Утром в приподнятом настроении я спускался по лестнице. Шероховатые перила под рукой, кое-где исписанные стены. Быстрый и частый шаг вниз. Чтобы держать форму, приходится нередко отказываться от лифта. Внизу, возле подъезда меня ждет новый автомобиль - мечта последних лет. Я еще к нему не привык. Вчера вечером я несколько раз выходил на балкон, чтобы любоваться своим приобретением. На еще не обгаженной птицами зеркальной его крыше отражалось вечернее небо.
- Ты глянь, как соседи уставились на твою тачку. – шептала моя жена Алика, держа на руках трехлетнего сынишку. Там внизу несколько человек окружили мой автомобиль. Нам отсюда с восьмого этажа люди представлялись большими любопытными пингвинами, окружившими сверкающий четырехугольник.
- А это что за белый голубь кружит над нашим двором? – спрашивает сынишка, почему-то посмотревший наверх, а не вниз. Его не заинтересовала машина.
- Не знаю, - отвечал я, отрывая взгляд от легковой машины. – Наверное, кто-то выпустил полетать.
Над двором кружила стая голубей, среди них одна птица белая.
К десяти часам утра я должен подъехать к станции, где проводится техосмотр легковых машин нашего города. Раньше я боялся этого момента. С опаской подъезжал на старой шестерке к воротам станции и ждал, когда неспешно подойдет молодой специалист в синей униформе. Обычно он с таким недоверием рассматривал шестерку, будто говорил: «Старик, и когда ты спишешь эту рухлядь на металлолом!» Такое отношение читалось в его взгляде, в его качание головой и в его торопливом осмотре известных слабых мест шестерки. А мне становится холодно. Никогда еще не было, чтобы с первой же попытки после компьютерного стенда с положительной отметкой шестерка выезжала с территории центра. Теперь дело было другое, и настроение оттого было другое.
На первом этаже я решил проверить почту. Желание появилось подсознательно, поскольку почтовым ящиком давно уже не пользуюсь. Да кто напишет, мать умерла в прошлом году, а отец, как он сам поговаривал «не любитель писать письма». А так вся корреспонденция, спам, приходит по электронной почте, даже, как говорят сослуживцы на работе, «по этому каналу доставляется пицца». А рекламные газеты сразу летят в мусоропровод. Иногда забываешь, что недалеко от нас есть еще какая-то почта. Там работают почтальоны, по старинке разносящие по домам в большой заплечной сумке газеты, письма, квитанции…
Мой старый покореженный ящик – рудимент почтовой системы – без особой надобности висит среди таких же между этажами, на лестничной площадке, под большими пыльными окнами, сквозь которые еле пробивается дневной свет. Эти железные ящики обычно пусты. Особенно в последний месяц лета, когда даже рекламные газеты отдыхают. Но тут я обратил внимание на необычную картину. Над моим ящиком, на подоконнике съежился белый голубь, опустив в бессилии голову. Он будто заглядывал в щель, куда почтальон бросает письма, да так и застыл. Я тоже посмотрел – пусто. Голубь показался мне больным, и оттого малоподвижным. Левое крыло в бессилии опустилось вниз. Остекленевший глаз почти не двигался. И даже когда я вплотную приблизился к птице, она не показала ни какого беспокойства.
В прочем, признаюсь, меня мало тронула это картина. Может, уже зачерствела душа, как у всякого городского жителя. Сегодня его мало, чем проймешь. Но выезжая из под арки из двора, я почему-то думал о голубе. Мысль вспыхнула и погасла. Одна, вторая. Да, а, может, это и впрямь почтовый голубь, который хотел доставить кому-то сообщение. Ведь он откуда-то прилетел. И сейчас он такой изнуренный и больной. Почему он заглядывает именно в мой почтовый ящик? Вспомнилось, как лет пять тому назад я ездил в деревню за триста километров. Старый отец, пенсионер, держал почтовых голубей, оставшиеся ему от геологов. Каждый день он подымался по шаткой лестнице на голубятню, построенную над сараем, и ставил им еду, обычно зерно и вода. Он любил гонять голубей.
- Если что-то мне нужно тебе сказать. – произнес отец, воркуя с белой птицей в руке. – Эти голуби донесут тебе мою весточку.
Помнится, я засмеялся тогда:
- Да ты можешь взять сотовый и позвонить. – иронизировал я. – Это будет быстрее и дешевле. И не мучить бедное животное.
Отец тогда на мою реплику ничего не сказал, а лишь ближе к себе прижал голубя и что-то ему проворковал. Он, бывший научный работник, тогда много читал специальной литературы, проводил какие-то исследования, о которых не слишком распространялся.
Как вообще эта птица оказалась в нашем подъезде? Дверь с кодовым замком. Все эти вопросы, как назойливые мухи закружили вокруг головы и исчезли, когда машина мягко меня вынесла на проспект. В этом бесконечном потоке я забыл о существовании почтового голубя, а догадки так и потухли внутри сознания, не вызрев в прозрения. Впереди меня ждали на станции. Только теперь техосмотр представлялся мне как чистая формальность.
