Как серо, промозгло и сыро...
Так мог думать, раскачиваясь в сумерках на ветру вон тот одинокий желтый фонарь на деревянном столбе.
Но нет, фонарь был на самом деле не одинок:
Ведь чуть повыше его на самой верхушке столба сидела серая сова сипуха и вертела желтоглазой головой изредка ухая.
На самом деле так думала одинокая серая кошка, смотревшая из-за приоткрытого чердачного окна на качающийся от ветра фонарь и серую сову желтыми глазами. В глазах кошки как в маленьких зеркалах отражались вверх ногами и фонарь и сова, да и само промозглое серое небо, с одинокой желтой луной, начинавшее потихоньку темнеть.
Очень холодно и скоро будет зима, - кошка прищурилась на движение опавших листьев под облетевшими кустами.
Сова перестала вращать головой и, взмахнув крыльями полетела в ту сторону. Обычная серая мышь полевка на несколько секунд высунулась из-под желто оранжевого одеяла листьев, что бы быть пойманной безжалостной совой.
О, - подумала кошка, - печальна участь быть съеденным совой, в моих когтях ты прожила бы дольше. Я может даже тебя бы отпустила, поскольку сытая сейчас. Вот только поиграла бы немножко. Мррр.
Как жаль, что хозяева уехали, - думала она, спускаясь по широкой деревянной лесенке вниз, сначала на верхний, холодный этаж, где через приоткрытое окно, гулял по комнате ветер и листал, рассматривая разбросанные по полу старые, полувыцвевшие журналы и газеты, а на одной из кроватей, застеленной одеялом со смешной кошкой, лежал забытый детский мячик. Обычный сине-красный мячик, которым любила летом играть маленькая девочка и которая совсем не любила носить вот этот синий бант, что сейчас повязан за спинку никелированный кровати, с тусклым лунным зайчиком на краешке.
Кошка поймала лапами бант, которым играл ветер, позабыв про старые газеты.
Но так неинтересно, - ведь не слышен топот убегающего ребенка и веселый смех, - кошка запрыгнула на кровать и смахнула на пол мячик.
Но мяч ударился о стену и укатился под кровать.
Неинтересно. - Кошка запрыгнула на подоконник, - а может просто повыть на луну как вон та рыжая, со свалявшейся мокрой шерстью собака?
Не смейтесь, но иногда даже кошкам очень хочется повыть...
Внизу, там, где стоит печка, возле которой порой было так приятно греть бока, хлопнула входная дверь.
Неужели хозяева вернулись?! Скорей, скорей! Нужно успеть, пока они не уехали снова...
выскользнуть в приоткрытую дверь, дальше опять лестница,
бегом, перепрыгивая через две ступеньки... но...
- Извини, - сказал молодой мужчина, обращаясь к кошке, - но дверь была открыта...
- Ты так обращаешься к ней, как будто она хозяйка, - насмешливо сказала девушка.
- Ну разумеется, - ведь кроме нее никого в доме, кажется, нет.
-Я надеюсь, что утром ты все же отремонтируешь машину, и мы поедем дальше?
- Утром, все утром, - он снова посмотрел на кошку, - ты не против будешь, если мы разожжем печь? Понимаешь, наша машина сломалась, и мы решили переночевать здесь.
Ну разумеется, кошка была не против. Даже совсем не против. Она вдруг представила, как снова станут горячими белые, кафельные бока печи и доброе тепло разойдется по всему дому и можно будет лежа вот на этом скрипучем стуле слегка подмурлыкивая и ни о чем не думать...
- Мне кажется, что ты просто устал, вот и разговариваешь с кошкой.
- Напротив, я уже почти в порядке. Вот сейчас согреемся и что нибудь приготовим поесть.
Не знаю, бывает ли кто нибудь более счастливым, чем кошка, которая чувствует, что в доме снова появились люди
и можно лежа на кровати вывернуться брюхом к верху, чувствуя в животе колбасные шкурки, слышать собственное довольное мурлыканье и ощущать тепло рук людей, гладящих ее в две ладони.
Пусть ненадолго, пусть завтра они уедут, но сегодня вечером эта кошка самая счастливая на свете...