Вы знаете, как пахнут засушенные розы? Понюхайте. Так пахнет Женя. Это его, такой родной запах, запах прекрасных цветов, подаренных в знак вечной любви несколько лет назад. И я знаю, эти розы, последнее дыхание которых скрывает его кожа, были белыми. Они особенные, только они пахнут так. Когда я явственно ощутила этот запах от него, я впервые захотела от него детей. Не воспылала к нему грешной страстью. Я захотела стать матерью его детей. Для этого я должна была сперва стать ему женой.
Некоторые люди ассоциируются порой с предметами, цветами, животными или еще чем-нибудь. Так вот, Женя ассоциируется у меня с кругом. Нет, не из-за фигуры. Напротив, его телосложение скорее худощавое, он высокого роста, с длинными руками и ногами, с довольно тонкими пальцами. Но черты лица у него округлые, мягкие, без углов. Почти идеальное лицо, красивый округлый лоб, большие глаза, нос картошкой, довольно пухлые губы, будто состоящие из трех круглых подушечек: две внизу и одна вверху посередине. И закругленный подбородок. Он был бы ангелоподобным, если бы был обладателем кучерявой блондинистой шевелюры. Но его чело покрывали прямые русые волосы, довольно светлые, делавшие его не похожим на Купидона. Он не обладал дерзкой жгучей красотой, которая сводит с ума. Женя был просто симпатичным. И женщины часто по-настоящему влюблялись в него, поскольку в его чертах не было агрессии, он внушал доверие, всем своим видом излучая спокойствие, доброжелательность и приятность. К таким сложно пылать страстью. За таких сразу хочется замуж – а что там со страстью, ты потом разберешься.
Женя похож на камень, обтесанный морем. Он не идеален, но совершенен. Он даст искру – я раздую огонь. Я омою его водой – он будет блистать. Но мне не удастся изменить его форму. Моя жизнь слишком коротка.
Пару раз мы с Галей дурачились, и я надевала его трусы, рубашку, костюм, туфли. Они мне были почти что в пору. Я вообще-то не маленькая женщина. Я завязывала волосы в тугую кичку, и Галя рисовала мне усы. Честное слово, я была хороша. И заниматься после таких игр любовью мне нравилось еще больше. Секс казался мне продолжением игры, и мне казалось, что это вовсе не я действую – я просто наблюдаю со стороны, как Галю целует кто-то другой, принимая ответные ласки.
Галя все настойчивей просила рассказать нашу историю с Женей. Я решилась рассказать ей, когда она предположила, что я все еще люблю Влада. Но это не так. Я люблю Женю, и думаю о Владе, лишь мучаясь совестью из-за вины перед Женей.
Мы с мужем познакомились в воскресенье утром в костеле. Это было летом, в июне. Ксендз пожелал нам мира и все прихожане наклонили головы. В толпе кто-то просил передать вперед свечи, я машинально взяла их, но глаза подняла лишь после того, как моих вечно ледяных пальцев коснулась чья-то мягкая, очень теплая ладонь. Женя посмотрел на меня и улыбнулся.
Я покраснела и опустила глаза. Ненавижу краснеть. Будто пытаясь оправдаться, я быстро неловко улыбнулась ему и поскорее снова спрятала глаза.
Я всегда очень нервничаю, когда все выстраиваются в очередь, чтобы принять причастие. Подошел мой черед. Как всегда, в предобморочном состоянии, чуть поклонившись знакомому ксендзу и присев немного, я глухо сказала «Аминь» и приняла кружочек хлеба из его рук. Судорожно собирая полы длинной юбки, чтобы не наступить на них, и отступая в сторону, я уже готова была поклясться, что сейчас споткнусь, наступлю кому-то на ногу или пойду не туда. Но в этот раз я отделалась малой кровью: круто развернувшись, я уткнулась носом в чью-то грудь. Тут же почему-то решив, что это был тот самый обладатель теплых ладоней, я на миг зажмурилась, чтобы заставить себя поднять глаза и виновато улыбнуться.
-Ничего, - я чувствовала, он улыбается.
Я продолжала улыбаться ему, не поднимая головы, проходя уже мимо.
На выходе он выдал себя. Он, видно по привычке, сомкнул три пальца и перекрестился справа налево.
Я догнала его у ворот. Не знаю, что со мной стряслось, я будто не сама принимала решения. Будто это не я шла и говорила, а меня кто-то шел и говорил.
-Перепрошую, ви православний?
-И вам здравствуйте. А вы следите за мной? – он замедлил шаг и улыбнулся.
Моментально я очнулась и поняла всю глупость своего положения.
-Извините, - я осеклась и перешла на русский. - Просто я заметила, как вы перекрестились. Это выдало вашу привычку. Вы не католик? Я спрашиваю только потому, что туристы чаще… Извините, - я спрятала глаза и, уже смеясь над собой, прикрыла рот рукой, - Я не знаю, зачем я спрашиваю. – Только развела руками. Смысл произнесенных мною же фраз доходил до меня уже после того, как я произносила их вслух. Поэтому я поминутно краснела и брала себя в руки, краснела и успокаивалась, краснела и успокаивалась, краснела…
-Меня зовут Женя, - сказал он, широко улыбаясь, и протянул мне руку. Мое поведение, пожалуй, уже начало его забавлять, - Я из России.
Я машинально пожала его пальцы. Пытаюсь вести себя непринужденно.
-Зачем вы были на службе в костеле? – Боже, ну что я несу? Убейте меня! Он улыбается, говорит с иронией.
-Я буду говорить только в присутствии моего адвоката.