Вечером, когда я в хорошем настроении после работы мягко подрулил к подъезду, голубь уже лежал на лестнице. Он упал с подоконника, и кто-то, заботливый, положил его на краю ступеньки. И он застыл, разглядывая дверь, ведущую на улицу. А рядом безучастно шагали жильцы, стараясь не задеть больную птицу. Она время от времени слышала шум открываемых и закрываемых входных дверей. И видела проносящуюся рядом по ступенькам разнообразную обувь. Раненный голубь, у которого вокруг клюва я заметил болячки, ко всему был безучастен. Я еще подумал, ну как же так спокойно лежать на лестнице, по которой часто спускаются домашние кошки, чтобы поохотиться в подвале. И сколько же продержится эта птица на их пути? Но самому обратно перенести больную птицу на подоконник или вынести на улицу просто не хватало духу. Да стоит ли трогать больную? Передвигать с места на место, ведь птица уже никогда не взлетит. Так ли уж важно, где она находится, если умирает.
На следующее утро, спускаясь по лестнице, я заметил, что птица лежит там же. Рядом кто-то, заботливый, положил одноразовую тарелку с зерном. В небольшой плоской посудине была вода. Значит, жива еще душа у городских жильцов, если позаботились о больном голубе. Только тут я заметил, что голубь положил голову на тарелку навсегда, глядя в сторону выходных дверей. Птица умерла утром, оставшись целой и невредимой от местных кошек. Почему-то они не тронули умирающую птицу.
Я сел за руль, включил двигатель. И тут вспомнил, что ночью видел сон. Разбитые очки, забытые на письменном столе. Что бы это значило? А вдруг это предсказание, возможно, сегодня произойдет авария на дороге. Я сбавил скорость и перестроился на вторую полосу. И всю дорогу ехал медленно, с опаской, на новой скоростной машине, тем самым всех участников движения просто раздражал. Они проезжая мимо, возмущенно заглядывали в кабину. Что за чайник сидит за рулем? А у меня мертвая птица не выходила из головы.
В этот день я задержался на работе. Совещание проводил генеральный директор в большом красном зале. Мне пришлось тоже выступать и отвечать на многие вопросы акционеров из зала, а после совещания он вызвал меня и еще некоторых руководителей отдела продаж в свой кабинет, где в узком кругу сказал о серьезных проблемах предприятия. Поэтому приехал поздно, поставил машину возле самого подъезда. И поднялся к себе в квартиру. Зазвенел ключами в предбаннике, но тут жена открыла дверь. С кухни шли приятные запахи приготовленного ужина.
После ужина я откинулся на диване, включил телевизор. Показывали очередную мыльную оперу. Только интерес меня приковал к экрану, как раздались длинные, назойливые тренькания телефона. Звонок междугородний.
- Ну, здравствуй! – услышал озабоченный голос сестры, которая давно живет в Питере. И звонит мне очень редко.
- Здравствуй! Рад тебя слышать. Что за интерес заставил тебя позвонить мне?
- А ты не слышал?
- Что?
- Отец умер. – в ее голосе зазвучали печальные нотки. – Сегодня в четыре часа утра.
- Нет. Но у него там давно другая семья, вторая жена и мой сводный брат. Они позаботятся о похоронах. Я съезжаю, как-нибудь проведать его могилу.
- Он был ближе к тебе, чем ко мне. Но, тем не менее, прислал мне письмо перед самой смертью. Он хотел что-то важное тебе сообщить. И с этой целью, писал он мне, что направит тебе голубя с письмом. Это последнее, что я знаю о нем.
- Почтовый голубь? Ко мне?
- Да. Вроде, у него оставался последний экземпляр.
- А как он может ко мне прилететь, если птица здесь никогда не была.
- Этого я не знаю. Ну, ладо, междугородние разговоры дорого стоят. Поэтому долго не могу с тобою говорить. Положишь от меня венок на его могилу, если поедешь.
- Да конечно.
Смутная догадка мелькнула у меня в голове. И я застыл, раздумывая возле телефона. Потом быстро оделся, не сказав ничего жене, спустился вниз. Во дворе уже стало темнеть. На машине поехал в сторону арки. В первом подъезде жил дворник, который каждый день участвовал в погрузке мусора из нашего мусоросборника. Худой, все также в черной спецовке, он склонился возле подъезда на скамейке над шахматной доской. С ним играл какой-то мне не знакомый мужчина, одетый солидно.
- Слышь, Сакар, ты не скажешь, когда голубя убрали из нашего подъезда?
- Сегодня днем. Он уже начал пахнуть. Уборщица подъезда принесла его в небольшой лопаточке. И положила в машину, когда она была уже завалена мусором по самый верх.
- А куда мусор этот отвезли?
- Ты не найдешь эту тайную свалку. За городом есть одно место, где втихаря наши сбрасывают мусор в шахту, чтобы не платить централизованной свалке. Это место тебе никто не покажет.
- Жаль!
- А что случилось, ты что-нибудь выбросил по ошибке?
- Да нет. Я…- дальше не мог говорить, чтобы не выдать своей запоздалой догадки.
- Эту свалку, насколько я знаю, сразу же закапывают свежей землей. – кричал вдогонку дворник. - И маскируют так, что не найдешь.
Машину оставил возле подъезда и поднялся домой. Голубь так и лежал в моих глазах перед пустым почтовым ящиком. Что он доставил от отца? Что вообще хотел сказать отец перед смертью? Птица забрала с собою в иной мир…
Август 2008