Как-то наши историки забывают, что такое воспитание провоцирует не только желание везде искать измену, давить и казнить. У восьмилетнего Ивана более естественным было желание бросить такую жизнь, а неприязнь к боярской группировке, третировавшей его в юности, могла плавно перерости в неприязнь к остальным боярам как трусам, боявшимся ему доброе слово сказать или пряником угостить. Да, трудное детство потом на всю жизнь влияет...
Иван Грозный мечтает то об эмиграции, то о победа над врагами внешними и внутренними, то сочиняет церковную музыку, то проводит дни в богатой библиотеке, то казнит, пытает, отдает приказы... То он ужасен, то кроток... Тяжело при таком царе, а страна богатеет и развивается. Богатеет не только север и северо-восток. Если раньше пшеница выращивалась только в Каширском уезде и поставлялась исключительно ко двору царя, то теперь её растят уже вокруг Тулы и южнее, где раньше страх перед крымскими татарами не позволял жить. Казанские татары переселяются во множестве на былые земли булгар, где раньше сеять пшеницу ногайцы мешали. Казачество добывает соль на Маныче и около соленых озер Поволжья. Растут посевы льна на экспорт, а Ивану Грозному предлагают повоевать в Эстонии. Странной ситуация может казаться только человеку, плохо знакомому с Россией или ловко в ней устроившемуся. С чего начали Соединенные Штаты борьбу за развал СССР? С создания иллюзии, что в случае неприятностей из России можно бежать, заграница примет и обеспечит хорошую жизнь. А раньше? Раньше, когда существовала "Святая Русь", было точно также. Православная религия и традиции монголо-татарского ига обеспечивали слишком плохие межчеловеческие отношения не только для народа, но и для образованной, способной части общества, которой, казалось, процветать и благославлять судьбу следует. Русь всегда давило хамство межчеловеческих отношений. Когда при Алексее Михайловиче послали 17 боярских отпрысков учиться в Голландию, ни один не вернулся, хотя на родине каждого ждала карьера, если не лениться спину гнуть, интриговать, доносничать и врать на каждом шагу. Предпочли Голландию, предпочли жить собственными силами без помощи соотечественников и выгод от наследственных знаний. Зачем удивляться, что образованного Ивана Грозного такая обстановка могла тяготить? Иван Грозный - далеко не первый, клюнувший на возможность стать невозвращенцем. Из Руси бежали даже в Крымское ханство, бежали богатые и бедные, причем бедные попадали в рабство. Опрометчивость решений здесь оправдывается исключительно слабостью человеческой психики, но в этом и есть суть православия - ослабить психику настолько, что открываются возможности манипуляции личности. Протестанты и иудеи - люди часто возбужденные. Они больше контролируются через стадный инстинкт. Православные - подавленные, им плевать на соседей, они больше контролируются через тонкую лесть, мол, ты ожидал, что я дерьмо, а я тебя по головке погладил и красивую жизнь нарисовал, или индивидуальное вздергивание, мол, тебе, падло, что, больше всех надо? И попробуй сказать, что надо - остальные заклюют, испугавшись, что ты опасен. По православной логике человек опасен в первую очередь не безнравственностью, а силой. Сила и гордыня для православного синонимы. Недаром управляют ей часто люди маленькие, вроде Павла Первого или Ленина, внешне слабые, а потому располагающие к доверию. Если простентантизм и иудаизм провоцируют быстрые действия, то православие замедленные, когда часто запоздалая решительность выглядит неуместной - поезд ушел, снявши голову по волосам не плачут. Подловить Ивана Грозного на его тоске по новой жизни оказалось проще простого.