-Полина, - сказала я, хихикнув. - Меня зовут Полина. Наверное, вы очень красивый, раз меня так потянуло с вами разговаривать, - К счастью, он тоже засмеялся. Ффух, хорошо быть обладательницей смазливой мордашки: даже если ты полная дура, мужчины всегда тебе это простят.
Мы шли до остановки рядом.
-Извините меня, я такая неловкая. Не знаю, что на меня нашло. Со мной случаются дни, когда я на своей волне, но не до такой степени, - Ужас, как горят щеки!
-Ничего, бывает. Хотя я уже начал волноваться: мне говорили, что на Западной Украине русских не любят.
-О, это было так давно, что уже не правда.
-Это хорошо. Но я слышал, что устроиться русским все равно сложнее, там, работу найти.
-А, ну это да. Наверное. Впрочем, чаще украинцы едут в Россию устраиваться, а не наоборот.
-Ну да. Извините, это мой автобус. Очень приятно было познакомиться, - Он слишком обаятелен, слишком, слишком!!!
-Мне тоже. Надеюсь, вы не будете против, если я вас еще немного посмущаю – мне в ту же сторону.
-А что, я могу вам запретить? – смеется, я уже люблю его. - Я даже буду рад.
Я зашла с ним в автобус. Мне надо было в противоположную сторону. Я вообще не знала, куда идет автобус, в который села. К счастью, он не спросил, куда именно мне надо. Я понятия не имею, с чего вдруг меня дернуло поехать с ним. Да, у нас с мамой было одно правило: если ты выставила себя круглой идиоткой с каким-то мужчиной, немедленно его соблазни. Когда он будет готов, потеряй к нему интерес. Он решит, что влюбился, и будет вспоминать о твоих глупостях как о чем-то трогательном. Но на все это нужно время, кроме того, кто такой этот Женя, и почему его мнение должно было меня волновать? Тем не менее, я ехала с ним в одном автобусе.
По закону жанра он, конечно, уже должен был в меня влюбиться. Но он честно признался мне, что у него есть девушка. Он так деликатно об этом сказал, что я прониклась к нему восхищением! Он сказал об этом просто, без обиняков и ужимок. Что его девушка посоветовала ему зайти и посмотреть на службу в том костеле, потому что он очень знаменит.
Я больше не краснела – я люто ненавидела его, улыбалась и говорила с ним о Львове, так же просто, как он. Рассказывала кое-что из истории города, когда мы проезжали мимо достопримечательностей, даже вспомнила пару-тройку исторических анекдотов, которые рассказал нам в школе аспирант Павлуша, помните? Я ведь в самом деле люблю мой Львов. А у девушки его замечательный вкус. Архитектурный, я имею в виду. Уж не знаю, что он думал обо мне – что я читающая дура или что я выжившая из ума интеллектуалка – не знаю. Но он улыбался и смотрел на меня внимательнее, чем ему следовало бы.
Мы вышли на остановке возле памятника Адаму Мицкевичу. Я попрощалась и перешла дорогу. Немного отстала от него и шла по параллельной стороне, стараясь держаться непринужденно. Он не оборачивался. Дошел до маленькой улочки и свернул за угол. Я мчалась через дорогу, бежала на носочках, как идиотка, чтобы не цокать каблуками на все округу. Выглянула из-за угла – его нигде нет.
Одно из двух: либо он зашел в «Цукерню» на углу, либо я не знаю, где он. И тогда я загадала: если меньше чем через пол часа он выйдет из «Цукерни», этот человек должен быть моим. Если нет, значит я краснею, сажусь в трамвай и еду восвояси. И никому никогда не рассказываю о том, что учудила. Пол часа это мало – а вдруг он решит выпить кофе? Но загадала – так загадала. Время пошло.
Рядом был книжный магазин. Огромные стеклянные витрины. Я зашла. Медленно обошла все стеллажи и остановилась у тех, что были у ближайшего к «Цукерне» окна. Так я точно его не пропущу, если что. Прямо шпионская история, но больше похоже на бред сумасшедшей. Я листала гладкие белые листы какой-то книжки, не отрываясь глядя в окно, и чувстовала, как дрожат коленки. Мне уже и самой становилось смешно от того, что я вытворяла. Но, в общем, меня это не сильно смущало. Когда ж еще сходить с ума, как не в 16 лет?
Минут через 15 Женя вышел из «Цукерни».
(!!!!!)
Рядом с ним семенила миловидная девушка. Она улыбалась, что-то говорила, размахивая руками, и поминутно касалась его. Он смотрел на нее и смеялся, когда смеялась она. Они целовались на ходу…
Я престала думать, полностью отдалась власти импульсов. Для меня это была игра. Но она меня поглотила целиком.
Я не могла упустить Женю. Я была уже по уши влюблена – в себя. Ту, которой я стала после встречи с ним. Когда я увидела на дверях «Цукерни» объявление «Требуется официантка», все было уже решено. И через неделю я пришла на работу в то же кафе, что и Юзя, его девушка.
Юзя оказалась просто очаровательной. Трещала без умолку, все мне показывала и объясняла. Мы подружились в первый же день.
Я не стану описывать ее внешность. Мне правда стыдно перед ней, она ведь была действительно добра ко мне. Поэтому я оставлю ее безликой. Скажу лишь, что она была хорошенькая. И ямочки на щечках.
С чего я взяла, что смогу увести Женю у Юзи? Да ни с чего я это не брала. Просто решила, что Женя должен быть моим – а там хоть трава не расти. Любовь – это всегда игра ва-банк. Чтобы ее получить, нужно сказать своему сознанию: хочу и баста! – а не что-нибудь другое. Я решила, что хочу добиться Жениной любви, а потом уж разберусь, на что она мне.
