Солнечный ветер обдувает ландшафт. Лето. Война. Убийство за убийством. Кровожадный июнь, оргазмирующие тополя. Небо наполнено их всепроникающим семенем. И мои легкие тоже. И мои волосы, и мои ноздри.
Я ползу на животе. У меня есть цель. Я знаю свою миссию. Нужно прекратить это дерьмо. Это лето и эту войну. Я должен кастрировать эти тополя.
Из оружия у меня лишь вставная челюсть Вождя. Она в моей правой руке. Из защиты – лишь бумажка с «Отче наш». Она в заднем кармане джинсов… Это значит, что из защиты у меня еще и джинсы.
Вонзаю челюсть Вождя в землю и ползу. В челюсти осталось два зуба. Одним я убью ее и прекращу войну. Другой - для меня.
Она, моя цель, каждый полярный вечер выходит на крышу своей разрушенной многоэтажки, как сраный муэдзин, чтобы вопить в свой Злой Черный Мегафон.
Я ждал этого целый день, и она пришла. Сегодня это была старая балерина. Старая спившаяся балерина. В ее правой руке этот мегафон. В левой руке череп мальчика-террориста. На сморщенном голом теле топорщится рваная черная пачка. Ожерелье из ее собственных зубов покоится на обвисшей старческой груди. В этом ожерелье 94 зуба и все торчали когда-то в ее деснах. На ногах лыжные ботинки. Она улыбается.
Я ползу. Балерина-демон поднимает мегафон. Я приближаюсь. Она вопит. Ее обычные слова: «Хватит порождать! Хватит порождать! Все что из вас выходит – выкидыш! Выкидыш! Выкидыш!»
Тем временем, война вступает фазу порнографической коматозной яви. В небо взмывают новые порции тополиного семени. Дети заряжают автоматы.
У Коли из 4-го подъезда АК-47. У Миши из 6-го дома АН-94. У Сережи из 67 квартиры ПМ, складной ножик и жук в коробочке. У Димы НАТОвская М16 и поэтому он враг и буржуй. За ним летят пули отечественного производства, он убегает от них по квадратному двору. Обнаженные несовершеннолетние проститутки-официантки подносят все новые и новые патроны на серебряных, заляпанных кровью подносах. Дима бегает от пуль. М16 – дерьмо, и официанток, которые подносят патроны у Димы нет. Пули быстрее Димы и, рано или поздно, они попадают в него. Одна слизывает мальчику ухо, другая дырявит шею. Третья влетает в затылок и выносит лицевую стенку черепа. Тополя аплодируют.
Старая балерина орет в свой мегафон: «Выкидыш! Выкидыш! Выкидыш!»
Девочка Маша укачивает младенца. Младенец Дмитриевич, он только что лишился отца.
Я уже на крыше. Отсюда прекрасно слышен скрежет уходящего солнца. На небе вмятины от пуль. Выцветшая краска цвета «****ский циан» облуплена. На горизонте чернеет статуя Димы Билана со скальпелем в глазу.
Балерина орет: «все, что исходит из вас: Выкидыш! Выкидыш! Выкидыш!». Из мегафона летит тополиный пух. Голос превращается в залпы тяжелых орудий.
Челюсть вождя в моей руке скалит последние два зуба. Один из них для нее. Второй – для меня. Я наготове, ибо знаю, что на ее затылке глаза. В каждом глазу по ядерному взрыву. Выиграть момент. «Выкидыш! Выкидыш! Выкидыш!».
И вот он момент!
И вот он взмах!
И клык Вождя вонзается ей в затылок прямо между глаз. Между ядерными взрывами в каждом из них. Старая балерина в черной рваной пачке на голое тело. На крыше со злым черным мегафоном в руке. Она роняет череп мальчика-террориста и тот, выкрикнув что-то из кубинских лозунгов, взмывает в небеса. На прощание он успевает поцеловать меня в лоб.
Старая карга! Ферма плесени! Спившаяся вонючая балерина! Она распадается на сотню маленьких зеленых танков, которые медленно расползаются по крыше, как слепые котята, и падают с разрушенного небоскреба. Тополиный пух опадает дождем. Я победил! Последний зуб в челюсти – для меня, и рука уже занесена. Я последний раз смотрю на мир во всем мире… Но его нет!
Я вижу, что ничего не кончилось. Дети расчленили тело поверженного Димы и бросаются его частями друг в друга. Голые официантки чистят им оружие. Даже подвальные крысы держат строй и несут знамена.
Солнце скрежещет по небосводу, и нет конца этому июню, и нет конца этой войне.
Тогда я поднимаю злой черный мегафон, касаюсь его губами и кричу: «Люди, хватит порождать! Все, что из вас выходит – выкидыш! Выкидыш! Выкидыш!»