Живет в нашем подъезде одна старушка – добрая и хорошая, что уж говорить, прямо божий одуванчик. Зато уже у старушки – кот – жирная морда, еврейский прищур, наглая полосатая бестия.
Старушку мы любим, а кота - ненавидим.
К примеру, выставит тетя Шура на балкон холодец, чтобы остывал быстрее, а этот жирномордый - тут как тут. И не страшно ничуть ему с балкона на балкон сигать: там, где в одном прыжке до соседнего подоконника не дотягивает, по деревам перебегает. Все-таки, дом у нас старый, пятиэтажный, зеленые насаждения аж до последнего этажа достают: коту раздолье, нам – головная боль. Ну, и, конечно, к холодцу.
И как только чует, паскуда, где что у кого вкусного есть?
Или вот, соседка Маришка ко дню рождения готовилась, курочку жарила, да форточку затворить забыла. И пяти минут не прошло, как разбойник уже в квартире был. Угадайте, что потом с курицей этой сталось.
А уж когда жиромордый мстить стал, у всего подъезда чуть терпение не кончилось. Всякому, кто его чем обидит – на лапку наступит или замахнется – начал пакостить. То мышь дохлую на стол подложит, а то и в сапоги нужду справит.
Мы уж окна позакрывали. А на улице-то лето, да жара градусов под тридцать.
Удавить бы скотину, да рука не подымается: у старушки-то, почитай, единственная родная душа.
А здесь приехал ко мне брат погостить и по неразумению окна нараспашку оставил.
Вообще-то я сам виноват – не предупредил вовремя, а потом уже поздно оказалось, потому что все, что было съедобного в холодильнике – две сардельки, да пельмени замороженные – все того, на улицу уплыло.
Нет, я еще понимаю, околомясную продукцию увел, но пельмени-то ему зачем, грызть он их будет что ли или в жару на холодненькое потянуло?
- Ой, это как? – не понял брат, наблюдая картину полного разграбления съестных запасов и немаленькую лужу на полу из раскрытой морозилки. – То есть, кто?
- Полтергейст хренов, - отвечаю. – Сам же знаешь, что у нас на Выдропужском тракте еще не то обитает.
Это у нас улочка так называется. Небольшая – всего пять домов, - а все равно, тракт. В конце концов, существует же в Москве Открытое шоссе, что тупиком заканчивается? Вот.
А у нас тракт, значит..., Выдропужский.
Выдр здесь, конечно, не пугали, хотя за всех не поручусь, а вот выдры людей – случалось. Помнится, в детстве одну такую на помойке встретил – не помню, как домой прибег. Правда, мать утверждала, что то крыса была, да только что я крыс не видел что ли?!
- А.., - со знанием дела говорит брат, - значит, домовой по-нашему. Сейчас мы его усмирять будем.
- Ага, - говорю, - как призрака того графа. Ты Витька не расходись лучше, никакой чертовщины здесь нет.
- Вот ты всегда так, - обижается. – Еще скажешь, что ничего не видел?
- Не скажу, вот только после бутылки настоянной на конопле самогонки и не такое привидеться может.
- Так откуда ж я знал? Тетка-то только поутру призналась, когда мы к ней с веслом пришли все зеленые с глазами красными, на ногах подкашивающихся.
- А мне до сих пор стыдно вспомнить.
- Так ты что-то помнишь?! Расскажи, а?
Тут-то я ему и рассказал. Про кота жирномордого, с прищуром еврейским, хитрой полосатой бестии
Брат подумал-подумал, лоб почесал.
- Ну, пошли к старушке, - говорит.
Ну, и пошли.
Баба Люда дверь нам открыла.
На ней передничек новый, волосы на затылке в пучок собраны, и сама она будто изнутри добром светится. Да и в квартире – ни пылинки, ни соринки. Чисто да уютно.
- Соколики вы мои, - говорит, - заходите, у меня чайник вскипел, пироги, поспели, сейчас и Мариночка придет, конфеток принесет. Чай пить станем.
А тут и Маришка подоспела, она над бабой Людой что-то вроде шефства взяла – когда в магазин сбегать, когда просто навестить.
Увидал ее брат, только челюсть вовремя подобрать и успел. Хороша у нас Маринка, глаз не отвести. И не сравнить с той толстой девчонкой, что Витька когда-то за косы дергал.
Сели чай пить. Тут и Жирноморда нарисовался. Запрыгнул в окно, как будто его кто звал, на шелковой подушечке на столе устроился и на всех глазищами наглыми золотыми зыркает. Одно слова – паскуда.