Шансы есть всегда. У меня их было много. Юзя прелесть, но, в общем, вполне обыкновенная. Внешне она точно была проще меня – ей требовалось много времени, чтобы раскрыть свою душу, тогда она становилась интересна некоторым мужчинам, прирожденным семьянинам. Со мной все обстоит иначе: я сшибаю с ног сразу, влет, а потом стараюсь не раскрыть свою черную душу, чтобы подольше задержать его. А когда открывается, что я не сахар, бывает уже слишком поздно – либо он мне уже не нужен, и я его отпускаю, либо он уже дорожит воспоминаниями, и я держу его, уходя. Но от Жени я уходить пока не собиралась. (Для начала потому, что он был не со мной).
Уже во второй день я узнала, что с Женей она встречается без малого месяц, что он работает у своего отца неподалеку и часто заходит в «Цукерню» обедать. Здесь они и познакомились. Мне ничего не стоило вытянуть из нее все подробности становления их отношений, сидя с ней в подсобке после смены, за чайком с печеньями (которые я захватила из дома). Мы были в восторге друг от друга, трещали без умолку и хохотали так громко, что кассир скоро прибежала на нас ругаться. Тогда мы, прыская, быстро допили чай и решили немного прогуляться перед тем, как идти по домам. Юзя была влюблена в Женю по уши! Тем скорее я узнала все, что нужно было. А именно, на чем он попался, что ему в ней нравится и даже (!) что, по ее мнению не приводит его в восторг. Мама всегда говорила, что чтобы стать лучшей подругой щебетуньи, нужно немного: внимательно слушать, быть лапочкой, признавать ее превосходство над собой – но не опускаться до беззастенчивой лести. Юзя не была глупа.
Женя долго не приходил в кафе, с неделю, наверное. Они встречались в других местах, а я потом расспрашивала Юзю, как свидание, и, когда она, закатывая глазки от удовольствия, хвасталась цветами, которые он ей принес, я краснела, хлопала в ладоши и говорила, что ужасно завидую. (В эти моменты я не лгала). Я не давала советов, ссылаясь на отсутствие опыта. И она не видела во мне соперницу. Прониклась ко мне сочувствием, обещала, что я точно встречу когда-нибудь свою любовь, и очень скоро, и даже прочила своего брата мне в женихи. А когда она решила познакомить нас с Женей лично и пригласила прогуляться с ними до остановки, было уже поздно. Все козыри были уже в моих рукавах. Я разыграла крайнее удивление и (искренне) не на шутку смутилась, когда увидела его. Женя был снисходителен, вел себя так, чтобы я не чувствовала смущения. Юзя радовалась, что мы с ее русским мальчиком так хорошо ладим… Пока мы не стали ладить слишком хорошо, роняя словечки на русском и хихикая о том, как впервые встретились.
Теперь если он заходил к нам в кафе (раза два-три в неделю), я часто просила его мне помочь (пока Юзя переодевалась в подсобке, а потом и просто при ей). Мама всегда говорила, что это верный способ влюбить в себя прирожденного спасателя всех подряд; впрочем, не только его. (Думаю, в этом секрет популярности блондинок: они выглядят беззащитнее и нежнее остальных). Женя всегда соглашался открыть закупоренную баночку, передвинуть столик или сжать безразмерное колечко, которое слетало с моего тоненького пальчика. И Женя и Юзя скоро уже чувствовали неладное. Впрочем, не только они. Влюбленный в меня (до кучи) официантик Саша тоже все прекрасно понимал и неприязненно фыркал по этому поводу. Но мужчина слаб и тщеславен, а Юзя сглупила: она предоставила право выбора Жене. Более того, иногда, ощущая уколы ревности, она позволяла себе отпустить злую шутку – чаще всего в его адрес. Я тогда делала доброе лицо и, как ребенку: «Юууузя, хи-хи-хи. Дууурочка наша», - приобнять, погладить ее по спине, а в это время подмигнуть Жене. Так что все шло по нашему с мамой плану.
У меня был еще месяц, чтобы Женя влюбился фатально на всю жизнь – в меня. Еще год придется прожить порознь, развлекаться романтикой и накапливая заряд любви с препятствиями, чтобы потом прожить оставшиеся годы вместе. Я была уверена в Жене. Я поступлю в Санкт-Петербургский университет на какой-нибудь факультет и буду всегда рядом. Сниму комнату, а потом выйду замуж. Решено.
Сейчас я понимаю всю сумасбродность этих суждений. Я вообще не понимаю, как можно было подумать, что этот, с позволения сказать, «план» имеет хоть какое-нибудь отношение к жизни. Но тогда мне было 16 лет, у меня перед глазами была моя не оцененная по достоинству одинокая мать – и я любой ценой хотела избежать этой участи. Тем более, в 16 лет любая барышня обязана любить – и страдать. Я выбрала самый подходящий для меня способ достичь такого положения дел. Оставалось только гнуть свою линию до последнего.
Ко всему прочему, Женя был предрасположен к украинским девушкам. Конечно, этот факт был на руку Юзе не меньше, чем мне, но Юзя не умела бороться так, как умела я.
Женя не мог влюбиться в русскую. Они ужасны! Одни слишком грубые, другие готовы прыгать вокруг своего «М» (мальчика, молодого человека, мужчины) на задних лапках. К тому же, когда Женя ощутил потребность влюбиться, все русские девушки пахли огурцами. Это было настоящее сумасшествие, как он говорит. В моду вошли запахи дыни и арбуза. И все Женины одноклассницы, знакомые, соседки пахли практически одинаково. Огурцами. Или освежителем воздуха «морской бриз».
И вот мой утонченный Евгений изнывал в обществе этих огородниц, пока его отец не пригласил его к себе во Львов. Конечно, разница была более чем ощутима. И Женя тут же решил, что свою королеву обречен найти именно в Украине. А уж если юноша себя в чем убедил, то эту дурь – как ни старайся - выбьешь из него ох, не скоро.
