Когда Зина провалилась ногой в снег, она попыталась сразу помочь своей ноге и поторопилась второй ногой упереться в боковую левую часть снежного пласта. Если верить интуиции, то там можно было бы поставить ногу, и не должно быть такого провала, как у правой ноги. Она и не думала много, вернее мысли бегали параллельно тем движениям, которые она успевала делать. Провалившись второй ногой также как и первой, она стояла по колено в ледяной воде, а сверху лежал белый рыхлый снег. Он отливался синевой. Зина была испугана, как белая простынь, не зная, что будет через короткое время. Но она точно была уверена, что ничего худшего, что уже произошло не случится. Ведь она ехала, а теперь шла на похороны своего деда, ненаглядного, любимого всем сердцем человека, ближе которого и на свете не было Эти мысли ей дали сил и уверенности, смело она пошла вперёд. Ноги проваливались, она еле поднимала их вместе с сапогами, в которых было полно мокрого снега.
-Да когда же это кончится, - вопила она тихо, стон вырывался из неё. Сколько же можно месить ногами этот апрельский снег. Как далеко ещё до дома! И вместе с криком новым попадала вновь и вновь в воду, уже еле поднимая ноги - тяжесть снега увеличила нагрузку на движения и они становились с каждым шагом медленнее и медленнее, а солнце опускалось всё ниже и ниже. Она не заметила, как начала говорить с ним, упрашивая чтобы оно не вздумало сейчас опускаться за горизонт, потому что будет так страшно, что она не сможет от страха и передвигаться вовсе. И как ни странно, дом стал в это время приближаться, подходить к ней сам, пока не приблизился сад, пока она не прошла через вишнёвые посадки деда, яблони, завалинку погреба, двор, крыльцо. Она уже не боролась с ногами, она автоматически переставляла свои ноги и они ей подчинялись.
Зайдя в сени, она попыталась снять сапоги, но у неё ничего не получилась. Тут прошла одна из её тётушек и спросила: Ты чего в дом не заходишь, пока не увидала и не поняла сама, что произошло.
-Ой, девонька, как это тебя угораздило? Кто же по бездорожью в такое время ходит? Ты, чай, бы обошла. как все, по старой дороге, а не летней по полям. Там и после дождя не пройдёшь, а ты в апрель...
Она помогла стянуть с ног её сапожки, и Зина улыбнулась от счастья. Но в этот момент она заметила то, что её заставило сразу забыть о дороге, о ногах, о холодной воде.
-Да как же это так могло случиться, что деда не стало? Кто же теперь с ней будет обдумывать, что да как делать летом? Даже помолчать с дедом ей нравилось. А теперь вот он лежит, тонкая линия губ, светлый большой лоб, добрые уста молчат, глаза закрыты. Дед больше не с ней, не с Зиной.
И она начала с ним долгий долгий разговор обо всём, чём могла и не могла говорить. Ещё ни разу не было у неё такой возможности говорить с ним по-взрослому, без выдумок, без натяжки, которая имела место, потому что дедушка был уважаемым ею всю жизнь человеком.
Зашла в избу мама, она заставила её забраться на печку, подала ей шерстяные носки:
-Вот одень, да не слезай без дела с печки, народу то вон сколько в избе, места совсем мало.
Зина смотрела на людей. Некоторых она никогда не видела, они ей всё время что-то говорили, она же не слышала их. Она была сейчас только с дедом. Она ревновала деда, теперь мёртвого к ним - живым, потому что они мешали ему мёртвым быть её, потому что когда он был живым, их никогда не было рядом. Откуда же теперь их стало так много...
И она ему об этом говорила. Ей казалось, что раз он дома, он её ещё слышит. Он ей отчвечал, как всегда, не сразу, но отвечал кратко, как обычно. Она придумывала диалог и за себя и за него и всё было так как обычно. Потом она заметила гроб, и тогда из неё опять ручьём текли слёзы. Она начинала ругать дорогу, холодные ноги, печку, с которой не достать до деда.
И так она уснула на печт, что никто этого и не заметил.
Мама была довольна, что дочь уснула. Хорошо, что ноги не отморожены. Надежда, что завтра будет всё в порядке появилась у неё именно тогда, когда она услышала тихое сопение дочери, которое не предвещало ничего плохого. Сон был здоровый, - говорило её наблюдение.
Утром все долго суетились, пока не пришло время прощания с дедом. Бабы запричетали, заохали, заахали, а Зина всё стояла в углу, около самой печи и не сдавалась мыслям, что дедушки больше никогда не будет. Потом была длинная процессия до кладбища. Народу было очень много. Все что-то говорили, вспоминали, спорили, но в основном всё было тихо и мирно. Бабушка молча шла за гробом деда, ей было всё равно, что есть вокруг. Она осталась на свете одна. Собственных детей у неё не было, а те, которые ей достались от дедушки, так и не сошлись с ней в жизни. И теперь она была уверена, что больше у неё нет родни, со стороны мужа, а осталась только её сестра, да вот внучка, которая всегда жила летом вместе с ними в доме. И после этого, она нашла взглядом Зиночку, взрослая какая стала, - подумала она. Зина, как будто слышала, выпрямила спину и пошла так, чтобы бабушка видела, что она с ней, что она живая и никуда не уходит из дома. И только дедушка сегодня не с ними.
Она впервые была на кладбище. Первые похороны в её жизни были именно сегодня. И тут она впервые вошла в ворота, туда, куда шли все сплошным потоком. И мама, и бабушка, и дяди, сыновья деда, тут же были и другие внуки, которые забегали частенько, и схватив конфетку, бежали на улицу, или по своим другим делам.
Зина поняла, что не может видеть, как дедушку опускают вниз, в яму. Она стала прижиматься к большому дереву, на котором нет ни одного листика, но которое может ей помочь стоять на ногах. Она не заболела, она была в форме, сапоги за ночь высохли на печи. Но не было у неё покоя на душе, потому что сейчас уходит от неё её любимый человек, дед, который так же рядом, но уже далеко.
Она помнит, что исплакалась у дерева и не подошла к яме, пока деда не закопали. Потом поставили огромный огромный крест. Обговорили, какой надо сделать памятник летом, чтобы был побольше, ведь дед воевал, а это честь его.
-Вот и всё, - стучало молоточками у неё вголове. Сколько ни говори, а назад не вернётся ничего. И она уже не помнила, как возвращалась в свой город, как шла по дороге, как потом летом приезжала в деревню. Настолько велика была потеря деда, что она и до сих пор не заполнила её, эту потерю. Просто его не хватает всю жизнь рядом.