Естественно, Иван Грозный сходу начать войну не мог. Нужен был повод. А повод был прост. Ливонский орден уже несколько десятилетий находился под чисто формальным патронажем Москвы, подобно Гранадскому эмирату под патронажем Мадрида. За патронаж полагалось платить. Московия гарантировала Ливонии свободу от польской оккупации, но, сами понимаете, платить за услуги эстонцы не спешили. Сперва на это имелись резонные основания - силой заставить Ливонию платить 15 000 золотых монет было трудно. Вмешательство Речи Посполитой могло закончиться для Руси катастрофой. Но к 1560 году серьезные политические расчеты сменили куда более серьезные психологические факторы. Русь менялась на глазах - за семь лет торговли в Поморье у потенциального противника появились в изобилии пушки и ружья. Сведения об успешных войнах явно говорили о качественном росте армии. С таким противником или покровителем лучше не спорить. Зато психологически в Ливонском ордене нарастала ненависть против соседа. Надо просто принять за данность, что характеры торгашей и владельцев недвижимости за последнее тысячелетие изменились мало, и всё встанет на свои места. Когда торговец или арендатор (а землевладелец и есть арендатор) вынужден согласиться на снижение расценок и падение доходов с 30% до 20% на капитал, он мучается, жалуется на плохую конъюктуру, клянет судьбу, затем вспоминает, что жизнь не кончилась, смиряется или ищет новые источники доходов. Но, когда доходы падают с 600% до 400% на капитал, большинство дельцов начинают ненавидеть клиента, заставившего его сбавить расценки. Неважно, что рост объема торговли оставляет сумму неизменной, важен факт отлучения от халявы. Семь лет после экспедиции Спенсера именно были для населения Эстонии временем отлучения от большой халявы. Призыв заплатить за покровительство был принят в штыки. Только после взятия Нарвы эстонцы согласились заплатить, но на условиях возвращения города. На самом деле деньги у эстоноцев водились. Страна поставляла на Запад почти те же товары, что и Русь - лес, пеньку, деготь, лен, но плечо перевозок было короче, а время навигации по Балтике значительно дольше, чем через Кольский полуостров. Революция цен затронула католические страны больше, чем Англию. Короче, за парусину для испанцев и немцев эстонцы могли выручить намного больше, чем русские за парусину для англичан. Короче, эстонцы сами прошляпили возможность решить дело миром. Достаточно им было оттянуть время начала войны хоть на год, окружение Грозного начало бы сопротивляться началу войны куда энергичнее - через несколько месяцев после начала войны в Эстонии турки бросили войска на Астрахань.
Экспедиция турок кончилось плачевно. Сперва их подвело громадьё планов. Они послали с войском массу рабов и начали рыть Волго-Дон, опередив Сталина аж на 4 столетия. Время и провиант потратили, позволили противнику подготовиться к обороне, перетащили суда волоком, спустились к Астрахане и начали осаду. Ничего не получилось, астраханские татары власть родную, мусульманскую восприняли без особого энтузиазма и разбежались прочь, полностью провалив планы заготовок осетра и севрюги на прокорм турецкого войска. Голодным туркам пришлось отступать прямо зимой, страдая от налетов казаков, армия турок приобрела вид, подозрительно напоминавший вид французского войска при отступлении от Москвы. Разгром получился полный. После этого турецкий султан побоялся организовывать новый поход на Астрахань или Казань, потеряв уверенность в возможности получить необходимую поддержку на местах. Не надо забывать, что крымских татар не любили все народы Поволжью. Чтобы не писали сейчас историки, но тогда турки не могли силой навязать власть в Поволжье - средств не было. Проталкивался экономный план оккупации - крымские татары возглавляют местные ханства и из крымчан набираются воины для охраны новых ханов. В сравнении с данным вариантом "независимости" подчинение Москве, несмотря на разницу религий, и полная утрата независимости выглядела для местных народов привлекательнее.