И хорошо. И даже очень славно.
Женин папа в 90-е годы связался с какими-то криминальными структурами. Женя очень путано все это объяснял, а я в какой-то момент решила для себя, что в отношении этой истории я меньше знаю - крепче сплю. Поэтому ограничусь хроникальными заметками. Михаила Анатольевича кто-то подставил на крупную сумму денег, и он был вынужден скрываться в Украине. С семьей он не общался, чтобы его не смогли вычислить. Когда несколькими годами позже опасность миновала (может быть, никого из его врагов просто не осталось в живых?), Михаил Анатольевич вспомнил о детях, но к жене не вернулся. И вот, каждое лето Женя ездил к нему на каникулы. Младший сын, Коля, принял сторону матери - и отца не простил, и видеться с ним отказался.
Женя рассказал однажды: «Папа остановил машину и выключил радио. Никогда раньше так не делал. А тут… Ну, понимаешь. Он сказал мне, что лучшая музыка в мире – это тишина. Ну, я поржал. А потом до меня дошло. Ну прикинь, когда сначала над тобой свистят пули, гонятся какие-то уроды и там ну… А теперь ты все вообще поменял, и тебя никто не найдет. Получил гражданство, сменил имя. Можно даже говорить с сыном о будущем».
От этой истории у меня мурашки по коже бегают. Но тогда, в мои шестнадцать с небольшим, я понятия не имела, чей он сын и откуда он родом, меня это совсем не интересовало. Меня вообще ничего не интересовало. Мне нужен был Женя. Любой ценой. И хоть трава не расти!
Я знала, что нравлюсь ему все больше. Сначала внешне, а потом и не только. Юзя с каждым днем сильнее ревновала, но не могла сказать ему прямо, слишком гордая, - поэтому она придиралась к нему по пустякам, вечно спорила с ним и будто бы без причины дулась. Мы с ней больше не ходили гулять после работы, не пили вместе чай в подсобке и не хвастались новыми туфельками. Шутили и улыбались, как ни в чем, – из вежливости. Но в каждом взгляде, которым мы обменивались случайно, бесновалась немая жирная ненависть достойных соперниц. Мы обе уважали себя и слишком верили в свои силы, чтобы выяснять отношения. А время шло.
Это была суббота, посетителей была тьма. Женя позвонил в кафе, чтобы сказать Юзе, что встретит ее с работы сегодня вечером. Трубку сняла я. Соврав, что Юзя принимает заказ, я поговорила с ним и обещала ему, что все ей передам. Это был более чем подходящий момент.
Я не сказала ему, что сегодня Юзе надо было уйти на час раньше, чем обычно.
Итак, он должен был прийти перед самым закрытием. Вечер был волшебный. Тепло, но не душно, приятные сумерки и ненавязчивый свет фонарей, я отлично выгляжу, и в сумочке флакон духов, а Юзя уже дома. К Жениному появлению на пороге я была абсолютно готова. Увидев его, покраснела (искренне) и сделала такое лицо, будто меня сейчас громом поразило – и тут же вся рассыпалась в извинениях. Я извинялась очень долго и усердно, пожалуй, еще чуть-чуть, и я бы перестаралась. Так много посетителей, совсем замотались, нам с Юзей и словечком было некогда перекинуться, и такой неприятный человек зашел после твоего звонка, ох, ну как же это я, прости ради бога, ты очень злишься? Хочешь, позвоню Юзе сама и уговорю ее подождать нас? Великодушный Женя все простил и согласился подождать меня минуточку, чтобы вместе пойти на автобус. (А Юзя жила довольно далеко от центра, и ехать за ней или ждать ее уже не было смысла, было бы слишком поздно).
Когда мы дошли до остановки, он уже все забыл. И я предложила пройтись пешком. Разговор клеился сам собой, я не ошиблась в Жене – это был «мой» человек, мы были очень похожи. И он тоже знал это.
Он провел меня до дома. Мы стояли во дворе и еще смеялись над очередной шуткой. Настал решающий момент.
-Женя, я должна тебе кое в чем признаться, - Я прятала глаза, руки за спину, и вдруг взглянула прямо в его лицо.
-Что, ты убиваешь людей у себя в подъезде? – Он все еще шутил.
Я сильно прикусила себе губу, и на мои глаза навернулись слезы. Выдержав внушительную паузу, я заговорила, глядя себе под ноги.
-Умоляю, прости меня, но я специально не сказала Юзе о том, что ты придешь. И не сказала тебе, что она уйдет раньше. Я… Очень хотела поговорить с тобой наедине, - В этот момент мне стало действительно страшно, что он сейчас круто развернется и зашагает прочь. Я села на скамейку и, закрыв лицо руками, расплакалась по-настоящему. Он сел рядом. – Прости, прости меня, Женя, - я подняла на него глаза, полные слез. - Я будто с ума сошла. Женя… - я всхлипнула и поджала губку, – Женя, я… прости меня, - В конце фразы мой голос превратился в шепот, с мгновение я посмотрела в его изумленные глаза, на его округлые губы – и снова скрыла лицо в ладонях, теперь уже изображая плачь. Жребий брошен. Если я ему безразлична, то, по крайней мере, он расчувствуется и обнимет меня - я знаю. А там видно будет.
Несколько секунд он молча сидел рядом. Кажется, это были самые долгие секунды в моей жизни. Я снова плакала по-настоящему, начала вздрагивать, рыдая.
И дрогнуло сердце рыцаря.
