Это была середина лета – Женин День рождения. Нам пришлось отмечать его во Львове, без Жениных друзей. Стоит ли объяснять, насколько я была этому рада? В кои-то веки мне можно будет развлекаться и самой, а не порхать и обслуживать, как это обычно бывает.
Днем мы с Женей гуляли по городу с его отцом, обедали вместе в нашем любимом ресторанчике у ратуши. Мужчины были очень внимательны ко мне, мы хорошо провели время.
Потом мы с Женей выбрали ему часы – подарок от меня.
Вечером по плану - отель «Жорж». Огромные светлые холлы, прохладные полированные камни в интерьере. Шикаааарно. Возможно, не без пошлости – но Женя как-то раз давным-давно болтнул о том, что мечтает провести ночь в этом отеле. В общем, я заказала номер с шелковыми простынями и шампанским на 3 часа. Это запросто, если твоя бывшая одноклассница работает в этом отеле в администрации. Во Львове через знакомых люди однажды начнут летать на луну за гроши. Я почти уверена.
Когда я вышла из душа в белом махровом халате, Женя лежал среди подушек и шелковых простыней - в трусах, скрестив ноги - и смотрел телевизор. Классический муж, Диван Диваныч. Но все равно я его люблю.
На его руке слишком громко тикали новые часы. Когда мы выключили телевизор, это тиканье стало просто невыносимым. Раздражало неимоверно! Даже когда Женя снял их и положил на тумбочку, легче не стало. Но мне неудобно было просить его вынести их в прихожую или запихнуть под кресло.
И еще меня раздражает, что я по-прежнему пью противозачаточные по его просьбе. И ксендз Казимир не одобряет этого, но всегда повторяет, что важнее, конечно, сохранить семью...
Потом мы заехали к Жениному отцу, переоделись. Около половины девятого вечера мы вышли, облаченные в джинсовые костюмы одинакового оттенка – как команда. Забавно, наверное, но я решила, что это очень стильно. И сразу видно, что мы пара.
Было уже совсем-совсем темно, в теплом воздухе нежился горьковатый запах Львова, шелестели каштаны и с характерным звуком катились резиновые колеса по мощеной улице. Мы поймали такси, поцеловали любимого папу и поехали в деревню. К дому моей бабушки, где собиралась шумная ватага людей, с которыми Женя был едва знаком. Мила и Влад по моей просьбе пригласили всех гостей на завтра.
В деревню мы приехали под утро и сразу легли спать в моей любимой комнате. Когда проснулись, близилось время обеда. Мы с Женей вышли на жаркое солнце во двор, вдохнули прогретый воздух, пахнувший травами, молоком и сеном. Из-за жары есть не хотелось, к тому же мы решили дождаться шашлыков. Мы долго колобродили по саду, двору, вяло жевали яблоки, сидя на качели или на скамейке у летней кухни, иногда болтали о мелочах с Милой и Владом. А часам к шести вечера, когда спала жара, мы отправились на озеро.
К приезду остальных мы все четверо были уже не в меру веселы. Впрочем, нанизать мясо и импровизировать стол мы успели.
Дальше все как всегда. Над нами летали столбом и звенели комары. Шум, запах костра, невнятная музыка и попытки танцевать... Все пили, и пили очень много.
Час шел за часом, бутылки менялись, народ все с большим энтузиазмом шумел и отпускал сальные шуточки. Уж и не помню, сколько "друзей" там в итоге понаехало. Да и не важно это было. Все равно их звали до кучи...
Женя быстро напивался, радовало только, что пил он водку. Потому что вино было не хорошее: к ночи приехавших в компании дам тошнило на лужайку за деревьями. Я по привычке баловалась водкой с соком, поэтому была вынуждена держать Миле волосы и нюхать рвоту. Думаю, если бы я не была настолько пьяна (к тому моменту я уже не чувствовала собственных губ - верный признак того, что через три рюмки я просто упаду), меня бы тошнило вместе с ними: от увиденного. Но мне было уже совершенно все равно. Только смешно постоянно, а потом невыразимо грустно...
В стельку пьяные и уже родные между собой люди, сильно уважавшие друг друга и обожавшие своих дам, порасползались по своим машинам. И что парадоксально – преспокойно поехали по домам! Я хохотала, долго не унимаясь, – это ж надо, как натренирован вестибулярный аппарат! (Как понимаете, это слово я выговорить не могла, поэтому Влад, Женя и Мила не могли понять, чего я смеюсь – но смеялись вместе со мной). А потом Влад сел за руль и мы тоже поехали. Правда, пару раз чуть не врезались в деревья по краям дороги, но в общем - благополучно добрались до пустого бабушкиного дома.