- Ой, пришел Митенька, пушистичек мой ненаглядный – запричитала старушка, а котище еще наглее смотреть начал.
У меня под этими взглядам даже пирог не в то горло попал. А он, сидит, к вкусностям не притрагивается, пока старушка ему в блюдечко ни положит, да вместе с молоком ни поднесет.
Неголодный чай: сожрал все наши пельмени, гад.
- Митрофан, значит, - улыбается Витька, в основном, конечно, Маришке, но и бабу Люду не забывает.
- Нет, - Мариша отвечает, - по паспорту Дмитрием кличут.
- Ага, Дима, Митрий, Митя, Митенька, значит, - кивает. – Так он что, породистый что ли?
- Человек, что нам его отдал именно это и утверждал, вот, - старушка сбегала за животным паспортом. – Мейнкуном является, очень редкая у котика порода, таких кошек, только короли раньше держали.
Правильно, оттого он такой и наглый, вероятно, весь дом у себя в подданстве мнит. А вот то, что почти единственный, сильно сомневаюсь, поскольку минимум десяток отпрысков этого королька населяют соседние подвалы и чердаки, а, сколько еще будет...
- Никита, когда за границу уезжал, больно переживал. Котика-то не выпускали, больно он редкий, таких, как он, почитай, всего трое в стране.
- Это он нам его сплавил, - пояснила Мариша, когда старушка пошла документ относить, - еще и две тысячи с меня содрал, когда увидел, что бабе Люде кот глянулся.
- Какой хозяин, такой и кот, - шепчу, - а паспортов таких я тебе хоть сотню сварганю, был бы принтер цветной, да фотошоп в компьютере.
- Это ничего, - Витька рукой машет. – Мариш, а бабуля действительно в эксклюзивности животного уверена?
Девушка ничего сказать не успела, только кивнула: баба Люда как раз подошла.
И понеслась нелегкая...
Витька вначале журналистом представился, потом и вовсе каким-то имиджмейкером и выставочным работником. Короче, из кожи вон лез, лишь бы у бабули кота на месяц заполучить.
Я уж его под столом ногами избрыкал, а он все свое городит. А баба Люда - ни в какую, не хочет отдавать любимого дитятю и все.
Попили мы чаю и пошли до дому.
- Ты чего это? – спрашиваю. – Совсем сдурел?
- А спорим, я кота этого за месяц перевоспитаю?
Вообще-то брат просто так никогда об заклад не бьется. Да только больно он азартен: как втемяшится что в голову, никаким молотком не выколотишь.
- А на что?
- Дашь Маришке мою положительную во всех отношениях характеристику.
- И никаких привидений? – на всякий случай уточняю.
- Я же сказал, положительную.
Втюхался все-таки, значит. А и давно пора: не все же фигней страдать.
- А ты тогда... – а что просить сходу и придумать не удается.
- Не суть, - отмахивается, - ты, главное, смекни, как бы нам котика этого у бабульки выпросить.
Ничего себе задачка!
А вот пошел как-то вечерком в магазин за сахарком и кофе, а на прилавке Жирномордый сидит и колбасу гипнотизирует. Я вначале глазам не поверил, наш-то так далеко не ходит. Да и нечего ему в магазине делать, у него весь дом – мясной прилавок, и, что самое приятное, платить не надо.
Купил, что хотел, и до дому отправился.
Глядь, тут как тут бестия полосатая – сидит на дереве и нагло косится.
Вообще-то, от магазина меня знакомый водила довез, а Таврия хоть и консерва порядочная, а пошустрей четвероногого пуфика бегает.
Так что начали терзать меня смутные сомнения, пришлось снова в магазин ворочаться.
Захожу... все чинно и мирно: продавщица наша Виола на прилавке возлежит и сканворды гадает, под стеклом, подсвеченные красной лампой, дабы аппетитней выглядеть – колбасы-разносолы, рядышком котяра сидит, щурится.
- А откуда у вас этот котик? – интересуюсь. – Что-то я его давнехонько не видел.
- Так ты и к нам нечасто заходишь, - Виолетта сразу поднимается с прилавка.
А-то, конечно, с живым-то человеком говорить интереснее, чем очередной час гадать, кто был третьим любовником Бритни или в какой стране Гадсбург находится. К тому же Виола у нас женщина незамужняя и в каждом покупателе мужеского полу..., ну, сами догадываетесь, кого видит.
- А вообще-то, - томно вздыхает продавщица, - я еще на работу не устроилась, а Бася уже туточки. Ох, и умница я тебе скажу...
И созрел у меня план.