Он осторожно положил руку мне на плечо. Повременив еще пару секунд, я резко повернулась к нему лицом и прищурилась, будто хотела сказать ему что-то. Он ждал. Собрав всю волю в кулак, я быстро наклонилась и поцеловала его губы. Он оторопело поднял руку с моего плеча, но я продолжила. Он весь напрягся и не шевелился. Я коснулась его щеки ледяными пальцами и прижалась к нему грудью. А мужчина слаб. Его рука снова легла на мое плечо, скользнула по спине и там осталась. Он ответил на мой поцелуй и перенял инициативу в свои руки. Целуясь, я подглядывала – его глаза были плотно закрыты. Хороший признак. Он прижал меня к себе сильнее. Его рука начинала лихорадочно двигаться по моей спине. Пора было делать ноги: он готов.
Я слабо оттолкнула его и поджала губку, не поднимая глаз.
-Прости меня. Если хочешь, завтра я скажу Юзе, что виновата перед ней, и уволюсь. - И я подняла на него глаза, в которых читалось смирение и кроткая надежда.
-Нет… - Он вздохнул. - Завтра я сам ей все расскажу. – И он снова попытался меня поцеловать. Едва коснувшись его губ, я отстранилась от него.
-Нет, сейчас нам надо разойтись по домам. Мы поступаем нехорошо перед Юзей. Я не смогу себе этого простить.
-Да, ты права. Она ни в чем не виновата.
Я встала, он последовал моему примеру. Я подошла к двери моего дома и зашла в подъезд. Он попытался пройти за мной, но я обернулась и сдержала его, положив руку ему на грудь.
-Спокойной ночи, – я нежно улыбнулась ему и тут же шагнула в темноту подъезда.
-Спокойной ночи, – Женя улыбнулся. Я молча повернулась и стала подниматься вверх по лестнице. Прислушивалась. Он молча стоял на месте. Я не оборачивалась. Поднялась на свой этаж, открыла и захлопнула дверь, оставаясь на месте. Прислушалась. Он постоял еще немножко, а потом медленно вышел. Я вбежала в квартиру, едва сдерживая крик счастья. Мама уже спала. Я прыгала от радости в ванной и шепотом пела песни, держа зубную щетку, как микрофон.
Когда кто-то влюбляется в тебя, это будто в твою ладонь, сжатую лодочкой, насыпают золотой песок. И ты наслаждаешься этой властью, распахнутыми глазами разглядывая миллиарды светящихся песчинок в твоей руке. Невозможно удержаться, чтобы не попытаться сжать ладонь сильнее, ощутить эту власть сполна. Но тут же между твоих пальцев образуются щели, песок просачивается в них, он убегает через края ладони… Не стоит пытаться еще сильнее держать влюбленного в тебя человека. Больше власти, чем у тебя есть в начале любви, ты не получишь никогда. Держи себя покрепче. Замри и не меняй положения руки – тогда сможешь удержать каждую данную тебе песчинку. И поверь, радость обладания того стоит.
Вместо обычного «привет» в понедельник утром Юзя влепила мне оплеуху.
-Ну, и что? – я посмотрела ей в глаза. - Ты станешь рассказывать мне про разрушенную любовь?
-Да что ты знаешь о любви? – мы стояли в подсобке, Юзя не сдерживала крик. - Ты…Бездушное и низкое существо! Я доверяла тебе! А ты воспользовалась этим, чтобы отнять у меня того, кого я люблю! – Она заплакала.
-Боже, сколько пафоса! – я закатила глаза, - Знаешь, я дарю тебе этот урок бесплатно. Настоящая любовь лишь та, которая взаимна. Все остальное – это блажь одного из людей, которые просто хотят друг друга. И если он провел эту ночь со мной, забыв о тебе, значит, это была твоя блажь. А он наслаждался твоими милостями, - Я заставила себя улыбнуться, испытывая отвращение к собственным словам.
-Шлюха. – Она смотрела на меня с презрением, - Но зачем он тебе? Ты же его не любишь.
-Нет. В этом деле любовь не главное. Я его не люблю, а он бросил тебя ради меня. Так бывает. Но ты не плачь, подруга. Считай, что будешь отмщена.
Юзя пулей вылетела из подсобки и с истерикой уговорила хозяйку «Цукерни» уволить ее. Хозяйка хорошо относилась к ней, а потому уступила ее желанию, хотя Юзя и не объяснила ей, в чем причина нашей ссоры – и почему она настолько расстроена. Юзя ушла домой, пообещав, что придет попозже, чтобы уладить все вопросы с расчетом. Весь разговор занял от силы пять минут.
Когда хозяйка зашла в подсобку, она застала меня тоже в слезах. Мне тяжело было разыгрывать свою роль перед Юзей. К тому же, ведь Женя бросил ее после того, как мы всего лишь поговорили наедине и стало ясно, что нас одинаково сильно тянет друг к другу.
Ну подумаешь, поцеловала я его! Надо было как-то сжечь мосты – вот я и заставила его ответить на мой поцелуй. Женя честный до глупости, он не смог бы встречаться с Юзей, думая обо мне. Даже если бы не был в меня влюблен сильнее, чем в нее. Но зачем было говорить Юзе, что он пренебрег ею ради меня? И если бы она знала всю правду, ей бы было гораздо больнее. Тогда нельзя было бы никого винить: я влюбилась в Женю, повиновалась зову сердца, рыдала, чувствуя свою вину, он ответил мне взаимностью, мы честно ей во всем сразу признались… (Простите за пафос – я всего лишь моделирую ход ее мыслей. Она ведь у нас святоша). Гораздо легче пережить разрыв, когда есть кого ненавидеть. Она не могла сразу возненавидеть Женю: видите ли, она его любила. Поэтому я предоставила ей возможность ненавидеть меня. А Женя выбрал меня – значит, мы оба просто не достойны ее. Она хорошая девушка, еще найдет кого-то, кто сможет оценить ее по достоинству. Пусть нас попрезирает и забудет. Мне не жалко. Я все еще у нее в долгу.