Войну с Ливонией население Новгорода встретило прохладно. Нарушались привычные торговые связи, войско требовало снабжения, а привычка платить по счетам тогда не была в чести. Ревизиции, мобилизации, налоги. Новгород не любил Москву по многи причинам, и война любви не прибавила. Самые большие проблемы, однако, в то время были у войска. Судя по затяжке военных действий, объем английской помощи был явно недостаточен. Взятие крепостей всегда сопряжено с большими расходами. Война начал затягиваться. И тут Иван Грозны совершил "гениальный" шаг - он бросил против Эстонии касимовских татар. Представьте себе войско, способное изначально с воплями "Аллах акбар" отлично грабить, пытать, угонять в рабство, но плохо способное к войне с серьезным противником, изначально завезенное на Русь для подавление московскими царями собственного народа, а не для серьезных войн. Приблизительно ту же ошибку потом повторил Годунов, бросив против городов, поддержавших самозванца тех же касимовских татар. Зверства вызвали такую ненависть, что государство рухнуло под народное ликование через несколько месяцев. Естественно, касимовские татары действовали по собственной схеме. Они не лезли на крепостные валы, не мучили себя схваткой с сильным противником, зато они быстро нападали на мирное население, жгли и угоняли в рабство и быстро, без потерь ретировалась, если видели угрозу отпора. Рабы из Ливонии заполонили рынки русских городов, стоили дешево и приносили в силу обилия хорошие деньги касимовцам. В Эстонии началась национальная катастрофа. Умнеть противникам Ивана Грозного и правильно торговаться по поводу условий заключения мира было поздно, пора было спасаться любой ценой, то есть податься в подданство и стать часть "единой и неделимой" Речи Посполитой.
Иван Грозный в ответ стал энергичнее вести переговоры на предмет женитьбы и бегства из страны. Ещё бы! Война окончательно стала бессмысленной для всех от бояр и дворян до последнего обывателя. Война с Турцией и Крымом как защита от набегов и выплат дани была понятна всем. Война с Эстонией непонятна, а война с Речью Посполитой выглядела чистым абсурдом для всех, кроме англичан. Испанцы к этому времени начали от слов переходить к делу. Копили деньги на постройку кораблей. Прямо провозгласили целью вышвырнуть Англию из региона Карибского моря. Да, папская власть увязла в борьбе с реформаторами в Европе, но так вечно продолжаться не могло. Англии нужна была большая война. А всем участникам малой войны был нужен срочный мир.
Мира не получилось. Речь Посполитая долго колебалась, но приняла Лифляндию в своё подданство. Англия, наконец, организовала большую войну на окраине католического мира. Иван Грозный рвал и метал от неудачи, но решил не отступать и воевать с новым противником. Первое время война шла довольно уныло. Победить Речь Посполитую было невозможно по двум причинам. Первая заключалась в несопоставимо большем ресурсе противника, а Иван Грозный ещё воевал на два фронта - с Речью Посполитой и Турцией с Крымом. Вторая причина заключалась в мотивации собственного войска. Абсурдность идеи войны на два фронта была очевидна. Ненужность Ливонии с торговой точки зрения, с экономической - страна раззорена, половина населения угнана в рабство, с политической - ограничиться войной за один регион не удасться, война неминуема должна была выйти и вышла за рамки Ливонии. Всё это выливалось в проблему мотивации. Но проблема мотивации лежала в самом Иване Грозном.