Меня несколько раздражала Женина манера поведения той ночью. Он назидательным тоном при всех учил меня пить, объяснял, как не надо – как будто мы первую неделю вместе, и он меня на 20 лет старше! Еще всячески демонстрировал свои права на меня - например, когда вдруг начинал лезть ко мне целоваться в то время, когда я с кем-то говорила; или как он на обратном пути клал руку на мою голову в машине и начинал клонить ее к себе на плечо, советуя поспать пока. Ересь. Но я терпела, потому что это был его День рождения и потому что понимала: он выделывается перед Владом и его друзьями.
Влад еле дотащил полу спящего Женю в дом, свалил тело на кровать. Опустошенная Мила улеглась сама в изнеможении.
Двое: я и Влад - сели в летней кухне пить чай. Не помню, как дошло до этого, но мы сильно поссорились. Кажется, он спросил, почему мы решили поехать на озеро только сегодня - и вечером.
-Вчера днем мы с Женей и его папой гуляли по городу, потом выбирали ему часы, обедали. А вечером я устроила ему сказку в отеле. На шелковых простынях, с шампанским и кружевным бельем…
-Очень интересно. Ты никогда не думала, что некоторые детали стоило бы опускать?
-Ты о простынях?
-Нет, я обо всем.
-А что тебя смущает?
-Полин, я в курсе, что супруги иногда трахаются – мне не надо это объяснять.
-Не понимаю, ты сейчас ревнуешь?
-Да что за бред опять? Все короче, я пошел спать. Какой-то бодун пошел уже.
-Владик, ты меня ревнуешь? – спросила я, игриво улыбаясь.
-Нет, мне плевать, если ты никак не уяснишь сама. Теперь поняла? Меня достало, что ты вечно вытаскиваешь свои трусы на стол. Ты серьезно думаешь, что меня это заводит? Зачем тебе это?! Чего-то не хватает, я не пойму?
-Фу, Влад…
-Что фу? Я тебе сказал, если чего-то не хватает, то обратись к кому-нибудь другому, поняла? Задолбала со своими играми.
-Влад, если вздумал ругаться вали лучше правда спать.
…
-Ли, я не пытался тебя задеть, короче. Просто ты большая девочка уже, привыкни, наконец, что я женат. А ты замужем – и хватит дергать судьбу за яйца.
-Слушай, не будь таким хорошим, а? Тебе не идет. Ты нимб спиртом протирал сегодня, я не поняла? Чего ж такой стерильный-то совсем?
-Это не я стерильный – это ты себя ведешь, будто скурвилась совсем!
На золото моего молчания, накопленного за месяцы неговорения с Владом, можно было бы купить небольшой остров в Индийском океане. Но выяснения отношений – это все равно что азартная игра. Когда тебя несет, и ты думаешь, что сейчас не везет, но в конце концов ты докажешь, что удача суть твоя раба – и ты все повышаешь ставки. И эту игру ты всегда проигрываешь, дрожа от возбуждения. Ведь умом понимаешь, что доверяешься слепой судьбе, которая, хохоча, пустит все твое по ветру… Слово за слово, и тебя уже не остановить. Азарт, ставки растут. Как только выскажешь все, все тут же проиграешь. Выговорился, тяжело дышишь, чувствуешь себя порожним, жалким, как никогда.
А потом мы кричали. Громко кричали, и Влад порою оскорблял меня даже слишком жестоко, он довел меня до слез – а я не люблю плакать при мужчине. И я дралась с ним, била его в грудь, по плечам - изо всех сил, стараясь ударить как можно больнее, и злилась тем сильнее оттого, что он не защищался силой – только словами.
Его слова резали по живому. Как режет голые стопы бисер, рассыпавшийся по полу, когда танцует проданная в рабство. Я напускала на себя надменность, ненавидя его, швыряла какие-то жестокости ему в лицо, чувствовала, как мои губы насильно искажает слепая ярость, хохотала над чем-то. Не узнавала себя совсем, вся была как в горячке. Пыталась скрыть от него слезы, предательски блестевшие на глазах. Сама не понимала, что на меня нашло, зачем я начала этот разговор, что за лихорадка – ведь он был прав, совершенно прав. Но остановиться я уже не могла. Слишком грубо. И к тому же…
Я гордилась тем, что в моей жизни есть передряги, - это мой воздух, доказательство жизни. Это условия моей игры. Меня тешила мысль, что в этом затхлом мире супружества я сохранила себя, осталась все той же бешенной и переполненной чем-то - какой меня любили до замужества. Влад мой. Всегда был моим – и моим останется. И я хочу, чтоб все об этом знали! Даже раньше, когда мне нравилась атмосфера секретности наших отношений, все эти ухищрения и таинства – мне все равно хотелось, чтобы нас кто-то увидел. Чтобы мне завидовали: ведь он мой! Он принадлежит своей жене, дочке?! Но так не может быть! Мне больно от этого, так не должно быть! Какое право он имеет причинять мне боль? Это он во всем виноват. Это он меня добивался. Сам так хотел!