Мне оставался почти месяц на то, чтобы закрепить свою победу над Женей. Шутка ли, речь шла о возможности удачного замужества.
К концу его летних каникул во Львове я завела речь о том, что собираюсь после окончания школы поступать в СПбГУ. Он напрягся, но ничего не сказал. За неделю до его отъезда я уехала в бабушкину деревню: туда приезжали Марыся с Зосей, надо было встретиться с сестрами… Я не хотела уезжать, но это было к лучшему. Меня не было с ним 4 дня, за это время он должен был для себя все решить. А если бы я была рядом, я бы волей-неволей на него давила, чего делать было нельзя.
Когда я вернулась, Женя, явно уставший думать самостоятельно, сам возобновил разговор о моем переезде. Спрашивал, где я собираюсь жить, как буду готовиться, собираюсь ли работать и так далее. Меня раздражал его подчеркнуто деликатный тон. Тогда я выдала ему заранее заготовленную на этот случай речь.
- Послушай, милый, я не стану вешаться тебе на шею. И если ты решил, что я поступаю в университет с единственной целью женить тебя на себе, то катись-ка ты к черту! Я тебе даже не позвоню. Видишь ли, моя мама всегда говорила мне, что женщина это как медаль. Если она сама вешается на шею мужчине, то только тяготит обладателя. А вот если мужчина отдал силы на ее завоевание, он будет мечтать о том, чтобы ее отец повесил ему на шею эту медаль. И будет с гордостью носить ее на своей груди, и пригревать ее на своей груди… Короче, с чего ты взял, что я мечтаю женить тебя?! Я даже не хочу жить с тобой: я тебя еще слишком плохо знаю. Да, я хочу, чтобы мы встречались в Петербурге, - но еду я туда не за этим, понимаешь? Просто хочу учиться в России, а в Москве дорого. Значит, что мне остается? Прааавильно, Петербург, - И я надулась.
Он посмотрел на меня, как на неведому зверушку – и ничего не сказал.
Через месяц он приехал в Петербург и начал снабжать меня информацией для абитуриентов. Я готовилась к поступлению, а он искал мне квартиру, все чаще заговаривая о том, что может быть потом он будет снимать квартиру вместе со мной. И по телефону ему в трубку: понимаешь ли, Женя, жить вместе – это очень серьезно, а я не хочу пока ни от кого зависеть – слишком долго жила под опекой мамы и так далее. Я люблю включать свою музыку громко, не спать ночами, бегать по дому в трусах и так далее. Мне всегда сложно соотнести свой порядок с чьим-то еще. Я ведь с тобой, неужели этого мало? Даже сейчас. Слушай, а представляешь, если бы телефона не было? Не знаю, как бы я жила без твоего голоса. Аж мурашки по коже.
А потом он прилетал на выходные – раз в месяц, раз в три месяца – когда как. Я вплетала в волосы цветы, которые он мне дарил и говорила ему о том, как мы будем жить в одном городе (но не в одной квартире). Это ведь так здорово! Я буду собираться к тебе на свидания, доставать каждый раз все кофточки из шкафа и нервничать, что мне снова нечего надеть, буду красить ногти и бегать по дому с полотенцем на голове и голая. Мама постоянно ругается на меня за это. А я не понимаю, что такого. Мне так удобно и все. Особенно летом – знаешь как у нас жарко! Ужас. И ни что из этого не будет тебя раздражать, а меня стеснять. Так ведь гораздо веселей. А там как Бог даст, конечно. Ты замечательный. Мне ни с кем не было так свободно и хорошо. (Долгий, многообещающий поцелуй, еще, еще, а потом укус, улыбка, взять его за руку и повести за собой невинно гулять. Щебетать о том, что каблуки застревают в брусчатке)...
В общем, неправды все эти утверждения, мол, мужчины умнее женщин. И пусть Женин любимый Бегбедер писал, мол, «да, я чудовище, но ты меня любишь, а значит, ты такая же дуреха, как невеста Франкенштейна» - слабенько. Вы эту невесту видели? Ну и кто после этого дурак?
Вообще все мужчины мазохисты. Их хлебом не корми – дай до стервы дорваться. Почему все женщины стервы? Потому что добрых вы не любите. Они по доброте душевной вам сами вешаются на шею.
Но в самом деле, я чаще действовала скорее интуитивно, чем по холодному расчету. Случилось непредвиденное: я не влюбилась в него. Я его полюбила. Так, как любят только впервые, только в 16 лет, только львовянки, только петербуржцев. А может, нет. Может, я просто любила его – так же, как любят все, кто когда-либо действительно любил. И в каждом стихотворении каждого поэта воспевалась только наша любовь.
Уля Каприз
инфинитивы
босыми ступнями касаться потолка
угадывать по теням заходящих
изображать руками мотылька
всем говорить, что это настоящий
хватать губами яркие лучи
растопленные в земляничном соке
подбрасывать футбольные мячи
искать по карте в мир иной дороги
и делать вид, что это - хорошо
следить глазами за движеньем рук
соединять предчувствия в картины
выстраивать воспоминанья в круг
едва коснувшись, проноситься мимо
а ночью уходить в чужие сны
и сниться там до самого рассвета
и знать, что ожидание весны
так не похоже на реальность лета
и делать вид, что это - хорошо
раздаривать без счету имена
запоминать случайные объятья
пронзительные всполохи огня
и силуэты в подвенечных платьях
уже устав, невнятно бормотать
о нежности - потерянной и глупой
забрасывать подушками кровать
покусывать обветренные губы
и делать вид, что это – хорошо.