Вернемся к книге Гордона. Отнюдь не стоит принимать всё написанное на веру, но два момента настораживают. В одном месте Иван Грозный заявляет автору, что все русские - сволочи. Естественно, толковать данное заявление надо расширительно - все россияне сволочи. В войске и среди бояр было много выходцев из татар, люто ненавидевших казачество, но им Грозный особо не доверял, а казаков, наоборот, поощрял. Тогда Гордон, якобы, спросил Ивана Грозного, стоит ли так считать, потому что он русский. Царь ответил, что он не русский, а швед, чем поставил англичанина в полное недоумение. Заявление Ивана Грозного только кажется иррациональным. На самом деле речь идет о том, отторжении от общества руководителем или человеком с претензиями на руководство, который обязан мотивировать окружающих для достижения ложных целей. Например, войску говорят о необходимости разбить врага во имя процветания, а реально поставленная задача не является главной для говорящего. У Ивана Грозного была своя цель - абсолютная власть, которая отнюдь не сулила подданным процветания. Поэтому внешне правильная цель - разгром Речи Посполитой как врага Руси - отнюдь не могла вызвать энтузиазма, а скорее недоумение. Вспомним недавнюю историю с лучшим немцем России - Горбачевым. Его реальные цели подавляющее большинство населения не понимают по сей день. Поэтому первый энтузиазм очень быстро сменился недоумением. Реальным идеалом Горбачева был даже не развал СССР и торжество мирового правительства во главе с США, а создание ситуации. Это можно понять как формальные цели, сладкую месть коммунистическому истеблишменту, а сугубо личные - создание ситуации, при которой он перестал бы себя ощущать марионеткой, и его нельзя было бы в какой-то момент привлечь к отвественности за воровство, взяточничество и ещё кое-какие делишки. Этот план провалился. Развалив СССР, Горбачев сейчас доживает свои дни руководителем фонда и является более чем контролируемой из-за океана личностью. Наверно, он уже свыкся с ролью и счастлив. У Ивана Грозного были свои скрытые цели, обесмысливавшие его политику для подчиненных. Об этом невольно намекает Гордон, когда говорит о просьбе царя к королеве Англии прислать в случае необходимости королевский флот для его вывоза в Англию. Идея, мягко скажем, странная. Английские корабли регулярно останавливались в Архангельске. Садись на любой и плыви. Вот для оккупации Руси действительно потребовались бы крупные силы. И тогда мы приходим к другой идее.
Если Ивана Грозного поощряли верить в возможность брака и отъезда за границу, то тогда вставал вопрос о стране. Оставить её на сына или ближайшего родственника - страну потерять. Наденет он царскую корону, начнет царствовать по-своему, конечно, будет время от времени подкидывать бедному родственничку бабло на прокорм, а реальная власть исчезнет. Идеально иное - создание системы управления, при которой можно жить хоть на Лазурном берегу, хоть в Куршавеле, хоть в Лондоне, а страной распоряжаться как своей собственностью, и никаких фокусов, вроде, я теперь премьер-министр, а ты - царь, и мне, как премьеру нужно в Кремль ездить, да реальные проблемы разруливать. История с Симеоном Бекбулатовичем попахивает иным - Иван Грозный сидит в слободе, имеет право ничего в принципе не делать, словно он в Лондоне, а в Москве не правят, а дрожат от одного его имени. Скажет царь "фас", прибегут опричники с собачьями головами, выметут всех вон и кончится сладкая жизнь кремлевская и дрожащая. Опричники изменить Ивану Грозному не могут - царь организовал нечто вроде религиозного ордена, сам в монашеском одеянии с ними молитвы читает, опричники верны как зомби и готовы любого порвать на куски. За это Грозный награждает их такими возможностями, которые в нормальном обществе не исполнимы. Если опричники посмеют пикнуть, давайте чуть дополним картину, при отсутствии царя позволить разорвать опричников на куски представителям земщины не слишком разумно. Вот, если бы английское войско ввести в страну в качестве гаранта системы. Естественно, даже без англичан столь сложная компановка власти подразумевает сложную систему лжи. Чтобы так лгать, хорошо ощущать себя чужим. В этом смысле традиционная власть в России обязана быть инородческой по духу. Иррациональность задач и мечтаний способствует. Мы пытаемся объяснить опричнину Ивана Грозного как некую фантазию, случайный выверт в системе управления, непонятный эксперимент, который его создатель сам отменил, а своих братьев по службе в монастыре-ордене пытал и лютой смертью казнил за низкую эффективность и склонность к заговорам. Нет, Иван Грозный скорее всего казнил опричников за нечто иное - мечта об эмиграции погибла, Елизавета и не думала выйти за него замуж, зато все действия от опричнины до заигрываний с англичанами оказались ненужными. Опричнина оказалась бессмысленной и слишком дорогой затеей.