-Какого черта ты вообще рассуждаешь о моей жизни, я не поняла? Свою устрой сначала – а потом мне читай лекции, чего мне не хватает! Кто ты вообще такой, чтоб читать мне нотации?!
- С моей жизнью все в порядке, если ты не заметила! Меня в ней все устраивает.
-Да ладно! Ты всегда был шлюхой обстоятельств. Мила и ее родители тебя имеют, как хотят, а тебя все устраивает! Ты только портишь девочек на досуге втихаря, чтоб никто не видел. Ну, как же! Репутация! Что подумают другие, что скажут ее родители! И Влад теперь все делает только так, как надо! А кто ответит, что значит «надо»? Кто ответит за истинность этого «надо»? Не помнишь, как сам меня однажды спрашивал об этом? А если все кругом скажут тебе «Влад, надо порвать себе ноздри», - ты порвешь?
-Короче, что ты несешь вообще?! Что тебе надо от меня?
-Чтобы ты признал, что тебе так же душно в этой семейной жизни, как и мне – а не корчил из себя гуру и не пытался меня научить жить да разговаривать! С тобой тем более. Был бы ты сам святой, я б может и покраснела – а так шел бы ты куда подальше!
-Полина, ты когда-нибудь слышала о таком понятии, как долг?
-«Долг – это глиняный сосуд. Он хранит то, что в него наливают, а это может быть все что угодно – от величайшего добра до величайшего зла». Это Фаулз, Владик!
-Слушай, зачем ты шла за него, если он тебя настолько не устраивает?! Богатый папа радовал?!
-Я вышла замуж по любви, чтоб ты знал! И не изображала залет, чтобы выйти замуж, не просила родителей поднажать где надо. И у меня не было армии сучек, чтоб как-то себя развлекать – я не спала с каждым, кто звал. Что на это скажешь?
Влад только поджал губы. Громкий шлепок резанул тишину, заставил меня замолчать и опомниться. Удар по лицу! Мне – наотмашь. Я прижала холодную ладонь к пылающей щеке, пошатнулась и отошла в сторону. Несколько секунд в пустой кухне было слышно только гудение старого холодильника. А я вдруг поняла, что готова задрать Влада до смерти – лишь бы не делить его ни с кем! – и чтоб никто не узнал о том, что именно этот человек сказал мне столько… Он смотрел на меня с дикой ненавистью, потом в его глазах забрезжила жалость. Я стояла, потрясенная, держась за горячую щеку, второй рукой опираясь о стол. На нем я нащупала какой-то тонкий прутик, мгновенно что-то недоброе мелькнуло в моей голове, когда Влад выдохнул и приблизился ко мне, протянув руки и пытаясь так себя извинить. В следующее мгновение я быстро подняла прутик со стола и хлестнула Влада по лицу со всей силы. На моей руке осталась капля крови, красивое лицо Влада пересекла тонкая красная полоска. Он не двинулся с места – лишь сильнее стиснул зубы и сжал кулаки, вытянул руки по швам.
И вдруг мне стало так смешно! Я откинула голову, и из моей груди вырвался громкий, неожиданно злой, почти демонический смех… Влад смотрел на меня, будто не узнавал. Что говорить, я и сама себя не узнавала. На моем лице нарисовалась плотоядная улыбка, когда я быстро скользнула к нему и обхватила его лицо влажными ладонями. Резко повернула его голову, той стороной, где была полоска крови, к себе. Он косился на меня, злой, удивленный. Я приоткрыла губы и позволила ему увидеть мой язык. Смеясь, одним движением, мягким языком слизнула кровь, отметившую его лицо от виска до скулы тонкой полоской. И в самое ухо прошипела ему:
-Я ненавижу тебя. И хочу тебя – слишком сильно. Хочу тебя всего, без остатка. Скажешь, что тебе все равно?
Я успела повернуть его голову и посмотреть в глаза снизу вверх с мгновение - перед тем, как он схватил меня за волосы и потянул – так что я отклонила голову в сторону. Сжав волосы на моем затылке в кулак, он наклонился ко мне и начал больно кусать шею. Так зло, что я вскрикивала от боли, смеясь. Одним властным движением он рванул ткань блузки на моей груди. Тогда все полетело в тартарары. Нас обоих лихорадило, и я то кричала от боли, то целовала его, то царапала. На моем теле оставались следы от его зубов, Влад рвал на мне блузку, раня меня, сжимая мое тело, обжигая кожу, в каждом движении сила, боль и ярость. Он задыхался на моей груди, когда я, улыбаясь, запускала пальцы в его слипшиеся волосы, и тем, казалось, еще сильнее дурманила его голову.
-Видишь, я никогда не останусь у тебя в долгу. – В ответ он только сжал мое горло сильнее, причиняя боль, и одновременно нежно целовал, заставляя молчать.
Я вдруг увидела, что у запотевшего окна кто-то стоит.