И все положительные герои похожи только на него. И я хочу от него детей, но он пока не в курсе. И я вздрагиваю от звонков в дверь и краснею, когда мама зовет меня к телефону. Но не знаю Жениного номера, потому что мама сказала, что нехорошо звонить самой. И еще я не хочу навязываться. Он лучше всех. И он со мной. Женечка…
Эта история не могла произойти не с нами. Все мои и его друзья поражались, как такое возможно, чтобы люди, едва узнавшие друг друга, могли терпеть долгую разлуку, видеться раз в несколько месяцев и продолжать любить и хранить верность… Ну, насчет верности я у Бога прощенья попрошу, а людям знать не обязательно. Ведь переспав с Владом, я пообещала себе, что, если Женя даст мне шанс, я жизнь положу на искупление своего греха перед ним. Я хотела посвятить себя мужу, стать его вещью, его слугой, лишь бы загладить свою вину. Я стала Жениной фанаткой, я помешалась на нем. Я старалась узнать о нем все, быть во всем на него похожей. Я читала его книги, тренируя свой русский, я смотрела его любимые фильмы, я обожала его друзей – я готова была полюбить все, что его касалось, - и действительно любила.
В моем дневнике красной ручкой на первой странице красивыми буквами было выведено: «Хочу любить до хрипоты. Любовь, как крик, - на меньшее я не согласна. Пусть она будет удушливо взаимна, но чтоб синим пламенем всю жизнь горела. Чтоб как у Бегбедера: уповать на беду, как на избавление. И чтоб не случилось его. Сгорать от любви и всю жизнь из огня возрождаться».
Очень приторно, я знаю.
Год перед поступлением я училась, как сумасшедшая. Я готовилась к вступительным экзаменам усердно, потому что от моего успеха зависела не только моя карьера. Поступление в университет открывало передо мной двери в школу семейной жизни.
Вечером от репетиторов бежала домой со всех ног, боясь пропустить его звонок, спеша скорее прочитать его письмо, присланное по электронной почте. Специально для этого довела маму до белого коления, и она-таки купила мне мобильный телефон. По дороге от репетитора домой я переписывалась с Женей эсэмэсками, установила на входящие сообщения и звонки от него особенные мелодии – и рывком мчалась к телефону, чтоб скорее услышать его голос, прочитать его слова. Мы рассказывали друг другу о детстве, обо всех самых светлых воспоминаниях, о друзьях, о мечтах, о музыке, о совпадениях, о магии, о местах, о предметах, об учебе, учителях, сплетнях.
Да, я любила свою идею удачного замужества. Но я попалась. Я любила Женю. Любила, как любят только в юности. Истерично, фанатично, до умопомрачения. И училась я с таким остервенением в первую очередь из-за того, что все эти усилия помогали нам стать ближе – в буквальном смысле. И еще. Я любила то, как он любит меня. Красиво и бережно. Он пробудил во мне нежность – крохотку размером с бутон весеннего цветка, робкую, хрупкую, тонкую. Тающую на губах.
А вообще-то я думала, что мужчина женится, чтоб убедиться в словах «она – моя». А женщина выходит замуж, чтобы убедиться в словах «я – любима»… Но у меня все будет не так. МЫ просто любим друг друга. И точка!
Хотя на самом деле, Женя никогда не думал, ответственный это шаг или нет, не думал, готов он к этому или нет, не думал, на всю это жизнь или нет, не думал, вообще, серьезно это все или нет. Он просто женился на мне, потому что так ему казалось логичным. И любовь, по большому счету, тогда была ни при чем. Просто Женя решил, что пора жениться. И женился. На мне. Заметьте, не потому, что я лучше всех, а потому, что ему лучше не подвернулась. А пора жениться, да… Все логично, я ведь говорила.
Вы никогда не чувствовали разницу между прослушиванием полюбившейся песни по радио и на альбоме? Это так не похоже одно на другое! Когда песню, которую я знаю наизусть, которая уже почти приелась, включают на радио, это вводит меня в состояние, близкое к экстазу. От осознания ее секвентности… впрочем, когда это началось, я еще не знала такого слова… В общем, есть что-то пьянящее в ее одномоментности, конечности, необратимости. От страха, что последний аккорд, самый пронзительный, может быть заглушен рекламным джинглом или голосом ведущего, у меня прерывалось дыхание. Я затирала кассеты, потом диски с любимыми песнями в тряпку, почти начинала их ненавидеть. Но с неизменным упоением прослушивала эти же песни по радио. Там они живые и натуральные, без консервантов, с легкой шипучкой!
Когда я встречалась с разными мальчиками, каждому из них на складе моей памяти причиталось по одной песне, которая с ними ассоциировалась. Это были песни, которые часто крутили по радио, когда я была в них влюблена. Если я переписывалась с этими мальчиками в чатах или в формате ICQ, я мерила время от ответа до ответа не минутами, а песнями. Если успевала прослушать больше трех, а это целая вечность, ответ я читала уже вне себя от ярости. Если ко всему прочему в тексте сообщения не было ни одного смягчающего обстоятельства, я считала, что имею основания для ссоры. И бедный тот молодой человек, который смел заикнуться о том, что перед прошлым свиданием он безропотно прождал меня целых сорок минут. Подручные предметы летели в стену, а все, что в моем доме напоминало об этом дураке (плюшевые мишки, цветы, пустые коробки из-под моих любимых конфет, его записки…), летело в окно. На следующий день мальчик получал от ворот поворот, а я тут же начинала строить глазки кому-нибудь новому. На самом деле, причина была не в крутизне моего характера, а в том, что ни один из них мне по-настоящему не нравился, а встречаться с кем-то надо было.