Итак, царь воюет с Речью Посполитой весьма неуспешно. Риму не до помощи полякам, поэтому война идет вяло. Англичане тоже не слишком погают Ивану Грозному, им деньги самим нужны. А Новгорд у Ивана Грозного как бельмо в глазу. Слишком богато там живут. Эти взгляды разделяет большинство бояр и всё войско. С Поморьем сложнее. Его можно доить, посылая воевод и дьяков в Архангельск, но есть пределы грабежа. Край много экспортирует. Убытки ударят по всем. Зато Новгород явно выглядит конкурентом в глазах остальных регионов - там закупают поморы рожь, туда, а не во Владимир в первую очередь везут соль и рыбу, там деньги, а в остальных регионах попытки поднять налоги оборачиваются бегством крестьян и разорением ремесленников. Особо тяжелое положение у дворянства - налоги платят все крестьяне, причем государству платят больше, чем владельцу земли. О дворянстве того времени надо сказать особо. Осенью 1569 года царь основывает опричнину и через несколько месяцев зимой 1570 года отправляется громить Новгород. Прямая связь налицо. То есть, задумывая опричнину, Иван Грозный параллельно задумывал геноцид Новгорода. Чисто теоретически, да и практически, если вспомнить репрессии до и после опричнины, отобрать земли у новгородцев, обвинить в измене и за ребра повесить он мог с помощью обычного войска. Нечего здесь огород городить. У нас же в большинстве случаев трактуют события именно в духе лжи Ивана Грозного - создал опричнину, а потом, чисто случайно, получил подметные письма об угрозе измены и в поход двинулся. И ещё трактуют опричнину как действия к созданию абсолютной монархии. Извините, не надо путать идею абсолютной монархии и идею оккупации собственной страны. Идея опричнины близка идее ордена на территории королевства, контролирующего и короля, и его вассалов, и она же близка идее Золотой Орды, когда орда кочевников рассматривает других кочевников и оседлое население в качестве собственности, с которой можно налоги брать и на которых можно в набег пуститься. Абсолютная монархия, как любое действительно организованное и планомерно управляемое государство, подобный бардак не предполагает. Причем религиозный момент имеет очень много общего с логикой Ивана Калиты - можно ли грабить Тверь ради денег и продать её жителей в рабство мусульманам Золотой Орды? Разумеется, пусть вера одна, но мы ходим в разные церкви. Если Иван Грозный искал оправдания своему отношению к подданным в ощущении себя иностранцем, то есть человеком без обязанности признавать хоть какие-то права за окружающими, то и подручным он обязан был попытаться дать право на подобные ощущения.
Удивлены? А я ничуть. Меня в Сергеево-Посадской лавре просветили. Приехал туда с группой китайцев, и дали нам в экскурсоводы семинариста. Разговорились об истории. Спрашиваю о временах прошлых. Молодой парень мне прямо заявляет, дескать, все действия власти были правильны, включая действия Петра, Никона и прочих. И нечего о жертвах скорбеть, народ у нас плохой, с ним можно только жестко и так далее. Так их в семинарии учат. Ну, если всё правильно, начиная от сотрудничества церкви с Золотой Ордой и далее до уничтожения 500 000 старообрядцев, запрета шахмат и балалаек, петровских реформ, приведших к гибели от 25% до 40% всего населения и так далее, то говорить не о чем. Ведь православного священника нельзя и пальцем тронуть, и налогом обидеть - иностранец он в родной стране, а если точнее, то даже не иностранец, а оккупант. Впрочем, подсознательная тяга к оккупации лежит в самой системе православия. Каждый верующий имеет определенного верующего в качестве начальника, а высший верующий - патриарх. У него в авторитетах патриарх греческий, а начальником выступает Христос, которые является не только Богом, но и человеком извне. То есть, духовная власть изначально заграничная, и можно сколько угодно уверять, что Христос евреем не был, но он всё равно не был русским, зато он выступает в качестве представителя иерархической власти (патриархат), а тот факт, что Христос со своими апостолами образовывал круг друзей, а не жесткую иерархическую систему по принципу я начальник, ты дурак, только подчеркивает принципиальную разницу отношений здесь и там, то есть родина у начальства в другом месте, а здесь подчиненная территория. Впрочем, не буду грешить только на православие, идея внешней власти ещё ярче выражена в католичестве и значительно слабее в протестанстве, поскольку предполагает отношения дружбы в среде верующих, поскольку среди первых верующих (апостолов) были именно отношения дружбы, а не жесткой иерархии. В этом смысле протестантизм ближе к иудаизму и не предполагает внешний диктат, как подсознательное благо.
