За обедом штурман был мрачен и хмур. Удивительно – он даже не реагировал на шутки помощника командира и оставлял без обычных комментариев споры минёра со связистом.
- Что, Андрюшенька, невесел, штурманский лобок повесил (в смысле – лобик)? – поинтересовался помощник командира.
- А, ерунда – с тёщей вчера разругался, - ответил штурман.
- Ну, ты даёшь! Ругань с тёщей – это повседневная, причём приятная, обязанность каждого уважающего себя зятя, – назидательно произнёс минёр.
- Ну, ты сказал! – возмутился связист. – С тёщей надо жить дружно, иначе семья может дать трещину.
- Какую ещё трещину? – минёр даже подскочил на месте. – Это же не жена, а тёща!
- Брэк, спорщики! – встрял помощник. – Вы как хорошая машина – заводитесь с пол-оборота. Слышали такой анекдот? Один мужик говорит другому: «Скажи – один». Второй: «Один». Первый: «А я говорю – два! Вот, у нас уже дискуссия!»
Вечные спорщики замолчали, и помощник опять повернулся к штурману.
- Ну, рассказывай, на какой почве произошло это прискорбное событие?
- Да из-за дочери разругались. Она приболела, и тёща решила ей на ночь йодную сетку сделать. Время – около одиннадцати вечера, ребёнку давно пора спать, а тёща ей руки крутит и орёт.
- А чего орёт-то?
- Ребёнку пять лет. В таком возрасте дети уже знают, что йод – это больно. Но при этом не понимают, что больно – только по ранке, а по здоровому месту – безболезненно. Так тёща вместо того, чтобы объяснить это, начала ей руки выламывать и орать, мол, спать уже пора, а ты ещё не намазана. Нинка тоже орёт, уже до истерики дошла, а тёща не унимается. Пришлось ворваться в комнату и вытолкать бабку.
- А сетку-то нарисовали, в конце концов?
- Да нарисовали… Я ей объяснил про «больно – не больно». Нинок, вроде, успокоилась. Но, только я берусь за йод, у неё опять всхлипы начинаются.
- Ну, и как ты вышел из положения? – заинтересовался помощник.
- Очень просто. Я сказал ей, что клетку рисовать не будем.
- Нормальное решение нашёл, – рассмеялся помощник.
- Ты не дослушал! Я предложил ей вместо клетки нарисовать медвежонка на груди, как татуировку. У Нины сразу слёзы высохли: «Как медвежонка?». Я говорю, мол, простого медвежонка – маленького, с ручками, ножками и головой. Ну, она и говорит: «Давай!». У неё даже страх перед йодом пропал. Я нарисовал нечто, похожее на медвежонка, дал ей посмотреть в зеркало, а потом спрашиваю: «А медвежонок ночью не убежит?». Нина подумала, и говорит: «Наверно, убежит». Я и предложил посадить его в клетку. Вот и получилось, что йодную сетку я, всё-таки, нарисовал. Только внутри неё сидел маленький медвежонок. И на всё про всё у меня ушло от силы пять минут. А тёща её пытала минут двадцать, довела до истерики – и всё безрезультатно.
- Браво, штурман! – захлопал в ладоши помощник. – А ты, оказывается, тонкий психолог – убедить пятилетнего ребёнка сделать то, чего он не хочет – это не всякому по плечу. А с тёщей-то что?
- Да, теперь не разговаривает – обиделась, что я её из комнаты взашей вытолкал.
- Да, Андрюша, теперь жди мести с её стороны. Женщины обиды не прощают. Хотя, иногда их можно поставить в такое положение, что они сначала прячутся, а потом улепётывают так, что пыль столбом из-под каблучков летит.
- Это как? – заинтересовался механик. Было такое ощущение, что, в ожидании очередной поучительной байки помощника командира, мех готов был законспектировать её. Впрок!
- А было это не так давно, – начал помощник. – В те самые «застойные» времена, когда подводные лодки нашего проекта было принято иногда называть именами разных комсомольцев: «Псковский Комсомолец», «Владимирский Комсомолец», «Комсомолец Казахстана» и так далее. Один из таких «Комсомольцев» вышел в море для испытаний какой-то новой акустической бяки, которую придумали наши славные учёные умы и установили на борту этого потаённого судна. Естественно, в море вышли и специалисты из того НИИ, которое придумывало эту аппаратуру: сами придумали, сами и испытывать пошли. Среди этих очкариков была одна женщина – лет сорока, довольно симпатичная, но с замашками этакой барыни, мол, тут у вас грязно – вытрите, дайте мне отдельный туалет – щас, построим ей за пару минут! Их всего-то три на лодке – два подводных и один надводный, а ей подавай отдельный, видите ли! Ну, пришлось старпому на гальюне центрального поста повесить табличку «Только для дам!». Мы ещё спрашивали его тогда, мол, почему «для дам», если она – в единственном числе на борту? Старпом сказал, чтобы не обидно было, что для неё одной целый гальюн выделили – посмотришь на табличку, и кажется, что их, дам, на борту много.