К ночи ближе вооружились мы старым рюкзаком, да парой перчаток, сачок для бабочек где-то за антресолями выкопали и пошли на котовую охоту.
Не буду уж рассказывать по каким подвалам мы за тем полосатым лазили, в каких грязях выкупались и помойках извалялись, да только в последний момент, когда означенный Бася едва в трубу не сиганул, накрыл его Витька сачком.
От, как бабочку и поймал.
Домой пришли уставшие, выпачканные, но по уши счастливые. Маришку по дороге встретили, поздоровались.
Почему соседка нос воротила, я, только когда вымылся, понял. Но, не суть.
Утром Витька сгонял в «ЗОО» и две клетки купил: для попугаев, а-то других не было. Но, что уж тут поделаешь?
Я инструмент достал, вход расширил, всякие насесты к чертовой бабушке снес, дверцу новую поставил, и получилась переносочка для животяры, семейства мелкой домашней кошки, вполне подходящая.
Жирномордую сволочь изловить удалось вполне даже легко. Попросту колбасы накидали в клетку, ну и в подходящий момент за веревочку потянули.
Решением высокоуважаемой тройки экстренно созванного квартирного трибунала решено было кота Митьку приговорить к временному заключению в клетке и в целях перевоспитания направить вместе с братом моим Витькой в деревню – мышей ловить. На место бестии на время пристроить магазинного Басю, дабы бабу Люду не расстраивать.
Все. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Ну, так и порешили.
Маришка-то, кстати, постоянно за засланцем нашим присматривала. Поначалу, чтобы не убег, конечно. Но Басек так у бабульки прижился, что, боюсь, из квартиры его вытравить сложновато было бы. Я уж даже беспокоиться по этому поводу начал.
Телефонный звонок прозвучал в районе часов трех ночи, когда, лично я обычно предпочитаю спать.
Я как-то сразу почувствовал, что все – кранты. Вот насколько Витька мистик, а ваш покорный слуга, наоборот, реалист, но бывают такие смутные предчувствия, от которых никуда не деться.
Однако себя в руки взял и к телефону подошел.
Потому что, все-таки ничего ужасного не ожидалось. Ну, если только Жирномордый с голодухи Витьку бы сожрал. Но это вряд ли: у братки в сарае мышей - обалденное количество.
- Смольный на проводе, - типа пошутить решил.
А почему нет? В три часа ночи-то – самое время для шуток. Если кому-то можно, то почему мне нельзя?
Вот однажды, к примеру, в час ночи позвонили, и басовитый голос поинтересовался:
- а Владимира Ильича можно?
Шутник тоже.
Ну, и я, конечно, не растерялся: в мавзолей его отправил.
Но Маришка шутки как-то не оценила. Вообще по голосу я понял, что у девушки если не истерика, то ее грань.
- Что случилось? – спрашиваю, а сам уже по мобильнику брата набираю. Потом шлю все на фиг и, как был в трусах, к ней бегу.
Забыл сказать, что в ту ночь злополучную к превеликому нашему счастью баба Люда к подруге уехала, и Маришка в ее квартире ночевала. А как же? Бабулька больно не хотела, чтобы котичек ее любимый один был.
В общем, вбегаю, а в коридоре грязь какая-то странная, кровь даже показалась, у дверей сжимая в трясущихся руках телефонную трубку Маришка стоит, а у ее ног в коробке Бася и три шерстяных клубка.
Ну, тут я понимаю, что надо бы выводить девицу из этого состояния. Потому что, если уж она голого мужика не испужалась, сама в халатике на голое тело, дверь на распашку оставила и даже слова сказать не может, то совсем худо.
- Ой, а что это у нас такое тут происходит? – улыбаюсь.
А она только пальцем показывает и трясущимся голосом выдает:
- Ттам чечечетвертый лезет...
В общем, слава те Господи, Витька быстро примчался: Жирномордого привез и роды у кошки принял. А потом бутылку Водки – на стол и обоих нас отпоил.
Маришка быстренько в квартире прибрала, кота на место воротили, а для бабы Люды сочинили слезную историю о том, как привел Митенька темной-темной ночью к ней в квартиру жену свою законную.
Впрочем, баба Люда такому обстоятельству очень даже обрадовалась.
Так и стали жить да поживать: бабуля с семьею порядком расширившийся, Витька с Маришкой, ну, и я один-одинешенек, но, думаю, ненадолго.
А кот с тех пор, как официальным браком зажил и отцом стал, переменился и никогда больше не безобразничал. Хотя лично мне кажется, что это мышиное меню всю дурь из головы у него выбило.