Итак, Иван Грозный создает опричнину и спешит к Новгороду. Зима, холодно, но работа ждет жаркая. Казни начинаются сразу со вступления на новгородские земли. Начиная с Торжка воинство грабит, пытает и убивает жителей. Опричники богатеют и учаться радоваться вкусу чужой крови. Особую пикантность расправам придает обвинение в государственной измене. Подоплека обвинений проста - чтобы ты, тля, делал бы, если бы имел мозги догадаться, что мы из себя представляем? Наверно, драпанул бы, взялся бы за оружие, действительно списался бы с Литвой на предмет измены, на худой конец всё пропил бы и предстал бы перед нами голеньким без гроша за душой? Правильно, не думал, не догадывался, а глупость - не аргумент. Представь себе, что ты в нормальном суде или на небесном судилище. Там ты скажешь, что невиновен, потому что слишком глуп, чтобы быть виновным. Учти, и там глупость - не оправдание. От этой логике отдает большевизмом, но она всегда присутствует у всякого садиста или грабителя. Не почувствовал или не понял, что пора сопротивляться или ноги делать - сам дурак. Недаром любой народ не любит умником, которых он не слушал, когда его предупреждали об опасности. Как он выглядит в глазах умника? Правильно, дураком. Соответственно, новгородцев Иван Грозный гнобил именно как дураков. Можно по ошибке или навету казнить одного подчиненного, но устроить массовые репрессии и не воспринимать убиваемых именно как дураков психологически невозможно. И большевики уничтожали народ и интеллигенцию именно как дураков. Когда от страха дурак пищит о своей невиновности, насильник, естественно, это чувствует и только радуется глупости жертвы. Причем дурак может быть умным, хитрым, лживым. Не имеет значение. Раз допустил, что попался, то дурак. Говоришь правду? Дурак. Если лжешь, то ещё больший дурак, поскольку мог раскусить меня лживого, а попался и надеешься выкрутиться. Если я тебя отпущу за то, что поверил, то дураком окажусь я, но я на такую глупость не пойду, стал быть, извини за парадокс, будь ты умнее меня стократ, я - умный, а ты - дурак.
Я здесь объясняю общую логику репрессий именно потому, что вокруг резни в Новгороде слишком много наворочено в попытке придать ей осмысленность - ошибки доносчиков, война с Ливонией и Речью Посполитой, объективные проблемы создания абсолютной монархии, сопротивление бояр и так далее. Всё куда проще - опричнину нужно было обеспечить деньгами и землями. А война? Ведь разрушался людской и экономический потенциал войны! Война - не главное, точнее, победа в войне. Иван Грозный обещал устроить войну ради Англии и Англия эту войну Русского государства с Ливонией получила, потом она получила даже больше - войну с Речью Посполитой. Нечто похожее потом произошло во время войны большевиков с Польшей. Тухачевский проиграл войну. В Кремле царило якобы большое горе. Тухачевский доказал военную бездарность. Ну, и что? Сменили Тухачевского? Нет, его бросили развлекаться - травить тамбовских крестьян газом, расстреливать и морить голодом в концлагерях. Значит, победа над Польшей в 1920 году отнюдь не была истинным приоритетом, а приоритетом ложным, необходимым для сплочения верхушки, а не неким самоценным результатом. Так и война с Речью Посполитой не была самоцелью, а поддержанием образа царя, образа его способности бороться до конца за спорные земли.