Ну, что такое подводный гальюн на лодке, вам можно не рассказывать. Сложнее и запутаннее его, наверное, только компьютер. Какие клапана крутить, какие не трогать, – сам чёрт не разберётся. Посмотришь на манометр – давление в баллоне гальюна ноль. А, оказывается, не на тот манометр посмотрел, фактически – в гальюне небольшое, но давленьице есть. И этого хватит, чтобы выплеснуть содержимое тебе в физиономию.
Двое суток эта мадам от акустических наук терроризировала нашего гальюнщика: то ей в гальюн бумажку туалетную не положили (а где её взять, на лодке-то?), то ей скользко там (правильно, конденсат-то капает с подволока), то пахнет не «Шанелью №5»… В общем, «достала» она парня своими придирками. Тот решил ей отомстить. А как это сделать? Он, не долго думая, поднимает в цистерне давление, справедливо полагая, что дама не разбирается в манометрах и не заметит этого. И она не заметила!.. Сходив в очередной раз по-крупному (а, может, и по-маленькому, кто теперь узнает?), дамочка спокойно нажимает на педальку унитаза… Но, вместо того, чтобы смыть своё безобразие, она получает прямо в физиономию заряд дерьма! Всё содержимое цистерны гальюна в распылённом виде!! И это одна женщина в обществе восьми десятков мужиков!!! Кто-нибудь из вас, господа офицеры, стал бы на её месте поднимать шум или просто выходить из гальюна на всеобщее обозрение? Вот и она засела там надолго. Обтекать и благоухать, заодно обдумывая своё поведение.
Надо сказать, что в то время лодка шла в надводном положении. Механики вентилировали аккумуляторную батарею и отсеки. Всё это распылённое дерьмо, кроме того, что прилипло к мадам, засосало в систему вентиляции и разнесло по отсекам. Первым почувствовал какую-то дисгармонию в ноздрях старпом. Узнав у штурмана, не проходят ли они мимо какой-нибудь помойки, и, получив отрицательный ответ, он попытался выяснить у механика, что это может так вонять? На что мех ответил искренне, мол, только дерьмо-с.
Старпом, естественно, первым делом сунулся в гальюн – закрыто. Причем в гальюне, судя по запаху, находился эпицентр ароматов. Он постучал в дверь – никто не открыл. Тогда старпом понял, что гальюнщик нарушил заповедь Козьмы Пруткова «не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны!». Пробормотав: «Убью, мерзавца!», он начал дубасить в дверь с утроенной силой, крича при этом: «Открывайте, мадам!». В ответ: «Не открою!». Внешне этот диалог напоминал кадры из фильма «Волшебная лампа Аладдина»: «Выходи!» - «Не выйду!» - «Выходи!» - «Не выйду!».
Обгаженная дама открыла дверь только после того, как старпом пригрозил разрезать её – дверь – автогеном. Старпом заглянул внутрь, тут же прикрыл дверь обратно и, поморщившись от этого душераздирающего зрелища, скомандовал по «Каштану»: «Личному составу третьего, четвёртого, пятого и шестого отсеков спрятаться в трюмах, рубках и каютах. До моего приказания в отсеки не выходить!». Затем, приказав командиру БЧ-5 подать горячую воду в душевую шестого отсека, двумя пальчиками вывел из гальюна это благоухающее чудо природы и лично отвел через опустевшие отсеки в душ.
Пока дамочка в течение часа смывала с себя и своей одежды содержимое гальюна, помощник командира прошёлся по отсекам и собрал у личного состава все одеколоны и дезодоранты, слил всё в один тазик и окатил из него отмывшуюся даму. Надо сказать, это не очень помогло: через парфюм всё равно пробивался непотребный запах.
Но хуже всего было то, что провоняла вся лодка – содержимое гальюна разнесло по всем трубопроводам вентиляции. До прихода в базу дамочка просидела в каюте старпома, не вылезая. На берегу от неё и след простыл! А запах остался. И остался надолго! Ещё в течение года после этого все, приходящие на лодку, через пять минут нахождения в прочном корпусе, просили выдать им изолирующие противогазы… С тех пор лодку прозвали (да простит меня отсутствующий в данный момент наш партийный босс – замполит) «Вонючий Комсомолец».
Так что и ты, штурман, и все остальные, кто желает начать боевые действия против своих тещ, приглашайте их на лодку, засовывайте в гальюн и травите дерьмом! После этого вы их больше не увидите и не услышите. Только одна просьба: газово-дерьмовую атаку проводить не на нашем корабле!