Ведь я поступала таким образом вплоть до момента, когда мне пришлось ждать sms от Жени. Столько оправданий, сколько я придумывала ему, когда он не звонил, не писал, не отвечал, я не придумала бы даже себе, даже если бы очень надо было. И – О! – чего мне стоило не садиться каждый раз на самолет, не прилетать к нему и не задавать вопрос на пороге: «Ты чего???». К счастью, с молоком матери я впитала извечную женскую мудрость: чем меньше мужчину мы любим, тем легче нравимся мы ему. Любить до дрожи, заметной для окружающих, рекомендуется мужей-домостроевцев, и то только по праздникам, когда в доме находится его мама. И это единственное исключение!
Конечно, все мои утверждения с легкостью опровергнет ссылка на рассказ Жениного любимого Бенаквисты «Однажды летом домосед». Чуть не самая дорогая шлюха в мире зарабатывала как раз тем, что могла любого убедить в том, что она до слез счастлива проводить время с человеком, который ей платит. И мужчины отдавали тысячи и тысячи за этот влюбленный взгляд. Но ведь на то она и шлюха! Это публичная женщина и чувства ее работают на публику. Ни один из ее партнеров, даже тех, кто говорил о любви, не уважал ее. Мужчины не ценят женской преданности. Женщина должна быть как песок – держишь крепко горсть в руках и вдруг чувствуешь, что теряешь ее. И лови!
В жизни для всех мужчин работает закон зоны. С женщиной не верь, не бойся, не проси. Тогда мужчина сможет быть счастливым в браке. Все будет четко на своих местах, если женщина будет соблюдать заповедь: не верь, бойся всего на свете и проси поласковей. Моя мама говорила это. Все-таки, она гений.
В год разлуки мы с Женей виделись раз в месяц, а порой и раз в три месяца. Считали дни до встречи, часто созванивались, но не так часто, как мне хотелось бы. Мне было постоянно мало его.
Женя звонил достаточно часто лишь в первые несколько дней после расставания. Звонок утром, чтоб сказать, что он проснулся, разбудить меня и пойти ставить кофе одновременно со мной. Звонок по дороге на учебу – чтоб не терять время в пути, когда может лишний раз сказать мне, что скучает. Звонок в перерыве, чтоб спросить, как у меня дела. Звонок из курилки, чтобы передать мне привет от друзей, которые знают меня лично или понаслышке. Звонок по дороге домой, чтобы сказать, какая песня сейчас играет у него в плеере и спросить, когда я вернусь домой. Звонок вечером перед сном, чтобы полтора часа рассказывать мне, что говорила его мама, как он скучал и что случилось днем.
А потом все немного стихало, и порой он не давал о себе знать по три дня подряд. Когда это случилось впервые, я решила, что выйду замуж лишь за того, кого буду сильно ненавидеть. Чтоб всю жизнь мстить гаду за то, что в свое время редко звонил!
Когда мы встречались в Петербурге или во Львове, он всегда дарил мне белые розы. Белые розы от девственного сердца. Целомудренная платоническая любовь. Вы в такую еще верите?.. Платон говорил, что истинная любовь возможна только между мальчиками…
Поэтому сейчас я предпочитаю красные розы. На самом деле, это те же белые, только окунувшиеся в горячую кровь из самого сердца. Что говорите? Красные розы это клише? Их дарят все и всем? Ну и что! Слова «я тебя люблю» тоже говорят все и всем, но от этого такое «клише» не потеряло в цене само по себе. Несчастье людей и красных роз состоит в том, что не каждому дано отличить стекляшку от бриллианта. В общем, про красные розы можно сказать, что счастлив тот, кто им верил не всегда, и несчастен тот, кто их не получал.
Не было ничего мучительнее ожидания новой встречи – в первые мгновения после того, как отъезжал его автобус, поезд или самолет – когда как. Не было ничего приятней томительного ожидания на вокзале или в аэропорту. Когда знаешь, что вот-вот он улыбнется тебе так нежно, как больше никто улыбаться не умеет, и прижмет к своей груди, как дочку почти. Смешно звучит, наверное. Но именно такие чувства я переживала в эти мгновения.
Иногда я ездила к нему сама. Мама не очень охотно меня отпускала, но я была очень настойчива в своих уговорах… Я ненавидела обратную дорогу. Каждый раз плакала, когда мой поезд трогался или когда поворачивалась к Жене спиной и катила свой чемодан в аэропорту. В дороге никогда не спала, хотя всегда чувствовала себя уставшей и опустошенной. Однажды зимой, кутаясь в одеяло в поезде и в очередной раз безуспешно пытаясь заснуть, я написала ему смс: «Все кругом колется, но дело не в ужасном шерстяном одеяле. За окном пролетают огни, а я лежу, почти не дыша, закутанная в угрюмость обратного пути, как в саван. Поезд ускоряется, судорожно сокращаются мышцы плеера, где-то в груди зреет опухоль негодования: я не хочу уезжать от тебя!». Не помню, что он ответил. Наверное, как всегда, что-нибудь незначительное. Вроде дежурного «Я люблю тебя».
Женя человек, не больше и не меньше; он самый обыкновенный из людей. Но для меня он как в украинском - чоловiк – мужчина, муж. И да, человека обыкновенней его действительно надо было бы поискать… За что тогда я люблю его?..
Я люблю его за то, что я морщу нос, когда улыбаюсь ему. За то, что у него на виске есть голубая жилка, которую мне нравится целовать. А может быть, я люблю его округлый живот: лежа на нем я очень легко засыпаю, в то время как на подушке могу маяться бессонницей часами напролет. Так что, сами понимаете, Женя мне просто жизненно необходим.