Иван Грозный шел к городу неторопясь, вешая и грабя, пришел в Новгород и уничтожил большинство населения. Земли конфисковал и раздал земли своему дворянству - опричникам и нужным людям в земщине. Цифры говорят о 60 тысячах убитых. Если посмотреть на площадь города, а она четка очерчивается городскими стенами, это действительно большинство населения. Опричнина получила средства на существование, а вся экономическая инфраструктура края сильнейший удар. Новгород был крупнейшим ремесленным центром, необходимым громадной территории с крестьянским населением. Реальная ценность имений для новых владельцев сразу упала. Но Грозного такие мелочи не интересовали. Экономистом он был плохим, зато отлично понимал, что частичные репрессии могли оставить силы населению для восстания в будущем.
Затем Грозный с опричниками пришел во Псков, насладился всеобщим страхом, но псковичей не тронул. Псков имел мало земель, значительно меньше нынешней Псковской области, зато отличался крепостными стенами и защищал очень большие территории. Поход в Псков был очень важен с точки зрения одурачивания населения. Дескать, в поисках Грозным измены была осмысленность - одних убил, других не счел виновными. Обычная логика - грабеж прикрывается террором, а террор прикрывается поисками виновных. Тут мы снова подходим к причинам раззорения Новгорода. Первая реакция обывателя - не может власть действовать себе во вред. Идея для власти в зависимости от ситуации с душком. С одной стороны, она полезна, поскольку успокаивает обывателя и дает ощущение безопасности. С другой стороны, пахнет ересью, поскольку предполагает возможность торговаться с ней, я, мол, обыватель тебя, власть, не трогаю, значит у тебя есть причины самоограничиваться и в кутузку меня не бросать. Этак можно договориться до законности, демократии и свободы слова, что, разумеется, Ивану Грозному совсем не было нужно. Вечное соблюдение государственной выгоды - признак подчиненности, зато право на мотовство - признак власти и аристократичности. Можно профукать страну, а можно красиво пожить, при этом совершить одно и тоже.
Между тем, в разгроме Новгорода была логика более глубокая, чем просто прихоть Ивана Грозного. Когда Иван Третий призывал новгородцев подчиниться его власти и даже обещал в качестве ответной благодарности не пропускать через свои земли татар для грабежа, предполагалось, что новгородцы возьмут на себя обязательство не слишко высовываться, то есть не развиваться экономически. Расти имела право именно Москва. Туда переселили часть новгородцев, а в ответ переселили москвичей для политической стабильности. В Москву поехала часть бояр, а москвичи особым достатком не отличались. С точки зрения новгородцев их развитие было вызвано экономической конъюктурой, но с точки зрения Москвы такое поведение равносильно подрывной деятельности. Помните, что я говорил про православие - опасен не плохой человек, а сильный человек. Имеешь ресурс бунтовать - уже бунтовщик, а то, что тебе бунтовать не выгодно или в голову не придет в силу воспитания, значения не имеет. Не хочешь бунтовать, так зачем силенки копишь! Не сообразил, значит, дурак.
Последствия разгрома Новгорода принципиально изменили экономическую географию северных областей. На первое место в качестве связующего звена Архангельска со всей страной выдвинулась Вологда, но она принципиально не имела возможностей вырасти до второго Новгорода. Хуже климат. Лен растет хорошо, а хлеб надо дополнительно завозить. Зато всё тихо и спокойно. Ни вечевых традиций, ни особых культурных традиций, ни самостоятельного, большого ремесленного производства, тишь, захолустье. Рядом Кострома, чуть подальше Ярославль. Это Новгород работал на огромные крестьянский регион и бояр, владевших землями в этом регионе. Кстати, через пару столетий инстинкт подавления высунувшегося сработает совсем в другом месте. При Екатерине Казань развилась до такой степени, что по численности населения превзошла Петербург и Москву. Не беда! Во время подавления восстания Пугачева царские войска там такую резню устроили как в самом городе, так и в деревнях, что численность населения стала прежней только лет через сто, а за это время Петербург превратился в город-красавец - расти, не догонишь! Подсознание - великая вещь, особенно подсознание начальства.
Допишу в течении ближайшей пары дней